Читать книгу Живой замок. Через тернии - Евгений Живенков - Страница 3

Мрак. Непроглядная темнота вокруг. И острое чувство страха, расходящееся по телу неконтролируемым потоком. Мелисар тяжело сглотнул, шаря рукой за спиной в поисках кинжала. Его сознание вновь стало подвластно ему, но единственное, что ему удалось осознать, – это то, что он зажат в крепких объятиях страха и темноты.

Где он? Парень сделал шаг, выставив руки вперед. Путь был свободен. С опаской, медленно и как можно тише, он шагнул еще, руки лишь разрезали мрак, не встречая преград. Испугавшись, что он погряз в некой пустоте, Мелисар нагнулся и коснулся земли под ногами. Его пальцы скользнули по гладкому, холодному камню. Ведя рукой дальше, он нащупал трещину, после чего вновь таких же размеров холодный камень. Плиты, догадался он и выпрямился в полный рост. Следующий удар сердца был уже не столь колким и холодным. Он жив, и вокруг не черная, безграничная и необъятная пустота, которой в детстве его пугали бродячие сказатели.

Это приободрило его, и он решился еще на один шаг, после которого сделал и следующий. Каждый раз, аккуратно выставляя ногу вперед, он замирал, задерживая дыхание. Через несколько десятков шагов он наконец что-то увидел. Свет от огня, он исходил с левой стороны, из небольшого коридора, Мелисар, переполненный чувствами, скользнул в него.

Коридор обрывался выходом в просторный зал, где и потрескивали сухие поленья, поедаемые языками пламени. Услышав невнятные, тихие обрывки речи, парень прижался к боковой стене коридора у самого выхода из него и попытался осмотреть зал, пользуясь накидкой темноты, сгустившейся в туннеле, откуда он пришел. Посреди комнаты возвышалась статуя, черты которой было не разглядеть. Костер же, разведенный прямо на плитах, был в другом ее конце. Возле него сидело несколько человек. Еще один зажался в углу. Именно он постоянно бубнил себе под нос что-то, издали напоминающее молитву, однако сколько ни старался Мелисар, не мог разобрать ни слова, в какой-то момент даже начав сомневаться, его ли это язык.

В этот напряженный миг он наконец почувствовал ласку, которая все это время мирно лежала у него на плече, но теперь, будто скинув оковы сна, сорвалась и скользнула в зал. Мелисар попытался схватить ее на лету, но не успел.

Шорох привлек внимание сидящих у костра. Их было трое. Вскочив на ноги, они выхватили свое оружие, повернувшись в сторону туннеля.

– Покажись! – проревел один из них.

Он возвышался над остальными, крепко сжимая в руках длинное копье. Одетый в кольчугу с крепящейся к ней зеленной накидкой, он из-под шлема, секундой ранее водруженного на голову, свирепо смотрел в темноту туннеля. «Королевский стражник», – догадался Мелисар.

– Покажись – или тебе несдобровать! – вновь взревел он.

Возле него стоял, широко расставив ноги и высоко подняв меч, немолодой, но, похоже, весьма опытный воин. Легкая щетина покрывала его щеки и подбородок, а тело – грубая и затертая рубаха, широкие штаны и запыленные сапоги. В темноту он смотрел бесчувственно, без гнева или страха, именно это и поразило Мелисара более всего. Третий же был совсем юнец, склочный на вид, со слипшимися локонами черных волос и ножом в руке.

Мелисар еще раз обвел взглядом всех троих и сделал шаг вперед, выходя на свет. Сколько бы враждебно они ни были настроены, он все равно мало что сможет предпринять – кинжал утерян, а стрелами всех ему не поразить.

– Я не желаю вам зла, – произнес Мелисар, приподняв руки, тем самым показывая, что он безоружен.

Прокрутив меч в руках, опытный воин легко вкинул его в ножны и вновь подсел к костру. Высокий стражник лишь молча указал стальным острием копья на огонь, приглашая Мелисара присоединиться. Лишь склочный парень остался стоять в той же позе, сжимая нож в руке. Он явно нервничал и не доверял незваному гостю.

Обойдя их, Мелисар медленно опустился на плитку возле огня. Только после этого юнец спрятал нож в складки своего жилета и тоже решился сесть.

– Что это за место? – не удержался Мелисар и спросил первым.

– Ты еще не понял? – с усталостью в голосе ответил стражник.

Опершись на древко копья, он продолжал стоять, рассматривая огонь. В его глазах языки пламени плясали вместе с ироничными искрами.

– Похоже на тайное место, бандитское логово или что-то в этом роде, – предположил Мелисар, рассматривая все вокруг.

– Нет, парень, это не логово, – усмехнувшись, заявил небритый с мечом на поясе. – Это замок!

– Но как такое может быть? Близ Стфорна нет замков!

– Стфорн, кажется, я слышал о нем когда-то, – задумавшись, промолвил небритый.

– Это одно из самых западных владений короля Солвета, – подсказал стражник. – Мне доводилось там бывать, но это было слишком давно.

Небритый сухо кивнул. Положив руку на навершие своего меча, он встал и потянулся, после чего резким движением вынул меч. Клинок рассек воздух со свистом. Его грани отражали свечение огня, прерывающееся лишь на глубоких зазубринах в столь хорошо отполированной стали.

Перекатываясь с ноги на ногу, он начал ходить по залу. Мелисар завороженно и безотрывно наблюдал за его движениями, то же самое делал и черноволосый юнец. Один лишь стражник оставался стоять со стеклянными глазами, словно зная наперед все, что сейчас будет происходить.

