Читать книгу Восточный рубеж. ОКДВА против японской армии - Евгений Горбунов - Страница 6

Конфликт на КВЖД закончился полным разгромом китайских войск. Все спорные вопросы были урегулированы, взаимоотношения между двумя странами нормализовались, и ОКДВА осталась в том же состоянии, в котором она была во время конфликта. Увеличивать группировку войск на Дальнем Востоке не было смысла. После окончания конфликта на обширной территории от Байкала до Владивостока осталось всего шесть стрелковых дивизий и две кавалерийские бригады. Для прикрытия тысячекилометровых границ от Байкала до Владивостока этого было, конечно, недостаточно, но ничего дополнительного для прикрытия дальневосточного региона Москва в то время дать ещё не могла. Поэтому решили прикрыть два стратегических направления: одно в Забайкалье от пограничной станции КВЖД Маньчжурия в направлении на Читу и дальше к Байкалу, а второе – в Приморье также по линии КВЖД с выходом к Владивостоку. Остальные направления – благовещенское и хабаровское – оставались без прикрытия. Здесь надеялись на ширину Амура и боевые корабли Амурской флотилии, так хорошо показавшие себя во время конфликта на КВЖД.

Армия имела на вооружении 88 самолётов, 16 танков, 20 танкеток, 4 бронемашины и два бронепоезда, по одному на каждое стратегическое направление. На вооружении частей было 352 орудия среднего и крупного калибра, 1060 станковых и 1370 ручных пулемётов. Очень слабым было оснащение автотранспортом: 95 легковых и 273 грузовых и специальных автомашин, а также 50 тракторов на всю армию, которая имела 40 100 человек и 12 000 лошадей (40). Очень слабым было управление войсками. Командующий армией Блюхер должен был управлять частями Приморской группы, расположенными в районе Владивостока, и частями Забайкальской группы, расположенными от Читы до Иркутска. При тогдашнем состоянии техники связи такое управление в военное время было очень ненадёжным.

Планы дальнейшего увеличения Дальневосточной группировки требовали уже иных принципов управления войсками. Было очень трудно, а в военное время и невозможно управлять из Хабаровска за тысячи километров войсками в Чите и Владивостоке. Такая система в военное время могла бы и не функционировать. Поэтому в Москве приняли решение создать для Забайкальской и Приморской группировок собственные органы управления, подчинённые штабу армии в Хабаровске. Таким образом, создавалась промежуточная структура между штабом армии и многочисленными стрелковыми, кавалерийскими и механизированными частями.

Реорганизацию ОКДВА начали уже в феврале 1932 г. Забайкальская группа войск была сформирована с 1 февраля 1932 г. на основании приказа Реввоенсовета СССР № 005 от 18 февраля 1932 г. Управление группы дислоцировалось в Чите, и на его формирование был обращён личный состав управления 18-го стрелкового корпуса, части которого располагались на территории Восточно-Сибирского края и Якутской АССР. В состав группы входили: 35, 36, 57 и 94-я стрелковые и 15-я кавалерийская дивизии. В «Положении об управлении группы было сказано, что управление группы фактически является управлением неотдельной армии, в функции которого входит: выполнение заданий командования ОКДВА по оперативной и военно-экономической подготовке частей группы, а также руководство боевой подготовкой личного состава. По такому же принципу тем же приказом было создано Управление Приморской группы войск с дислокацией в г. Ворошилов. Она также фактически являлась управлением неотдельной армии, но на приморском направлении. На укомплектование этого управления был обращён личный состав управления Приморского стрелкового корпуса ОКДВА. В состав этой группы входили: 1, 26 и 40-я стрелковые и 8-я кавалерийская дивизии. Этому же управлению подчинялась и морская оборона Владивостока – главной базы пока ещё не существующего Тихоокеанского флота. Первым командующим этой группы был назначен Сергей Вострецов – герой конфликта на КВЖД.

Непосредственно Полевому управлению ОКДВА во глава с Реввоенсоветом армии подчинялись: Амурская речная флотилия, 2-я стрелковая дивизия, полки которой прикрывали строящиеся укреплённые районы в Николаеве и Де-Кастри, а также район Хабаровска,12-я стрелковая дивизия в районе Благовещенска и 21-я стрелковая дивизия, прикрывавшая районы Имама и Спасска на севере Приморья. Такова была структура войск Дальнего Востока. Структура была достаточно удачной и просуществовала до 17 мая 1935 г. (41).

