Читать книгу Смех сквозь грёзы - Евгений Евзельман - Страница 27

Я вот о чем подумал на досуге,

Для нас давно неоспоримый факт:

Явленье Музы в качестве подруги.

Ну, а у женщины-поэта это как?

Вы скажете, наверно, вдохновенье,

Вселяясь в душу, рифмами поёт.

И пишет женщина своё стихотворенье

О том, что любит и всё время ждёт.

О том, что он один на белом свете,

О том, что самый близкий и родной.

О радостях весны, о бабьем лете.

О тайнах чувств, понятных ей одной.

Прочтя всё это, с грустью понимаю,

Что душу женщины всегда терзает груз

Забот реализации желаний.

А виноват во всём, конечно, Муз.

Мне показалось очень романтично:

Холодный вечер, я в кафе один.

Художник-дождь оттенков необычных

Добавил в свет неоновых витрин.

Смотрю в окно и думаю о жизни…

Вдруг вижу, странно дамочка бежит

И ежится, а зонт ее капризный

Не хочет раскрываться, паразит.

Сломала ручку, кнопку нажимая.

Упрямая. Воюет все равно.

Смешно мне, как она не понимает,

Что зонт ее – китайское г..но.

А зонт, он, как и мы, мужского рода,

Вначале поупрямился слегка,

И вдруг поддался. Матушка природа!

Всесильна ее женская рука.

Интересно мне такое наблюдение:

Почему молва гласит, что в сорок пять,

Изменив кардинально поведение,

«Баба» снова типа «ягодка» опять.

Дело в том, друзья мои, что чудо это

Создают, конечно же, мужчины.

Господа, смотрите в корень: «Бабье лето» —

Изречение сильной половины!

Среди гуляющих налево мужиков,

По мнению общественности всей,

Считается крутым, без дураков,

Семнадцать лет бродивший Одиссей.

Мне кажется, что главной из причин

Столь долгого гулянья при луне,

Явилась та, что мучает мужчин:

Не смог придумать, что сказать жене.

Вернувшись в дом и выглянув в окно,

Он понял гнусный замысел врага.

«Друзья», сожравши все его вино,

На древний герб навешали рога!

Ветер к пальме приставал,

Все обнять пытаясь.

Нежно голову трепал,

В чувствах признаваясь.

А она вела себя

Непреклонно строго.

И пыталась, не грубя,

В форме диалога,

Объяснить ему, что мол,

Не по Сеньке шапка.

Что за муж – пришел, ушел?

Не мужик, а тряпка.

Как ты можешь жить вот так,

Не пуская корни?

Для тебя вся жизнь пустяк.

Ты – мальчишка вздорный.

Развлекаться между дел?

Нет. Мне замуж нужно.

Ветер крикнул: «Беспредел!

К чёрту эту дружбу».

На шлюпке прошлого

я в море жизни плавал.

Грустил, жалел и думал о душе.

И вспоминал, как мне, в зените славы,

Себя вручала дама неглиже.

А годы шли, в шкафу доспехи гнили.

Мой Росинант без дела заскучал…

И так хотелось вытащить из пыли

Свой грозный, боем пахнущий кинжал.

Схватить и сжать, чтоб кожа рукоятки

Скрипела и молила: «Пощади!»

И заколоть подушку в жаркой схватке.

И вновь победу чувствовать в груди.

Дуэль! Дуэль! Плевать, что хам сильнее.

За даму сердца поединок жаркий!

Немного жаль, что в жизни Дульсинея —

Тобосская сварливая кухарка.

Да и с Лаурой вышло необычно.

Я и Петрарка пели ей романс.

А луноликая, открыв окно, привычно

Ведро помоев вылила на нас.

Отмылся я в порту античной Спарты.

И явно был прекраснее Париса.

Но юная Елена, спутав карты,

Сбежала к молодому, словно крыса.

Всё было в жизни – встречи и разлуки.

Я свой кинжал вернул обратно в ящик.

Воспоминания, друзья тоски и скуки,

Мешают жить поэту настоящим.

Царь Соломон был мудрым, говорят.

Тогда вопрос: «На кой ему отряд

Из тысячи разнообразных женщин?»

