Читать книгу Формула порока - Евгений Миронов - Страница 5

Зоопарк Владимир посещал много раз и всегда радостно вспоминал, как впервые с другими детьми катался по аллеям в разноцветной тележке, в какую взрослым садиться запрещалось. Возила тележку с детьми по кругу маленькая лошадка по имени Пони.

На сей раз Владимир мечтал пообщаться с хищниками в полосатых купальниках, это и являлось причиной посещения зоосада. По восточным календарям в этом году господствовала дикая кошка, и он решил посчитать, каких полос на тигре больше. Ему хотелось узнать, почему в этом году чёрная полоса стала преобладать в его судьбе. Возможно, полосатый зверь объяснит сложные жизненные перипетии.

Сначала мать, затеяв многоквартирный обмен, окончательно переехала к своему возлюбленному, а Владимир совершенно случайно, из-за скоропостижной кончины последнего участника обмена, очутился в квартире с Лизой. Её муж сразу же проявил кипучую деятельность по завершению обмена, но однажды они втроём засиделись вечером за настоящим шотландским виски, который запивали венгерским «Токаем». Владимир понравился и Лизе, и её мужу, которому стало спокойнее отправляться в плавание, зная, что его прелестница, оставленная на берегу, имеет надёжную поддержку. Обмен обоюдно решили отложить. Весной, в период призыва Владимир провалялся в больнице с подозрением на дизентерию. Сейчас же из-за случайности может угодить под уголовную статью. Всего этого слишком много для одного года!

Трёхметровый хищник ходил по клетке мощными шагами. Казалось, он ждал случая кинуться на посетителя. Тигр тренировался перед очередным броском и вынашивал планы, кем и как он будет лакомиться. При ходьбе временами открывалась мощная пасть, и обнажались клыки и шершавый язык. Оскалом хищник намеревался нагнать страха на жертву. Его глаза источали ярость и жестокость. Тигр следил за всеми людьми. По публике его глаза скользили при разворотах, но если бы он пристально посмотрел на кого-либо, это доставило бы хлопот человеку. Вполне возможно, подобным взглядом навешивается на человека сглаз и порча. Тигр приостановился, протяжно зевнул, продемонстрировав полный состав здоровых желтоватых зубов. Как он обходился без паст, рекламируемых с телеэкрана? Похоже, монстр кариес сам боялся тигриных саблезубых клыков.

Когда тигр на воле, трудно определить, охотится он, чтобы жить, или живёт, чтобы охотиться, а в джунглях тигры нападают на людей. Отведав человечины, хозяин джунглей уже сам приходит к деревне с целью полакомиться людьми, поэтому в Индии тигров-людоедов истребляют, устраивая на них облавы. В целях предохранения от нападений тигров индийские лесорубы надевают на затылок маску с изображением человеческого лица, а в зоопарке публику спасали решётки. Если представить, что тигр вырвался на волю, то публика впала бы в панику. Напрасно было бы от него прятаться, потому что чуткий слух помогает ему установить место жертвы. Тигр выказал бы величайшее проворство в погоне и познакомил бы людей с наточенными когтями и со смертельным укусом, поэтому полосатый убийца натворил бы много бед. Может быть, и прежде кто-то выпускал тигра на волю.

Вдруг раздался рёв. Но тигр ходил по клетке, по-прежнему при разворотах ударяя стену хвостом. Рычал другой хищник, и похоже, это решил проявить себя лев, что дотоле, помахивая кисточкой хвоста, лениво дремал с полузакрытыми глазами в соседней клетке. Заставляя вибрировать хрящ в горле, он давал всем понять, кто здесь главный. Иногда сквозь рычания можно было разобрать звуки, слагаемые в слова, а вскоре рёв перешёл в родной семиэтажный русский мат.

Чтобы разобраться, в чем дело, Владимир повернулся ко льву. Раздался скрип, это о себе дали знать пружины койки. Зоопарк и все звери бесследно исчезли, а открыв глаза, Володя увидел, что находится в палате, и память воскресила череду событий вчерашнего дня.

Двери в палату отсутствовали, и сквозь дверной проем палату тускло освещала лампа коридора. На двух зарешеченных окнах отсутствовали занавески, благодаря чему уличный сумрачный свет струился в помещение с противоположной стороны.

Слушая выразительную родную речь, обитатели палаты ворочались и пробуждались, и Владимир подумал, что оказывается, он поступил благоразумно, залёгши в постель пораньше.

На соседней койке извивался в конвульсиях и источал вопли парень кавказского происхождения. Днём Владимир видел, как тот спал спокойно, но сейчас его руки и ноги двигались хаотично, принимая причудливые положения. Это был высокий брюнет, на вид старше двадцати лет. Густые брови соседа были сдвинуты вместе и нахмурены, глаза зажмурены, губы он сжимал и закусывал, но они открывались, чтобы простонать и произнести очередную хвалу в адрес медицины и всего мира.

Хлебнув минеральной воды, Владимир оделся. Из комнаты медсестёр струился яркий белый свет, и он понял, что персоналу и слышно, и известно о проблемах загорелого пациента. Он зашёл в туалет, на двери которого отсутствовали крючок или задвижка, а также всякие другие приспособления, чтобы можно было закрыться изнутри. Вечером он обратил внимание: когда одна пациентка зашла в данное заведение, другая осталась снаружи караулить дверь, затем они поменялись ролями.