Уже в конце 31-го начались мероприятия по усилению войск в дальневосточном регионе. Письмо Сталина Ворошилов воспринял как прямое указание по усилению войск ОКДВА. И уже в декабре 31-го командующий армией получил директиву о перегруппировке войск. Эти мероприятия были связаны с усилением ОКДВА и передислокацией отдельных частей армии для прикрытия основных направлений возможных ударов частей Квантунской армии.

Для усиления обороны Владивостока предусматривалось перебросить 40-ю стрелковую дивизию. Её части должны были расположиться в городе и его окрестностях, а также на Русском острове. Начало передислокации войск должно быть начато 20 января. Из состава Сибирского военного округа (СибВО) на Дальний Восток перебрасывалась 21-я стрелковая дивизия в район Хабаровск, Иман, Спасск. Начало переброски частей намечалось на 28 января. 12-я стрелковая двизия передислоцировалась отдельными полками в район Де-Кастри и Николаевска-на-Амуре. Её дивизионные части оставались в районе Хабаровска. Передислокация – с 12 февраля. Предусматривалось также усиление технических частей. Они перебрасывались из внутренних военных округов, их дислокация предусматривалась в отдалённых районах Дальнего Востока около маньчжурской границы и очень часто вдали от крупных населённых пунктов.

В январе 32-го из внутренних военных округов намечалось отправить на Дальний Восток отдельные части технических войск: два танковых батальона (один батальон МС-1 и один Т-26), три дивизиона АРГК, один химический батальон и батальон связи для штаба армии в Хабаровске. Для прикрытия с воздуха Владивостока, Хабаровска, Спасска, Николо-Уссурийска и стратегического моста через реку Зея из европейской части страны намечалось перебросить пять зенитных артиллерийских дивизионов. На Дальнем Востоке начала создаваться мощная система противовоздушной обороны. Всё нужно было перебрасывать срочно, и Транссибирская магистраль переходила на график работы военного времени. На Дальнем Востоке запахло порохом, и этот запах хорошо чувствовался в Москве. Первые части, которые отправлялись через всю страну к Тихому океану, предполагалось разместить в крупных населённых пунктах: Владивостоке, Хабаровске, Имане, Спасске, Николаевске-на-Амуре, Николо-Уссурийске. В этих городах имелся жилищный фонд, и вновь прибывающие части размещались в достаточно приличных условиях. В директиве от 31 декабря также сообщалось, что «все остальные указания, связанные с усилением ОКДВА, будут даны на месте моим заместителем т. Гамарником, который выезжает 28-го декабря. Получение донесите.» (42).

17 января Ворошилов утвердил план усиления войск ОКДВА, и уже 20 января начальник Штаба РККА Егоров подписал директиву № 1—26479 с.с. об увеличении численности стрелковых войск Дальнего Востока. Предусматривалось перевести 57-ю стрелковую дивизию на организацию дивизии военного времени и перебросить её из ПрВО в ОКДВА. 12, 21 и 40-я дивизии переводились на организацию кадровых стрелковых дивизий усиленного состава и также перебрасывались из СибВО в ОКДВА. Взамен 40-й дивизии в Красноярске предусматривалось формирование 94-й стрелковой дивизии (43). К 1 мая эти мероприятия были выполнены, и численность стрелковых войск на Дальнем Востоке была увеличена до 10 дивизий.