Ужель не страшен тёщ калашный ряд?

В мечтах любой мужчина – Соломон!

И полигамен от природы он.

Но тысяча, по-моему, многовато.

Кошмаром станет даже сладкий сон!

Эта пословица многим известна.

Вечная мудрость магических слов:

«Если к другому  уходит невеста,

То неизвестно, кому повезло».

Взглянем на это немножко иначе.

Скажем, сбежал перед свадьбой жених.

Может быть он для другой предназначен?

И ни к чему называть его «псих»?

Может быть он полигамен настолько,

Что выбирать для него выше сил?

Искренне любит и немку, и польку.

И говорит о любви на фарси.

Несправедливы те рамки закона,

Где моногамность превыше всего.

Вспомним, к примеру, царя Соломона.

Столько любви одному! О-го-го!

Скажете: «Это похоже на зависть?!»

Бросьте. Пустяк. Лишь обидно чуток,

Что одному всеми бабами править,

Ну а другому «сморкаться» в платок.

Это к тому, что порой непонятно,

Ибо с добром всегда рядышком зло.

Тысяча жён, безусловно, приятно.

Тысяча мам этих жён – западло!

Как все прекрасно в юной Галатее.

Но есть одно, важней, чем красота,

Что делает любовь еще сильнее.

Она, мой друг, с рождения сирота!

История любви веками скрыта.

Пигмалион – он просто муж, не зять!

Какое счастье в том, что Афродита

Не попросила тещу изваять.

«Не надо мне завидовать, папА.

У Вас такого половина царства.

Вы ж знаете, любовь порой слепА.

Нет от любви у докторов лекарства.

Ну что Вам безразмерное бельё,

Когда у ножки номер тридцать третий.

Ведь чувства – главное. Поймите, ё моё.

Важней всего, что есть Она на свете.

Нашлась моя Богиня красоты.

Я окрылён. Я счастлив. Я летаю!»

«Скажи мне, принц, её прокормишь ты?

У нас казна давным-давно пустая».

Всемирный женский заговор раскрыт,

И обвинения с мужчины сняты сразу!

Наглядно о коварстве говорит

Опущенная крышка унитаза.

Все неприятности от черта, не от Бога.

И суета, и вечная дорога.

Но как сказал бердИчевский еврей:

«Сварливая жена страшней намного!»

Выходит наших жён готовит черт.

И раз горчит слегка семейный торт,

Нам нечего бояться диабета,

Когда есть узаконенный «эскорт».

Мне нравится, что ты молчишь,

что, словно, не со мной.

Не слышишь голос мой и речь мою простую.

Весь горизонт закрыл прекрасный образ твой.

Тебе плевать, но я же протестую!

Нет, ты прекрасна. В этом спору нет.

Ты грациозна, как в стихах Хафиза.

И я бы любовался сотню лет,

Но ты закрыла ж…й телевизор.

Недавно я отправился в народ.

Не то, что мне уж так уж было скучно,

А просто изменил подход научный.

Душа в восторге крикнула: «Вперёд!»

Короче, я отправился туда,

Где жизнь кипит, где люди веселятся.

Где всё равно, кутить или влюбляться.

Где всякая условность – ерунда.

Так, праздно дефилируя в толпе,

Забрёл я в королевство шмоток «Зара».

Всё в зеркалах, солидно, без «базара».

И продавщицы Фиры не глупей.

Вот только не подумайте, что мне

Есть дело до моделей и фасонов.

Я не из шестицветных фармазонов.

Забавно жизнь понаблюдать извне.

Расположившись прямо у двери,

Как ржавый кнехт у старого причала,

Я лицезрел пикантное начало

Процесса «Если нравится, бери».

И повторялось всё один в один.

Сначала три экскурсии по залам,

Потом стандартное: «Я вовсе не устала».

И под конец: «Не можешь, посиди!»

У наших женщин тактика быка:

Измотанный противник – не вояка.

Пощады просит сломленный бедняга,

И тянется к бумажнику рука.

Закончив созерцательный процесс,

Я сделал шаг решительный на волю.

Как вдруг лицо, истоптанное болью,

Явило неподдельный интерес.