«Конечно, всё здесь развалено, и сделать ремонт стоит круглую сумму, но на крючок-то в туалете денег мог бы найти каждый. Если у меня всё пройдёт более-менее благополучно, обязательно куплю задвижку для туалета и сам привинчу, даю себе слово», – зарёкся тогда Владимир.

Он отправился в комнату для курения, там дымили шестеро пациентов, также разбуженных львиным рёвом. Они сидели вдоль стен ближе к окну на длинных лавках, выполненных из оструганных черепных брусков. Между скамьями расположился на четырёх чёрных железных ногах просторный длинный стол с хаотично разбросанными на его коричневой фанерной поверхности белыми костяшками домино.

Здесь были люди лет сорока-пятидесяти, и каждый имел что-то общее с Бармалеем из кинофильма «Айболит-66», создатели которого, видимо, благосклонно относились к употреблению спиртных изделий.

Причёску того разбойника носил один курильщик. Другой имел глаза, третий – брови, четвёртый – уши, пятый кривился, подражая Бармалею. И если бы соединить эти части лиц вместе, получился бы тот самый герой, что доставил массу хлопот доброму доктору Айболиту. Но сейчас Бармалей размножился, наградив разных людей элементами своей внешности, и стал одновременно действовать во многих людях. Соединись он своими частями, обязательно стал бы вновь злобен, коварен и беспощаден к домашним животным, зверятам и чудесному ветеринару.

Стены комнаты выглядели чёрными из-за отложений табачного дыма, любой микрон поверхности комнаты содержал никотин. Потолок был чуть светлее стен, его колер насыщали тёмно-коричневые тона. Эти же тона источала маленькая круглая лампочка, едва различимая в табачном дыму под высоким потолком. Временами за стеной громогласно дребезжал мотор, пока в соседнем помещении работал вытяжной вентилятор. Отсосав из курительной комнаты почти весь дым минут за пять, вентилятор успокаивался и отдыхал. Его реле времени начинало отсчитывать секунды и минуты до момента, когда вновь состыкуются контакты и подадут гибельное для человека, но рабочее для мотора электрическое напряжение.

Внимательно разглядывая сумрачное помещение и мрачные, а в чем-то даже карикатурные или сказочные лица собравшихся в курительной комнате пациентов, Владимир спросил:

– Господа присяжные заседатели, о чём смолим?

Ближе к нему находился Бармалей с большими печальными глазами, одетый в зелёный простой толстой пряжи джемпер, из-под которого поднималась зелёная водолазка, плотно обрамлявшая шею.

Несколько равнодушно он ответил:

– О пользе и вреде курения, молодой человек.

– Разве есть польза от этого зелья?

– Хм, а где бы ты сейчас находился, на? Лежал бы и слушал русскую лексику испорченного абрека? – спросил Бармалей с двумя полосами пластыря на подбитой брови.

Из-под пластыря зиял роскошный синяк; под глазами курильщика красовались одутловатые синеватые мешки, с которыми гармонировала синяя безрукавка. Она обнажала выраженные бицепсы, которые говорили о развитости мускулатуры тела.

– Мне в школе говорили, что курить вредно. При этом подрывается здоровье своё и здоровье других людей, загрязняется окружающая среда.

– Кругом все загрязняется – это точно, и, похоже, что все в душе являются дикарями. Когда вчера убирал коридор и телевизионную комнату, на, вымел гору окурков и горелых спичек, – поделился синий Бармалей и спросил: – А чему ещё учили педагоги в общеобразовательной школе?

– Что курят, как правило, заблудшие и безнадёжно больные люди, у которых не хватает рассудительности справиться с дурной привычкой. И те, кто курит, вряд ли по-настоящему осознают, что делают. А если бы понимали, разве делали бы?

Печальный хронический алкоголик с расширенной над висками головой прокомментировал сказанное:

– Без сомнений, ваши учителя имели благородные намерения, хотя многие люди курение считают хобби или пикантностью. Курение говорит об ущербности прохождения оральной стадии психосексуального развития и о внутреннем конфликте, когда подавляется суммарное напряжение, образованное стрессами.

– Выходит, Василий Павлович, человек в своём развитии должен, на, своевременно преодолевать шаг за шагом все стадии развития и уметь решать поставленные жизнью проблемы.

– Да, Толя, любой иной путь грозит малоприятными последствиями. Мне вспомнилась женщина, жаловавшаяся, что её сын лепит из песка на детской площадке с помощью формочек пирожки, различные куличики и пытается их съесть. «Вполне нормальный ребёнок», – поставил диагноз доктор. На что мать подавленно сокрушалась: «Но почему вы считаете, что это должно нравиться и мне, и его жене?».

Лица собравшихся в полумраке озарили улыбки, и все шестеро посмеялись, а кто-то крякнул.

– Получается замкнутый круг, и, пытаясь курением уйти от одних проблем, курильщик оставляет при себе старые, а также приобретает ещё и новые, – отметил Владимир.

– Вы здраво размышляете, – похвалил печальный Василий Павлович.

– Меня зовут Вова.

– Приятно познакомиться. Вы, Владимир, правы. Курение создаёт конфликтные ситуации в семье, на работе, в общественных местах, и фактически курение является одним из видов наркомании, а никотин является разрешённым наркотиком, впрочем, как и алкоголь. Оба эти вещества занимают достойное место в едином международном списке наркотиков, который пополняется ежегодно. Подобный список имеет и Россия, и в нём тоже присутствуют и алкоголь, и никотин, и кофеин.

– Если от папирос и сигарет один вред, то зачем государственные мужи разрешают их производить, продавать и использовать? – спросил Владимир.