В конце марта 32-го в Оперативном управлении Штаба РККА был подготовлен документ, в котором на основе всей имеющейся в Штабе информации была проанализирована обстановка в дальневосточном регионе. В нём высказывалось мнение о возможных действиях императорской армии в случае войны. Считалось, что для сосредоточения отмобилизованной армии в количестве 36 пехотных дивизий и с техническими и специальными частями общей численностью один миллион человек на азиатском континенте Япония проведёт операцию по захвату Приморья и Приамурья. Эта операция будет проведена частями прикрытия и специально выброшенными в эти районы дивизиями. В штабе считали, что одна дивизия будет наступать через Де-Кастри на Хабаровск и две дивизии высадятся со стороны Японского моря в районе Владивостока. Из Маньчжурии через Посьет на Никольск-Уссурийский будет наступать одна дивизия, три дивизии и одна кавалерийская бригада наступают в направлении Пограничная. Одна дивизия наступает на Иман, одна дивизия и одна кавалерийская бригада – на Благовещенск и три дивизии и две кавалерийские бригады сосредотачиваются на хайларском направлении для прикрытия перевалов Большого Хингана. Всего, по предположениям Оперативного управления, – 12 пехотных дивизий и 4 кавалерийские бригады. Солидные силы, если учесть, что каждая японская пехотная дивизия военного времени имела численность в 17–18 000 чел и была равна стрелковому корпусу РККА.

Конечно, это были теоретические расчёты, но и они производили сильное впечатление, особенно с учётом того, что японский военно-морской флот мог спокойно подойти и высадить десант в любой точке тихоокеанского побережья, не говоря уже о Северном Сахалине и Камчатке. Что же касается сроков нападения, то здесь у аналитиков штаба были другие мнения. Они считали, что ближайшая задача Японии – закрепление в Маньчжурии, а поскольку этот процесс достаточно длителен, то вооружённое нападение Японии на СССР весной 32-го нежелательно. Неподготовленный маньчжурский плацдарм, необходимость достройки железных дорог, оборудование баз и аэродромов, создание политической власти в Маньчжурии – оттягивает выступление против СССР как минимум на конец лета 1932 г. Естественно также, что реорганизация японской армии, которая в 32-м только начиналась, её техническое перевооружение и оснащение, необходимость в связи с этим пополнить мобилизационные запасы – требуют длительного срока в течение 1932 г. Была и ещё одна причина, оттягивавшая выступление Японии весной 32-го на более поздний срок. В оперативном управлении считали, что Японии, прежде чем начинать войну с Советским Союзом, нужно освоить маньчжурский плацдарм и подготовить крупные диверсии в МНР. По их мнению, эти мероприятия должны занять не менее 6–8 месяцев. Вот такие были прогнозы у Оперативного управления.

Дальнейшие события показали, что прогнозы Оперативного управления были более точными, чем прогнозы военной разведки. Очевидно, причиной этого было то, что оперативщики обладали более полной информацией о событиях и обстановке в дальневосточном регионе, шире был у них и оперативный кругозор, который позволял делать более широкоформатные прогнозы о том, что ждёт Дальний Восток в будущем. И нужно признать, что прогнозы разведки, сделанные без учёта социально-политических и военно-стратегических факторов, были на этот раз ошибочными.

29 апреля командующий войсками ОКДВА получил дерективу № 1—27267 с.с. в которой говорилось об органах полевого управления войсками армии в военное время. В этом документе указывалось, что Управление армии в военное время становится Управлением Дальневосточного фронта в ныне существующих штатах. Управления Приморской и Забайкальской групп с началом войны должны развёртываться в управления неотдельных армий. В директиве также учитывались специфические особенности Дальневосточного театра военных действий, а также дислокация войск и Полевого управления фронта. Поэтому Управление Дальневосточного фронта помимо руководства всеми вооружёнными силами Дальнего Востока должно было также руководить снабжением войск Приморья и Приамурья. Войска Забайкальской армии должны были снабжаться самостоятельно. Руководство снабжением возлагалось на управление этой армии (44).

Конечно, Штаб РККА занимался не только усилением стрелковых войск на Дальнем Востоке. В этом регионе в 32-м не было крупных механизированных частей, основной подвижной силой ОКДВА были две кавалерийские бригады (5-я и 9-я), хорошо зарекомендовавшие себя во время боёв на КВЖД. Поэтому в самом начале 32-го было принято решение усилить стратегическую конницу в ОКДВА. Директива об усилении была подписана начальником Штаба РККА 10 января 1932 г. Предусматривалось переформирование 5-й кавалерийской бригады в 15-ю кавалерийскую дивизию, а 9-й бригады в 8-ю кавалерийскую дивизию. В эти части добавлялись четвёртые сабельные полки, артиллерийские дивизионы развёртывались в артиллерийские полки и вновь формировались механизированные дивизионы. Эти части имели на вооружении 16 танков Т-26, 9 танкеток Т-27 и 9 бронемашин БА-27. В таком виде дивизии были значительно сильнее кавалерийских бригад стратегической конницы японской армии. При появлении японских бригад в Маньчжурии кавалерийские дивизии ОКДВА могли рассчитывать на победу во встречном бою. Как и все механизированные части, механизированные дивизионы формировались в Москве и Ленинграде при существовавших там танковых частях (45).