– Это самый настоящий замок! – прокричал небритый и что есть мочи ударил клинком по стене. От камней во все стороны полетели искры.

– Гнилой, бездушный, пропитанный кровью и потом! – его клинок сверкал в воздухе, и стены без конца осыпали пол искрами. Сталь с ужасным звоном отскакивала от камней, оставляя царапины и сколы изрядной глубины.

– Но больше всего слезами! Слезами всех, кто так и не дождался тех, кого он поглотил, – к концу фразы он перешел на шепот, который звучал еще более устрашающе, чем крик.

В один прыжок небритый преодолел немалое расстояние до статуи в центре зала. Мелисар только сейчас по-настоящему обратил на нее внимание. На постаменте возвышалась девушка, высеченная из серого камня, который от старости местами уже покрылся паутиной трещин. Небритый поднес меч к ее горлу и, повернувшись к Мелисару, спросил:

– Узнаешь?

Холодная волна прошлась по телу Мелисара, будто его в стужу окатили полным до краев ведром воды. Это она. Голова сразу разразилась болью. Да, это она, нет никаких сомнений – девушка, которая завела его сюда. Воспоминания начали пробуждаться в его сознании одно за другим. Ее смех и призрачная поступь, постепенно Мелисар вспомнил все.

– Вижу, что узнаешь, – просипел небритый. – Эта красотка заманила всех нас сюда!

Он крутнулся на месте и с разворота что есть мочи опустил меч на ее вытянутую кисть, как бы тянущуюся к сидящим у костра. Обрубок с оглушительным грохотом упал на плиты.

– Так тебе лучше, – с горечью и гневом произнес небритый в непоколебимое лицо девушки.

Сплюнув ей под ноги, он, медленно сунув меч за пояс, вновь вернулся к костру. Мелисар, до сих пор не веря своим глазам, кинулся к статуе. Остановившись, он с замиранием в сердце провел рукой по ее холодной щеке. В углублении волн ее навеки застывших пышных волос уже отложились почернения, край нижней губы раскрошился. Каменная, она не вызывала у него никаких чувств, даже отдаленно напоминающих те, что он испытывал в лесу.

Понимание того, где он оказался, сделало его сознание абсолютно пустым. Он отрешенно провел рукой по тому месту, где минутой ранее у девушки была кисть, и произнес:

– Мы в Живом замке…

Воцарилась мертвая тишина. Никто не поспешил разуверить Мелисара, и это острым кинжалом резало его изнутри.

– Двенадцать лет он молчал, двенадцать лет нам хватило на то, чтобы поверить, что он уснул, исчез, провалился в пекло, – устало произнес стражник. – Хотя он и есть пекло! Он хуже всего, что есть на этом свете, ведь есть даже те, кто с радостью встретит смерть, но нет тех, кто добровольно шагнет сюда.

– Я помню, как каждый год несколько молодых парней и бывалых бойцов исчезали, и их имена отпечатывались на камнях посреди площади. Он забирал их всех. Я был тогда еще маленьким и украдкой смотрел, как люди оплакивают их, носят цветы к камню, рубят его топорами, обнимают его, заливаясь слезами, и плюют в него. Я все детство боялся оказаться здесь, и теперь, когда мне стало безразлично, он забрал и меня. Он как будто бы ждал, когда это будет больнее всего для меня. Мое имя сейчас зажглось на камне в моем родном городе, но никто не пустит слезу, увидев его, никто не проклянет лишний раз это исчадье пекла, узнав, что оно забрало меня. Я не задумывался над этим ранее, осознание этого пришло только сейчас, будто глоток расплавленного свинца, оно меня медленно убивает. Жизнь наемника пуста, как и мысль о том, что кому-то из нас удастся здесь выжить, – небритый произнес это, отрешенно смотря в костер.

Стражник положил ему руку на плечо.

– А в моем поселении нет камня, – произнес Мелисар. – О Живом замке у нас ходят лишь легенды, не более.

– Ты здесь, а значит, и камень уже есть, – произнес стражник. – Ты первый, за твоим именем будут следить все, постарайся продержаться здесь как можно дольше. Покажи им всем, на что ты способен.

– Или же умри при первой удобной возможности, не тешь их пустыми надеждами понапрасну. Все мы и так знаем, чем это закончится, – произнес наемник.

Мелисар провел рукой по волосам. Такую бурю чувств внутри себя он еще никогда не испытывал. Одна сторона монеты таила в себе свободу – свободу от обязательств перед кем-либо, свободу действий. Больше не надо бояться того, как о тебе подумают остальные, их мнение – ничто. Песок, прах, пыль, грязь – ничто. Они все равно не узнают, как именно ты принял смерть. Тебе все равно больше никогда их не увидеть, ты один, и можешь делать только то, что хочется. Поступать так, как ты считаешь нужным. Это навеки останется тайной для всех, кто тебя знал. Пустота.

Но с другой стороны монеты – страх и просто лавина переплетенных эмоций. Они, как змеи, опутывают и душат, заставляют сердце биться с неимоверной силой. Нежелание находиться здесь, бешеный порыв царапать стены, делать хоть что-то, чтобы выбраться. Вернуться к обыденности, прожить эту жизнь по кем-то придуманным глупым правилам, лишь бы не умирать здесь в одиночестве. Любить, дышать, бежать… Ураган.

И эта монета вращается в голове у Мелисара непрерывно, разрывая его эмоции и стремления на части. Какой же стороной она упадет?

Встряхнув головой, Мелисар только сейчас заметил протянутую ему руку.