– Быть может, чтобы полностью ввести население в зависимость или по иным не менее важным причинам.

Новому пациенту стало ещё тоскливее, что он родился и живёт в стране, где кое-какие люди иногда задаются вопросом, для чего их приучают к никотину и водке. Глаза наполнились слезами безысходности.

– Однако, надо думать, и в других странах табак выращивают и продают населению, а в Голландии свободно продают даже слабые наркотики, – вспомнил Владимир.

– Знаете ли, юноша, любые лёгкие и слабые наркотики приводят в обязательном порядке к сильным и тяжёлым, – прояснил ситуацию Василий Павлович. – Что же касается табака, привезённого в Европу каравеллами Колумба, распространению способствовало ложное представление о его целебных свойствах. Когда же первоначальный дурман рассеялся, на борьбу с курением встала христианская церковь. Выдыхание табачного дыма изо рта и ноздрей рассматривали в одном ряду с пособничеством дьяволу. А со слугами дьявола инквизиция расправлялась соответственно.

Дотоле сумрачный и молчаливый, Бармалей хилого телосложения с широким и высоким лбом прокашлялся. Глаза его оживились, в них появился блеск, хотя лицо продолжало оставаться спокойным. Его макушку покрывали длинные белые волосы, но у затылка они были аккуратно подстрижены.

Он, поглаживая седую бороду и шевеля белыми усами, заметил:

– Как известно, со слугами дьявола святые отцы разъяснительные речи вели в пыточных камерах, да на кострах.

– Истину глаголете, Иван Сергеевич, – выразил солидарность Василий Павлович и продолжил: – Но, когда королю Пруссии стало известно, что курильщику требуется меньше пищи, в прусской армии ввели обязательное курение для солдат. Как оказалось, впоследствии это был поворотный момент в легальном распространении ядовитого зелья. Причём другие европейские монархи последовали за Пруссией в целях экономии воинского провианта. Церковь тогда вынужденно смирилась.

– Это в средневековой Европе, однако к нам табак пришёл позже, – высказался Иван Сергеевич. – На Руси ещё в семнадцатом веке курение жестоко наказывалось, ясное дело, битием, а повторно замеченному в курении холопу аль купцу отрезали нос.

– Сурово, – Анатолий, проверяя все ли на месте, потрогал свой обширный боксёрский нос пальцами. – А когда же наши верхи повернулись к табаку?

– Насаждаться курение в России стало под влиянием Петра Великого, – ответил Василий Павлович. – Прорубая окно в Европу, Пётр Первый прививал на русской земле западные привычки, в том числе, как оказалось, и порочные.

– Лучше б Пётр Алексеевич прорубил дверь, – выдал Иван Сергеевич.

– Дверь к нам пытались прорубать, нарушая заключённые договоры, шведы, французы, немцы с европейской сворой, – сказал Василий Павлович. – Но когда мы, гоня супостата, через проруб ленную дверь вступали с геройскими штандартами в Европу, хитрые западные дипломаты связывали Россию матушку обязательствами и проруб ленную дверь закрывали на засов да на замок от русского медведя.

– Они и ныне трусят, – Иван Сергеевич сильно вздохнул и перекрестился.

– Чего им бояться? – удивился Владимир. – Мы же в последнее время уничтожили и продали кучу своего оружия.

– Европейцы боятся нас, как куст малины медведя, – пояснил Иван Сергеевич. – Боятся, что медведь просто завалится на куст и сомнёт его!

– Сомнёт, – уверенно согласился Анатолий. – Я, помню, читал у Алексея Толстого, что на ассамблеях Пётр Великий заставлял провинившихся упиваться вином до чёртиков.

– Да, в старые годы, – подтвердил утомлённо Иван Сергеевич. – Царь Пётр забавлялся, заставляя напиваться даже безвинных трезвенных людей.

– И сейчас кто-то в погоне за корыстными выгодами продолжает ввергать наших доверчивых сограждан в пучину наркотической зависимости, – продолжил Василий Павлович.

– В зависимость, которая привносит беды и от какой избавиться крайне тяжко. И особенно больно за подрастающее поколение. А Министерство здравоохранения уклоняется от реальной миссии по борьбе с курением табака, – Иван Сергеевич погладил свою бороду и перекрестился, – потворствуя избиению младенцев.

Его слова сочились пессимизмом и безысходностью.

– Может быть, этому министерству нужно громаднейшее море больных людей? – предположил Анатолий. – Если все будут здоровы, то кому, на, будет нужна армия врачей?

– Когда практиковал доктором Антон Павлович Чехов, без нынешних познаний и открытий, когорта докторов выглядела гораздо скромнее, – рассуждал Иван Сергеевич. – Одними и теми же таблетками уездный лекарь исцелял от всех болезней, а в особо тяжёлых случаях ставил пиявки.

– А к этим кровососам врачи опять вернулись, – заметил Анатолий.

– Ну, это чтобы лишнюю лапшу навесить на уши, – пояснил своё видение вопроса Иван Сергеевич и продолжил: – Но в дореволюционные времена врачи славились тем, что вкладывали душу в процесс излечения. Тогда врачами становились для оказания помощи страждущим, и врач со вниманием и сочувствием относился к пациенту. Однако в те времена почти в каждой деревне у врача был конкурент – знахарь. Но красное колесо прокатилось и по духовенству всех мастей, и по народным целителям и врачевателям. Конкурс же сейчас в любой медицинский вуз держится на высоком уровне, а в стоматологи так вообще рвутся безо всякого удержу.