К 1 мая и в Москве, и в Хабаровске подводили итоги первого этапа усиления войск ОКДВА. Итоги были впечатляющими, и за пять месяцев было сделано очень многое. Общее число стрелковых дивизий увеличилось с 6 до 10, стрелковых батальонов и эскадронов в два раза. Общая численность армии была увеличена с 39 до 113 тысяч человек. Вдвое было увеличено число полевых и зенитных орудий, а также ручных и станковых пулемётов. В три раза увеличилось в армии количество автомашин всех типов (легковые, грузовые и специальные). Но особенно значительно увеличилось количество бронетехники (танки, танкетки и бронемашины) – почти в семь раз – с 40 до 276 единиц. Это превосходство в бронетанковой технике было абсолютным и таким оставалось все последующие годы до начала Тихоокеанской войны. Забайкальская группа имела четыре стрелковые и одну кавалерийскую дивизии (52 965 человек). Приморская группа – три стрелковые и одну кавалерийскую дивизии (35 840 человек). Устье Сунгари и Хабаровск прикрывали две стрелковые дивизии (12 160 человек). 2-я стрелковая дивизия располагалась отдельными стрелковыми полками в Николаеве и Де-Кастри. Такова была численность и дислокация ОКДВА к маю 1932 г. (46).

Значительное усиление войск и их техническое оснащение превращали ОКДВА во фронтовое объединение. Соответственно менялись и задачи для дальневосточной группировки, особенно учитывая угрозу выхода частей Квантунской армии к советским границам. Поэтому для войск Дальнего Востока нужен был оперативный план развёртывания и питания частей ОКДВА на случай войны с Японией. В мае 1932 г. в Москве решили заняться разработкой этого документа, кстати, первого со времени существования армии.

14 мая 1932 г. Ворошилов отправил Блюхеру директиву, в которой указывал, что в соответствии с уточнённым мобилизационным расписанием № 11 штабу ОКДВА надлежит разработать план оперативного развёртывания и питания частей ОКДВА по варианту «ДВ» (Дальний Восток). В основу этой оперативной разработки должна была быть заложена вероятность выступления Японии против СССР, поддержанной китайскими японофильскими и белогвардейскими частями. При этом в Москве считали, что против Дальневосточного фронта первоначально может быть развёрнуто: 25–30 пехотных дивизий и 6 кавалерийских бригад, а также китайские японофильские и белогвардейские части. Предполагалось также, что сосредоточение войск противника и начало военных действий нужно ожидать без формального объявления войны. Задачами войск фронта должна была быть оборона территории Дальневосточного и Восточно-Сибирского краёв и поддержание революционного порядка на этих территориях. Обстановка в регионе была сложная, и возможность повстанческих выступлений со стороны казачества и коренного населения не исключалась.

В состав фронта включались:

а) Забайкальская армия в составе 5 стрелковых дивизий, одной кавалерийской дивизии, Забайкальского УРа и другие части. Районом развёртывания армии намечались: станция Даурия, Нерчинский завод, Александровский завод, Оловянная.

б) Приморская армия в составе 5 стрелковых дивизий, одной кавалерийской дивизии, Владивостокского и Гродековского УРов и другие части. Район развёртывания – Иман, озеро Ханка, Гродеково, Барабаш, Владивосток, Сучан, залив Америка.