– Ателард, – произнес стражник.

Встретившись с ним глазами, Мелисар лишь теперь позволил себе рассмотреть его. Густые черные брови, короткие волосы, виднеющиеся из-под шапочки, на которую надет шлем, угловатые черты лица, заостренный подбородок и немного впавшие щеки. Долгие годы службы оставили следы на его лице.

– Мелисар, – произнес он в ответ и крепко пожал руку стражнику.

Мелисар не знал, что значило это рукопожатие для Ателарда, но для него самого оно стало неким началом чего-то нового. Сухая, мозолистая рука стражника не дала ему окончательно уйти вглубь себя, погрузиться во мрак и ту безысходность, которую тьма ему приготовила. Все внутри Мелисара наполнилось теплом и благодарностью. Здесь, среди стен холодного и коварного замка, все меняет свою ценность, и даже обыденный жест, которому редко придают смысл, может стать чем-то судьбоносным.

– Марлон, – произнес наемник и сухо кивнул.

Мелисар в ответ неуклюже дернул подбородком.

– Варн, – произнес напряженный парень и, немного посомневавшись, выкинул худую руку вперед.

Мелисар пожал ее и уже более уверенно кивнул парню. Из дальнего угла зала вновь послышался слабый и неразборчивый поток речи. Мелисар напряг зрение, свет от огня почти не доходил до того места, откуда исходили звуки, и разглядеть, что именно их издает, было крайне сложно. Со стороны это напоминало говорящую груду тряпья, сваленную в кучу.

– А кто он? – спросил парень, указав на угол зала.

– Это нам неизвестно, – произнес Ателард. – Даже название его народа мы так и не вспомнили.

– Он и его друзья – из северных горных лесов. Варвары и каннибалы, не более, – безразлично обронил Марлон.

– Его друзья? – недоуменно спросил Мелисар.

– Да. Они вон в том коридоре, но ходить в него не советую. Они были не слишком дружелюбны, поэтому пришлось их сделать на голову ниже.

Мелисар долго смотрел прямо в глаза Марлону. Все же хорошо, что они не враги, скользнуло у него в мыслях.

– А с этим что?

– Он вовремя сдался и начал что-то безостановочно громко кричать на своем незвучном языке, задрав руки к потолку, – разъяснил Ателард.

– Оружия при нем не оказалось, и мы не стали его трогать, он не воин и скоро умрет и без нашей участи, – закончил Марлон.

– Но как? Как варвары из северных лесов и тем более стражник из столицы могли оказаться близ Стфорна? – спросил Мелисар, буквально выкрикивая свой вопрос.

– Мне не объяснить этого, – хмуро ответил Ателард. – Знаю только, как сам здесь оказался. Я возвращался в оружейную после дневного караула у ворот, когда увидел ее. Солнце ушло на запад, и его слабые лучи уже не проникали за высокие замковые стены, город погрузился в полумрак. И среди всех этих теней я заметил ее, бегущую между пустых рыночных прилавков. Я последовал за ней. Не могу этого объяснить, я бежал словно в бреду. Она скользнула в черный ход возле стоявшей таверны, и я сделал то же самое. И вот я здесь. Пришлось долго приходить в себя и блуждать в полной темноте по этому залу. Я натыкался на стены и это каменное изваяние посредине, пока не нашел сухие ветви под ногами и не высек несколько искр, чтобы запалить их. Когда зажегся костер, одна мысль пришла мне в голову и не покидает меня до сих пор: у той таверны никогда не было черного хода.

Мелисар тяжело сглотнул. Ателард же отставил свое копье в сторону и наконец тоже сел у огня. Кажется, воспоминания нахлынули на него, и он нахмуренно принялся прокручивать кольчужные звенья на рукаве.

Мелисар перевел взгляд на Марлона, ожидая его истории, однако ломкий и быстрый голос заставил его на время забыть о наемнике. Впервые по-настоящему заговорил Варн.

– Следующим был я, – произнес он, неотрывно смотря на медленно прогорающую древесину, рассыпающуюся на десятки огненно-красных углей. – Я нашел здесь Ателарда в полном одиночестве, подумал, что меня все-таки изловили, и чуть не воткнул ему нож в глазницу. Но он вовремя услышал меня, и я даже рад этому. Знаете, я не самый честный человек, и стражник с оружием в руках в каком-то подземелье, похожем на тюрьму или зал пыток… В общем, я уже был готов бороться за жизнь, пока не понял, где оказался на самом деле… Я крался по центральной улице за одним толстяком, чтобы разжиться несколькими монетами, когда увидел ее. Она показалась мне моей сестренкой, а я уже несколько лет не видел ее. И вот она, плачущая, сидит у одного из домов, прикрыв лицо платком. Я просто застыл тогда, но как только сделал первый шаг в ее сторону, она подхватилась и, роняя слезы, начала убегать от меня. Ничего в жизни я не желал так сильно, как догнать ее и прижать к себе, успокоить. Я был настолько не в себе, что даже не смог вспомнить, что моя настоящая сестра мертва…

Голос Варна оборвался. Мгновения перетекали от одного к другому горестно и медленно.

– После я шагнул за ней, – собрав в себе силы Варн, продолжил. – Мне уже не вспомнить куда. Но оказался я здесь, и что было потом, вы знаете. Я воровал всю свою жизнь и делал бы то же самое и дальше, пока бы меня не повесили или не пронзили мечом на месте кражи. Я заслужил здесь быть.