– По всей видимости, имеются люди, которым нравится копошиться в гнилых зубах, – предположил Владимир.

– Рвутся, чтобы обеспечить себе заработок. Конкурс на этот факультет колоссальный, но большинство абитуриентов, ясное дело, слабо подозревают, что стоимость поступления в медицинский университет имени академика Павлова стоит всего-навсего десять тысяч долларов. А если б знали, то меньше бы ломали копья в желании получить данное образование. Так что медики, уже приступая к учёбе, сталкиваются с меркантильными сюжетами, далёкими от сострадания к ближнему, – Иван Сергеевич прискорбно закивал бородой, как бы соглашаясь с произнесённым.

– Вы хотите сказать, что студентам прививают денежный интерес, – заметил Владимир. – Но бесплатным бывает только сыр в мышеловке, за все в нашей жизни приходится платить.

Анатолий выпалил жёстко:

– Страданиями народа в нашей стране лечение больных оплачено на столетия вперёд, и настанет час, когда грабители предстанут перед судом.

– Будет Божий суд наперсникам разврата! – вспомнил Владимир.

– Можно посмотреть на медицинских работников и за рубежом, которые, как и наши, утверждают и внушают согражданам, что язвенная болезнь, ишемическая болезнь, радикулит, бронхиальная астма и другие заболевания лечатся могилой.

Иван Сергеевич говорил медленно, как бы припоминая что-то:

– Целые институты, однако, пыхтят, чтобы доказать именно это, чтобы запутать и усложнить проблему. Много кто надолго и надёжно расположился у кормушек, которые питают проблему здоровья.

– Таблеточная мафия зарабатывает миллиарды долларов, – вспомнил Владимир. – Моя знакомая в аптеке работает и получает настолько приличную зарплату, что сама удивляется.

– Чем лучше живут производители лекарств, распространители их, вся таблеточная мафия, тем больше больных и тяжелее их страдания, – высказал своё умозаключение Анатолий.

– Как по-английски звучит слово «лекарства»? – неожиданно спросил всех Василий Павлович.

Установилась тишина, и нарушил её малоуверенный голос Владимира:

– «Драгс», такие сейчас вывески на аптеках по всему городу.

– А как по-английски сказать «наркотики»? – вновь задал очередной вопрос печальный мужчина.

Владимир тяжело вздохнул и за всех ответил:

– Опять «драгс».

– Наркотическая зависимость и лекарственная зависимость звучат на английском языке одинаково: «драгс эдикшн», – сказал Василий Павлович.

– Получается, никотин, алкоголь и лекарства – это разрешённые наркотики, а таблеточная мафия – разрешённая наркомафия, – предположил осторожно Владимир.

– И это возможно в нашей стране, – согласился Василий Павлович. – Давайте посмотрим, чего стоит реклама табака. Стены метро, витрины магазинов, громадные транспаранты манят последовать примеру ковбоев и отдаться в руки никотина. Рекламных ковбоев уже выперли под зад коленом с их родины – США, где ещё четверть века назад запретили рекламу табака в СМИ. Во всех штатах действуют законы, запрещающие курение в общественных местах, за что введена ответственность в виде штрафов и даже тюремного заключения. Пачки американских сигарет имеют надпись «Курение вызывает рак лёгких». Совершенно конкретно, правда? В США проводится антинаркотическая кампания, возглавляемая президентом, который, кроме удовлетворения пани Моники, имеет ещё и кое-какие обязанности, но наша пресса трещит о сексуальном пыле первого парня США. По существу, ерунду преподносят за события, а на то, чему можно поучиться у американцев, в части профилактики и лечения наркотической зависимости, у нашего корреспондента и редактора кишка тонка.

– Многие, на, журналисты, возможно, боятся за свои драгоценные жизни, – предположил Анатолий и потрогал лейкопластырь.

– А может наркомафия прикармливать журналистов?

– Да, Вова! Ведь за всем на свете стоит экономика, финансы, а журналисты сами про себя везде и всюду трубят, на, что являются второй древнейшей профессией, на, – удручённо произнёс Анатолий, явно расстроенный своими предыдущими выводами.

Ко вполне понятному и вроде бы очевидному заключению пришли собеседники, но всем стало грустно, над ними зависла чёрная тишина.

На Бармалее с высокими залысинами среди остатка шевелюры и пышными усами на расширенной у челюсти голове была надета тёмно-синяя куртка от хлопчатобумажной спецовки, в каких щеголяют по заводским цехам труженики.

Дотоле он сидел с обособленным видом, время от времени пуская едкий дым «Беломорканала», а сейчас, нарушая тягостное молчание, решился поддержать разговор:

– Я слышал, что у безработного курильщика на Западе меньше шансов получить работу, – почувствовав, что к его словам прислушались, он продолжил: – В японских, например, фирмах повышают зарплату работникам, которые бросают курить. Многие иностранные предприятия, учреждения, учебные заведения заранее предупреждают посетителей и клиентов, что их персонал сознательно полностью обходится без табачных изделий. Все это просчитано с моральной, психологической и экономической точек зрения, потому что обходиться без сигарет выгодно.

– Скажу вам, Пётр Петрович, на Западе сейчас обходиться без сигарет стало модно, – согласился Василий Павлович. – В Голливуде поняли, что курить в фильме должен отрицательный персонаж, а чем занимаются наши отечественные сценаристы и режиссёры?