Непосредственно командованию фронта подчинялись: МСДВ, АКВФ, 2-я стрелковая дивизия с дислокацией отдельных полков в Хабаровске, устье Амура и Де-Кастри, 12-я стрелковая дивизия в Благовещенске и 94-я стрелковая дивизия, которая пребывала в Хабаровск с началом войны как резерв фронта. При этом предусматривалось, что в случае одновременного нападения на СССР и МНР, а такой вариант не исключался уже в 1932 г., разрабатываемый оперативный план должен был предусматривать взаимодействие Забайкальской армии с войсками МНР. К прикрытию границ привлекались пограничные войска ОГПУ. Совместным приказом Ворошилова и Председателя ОГПУ Менжинского от 3 марта 1932 г. они передавались в оперативное подчинение командующего ОКДВА. Штаб ОКДВА должен был разработать и представить в Москву к 1 июля 1932 г. план прикрытия границ, план оперативного развёртывания и материального обеспечения, а также задачи монгольской армии.

Таковы были задачи для первого оперативного плана Дальнего Востока. Естественно, что задачи, поставленные в Москве Блюхеру при том наличии сил и средств, которые были сосредоточены к лету 32-го в этом регионе, могли быть только оборонительными – удержать границы, не допустить японские войска на советскую территорию. Даже используя все сухопутные и воздушные силы СибВО, который был тыловой базой фронта, невозможно было создать достаточно ощутимый перевес над возможным противником. Постановка более активных задач в войне с Японией была в будущем, а сейчас – только оборона.

15 мая 1932 г. в Хабаровске состоялось совещание высшего командного состава ОКДВА. Обсуждались итоги усиления войск, задачи на 32-й год. На открытии совещания выступил командующий Василий Блюхер. Он говорил, что командованию армии приходилось работать в зимний период в обстановке, которая резко отличалась от обстановки, в которой работали другие округа. И причина этого была в том, что резко обострилась внешнеполитическая ситуация на Дальнем Востоке.

«Из чего это складывалось? Во-первых, из исключительного внешнеполитического положения, когда не без оснований в обстановке января мы ожидали с Вами крупных осложнений в конце апреля – мае, вследствие чего армия резко увеличила свой численный состав. В связи с увеличением мы прожили с Вами длительный период в обстановке передислокации старых частей, приёма новых и устройства их в районах новых мест расквартирования.

И, наконец, ещё нас связывало – это огромное насыщение нас техническими средствами. На это у нас ушли с Вами январь – февраль, кое-какие части захватили начало марта…» (47).

Но это были оценки военно-политического положения на Дальнем Востоке, данные к концу мая, когда обстановка уже прояснилась и когда и в Москве, и в Хабаровске поняли, что летом войны не будет. А какая перспектива прорисовывалась на будущее? В том же выступлении он давал оценку военно-политического положения на летний период:

«…В какой обстановке будет проходить наша работа летом? У многих товарищей, к сожалению, ожидавших неизбежной войны в апреле или в крайнем случае в мае, на сегодня складывается такое предположение, что войну мы прошли, что лето мы проживём в тиши, что никаких крупных осложнений на границе у нас не будет. Надо товарищей предостеречь от этой явной необъективной оценки положения. Мы с Вами на Дальнем Востоке в обстановке, когда экономические и политические причины, переплетающие интересы целого ряда стран на Дальнем Востоке, говорят нам с неизбежностью того, что война на Дальнем Востоке будет.

Когда она начнётся? Мы ожидали с Вами в мае, она не началась, мы знаем одно, что война будет неизбежно и мы не можем сегодня дать гарантии, что война не начнётся в июле или ещё меньше, что эта война не начнётся в начале 1933 г. Каковы бы не были эти сроки – июль – начало 1933 г., но эти сроки обязывают нас с Вами сделать всё для того, чтобы армия, признанная к защите своих дальневосточных границ, к этому была полностью готова. Мы с Вами сегодня к этому не готовы» (48). Конечно, Блюхер на таком солидном совещании не высказал свою личную точку зрения. Можно не сомневаться, что в подобных оценках было полное единство. Командующий думал так же, как Нарком, а Ворошилов думал, очевидно, как Сталин.

Что имел в виду командующий, говоря об обстановке января 1932 г.? Оперативные документы и документы, характеризующие военно-политическую обстановку на Дальнем Востоке, пока недоступны исследователям. Поэтому можно высказать только некоторые предположения. Сил у Квантунской армии явно не хватало. 2-я пехотная дивизия, которая начала боевые действия с захвата Мукдена, прошла с боями до Цицикара. Потом она была переброшена в южную Маньчжурию для действия против китайских партизанских отрядов, угрожавших ЮМЖД. К концу января японскому командованию удалось очистить ЮМЖД от партизан и оттеснить их в горные районы в провинцию Жехэ. Это освобождало главные силы Квантунской армии для дальнейших операций по захвату Маньчжурии. Следующим этапом военных действий являлся захват Харбина. И для проведения этой операции опять были использованы части 2-й пехотной дивизии.