– Что ты знаешь о возмездии? – произнес резко Марлон, вскипев за мгновение. – Я убил больше людей, чем ты украл монет за всю свою пока еще короткую жизнь. И в отличие от тебя, совсем не думаю, что заслужил такое наказание. Пусть глупый мясник бегал бы с палкой по каменным коридорам, но не я. Я всегда верно убивал врагов тех, кто щедро мне платил, будь то воины в сверкающих доспехах или простые рабочие, лишь недавно оставившие плуг ради того, чтобы взяться за вилы. Я не хотел такой жизни, но выбора мне никто не давал. Со мной были только меч и голод, и я сделал единственное, что кто-либо мог сделать, будучи в такой передряге, – научился добывать еду хорошо заостренной сталью. Моя жизнь всегда была моим испытанием, так за что же мне такой конец? Убив первую сотню, мне надо было остановиться и подумать о морали? И что дальше? Завести жену? Детей? И чему бы их смог научить убийца? Нет, я принял свою судьбу и шел с ней до конца, убивая за лордов и королей. Проливал кровь, порою даже не задумываясь. Я получал от этого удовольствие? Нет! Но кому какое дело? Последние годы я только и думал о том, что если умру, то на поле боя, смотря в глаза достойному врагу, или пьяным в постели очередного борделя, но нет же – я здесь. И где же твоя справедливость, парень? Покажи мне ее! Дай мне ее, если она у тебя есть, и я вытру об нее ноги!

В этот момент Мелисар подумал, что Марлон вновь подхватится и начнет рубить все вокруг себя, но этого не произошло. Варн, потупившись, смотрел в пол, Ателард ушел в себя. Он внимательно смотрел в костер, но взгляд его был пуст и, кажется, пронизывал все насквозь, бесцельно вглядываясь в неизвестность грядущего. Мелисар выгнув руку, провел ею по спине и почувствовал странное жжение. Отняв ее, он присмотрелся – на руке была кровь. Он через голову стянул с себя рубаху. Она была изодрана на спине и пропитана уже подсыхающей кровью.

– Что это? – удивленно спросил Варн.

– Я, кажется, знаю что, – загадочно ответил Мелисар и принялся глазами выискивать ласку.

В темных углах зала ее было сложно рассмотреть, поэтому он пытался заметить хоть какое-то движение, которым она себя выдаст. У входа в один из уходящих коридоров мелькнуло что-то рыжеватое, но лишь на мгновение, и тут же растворилось во тьме. Марлон внимательно следил за взглядом Мелисара.

– Странный у тебя питомец, – произнес он.

Мелисар удивленно посмотрел на него. Наверняка он тоже заметил рыжую шерстку зверька. Еще раз взглянув на вход в туннель, он вспомнил, что именно на него указал Марлон, когда говорил о телах обезглавленных им каннибалов.

– Странный, кровожадный, но преданный, – закончил наемник. – Она исцарапала тебе спину, когда ты шел сюда. Наверняка чувствовала зло, но тем не менее зашла вместе с тобой. Собачья преданность не свойственна дикому зверью, как ты приручил ее?

«У этого наемника ум такой же острый, как и его клинок», – подумал Мелисар. Ателард прервал свои раздумья и теперь с непонимающим лицом пытался вникнуть в разговор, Варн выглядел примерно так же.

– В Стфорне множество традиций и умений. Со времен Волчьей войны мы сохранили один обряд. Каждый новорожденный получает небольшое кольцо, грубо сделанное из металла, которое имеет некую силу, о которой мы редко кому рассказываем, – Мелисар сделал небольшую паузу, будто не решаясь продолжать, но все же добавил: – Свое я использовал, чтобы приручить ласку.

Он оборвал на этом свой рассказ, не желая дальше раскрывать всех возможностей перстня. Сейчас его больше всего волновала сама ласка. Она никогда не пробовала на вкус кровь человека – те двое станут первыми. И как это скажется на самом зверьке, изменится ли ее поведение – остается загадкой, ответом на которую Мелисар никогда бы не пожелал обладать.

Неприятный скрежет заполнил весь зал. В единое мгновение все вскочили на ноги. Ателард крепко сжал древко копья, Варн из складок своей одежды выхватил на этот раз сразу два ножа, один приставил к бедру, а другой в левой руке завел за спину. Марлон лишь крепко сжал рукоять меча, но так и не вынул его из ножен. Мелисар же, в свою очередь, наложил стрелу на снятый из-за плеч лук и приготовился поразить любую цель. Все замерли, находясь в диком напряжении. Из темного угла больше не было слышно бормотания. Шальным огоньком из бокового туннеля вылетела ласка и с необычайной скоростью скользнула Мелисару за спину.

Скрежет продолжал медленно разрывать на куски внутренний мир каждого из присутствующих. Марлон первый заметил, что именно его издает. По бокам от статуи девушки в стенах начали открываться каменные ниши. Наемник выхватил из костра горящую ветвь и приблизился. Неведомая магия раздвигала толстые плиты в разные стороны. Местами от старости они осыпались каменной крошкой, припорашивая пол. Плиты замерли так же неожиданно, как и пришли в движение. Скрежет прекратился. Марлон, высоко подняв свой факел, приблизился к нишам в упор, вглядываясь во мрак, сгустившийся в них. Все последовали его примеру и подошли к ближайшему из углублений в стене.

– Медведь? – недоуменно спросил Варн.

Мелисар, опустив лук, приблизился и встал рядом с ним. Огонь от факела Марлона играл бликами на огромных когтистых лапах, узкой морде и колкой шерсти.

– Каменный медведь, – поправил Ателард. – Можешь выдохнуть и поблагодарить богов.