– Испытывают наслаждение, показывая в табачном дыму жизнь положительных героев: следователей, хирургов, учителей, деятелей искусства. А сколько денег переводится на это бесовское зелье, когда монеты надо бросать в церковную кружку, так, Василий Павлович?

– Правильно, Иван Сергеевич, и давайте обратим свой поверхностный взор на отечественную эстраду или, как теперь её называют, шоу-бизнес.

– Клавдия Шульженко часто исполняла песню со словами «Закурим по одной, товарищ дорогой», – высказался Пётр Петрович.

– Виктор Цой пел о «дыме сигарет», – добавил Владимир.

– А кто пел против сигаретного бума? – спросил Василий Павлович.

Он оглядел всех в курительной комнате. Курильщики вздымали глаза в коричневый потолок, пожимали плечами, и общее молчание было ответом.

– Молодёжная группа пела песню, в которой были слова «бросай курить, вставай на лыжи», – ответил он на свой вопрос. – Но клип с телеэкранов исчез, потому что курящая публика мало в нём испытывала нужды. Те же, кто далёк от никотина, восприняли его критически, как очередные молодёжные завихрения. В общем-то, по моему глубокому убеждению, существуют профессии, обладатели которых обязаны подавать пример отсутствия никотиновой зависимости. И кого к ним отнести?

– В первую голову педагогов и медиков, – ответил Иван Сергеевич.

– А как вы, на, думаете – курит ли главный врач нашего диспансера?

– Леонард Симонович дымит, как паровоз, хотя издаёт приказы об ограничении курения, – ответил Иван Сергеевич. – Среди медицинских работников многие без тени смущения коптят небо табаком, а у нас в отделении курят почти все медсестры.

– Если медсестра в белоснежном халате или врач дышит на вас никотином или просто курит в сторонке при вас, этим перечёркиваются все благопристойные предупреждения Минздрава, и подобные ситуации наводят на грустные размышления, – подытожил Василий Павлович. – Ну а кроме медработников и учителей обладатели каких профессий должны бы подавать пример обходиться без ядовитых сосок?

Он спрашивал всех, но почему-то пристально смотрел на пожилого алкоголика с крупными заросшими буйной растительностью ушами и, обращаясь к нему, добавил:

– Как вы считаете, Николай Иванович?

– Звёзды шоу-бизнеса, – последовал ответ.

– Сотрудники правоохранительных органов, – выпалил Пётр Петрович.

– Военнослужащие всех родов войск, – добавил Владимир и пояснил: – Солдату нужно думать о выполнении боевой задачи и меньше о табаке. И демаскировка из-за дыма, особенно когда прикуривают в ночное время.

– Чиновники, сотрудники государственных учреждений, на.

– Журналисты, корреспонденты, ведущие телепрограмм и другие сотрудники средств массовой информации, – дополнил ещё один Бармалей.

Его удлинённой формы голова чуть склонялась вперёд, лицо украшали пухлые толстые губы, а на орлином носу восседали большие голубые очки.

– Наконец-то дождались слова и от Евгения Андреевича, – похвалил Василий Павлович. – Если хотя бы эти люди ушли от никотина, всей стране легче было бы глядеть в смутное будущее, на которое надвигается мощный наркотический туман. А все ли представляют, что алкоголь и опиаты связаны с никотином?

– Можно вспомнить – как примешь даже первый стакан зелья, вскоре захочется покурить, даже при нормальной закуске.

– С опиатами, Толя, то же самое, но интенсивней. Наркоман, бывает, сигарету зажжёт, начнёт дымить и уж после вставляет иглу в свою вену. Здесь, несомненно, играет роль и психология, но большее значение имеет физиологическая взаимосвязь. Как влияет алкоголь и опиаты, в том числе героин, на капилляры – основные кровеносные сосуды?

– Первоначально расширяют, – поведал Евгений Андреевич.

– Да, а как действует никотин на кровеносные сосуды?

– Неужели сужает? – предположил Владимир.

– Абсолютно правильно. И что же получается, когда человек пытается покончить с героином или алкоголем, но продолжает курить? – озадачил всех очередным вопросом Василий Павлович.

– Сосуды сужаются после покурки, и организму приходится вспоминать или придумывать, как их расширить и восстановить до нормального состояния, – живо откликнулся Анатолий.

– Поэтому никотин и курение табачных изделий является в данном случае, провоцирующим фактором, – сделал вывод Василий Павлович.

– Табак, папиросы, сигареты – провокаторы, – возмутился Анатолий. – Срочно окончательно бросаю курить, на!

– Шутки шутками, но никотиновая зависимость чаще всего является базовой фундаментальной, поскольку с никотином маленький ребёнок обычно знакомится раньше, чем с другими ядонаркотиками – алкоголем, героином, кофеином и остальными. Маленький ребёнок с рук матери видит облака табачного дыма, ощущает запах дыма или даже вкус никотина, когда его целует близкий курящий родственник. Поэтому и прощание с никотином – дело более важное и сложное, но освобождаться от никотинового рабства следует обязательно, иначе табак опять притянет остальные наркотики. Все взаимосвязано, взаимообусловлено, детерминировано, и если вы хотите заканчивать дурные привычки, лучше заканчивать со всеми одним махом, – подвёл итог Василий Павлович. – Надо с добротой заботиться о своём уникальном организме и проявлять постоянное каждодневное попечение о нём, так ведь, Иван Сергеевич?

– Ясное дело, и священное писание много говорит по этому поводу, и создан-то человек по образу и подобию Божию.