Операция по захвату Харбина началась 28 января 1932 г. И, очевидно, информация об этом сразу же поступила в Хабаровск и Москву. Активизация боевых действий в центре Маньчжурии, вполне возможно, встревожила московское руководство и послужило причиной для резкой активизации мероприятий по усилению ОКДВА. Это косвенно подтвердил и Ворошилов. В своей заключительной речи на расширенном заседании Реввоенсовета 20–25 октября 1932 г. он говорил: «…Ещё во время прошлогоднего пленума Реввоенсовета мы отмечали, что между обстановкой и на Западе и в особенности на Востоке на предстоящий рабочий год представляется мало хорошего. Действительность подтвердила наши опасения. В конце прошлого и начале этого года мы находились под прямой угрозой войны против нас. Это обстоятельство наложило отпечаток напряжения на всю жизнь Советского Союза и в особенности на работу в армии и развитие наших вооружённых сил» (49).

Во второй половине 32-го усиление и техническое оснащение ОКДВА продолжалось так же интенсивно, как и в первой половине года. Особенно это касалось механизированных войск и авиации. Конечно, тех двух танковых батальонов (17 и 18-го), которые были в январе переброшены из европейской части страны, было явно недостаточно. И во второй половине года переброска отдельных готовых танковых частей на Восток продолжалась. В мае были переброшены 31-й и 15-й танковые батальоны. В июне – 11-й и 13-й, а в июле – 32, 19 и 20-й танковые батальоны (50). К августу в ОКДВА было уже 11 танковых батальонов. Планом моторизации и механизации войск ОКДВА на 1932 г. предусматривалось формирование в Забайкалье 6-й отдельной механизированной бригады с включением в её состав 17, 20 и 32-го танковых батальонов. Забайкальское направление от пограничной станции Маньчжурия до Хайлара считалось наиболее перспективным для действий крупных механизированных соединений, поэтому в Забайкалье и начали формирование первой в ОКДВА механизированной бригады (51).

К осени 32-го все возможности размещения вновь прибывших частей были полностью исчерпаны. Скудный казарменный фонд от Байкала до Владивостока был использован полностью. Строительство новых военных объектов: казарм, складов, парков для боевой техники и особенно аэродромное строительство только разворачивалось. Строителей было мало, да и жить им было негде. Все части, которые прибыли на Дальний Восток летом и осенью, нужно было подготовить к первой для них суровой дальневосточной зиме. В сентябре 32-го в штабе ОКДВА была составлена справка об основных вопросах организации строительства ОКДВА. В этом документе отмечалось, что переброска на Дальний Восток гарнизонов укреплённых районов, сформированных в военных округах европейской части страны, задерживается в связи со значительным отставанием казарменного строительства в укреплённых районах. Эти районы строились у самой границы, вдали от населённых пунктов, и никакого жилья там не было.

В этом документе указывалось также, что формирование 29-й и 41-й авиабригад, которое должно было закончиться к концу года, по ходу строительства не будет выполнено так как строительство Бочкарёвского и Воздвиженского аэродромов почти в полном объёме сорвано. Готовность к концу августа по аэродромам – 10 %, по казармам – 20 % и по квартирам для комсостава – 4 %. Казарменно-складское строительство для сухопутных войск также находилось в плачевном состоянии из-за недостатка рабочей силы, материалов, транспорта и летних дождей. В справке отмечалось, что в связи с этим создаётся тяжёлое положение с размещением частей на зимний период. О том, в каких условиях придётся зимовать войскам было показано на примере Усть-Амурского и Де-Кастринского гарнизонов (там располагались полки 2-й дивизии): «Состояние войск Де-Кастринского и Усть-Амурского гарнизонов, развитие цинги в этих гарнизонах, ввиду отсутствия овощей и трудностей с размещением, а также оторванность этих гарнизонов от базы, требуют исключительного внимания по созданию необходимых условий для зимнего периода» (52). Можно не сомневаться, что в подобных условиях находились и другие гарнизоны ОКДВА. Когда производилось резкое усиление войск на Востоке, меньше всего думали о запасах овощей на зиму и нормальном расположении частей армии.