– Я сомневаюсь, что это их заслуга, – произнес Марлон и что есть силы ударил горящей палкой по медвежьей морде. – Не рычит, и то радость.

Огромные, они возвышались в нишах друг напротив друга. Камень, из которого они были высечены, покрылся трещинами даже больше, чем статуя девушки, местами он даже обладал россыпью пятнистых лишайников. Такие грозные, они вселяли ужас, даже будучи всего лишь каменными изваяниями.

– Но зачем они здесь? – спросил Мелисар.

– Может, кто-то хочет запугать нас таким образом? – предположил Варн.

– Если это так, то у него это вышло, – произнес вкрадчиво Марлон. – Хотя я сильно сомневаюсь в этом. Ставлю свой меч на то, что эти твари оживут, как только мы уснем, и сожрут нас в мгновени…

Конец фразы был заглушен новым скрежетом. Теперь он исходил из одного-единственного места, из мрака, в густых клубах которого спрятался безоружный каннибал. В страхе он на четвереньках начал отползать от темноты, путаясь в своих лохмотьях, цепляясь и неуклюже падая.

Каменная плита на этот раз поползла вверх, а не вбок, будто решетка на вратах старинного бастиона. В узкую и медленно растущую щель между полом и движущейся плитой стали проникать яркие лучи.

– Это солнце! – радостно выкрикнул Ателард.

– Не думал, что когда-то буду ему рад, – произнес Марлон.

Плита уже наполовину ушла в потолок, когда улыбающийся Марлон сделал первый решительный шаг навстречу ослепляющему свету, от лучей которого померк даже костер, а темнота по углам рассеялась. Мощный поток ветра, вырвавшийся из прохода, остановил его. Он морозным холодом обдал лицо и проник колкими пальцами под одежду, будоража все тело. Мелисар заметил, как попутно вместе с собой он занес несколько снежинок. Каждый из присутствующих в зале уже тешил себя надеждой на свободу, пускай пленение и было кратковременным, но это не делало ее менее желанной. Однако в один момент холодом словно сковало все надежды, ведь что-то явно шло не так. Откуда мог взяться снег в конце лета?

Ателард решительно пошел к выходу, ладонью прикрывая глаза от колкого ветра. Но когда стражник поравнялся с Марлоном, тот выкинул руку и остановил его. Ветер с каждым мгновением становился все сильнее, теперь он со свистом врывался в зал, клубами загоняя мелкий снег. Расслышать что-либо было неимоверно сложно, но Мелисар прочел по губам как Марлон произносит стоящему возле Ателарду: «Вслушайся».

Напрягшись, парень попытался расслышать хоть что-то. Плита почти полностью ушла в потолок, когда он наконец услышал. Это было одно из самых странных чувств, что он когда-либо испытывал. Стоя в замке, он слышал извне, где свирепел мороз и холодный ветер, звук скачущего коня. Это просто не укладывалось в голове. Кажется, мир начал сходить с ума, но между тем цокот копыт становился громче. Мелисар, прикрывая лицо руками, пытался всмотреться в открытый проем, но яркий свет и ветер со снегом мешали ему, заставляя все чаще переводить свой взор на пол. Краем глаз он заметил, как Марлон достал меч из ножен. Свист ветра окончательно поглотил все остальные звуки, а пол постепенно полностью занесло снегом. У дальнего конца зала уже начали собираться сугробы. Мелисар отступил на шаг назад, и именно в этот момент яркий свет в проеме закрыла собой тень, и мгновением позже в зал на полном скаку на гнедом жеребце влетел всадник.

Копыта коня начали разъезжаться, как только он оказался на гладких плитах, а мелкая снежная крупа только посодействовала завершению его бешеной скачки. Одно из копыт подвернуло, и лошадь вместе с всадником грузно завалилась на бок, разразившись полным боли ржанием. Четверо, ранее восседающие у костра, все как один ждали, что произойдет далее.

Порывы ветра нисколько не слабели и до сих пор мешали что-либо разглядеть даже внутри самого зала. Ателард с копьем наготове стал приближаться к поваленному жеребцу. Присмотревшись, можно было увидеть его брюхо и ногу, прижатую к нему, изогнутую под ужасающим углом, однако разглядеть всадника никак не удавалось. Он перевалился за коня, и теперь мощный бок животного, судорожно вздымающийся при каждом вдохе, скрывал его от посторонних глаз.

Тем временем в проходе мелькнуло сразу несколько теней поменьше. Это не ускользнуло от Марлона, и он, крепко сжав рукоять меча, сразу же принял боевую стойку. В зал, прячась от зверского холода, забежали трое. Они были с ног до головы покрыты толстыми мехами и полностью облеплены снегом, на головы натянуты огромные капюшоны, а в руках поблескивали двусторонние секиры грубой работы. Они явно не собирались возвращаться в оковы морозной стужи, ведь не сознавали, в обитель какого зла так поспешно и слепо ступили. Марлон же явно взял за цель во что бы то ни стало выбраться наружу.

Каменная плита вновь ожила, но на этот раз поползла уже вниз. Понимая, что задумал наемник, вошедшие стали окружать его. Окутанные с ног до головы мехами, они были вдвое больше него. Мелисар прекрасно понимал, что Марлону не одолеть этих троих гигантов в одиночку. Он кинул полный мольбы взгляд на Ателарда, но тот, выставив копье вперед, продолжал приближаться к коню, не подозревая, что происходит у него за спиной. Всему виной был ветер и его неустанные завывания.