Зашли ещё двое клиентов наркодиспансера. Один из них был совершенно сухой – блокадного вида дистрофик с глубокими резкими морщинами на лице; на вид ему около пятидесяти пяти.

Задымив папиросой «Беломорканал», глядя на чёрную решётку в чёрном окне, он произнёс, обнажая коричневые от никотина зубы:

– Могуче кричит, и теперь уже уснуть можно только после завтрака.

– Точно, – понимающе согласился мужчина с печальными глазами.

– Уже много раз я посещал эту обитель, – посетовал дистрофик. – Подшивался, кодировался и всё бесполезно, потому как чуть попадёт за воротник – и пошло-поехало безостановочно. Раньше утром после завтрака нас выгоняли на улицу убирать территорию; у каждого лечебного отделения был свой определённый участок. Ровно в десять часов подъезжал автобус, и нас всех развозили по предприятиям: на завод Козицкого, на офсетную печать, на «Севкабель». С Козицкого привозили обрезки фанеры, на ней ножом вырезали рисунки, затем обжигали и продавали у метро. На бутылку эти произведения искусства тянули, но самыми посещаемыми были аптеки и парфюмерные отделы.

– Выходит, это вы себе брали тройной одеколон, а для дам «Ландыш»?

– Да, Толя, а к утру пузырьков пустых был опять полон двор, и утром нас вновь выгоняли их собирать. Такая вот была трудотерапия. На «Севкабеле» считался трёхмесячный ЛТП; оттуда привозили ночевать, а утром опять на смену. Женщины в отведённом помещении прямо в ГНД на швейных машинках строчили постельное белье. Собирали картонные коробочки для мелков и карандашей. Славные были времена: выписываешься, а тебе ещё и денег дают – одну треть от заработанного. Но выписываться ранее сорока пяти дней можно было только при крайних обстоятельствах и если приезжали родные и просили об этом.

Помолчав и помрачнев, он добавил:

– А в последний месяц я зело похудел из-за почти полной потери аппетита, а обычно у меня правильное телосложение. И обидно, очень обидно, я же сейчас опять машину пропил.

– Рассказал бы, Паша, нам убогим, как пропиваются эти консервные банки, – предложил хронический алкоголик с бровью, запечатанной лейкопластырем. – Я думал, только наркоманы большие суммы и крупные вещи моментально спускают, но оказывается, наш брат алкоголик тоже может показать широту души.

– Это можно, но сначала, Толя, расскажи-ка поподробнее: какую асфальтированную стену ты забодал?

– Три дня назад после обеда пошёл я из отделения – с разрешения медперсонала купить сигарет. Стою у ларька, что напротив входа на станцию метро, цены разглядываю.

– Разве ты можешь прожить вдали от злачных мест?

Не обращая внимание на реплику Павла, вспоминая обстоятельства, Анатолий продолжал:

– Наверное, слишком долго я раздумывал, чем привлёк внимание каких-то паразитов, на. Помню: из глаз искры, большей частью оранжевые короткие. Понял я, что получил удар по голове, на, хотел повернуться, но тут ударили ещё и ещё. Потерял сознание, а когда очнулся, смотрю: перед глазами ком грязи, лежу у ларька. Мимо цивильные и бессердечные ходят люди, голова гудит, ноет, а все карманы вывернуты наружу.

– Зачем ты с большими деньгами за сигаретами ломился?

– Деньги, Паша, при мне действительно имелись великие, примерно пачки на три дешёвых сигарет. Добрел кое-как на полусогнутых конечностях до отделения, где проверили, что я абсолютно трезвый. Дали таблеток и оказали первую помощь, и сейчас на макушке-то уже легче, заживает, а вот бровь что-то туго зарастает, гноится, на.

– Технический нокаут, до свадьбы заживёт, – успокоил Владимир и, обращаясь к Павлу, попросил: – Рассказали б действительно про машину?

– Весной на Ладоге по дороге на рыбалку провалились мы под лёд с машиной, а когда мокрые, чуть живые добрались до тёплого жилья, мои напарники предложили отметить счастливое спасение почти с того света. Я на радостях решился поддержать ребят и развязался в очередной раз, а потом пошло-поехало, – объяснил дистрофик.

Паша в очередной раз тяжко вздохнул и кашлянул.

– Хм, что вздыхаешь? – спросил Анатолий.

– Обидно все это.

– За машину тебе что ли обидно? – запечатанная пластырем бровь Анатолия приподнялась.

– Много, Толя, за что обидно. Вот, например, друга моего лет десять назад угораздило поскользнуться, знаешь, при гололёде, упал и при падении ударился головой о стену дома. Все осталось при нем, а с питием завязал однозначно. Мы с ним в очередях давились, когда водку по талонам давали.

– Бывали дни весёлые, Паша, – подключился к беседе седой алкоголик. – Тогда для всех старше двадцати одного года кремлёвские коммунисты постановили, что пить можно с одиннадцати утра до семи вечера.

– Мы помним, и обидно сейчас – друг-то мой с той поры окончательно завязал, а я же продолжаю бултыхаться. Я его постоянно расспрашиваю – как, мол, ты упал? Каким, значится, местом стукнулся? Сильно ли ушибся? Он, знаешь, то так, то иначе объясняет. Загадка, знаешь, однозначно!

– Естественно, рекбус, крокссворд неразгаданный, – высказал своё мнение круглолицый рябой мужчина.

– Доктора сегодня спросил, в чем дело, – продолжил Павел.