Во второй половине 32-го усиление войск Дальнего Востока продолжалось. И хотя размещать прибывающие части было уже негде, эшелоны с войсками шли на Восток по Транссибирской магистрали. Осенью в ОКДВА перебросили ещё три стрелковые дивизии, и их общее количество было доведено к 1933 г. до 13. За счёт переброски танковых батальонов было увеличено количество танков. К 1 января ОКДВА имела: 468 танков, 265 танкеток и 66 бронемашин. Даже если не учитывать танкетки Т-27, боевая ценность которых была весьма сомнительной, превосходство над Квантунской армией в бронетанковой технике было абсолютным. И это абсолютное превосходство сохранялось в течение 10 лет. В армии имелось 736 орудий среднего и крупного калибра, а также 1584 автомашины всех типов и 263 трактора, 2061 станковых и 2464 ручных пулемёта. За вторую половину года не увеличилось только число боевых самолётов. Существовавшие аэродромы были забиты авиационной техникой под завязку, а строительство новых аэродромов, и в первую очередь для тяжелобомбардировочной авиации, шло очень медленно. На 1 января 1933 г. имелось 267 самолётов различных типов (боевые, учебные, транспортные). Резкое увеличение ВВС ОКДВА намечалось на 1933 г., когда предусматривалось окончание строительства аэродромов, начатое в 1932 г. В результате всех мероприятий 32-го общая численность ОКДВА, включая Амурскую флотилию и Морские силы Дальнего Востока, достигла 140 160 человек против 42 100 человек, которые имелись на Дальнем Востоке до усиления (53). Превосходство ОКДВА над Квантунской армией к 1933 г. было полным как по численности, так и по средствам подавления: артиллерии, авиации и бронетанковой технике. И это общее превосходство также удерживалось до конца 1941 г.

Итоги военного строительства на Востоке были подведены на расширенном заседании Реввоенсовета в октябре 1932 г. В Москве собрались 624 командира высшего звена РККА. Были и руководители военной разведки: начальник 4-го Управления Берзин, его помощники Борис Мельников, Александр Никонов и Василий Давыдов. Присутствие этих руководителей на заседании было вполне естественным – разведка много сделала для того, чтобы положение на Дальнем Востоке было обрисовано полно и объективно.

Начальник Штаба Егоров в своём докладе говорил и о положении в этом регионе: «…Учебный год проходил под знаком широкого развёртывания оргмероприятий, вызванных, с одной стороны, реконструкцией нашей РККА на новой технической базе, а с другой – рядом обстоятельств внешнеполитического порядка и основным из них – это непосредственными угрозами нашим советским границам на Дальнем Востоке.

Можно сказать, что только гениальное предвидение этой политической ситуации со стороны ЦК нашей партии во главе с тов. Сталиным и учёт этой военно-политической ситуации в оперативном отношении со стороны нашего Наркома тов. Ворошилова позволили нам своевременно обеспечить и политическую, и военную устойчивость наших границ на Дальнем Востоке…» (54).

Естественно, что об обстановке на Дальнем Востоке в своём выступлении говорил и Блюхер: «…мы с февраля месяца за очень короткий срок в 2–3 месяца фактически в своей численности увеличились более чем в два раза. Из маленькой армии в 1931 г. мы выросли в очень большую армию. Это потребовало передислокации всех наших частей. Почти нет ни одной части, которая не изменила бы своей дислокации в течение этого периода. Нам приходилось принимать большое количество новых частей на базе старого недостаточного казарменного и жилого фонда. Мы провели целый ряд новых формирований…» (55). Блюхер, конечно, не приводил номера и численность новых стрелковых дивизий и авиационных частей, но и по тому, что было сказано, присутствующие поняли напряжённость обстановки на Дальнем Востоке.