Значит, помощи ждать не от кого. Подняв лук, Мелисар натянул вложенную стрелу до упора, коснувшись тетивой своих губ. Мощные потоки ветра не позволят выстрелить точно, он знал это наверняка и медлил, хотя и боялся опоздать. Марлон между тем тоже не спешил, что, кажется, только злило его противников. Плита уже доползла до середины, и ветер значительно стих, кажется, это и послужило сигналом.

Выкинув руку с мечом, наемник попытался поразить самого ближнего к нему северянина в шею, но тот с поразительной для такого громилы ловкостью ушел от удара. Закутанный в меха боец с противоположной стороны вскинул топор. Холодная сталь со свистом рассекла воздух и, выбив сном искр, врезалась в плиту. Марлон успел отскочить, сразу же парируя мощный удар верзилы, которому метил в шею. Он умело сопротивлялся натиску двоих, но третьего потерял из виду. Воспользовавшись этой ошибкой наемника, северянин зашел ему за спину. Мелисара еще никогда не переполняла такая решительность. Он отдал несколько секунд этому громиле для того, чтобы тот медленно занес над головой топор, готовясь сделать один-единственный сокрушительный удар и прицелившись, выпустил стрелу.

Звонкое пение тетивы, легкий свист оперения – и стальной наконечник пронзил северянину бок под самой подмышкой. Парень до конца был уверен в том, что тот покачнется и отступит, но нет. Толстый мех спас его, он лишь опустил секиру и, скривив лицо от боли и гнева, вырвал стрелу.

Громила повернулся в сторону Мелисара, в его глазах закипала ненависть, парню даже показалось, что он слышит скрежет зубов своего врага. Не теряясь, Мелисар наложил вторую стрелу, это умение у него было отработано до крови на пальцах, до мозолей на ладонях, и теперь это оправдывало себя, руки словно не слышали сумасшедший ритм сердца и делали все уверенно и слаженно.

Северянин сделал шаг навстречу Мелисару, желая сократить дистанцию, и тетива вновь загудела. На этот раз стрела вонзилась прямо в грудь, но будто желая сломать веру парня, громила даже не скривился, наоборот, его лицо, покрытое клоками безобразной щетины, растянулось в ухмылке. Мгновение – и вторая стрела, как и первая, была выдернута и откинута во мрак, который между тем вновь начал сгущаться.

Плита уже почти соприкоснулась с полом, и у Марлона уже не было никаких шансов выскользнуть наружу. Даже если бы наемник вознамерился проскользнуть под ней на животе – затея не увенчалась бы успехом. Момент был упущен. Но если бы шанс все же был, и плита задержалась где-то на середине, сделать это у него не было возможности, ведь оба верзилы теснили его к боковой стене, широко размахивая своими секирами. Наемнику приходилось туго, и несмотря на холод, на его лбу выступили капли пота.

На то, чтобы следить за другими, у Мелисара не было времени. Осклабившийся северянин уверенно шел на него. Кажется, лучшего момента, чтобы удариться в панику, отбросив в сторону лук и стрелы, сложно было придумать, но парень знал, чем удивить этого закаленного боями и морозами громилу. Наложив третью стрелу, он повернул лук горизонтально и, собрав всю силу воли, медленно начал оттягивать тетиву. Он безотрывно смотрел на надвигающегося врага и, лишь почувствовав мелкое покалывание в руке, спустил стрелу.

Древко вошло в мех на уровне живота, и тут же, соскочив с него, ласка атаковала противника. К такому верзила был не готов, и усмешка сразу слетела с его лица. Магия кольца, обвитого волосками зверька, сработала и на этот раз. Мелисар подавил страх ласки и заставил ее повиноваться, на мгновение будто слившись с ней воедино, позволив толике инстинктов животного проникнуть в себя, в ответ передав ему свою уверенность и желание одержать верх над противником.

Ласка скользнула по его руке вниз, к луку, ловко перебирая коготками и лишь соприкоснувшись со стрелой, слетела, гонимая туго натянутой тетивой, устремившись навстречу северянину. Да, именно это он и сделал. И хотя тренируя подобное каждый день на опушке леса, он был полностью уверен в том, что никогда не сможет применить это в бою, у него получилось!

Ласка никогда не искала других путей, иных вариантов покончить с жертвой, цель всегда одна – шея. Вот и сейчас она, выпустив когти еще больше, карабкалась верх. Верзила в панике откинул топор и попытался скинуть зверька, но с криком отнял руки, почувствовав, как мелкие, острые зубы глубоко пронзают его пальцы.

Это позволило Мелисару осмотреться. Марлон до сих пор в одиночку танцевал с мечом против двоих. Где же Ателард? Почему медлит и не помогает? Ветра нет. Громадная плита вновь слилась воедино с полом, став неприметной частью стены. Солнечные лучи больше не проникают в зал. Они упустили свою возможность выбраться отсюда и вновь стали узники замка. От полного мрака спасает лишь костер, который чудом не погас. Теперь звон оружия громко разносился по всему залу. Как этого можно не слышать, чего же он ждет?

Мелисар нашел стражника глазами, узрев причину его промедления. Всадник, перелетевший своего коня, в отличие от своего скакуна, нисколько не пострадал. Теперь он схлестнулся с Ателардом. И если Марлон на иной стороне зала передвигался с мечом плавно и неспешно, то облаченный в черное наездник сражался как вихрь. Его длинный, зауженный к концу клинок сверкал, будто вспышки молнии, озаряя зал бликами от костра. Стражник уверенно орудовал копьем и пока держал всадника на расстоянии, но было видно, что тот его превосходит во всем, но более всего на руку ему играет возраст. Держать такой темп Ателарду постепенно становилось все сложнее, он начинал хрипло дышать и ошибаться в движениях.