– А она-то что посоветовала, на?

– Тоже подробно серьёзно расспрашивала, что де, да как. А потом смеяться стала, подойди, говорит, к медсестре. Пусть, говорит, она тебе бабахнет по башке.

Все, кто был в курительной комнате, включая Владимира, дружно расхохотались. Смеялся со всеми и дистрофик Павел, но раньше других лицо его приняло серьёзность.

Он поднял кверху правую руку с зажжённой беломориной и, когда все угомонились и смолкли, он вновь продолжил:

– Я спросил: «Пусть без всяких возражений от меня треснет медицинская сестрёнка по черепу, но если снова буду пить, если без результата окажется данный метод, что делать?».

– Ну? – серьёзно заинтересовались сразу трое слушателей.

– Так доктор по-человечески душевно и сочувственно отвечает: придётся, говорит, – Павел затянулся, вынул изо рта папиросу и продолжил: – к иному месту твоей башке приложиться.

Суровой оказалась судьба людей, которые собрались ночью в курительной комнате, изгнанные из скрипучих больничных гамаков стонами и воплями корчившегося на ломках наркомана. Но смех их был чистым, задушевным, и вместе со всеми впервые за последнее время беззаботно, от всей души до слёз смеялся и Владимир.

Придумал Павел данную историю или рассказанное им являлось несомненной истиной в первой инстанции? Имело ли это значение? Все здание содрогалось среди ночной поры от весёлого задушевного смеха.

Зашли в курительную комнату ещё четверо молодых клиентов, и один, подросткового вида, в жёлто-красной полосатой рубашке предупредил:

– Вы правильные пацаны, но вас могут в скворечник определить.

– Ох уж этот Игорь, – Иван Сергеевич перекрестился.

– Агрессивным ты ныне, Игорь, выглядишь, словно прославленный Дон Кихот, – сказал Василий Павлович.

– Наверное, я похож на рыцаря благородством и жаждой справедливости? – переспросил польщённый Игорь, и в его тоне звучали нотки самодовольства и самовосхищения.

– Ты похож на Ламанчского рыцаря тем, что ты такой же сорвиголова с фантазиями и пытаешься задеть любого человека, вряд ли и полверсты ты проехал бы без конфликта.

Игорь ожидал иное, он сконфузился, и его глаза хлопали удивлённо.

– В какой такой скворечник? – спросил Владимир, предполагая, что существует какой-то карцер, в который помещают злостных нарушителей распорядка лечебного отделения.

– Называют так психиатрическую лечебницу имени Скворцова-Степанова, что находится напротив железнодорожной станции Удельная. Иногда просто говорят: «лежал на Удельной». Значит, побывал в психушке, – пояснил Пётр Петрович серьёзным тоном.

– Один дурной дом, Игорёк, на другой менять – только время терять, – ответил подростку рябой, продолжая хохотать, пока хватало духа. – Пациенты нашего диспансера чувствуют себя там, как среди своих.

– Чего вы здесь так громко гогочете, даже татарина перекричали, может, и нам расскажите?

– Мы, Игорёк, за рыбалку гуторим, про подлёдный лов, про корюшку, – смеясь, произнёс, еле отходя от хохота, Николай Иванович.

– К маршалу Рыбалко отношусь с почтением, – выпалил Игорь.

Установившуюся было тишину прервал Василий Павлович:

– Мы говорили, Игорь, и о наркомании. Взрывное распространение наркотиков произошло в Соединённых Штатах в процессе и после войны во Вьетнаме, где многие солдаты и офицеры американской армии пристрастились к наркотикам. Сейчас, по прошествии более тридцати лет можно смело констатировать: миллионы американцев избавились от смертоносной зависимости. И этот их ценный опыт нам бы нужно более действенно перенимать, но…

Василий Павлович сделал паузу, которой воспользовался Игорь:

– Нас потчуют уже использованной жвачкой.

– Ерундой нам закладывают уши, а передовые достижения замалчивают, и все это происходит в рамках гнусного пустословия, – возмутился Николай Иванович.

– А откуда у нас произошёл наркотический взрыв? – в задумчивости спросил парень плотного телосложения, пришедший вместе с Игорем.

– Все, Ростислав, просто – в Афгане наши солдаты и офицеры забивали косяка, а афганские дети знакомили в госпиталях наших раненых героев-интернационалистов с героином, – уверенно объяснил Игорь.

– Много ещё бесовщины и имя им легион, – посетовал Иван Сергеевич.

Соглашаясь, кивнул головой Василий Павлович и объяснил:

– Наши бравые демобилизованные воины развезли эту страсть по деревням и хуторам, сёлам и городам, подобно тому, как американские ветераны распространили эту болезненную привязанность, полученную во Вьетнаме, по фермам и штатам.

– Я знаю по работе наших афганцев, которые совершенно далеки от этого зелья, – громко и очень членораздельно возразил Пётр Петрович.

– Однозначно, мы рады за ваших знакомых, – продолжил Василий Павлович. – Однако в последние годы той войны, когда официально были признаны наши пятнадцать тысяч погибших ребят, дисциплина ограниченного контингента изрядно порасшаталась.

– Из-за чего? – спросил Пётр Петрович.

– Во время нахождения в Афганистане наших интернационалистов погибло более миллиона афганских душ, – пояснил Василий Павлович прискорбно. – Мы все уверены – ваши друзья совершенно чисты в данном отношении, но у кого-то и сейчас руки в крови по локоть. И этим нашим парням опиум очень оказался нужен, чтобы уйти от реальности, а затем пристрастие они развезли после демобилизации по домам.