О тяжёлой обстановке сообщил в заключительной речи нарком: «…Ещё во время прошлогоднего пленума Реввоенсовета Союза мы отмечали, что между обстановкой и на западе и, в особенности, на востоке на предстоящий рабочий год предъявляет мало хорошего. Действительность подтвердила наши опасения. В конце прошлого и начале этого года мы находились под прямой угрозой войны против нас. Это обстоятельство наложило отпечаток напряжения на всю жизнь Советского Союза и в особенности на работу в армии и развитие наших вооружённых сил… Всё вышеизложенное заставило нас не только зорко следить за развивающимися на Дальнем Востоке событиями, но и предпринять ряд радикальных мер оборонительного характера. Целой системой политических, хозяйственных и военных мероприятий нашей партией и правительством удалось пока предупредить нависшую войну…» Говорил он и об опубликованном в советской прессе меморандуме генерала Танака, о докладной записке бывшего командующего Квантунской армией генерала Хондзио военному министру от 3 августа 1931 г., в которой говорилось, что: «Прежде чем воевать с США, необходимо стремительно занять важные в стратегическом отношении пункты Китая и Советской России и привести эти государства в такое состояние, чтобы они в короткий срок не могли оправиться». Сообщил он и об одном очень «деликатном» документе, исходившем от лица, весьма близко стоявшего к взаимоотношениям Японии с СССР. В нём через месяц после начала Маньчжурского инцидента говорилось: «Надо развёртывать обстановку в Северной Маньчжурии так, чтобы втянуть СССР в события. Япония и другие государства смогут после этого встать на путь решительных действий». Говорил он и об обстановке на Дальнем Востоке.

«Интервенция в Маньчжурии расценивалась японской военщиной, и не только ею, но и всей японской агрессивной буржуазией как вступление к большой войне, войне с Советским Союзом. Всё вышеизложенное заставило нас не только зорко следить за развивающимися на Дальнем Востоке событиями, но и предпринять ряд радикальных мер оборонительного характера. Целой системой политических, хозяйственных и военных мероприятий нашей партии и правительству удалось пока предотвратить возможную войну… Всё это значительно расхолодило воинственный пыл Японии и заставило, не берусь гадать – надолго ли, но в данный момент отказаться от войны с нами…

Что же нами сделано за этот период на Дальнем Востоке? Дальневосточные вооружённые силы за это время значительно увеличены, улучшается и укрепляется оборона сухопутных и морских границ. К сожалению, эта работа ещё полностью не закончена. ОКДВА имеет сейчас современные средства вооружения. Наряду с этими чисто военными мероприятиями правительством проводится колоссальная работа по созданию на Дальнем Востоке и в Восточной Сибири самостоятельной оборонительной базы. Ведение успешной войны на Дальнем Востоке возможно только при наличии устойчивой хозяйственной базы на месте, так как дальность расстояния и слабость путей сообщения не гарантирует регулярного обслуживания обороны» (56). Так же как и Блюхер, он не давал в своём заключительном выступлении никаких конкретных цифр и фактов.

А вот выступление бывшего заместителя Берзина, а ныне члена Реввоенсовета ОКДВА Таирова, посвящённое разведке, было более конкретным. Он говорил о необходимости изучения возможного противника, о необходимости использования уже имеющейся разведывательной информации. Выступление было свежим, оригинальным, о нём стоит сказать несколько слов:

«…Последний вопрос, на котором я хотел также остановиться и который не был затронут ни в прошлом году, ни в этом году – это вопрос относительно изучения противника. В 1929 г. нас 4-е Управление пыталось ругать за то, что части шли в бой не зная противника. Сваливать вину на 4-е Управление было нечего, так как части не удосужились изучить имеющийся материал, даже если и недостаточный. Я считаю, что вопрос изучения противника в данный момент безусловно является актуальным. Реввоенсоветом сделана проверка в частях, как они изучали материал, который им преподносится как 4-м Управлением, так и 4-м отделом (имеется в виду разведывательный отдел штаба ОКДВА. – Е.Г.). Результаты оказались недопустимыми: не только не знали элементарных сведений о противнике, но не открывали соответствующие справочники и бюллетени. Это говорит за то, что мы этому делу не уделяли внимания. Ждём, когда опять будет какой-либо конфликт для того, чтобы всплыл этот пробел, который является неотъемлемым элементом боевой подготовки. Сейчас материала по этой части имеется достаточное количество» (57).