Мелисар достал еще одну стрелу. Это следует прекратить, иначе исход для них будет ужасающим. Но попасть в быстро движущегося противника, особенно когда Ателард то и дело закрывал его спиной, было непросто. Парень медлил, выжидая удачный момент, но он никак не наступал. Краем глаза он видел, как ласка добралась до лица того верзилы, что намеревался с ним разделаться, и теперь под его будоражащие крики вонзала свои острые коготки в омерзительную щетину, вырывая ее клочками.

Не в силах больше ждать и наблюдать за тем, как любой последующий удар всадника может стать решающим в их с Ателардом схватке, Мелисар развернулся и выстрелил в совсем другую сторону. Пальцы отозвались болью, настолько он натянул лук и столько вложил силы в этот выстрел. Стрела прошила воздух и глубоко вонзилась в шею одному из северян, теснящих Марлона. Мгновение – и он завалился на одно колено. Да, наконец-то! Острие достигло цели, пронзив все слои плотного меха. Громила схватился рукой за древко, но не смог его вырвать, силы начали покидать его, он судорожно стал глотать ртом воздух.

Но Марлон лишил его этой возможности, снеся ему голову.

Тело еще не успело полностью завалиться на холодные плиты, а наемник уже что есть силы накинулся на последнего из северян. Наконец их шансы уравнялись, и он может доказать свое истинное умение, напоить свой клинок до отказа. Мелисар заметил на предплечье врага длинный кровоточащий порез, но, кажется, он нисколько не мешал ему наступать и орудовать мечом, подобно разъяренному льву, загоняющему свою добычу.

Неожиданный толчок – и Мелисар, потеряв равновесие, с болью ударился головой о каменную плиту, на которой ранее уверенно стоял ногами. Перед глазами все поплыло, и разобрать, что и в какой стороне, было сложно. Парень попытался приподняться на локтях, но сразу почувствовал сопротивление. На него навалилась груда тряпья, от которой исходил отвратительный смрад. Холодные пальцы с отросшими кривыми ногтями обхватили его шею. Прошло несколько мгновений, прежде чем Мелисар наконец осознал, что эта груда тряпья – каннибал, которого Ателард и Марлон милостиво пощадили. Теперь же он мертвой хваткой душил парня.

Мелисар попытался ударить его, но даже не понял, сумел ли. Воздух заканчивался, а вдохнуть не позволяли пальцы противника. Он чувствовал, как кровь приливает к лицу и как жилы на шее выпирают, неистово пульсируя. Руки начали хаотично молотить воздух, а из широко раскрытого рта вылетали лишь тяжелые, надрывные хрипы.

Внезапно по всему залу разнесся звук, похожий на то, с каким треском ломаются деревья в грозу, но не такой продолжительный, более резкий, еще более громкий. Руки каннибала разжались, и Мелисар жадно начал глотать воздух. Постепенно куча тряпья сползла с него, и он даже не знал, кого или что благодарить за это. Повернув голову набок, Мелисар увидел источник столь громкого шума. Застывшие изваяния медведей пришли в движение, камень на них рассыпался мелкой крошкой, высвобождая огромных животных. Еще секунда – и первый из пары грузно ступил из ниши на плиты своей когтистой лапой. Зал огласил его звериный рев, а его братец с противоположной стороны поспешил ответить ему тем же.

Марлон был прав – они ожили. Не в силах встать, Мелисар перекатился на бок, чтобы видеть все происходящее. Стоило медведям ворваться в зал, как все замерли, затаив дыхание. Громкое ржание завалившейся на бок лошади разлетелось обителью. Она панически пыталась взвестись, но сломанная нога не позволяла, остальные, хоть и целые, лишь разъезжались на коварно скользких каменных плитах. Лошадь чувствовала угрозу и не оставляла попыток до последнего, пока мощные челюсти не сомкнулись у нее на шее. Ржание сменилось отвратительным булькающим клокотанием.

Мелисар отвел глаза и зажал рот рукой, в желудке все перевернулось, увиденное было нелегко перенести. Между тем второй зверь выбрал себе иную жертву. Хотя тряпье каннибала, от которого исходили просто ядовитые ароматы, могло отогнать от себя любое животное, даже самое голодное и озлобленное, на медведя оно нисколько не произвело впечатления. В несколько могучих прыжков зверь достиг цели, и на весь зал разлетелся человеческий крик.

«Быть съеденным – самая заслуженная смерть для каннибала», – мелькнуло в голове у Мелисара. Он ощупал шею, на которой остались глубокие царапины после недавней попытки его убить.

И пока медведи были заняты иным, обе неистовые схватки продолжились. Марлон вновь принялся осаждать громилу в мехах, чьи руки неустанно орудовали секирой себе во спасение. В свою очередь, второй из выживших северян, наконец, отделался от ласки, отшвырнув ее своими израненными руками в дальний угол. Мелисар почувствовал ее боль, когда она с силой ударилась о холодную плиту. Верзила же явно вознамерился отомстить и уже кое-как поднялся на ноги, шаря рукой по полу в поисках своего топора. Кровь из глубоких царапин заливала ему лицо, но гнев, затмивший разум, заставлял его не обращать внимания на такие мелочи.

Парень и сам поспешил подняться, хоть голова и сильно кружилась при этом, он не собирался спокойно лежать и наблюдать, как смерть подступает к нему все ближе.

