Читать книгу Золотая жила - Евгений Кузнецов - Страница 9

Проснулся Стас небывало рано, на часах не было и пяти утра. В какой-то момент его мозг сам собой включился, а глаза распахнулись, как будто он и не спал вовсе, а все это время бодрствовал. В висках пульсировала кровь, сердце учащенно билось, одеяло прилипло к вспотевшему телу. Стас перевернулся на спину и уставился в потолок. На грубой серой поверхности бетонных плит перекрытия двигались тени мультипликационных героев от детского ночника Эвы.

«Нет, это не дом, – горестно подумал Стас, – а каземат». В его представлении дом непременно должен быть светлым и просторным. С дровяной печью посередине, с сенями, с лавками, с оконцами, выходящими на двор с грядками и гусями и на проселочную дорогу, на которой ватага детворы с диким гомоном гоняет мяч в облаке пыли… Короче, ему представился в точности их с мамой дом в Балбесовке, стоящий на берегу речки Зловоньки, за которой начинался густой лес, темный и страшный, куда Стасу приходилось каждый день ходить по дрова.

Стас невольно вспомнил детство. Вот он обувает свои сандалии как все соседские дети. Почему-то ему неудобно ходить и больно давит ноги, и мама переобувает ему сандалии наоборот. «Мам, но ребята так не носят», – протестует маленький Стасик. «Это потому, что они все уроды, – говорит ему мама, отхлебывая прямо из горлышка бутылки… квасу, – а ты у меня особенный. Ну, теперь бежи по дрова, пока мама поспит». Стасик радостно выбегает на улицу. И все балбесовские дети, обступив его кольцом, спрашивают, почему он надел сандалии наоборот? А он с гордостью говорит, что это они носят их наоборот, а он носит правильно, потому что он – особенный. И тогда дети начинают смеяться над ним и дразнить уродом, а он обидчиво отвечает, что это они все уроды, за что его больно колотят. Стасик приходит домой в слезах, весь побитый, с синяками и шишками. И тогда мама сделала для него его первую в жизни рогатку и сказала: «Иди, Стасушка, и перестрыляй их всех, сынок. Только целься в спину и из-за угла, а потом сразу драпай. И даже не смей думать, что ты не сдюжишь». И он так и сделал. А вечером их дом окружили взрослые с факелами в руках и стали выкрикивать страшные угрозы, то сжечь их дом, то сжечь их самих вместе с домом. Отец в тот вечер, как обычно, допоздна задержался в сельсовете. Маленький Стасик испуганно забился под лавку, а мать достала с антресолей двустволку его деда…

Стас встрепенулся в постели и отер со лба выступившую испарину. Нет, уж лучше жить в сортире и подальше от людей! Почувствовав во рту что-то странное, он полез в него пальцами и вытянул оттуда длинный волос жены. Рассмотрев волос на просвет, Стас брезгливо вытер руку об одеяло и повернулся набок. Вдруг он разглядел, что вся подушка была густо облеплена черной паутиной Летиных волос, обычно таких опрятных и аккуратно расчесанных.

– Что еще за… – изумленно пробормотал Стас.

Желая смахнуть волосы со своей половины, он несколько раз провел по подушке влажной от пота ладонью. Волосы скатались в толстый жгут. Глаза Стаса полезли на лоб. Этот жгут ни одним из своих концов не был соединен с головой Леты. Он лежал посередине подушки, как какой-то чужеродный предмет, ни пойми откуда взявшийся в их постели. Испытывая чувство отвращения, Стас скомкал его и забросил под диван. Сами собой в голову полезли тревожные мысли. Ведь волосы – это Летина гордость. Редко какая любящая мать так же бережно и с таким же трепетом относилась к собственному ребенку, как Лета заботилась о своих волосах. Она их холила и лелеяла, мыла отварами целебных трав и ежечасно расчесывала костяными гребнями, постоянно гладила рукой и даже разговаривала с ними… Чтобы прекратить этот кошмар, Стас перелез через спящую жену, быстро оделся и направился к той самой кабинке, последней в ряду, где вчера оборудовал свое новое производство.

Вот уже с четверть часа Стас стоял перед электроагрегатом, заворожено глядя на светящиеся в полутьме индикаторы на панели управления. Его волосы шевелились от движения воздуха, создаваемого бешено вращающимся пластиковым барабаном, а в ушах и голове звенел монотонный, пронизывающий гул. Создавалось ощущение нереальности всего окружающего, как будто попал на затерянную в глубинах галактики космическую станцию, бесконечно далекую от всех этих чертовых волос.

В какой-то момент Стас встряхнул головой, чтобы прогнать этот образ, однако ощущение оглушенности не проходило. Тогда он, как рыба, выброшенная на сушу, несколько раз широко открыл и закрыл рот, стараясь разложить заложенность ушей. Не помогло. Не помогло и пробивание ушей ладонями, наподобие того, как вантузом прочищают засор в канализации.

Кроме оглушенности, голова была немая, как будто набитая ватой. Но даже этой ватной головой Стас понимал, что с гулом все-таки необходимо что-то делать, и сразу же смекнул, что именно. Смекалка – это как раз то, что заменяет простому, несведущему в науках мужику разум ученого мужа, но зачастую она куда эффективнее последнего. Собрав по всему туалету все имеющиеся резиновые коврики, Стас оббил ими внутренние поверхности кабинки, создав подобие шумоизоляции. После этого гул снаружи заметно стих, но вот вибрация нисколько не уменьшилась и по-прежнему ощущалась всем телом. И все же результатом Стас остался доволен.

Теперь предстоял наиболее волнительный момент – оценить конечный продукт его производства. Сбросив до минимума обороты электродвигателя, Стас отвел соединительную муфту от вращающегося вала ротора, затем отсоединил остановившийся барабан и извлек из него одну из бумажных полосок. Новая бумага на просвет имела темно-серые разводы, была жесткой, с неровными, рваными краями… Впрочем, толщину и структуру имела требуемую. Бумага выдерживала довольно сильное надавливание и тянутие. Поэкспериментировав и так и этак с опытными образцами, Стас мысленно внес некоторые корректировки в состав и технологический процесс: отбеливать целлюлозную массу зубным порошком, вымешивать ее не вантузом, а электродрелью со строительным венчиком, а канцелярский «ПВА» для экономии заменить обойным «Клейстером». После чего, засучив рукава, он принялся за работу.