Затихающий стон разлетелся по залу. Он был слабо различим на фоне рыка двух медведей, но Мелисар его услышал. Сердце отозвалось болью, острым уколом, будто кто-то загнал невидимое острие меж его ребер. Ателард пал. Узкий клинок всадника выскользнул у него из груди, и он, опершись на копье, завалился на колени. Наконец Мелисару удалось рассмотреть его противника. Волосы были черными, будучи подобными самому густому мраку. Руки, грудь и голени закованы в сплошные листы металла, на которых растянуто отражались языки пламени костра, близ которого он возвышался. Лицо не искажали гнев или радость победы, оно было холодным, сдержанным. Сорвав плащ с плеч Ателарда, он протер им свой окровавленный меч и небрежно кинул измазанную накидку на пол.

Мелисар впервые поддался эмоциям, которые мощным потоком захлестнули его. Он захотел выпустить сотни стрел в убийцу стражника, и чтобы каждая последующая причиняла ему боль в десятки раз сильнее предыдущей. Он вскинул лук и достал из колчана стрелу. Северянин, подхвативший все-таки свою секиру, уже был в нескольких шагах от Мелисара и готовился к расплате. Но это почему-то стало безразлично парню, главное – всадник. Главное – пронзить его, отомстить за Ателарда. Главное – это. Он уже прицелился, когда возле пронесся ураган из шерсти. Темно-коричневая гора на мгновение затмила перед ним все, рука Мелисара дрогнула, и когда все вновь стало видно, стрела, слетев с лука, ушла немного вбок, скользнув возле плеча всадника. Он заметил это и, окинув взглядом Мелисара, безразлично отвернулся.

Горой из шерсти и мышц оказался один из медведей. Он послужил тому, что каннибал разжал свои мертвенно холодные пальцы с шеи парня, теперь же спас и во второй раз. Разъяренный зверь накинулся на северянина, разрывая его меха своими могучими когтистыми лапами. Мелисар на мгновение даже подумал, что, возможно, зверь на его стороне, но сразу же откинул эту бредовую мысль, понимая, что его просто привлек запах крови.

Тем временем второй зверь напал сразу на двоих. Он вмешался в схватку Марлона и громилы-противника, и теперь они оба пытались запутать зверя, кружа вокруг него. Им пока успешно удавалось уклоняться от его когтей, но ранить его самим все никак не получалось.

Далеко не впервые за эту длинную ночь или же день – понять это было уже сложно – зал вновь огласил скрежет. Мелисар уже боялся смотреть на то, что замок уготовил им на это раз. Однако это вновь были плиты. Сразу в трех местах они отодвигались набок в разных концах зала. Парень был уверен, что из них выскользнет что-то ужасное, но внезапно понял, что, возможно, это их спасение. Скользнув в один из медленно появляющихся проемов, можно спастись от разгневанных медведей.

Неожиданно тот зверь, которого Марлон и северянин так усердно пытались одурачить, все-таки выбрал жертву. Он, грузно ступая, полностью повернулся и двинул прямо на наемника, но тут же резко взвился на задние лапы и огласил зал разрывающим внутренности воем, смешанным с рыком. Из его глазницы торчала рукоять маленького метательного ножа.

Мелисар удивлено обнаружил позади Марлона Варна. Именно вор и поразил медведя. Но где он был раньше? Все это время? Это заставило Мелисара пораженно застыть в недоумении. Между тем наемник, схватив Варна за плечо, подтолкнул его в сторону ближайшего из открывшихся проемов. Плиты так же медленно, как и вначале, уже ползли обратно. Мелисар спохватился и ринулся туда же. Цепкие коготки больно впились ему в спину. Ласка, отойдя после удара, присоединилась к нему. Теперь они вместе спешили через весь зал к неумолимо закрывающейся плите. Марлон и Варн уже скрылись за ней, и Мелисар боялся опоздать. Где-то рядом в очередной раз послышался громогласный рев или же крики, он уже не мог разобрать. Поскользнувшись, парень сбил колено, но тут же вскочил и помчался еще быстрее.

«Нет!» – мысленно простонал Мелисар, подбегая к проему. Плита уже почти достигла стены, всего пару мгновений – и она примкнет к ней. Здесь легко проскочит ласка, но ему не пройти, слишком поздно. Мелисар обессилено опустил руки на стены и, взглянув в щель, увидел, как во мраке уходящего коридора вместе с тем, как закрывается проем, медленно исчезает и весь свет, а с ним и лицо Марлона, на котором отображалось сострадание и бессилие чем-либо помочь. Плита плотно врезалась в стену. Марлон и Варн теперь недосягаемы…

Собрав всю силу воли в кулак, Мелисар кинулся к другому проему, который был еще наполовину открыт. Он не помнил, как добежал, и не помнил, как оказался в темном коридоре. Он лишь сполз по стене возле самого проема и смотрел на происходящее в зале, пока плита медленно ползла, отсекая его от всего этого ужаса, что ему пришлось пережить.

Всадник и северянин теперь вдвоем отбивались от медведя. А второй разъяренный зверь, которому морду пронзило ножом, бесновался по всему залу. Он царапал плиты и разрывал воздух своими лапами. Добравшись до статуи безрукой девушки, что так и продолжала стоять посредине зала, он обрушил ее. Крупные куски и осколки разлетались во все стороны. По полу покатилась навеки замершая в камне голова неизвестной красавицы древности. В какой-то миг Мелисару показалось, что он заметил слезы, которые выступили из ее каменных глаз. Но это был лишь миг. Плита сомкнулась, и все погрузилось во мрак.