Через некоторое время утренний рассвет облагородил окно курительной комнаты солнечным лучом. Оконная решётка при внимательном рассмотрении вместо чёрной оказалась темно-ржавой.

– Завтрак. На завтрак подходите! В отделении завтрак, – донеслось из репродуктора и повторилось.

Эти слова, сказанные приятным женским голосом, подвели черту дискуссии. Курильщики один за другим стали покидать насиженные места.

Владимир зашёл за компанию в столовую, поковырял алюминиевой ложкой горячую, сваренную на воде пшеничную кашу, в которую сверху был положен кусочек белого маргарина. Затем Владимир пошёл в палату ко льву. Надеясь подкрепиться по-настоящему, он достал из своей тумбочки пакет с едой. Когда принялся разворачивать один из свёртков, по ноздрям ударил острый запах сыра. Ему очень захотелось пива, а во рту оказался привкус «Балтики», четвёрки. В горле и во рту запершило, и Владимир сглотнул слюну. Ему показалось даже, что откуда-то сочится запах пива. Он оглянулся по сторонам в поисках источника запаха солода, но все это только казалось. Внутри стоял зуд, а по душе вновь скребли бессовестные кошки. Угнетало отсутствие определённости, и состояние было странным. Вроде бы желудок бурчал и требовал еды, но в горле пища стояла комом и проглатывалась с большим трудом даже с помощью минеральной воды.

Пока лев, получив утренние инъекции, спал, Владимир залез в спортивном костюме под покрывало и решил наверстать упущенное ночью. Устраиваясь удобнее, ворочаясь с бока на бок на скрипучей музыкальной кровати, Владимир действительно уснул.

Разбудил его Виктор Иванович – интеллигентный сосед по палате.

– Вставай, – посоветовал тот. – Начался обход заведующей: подправь чуток кровать, да чтоб из тумбочки меньше торчало посторонних предметов.

Заведующая вошла в сопровождении медицинской сестры и Татьяны Павловны. Медсестра держала в руках планшет со списком всех пациентов отделения, отмеченных карандашом на пластике.

– Оказывается, здесь чище, чем в первой палате, – удовлетворённо сделала вывод Зоя Степановна.

Её руки держали жёлтую шариковую ручку и маленький блокнот с жёлтыми страницами. Она останавливалась у каждой скрипучей койки, спрашивала фамилию пациента, справлялась о жалобах, о самочувствии, обращалась к Татьяне Павловне, чтобы та охарактеризовала процесс лечения вверенного ей пациента.

Виктора Ивановича заведующая твёрдо спросила:

– Участвуете ли в трудовом процессе?

– Регулярно, – последовал ответ.

– Чем занимаетесь? Что вы делаете?

– Мою палату, убираю коридор.

– Хорошо, – удовлетворилась Зоя Степановна. И, обращаясь ко всем, громче, чтобы все слышали, добавила:

– Всем обязательно участвовать в трудовом процессе, это в первую очередь нужно для вас. Все больные должны беспрекословно подчиняться медсёстрам. Носки стирать ежедневно, палату проветривать в соответствии с графиком. Все понятно?

– Ага, всё полностью понятно, однако хорошо бы мыло на стирку, – попросил Виктор Иванович.

– После известных событий нам всё очень сильно урезали, и лекарства, и мыло тоже, более того, стоит вопрос вообще о закрытии диспансера. Так что мыло приносите из дома, звоните родным, пусть приносят как медикаменты, так и мыло. Понятно?

– Так точно! Абсолютно понятно, – отрапортовал Виктор Иванович.

– Лучше обойтись без излишней иронии, потому что все очень плохо, и впереди отсутствует какой-либо проблеск, какой-либо свет в конце тоннеля, – разъясняла Зоя Степановна строгим голосом, полным пессимизма.

Она нахмурила свои выщипанные брови и продолжила обход. Ночной брюнет с покусанными губами дремал на покрывале в шерстяном зелёном спортивном костюме и в толстых серых вязаных носках.

Заведующая отделением подошла к нему, потрогала за плечо и отметила:

– Рустам спит, зайчик наш, ему все назначено, пусть отдыхает.

– Больной только что вставал, – прояснила ситуацию медсестра.

– Как себя чувствуешь, Рустам? Открой глазки, посмотри на меня, – Зоя Степановна легонько потрясла за плечо ночного льва.

– Ломает, – с великим трудом выдавил Рустам, глядя прищуренными глазами-щёлками из-под обширных бровей, мохнатых и сдвинутых к переносице. – Очень сильно крутит руки, ноги, позвоночник и особенно суставы, колени, локти.

– Терпи, Рустамчик, спать надо ночью, посиди, пройдись по коридору. Назначения сделаны по полной программе, и количество лекарств теперь начинаем постепенно снижать.

Останавливаясь у койки Владимира, заведующая произнесла:

– Это ваш больной, Татьяна Павловна, с особым случаем. – И, обращаясь к Владимиру, спросила: – Каково сегодняшнее ваше состояние?

Владимир успел автоматически ответить:

– Нормально.

Татьяна Павловна стала скороговоркой докладывать:

– Он ещё будет осмотрен сегодня, мне вот сейчас только что передали его медицинскую карту, поэтому сегодня сделаю ему все назначения.

Зоя Степановна уже стремительно вышла из палаты, когда лечащий врач сказала Владимиру:

– Сразу после обхода зайдёте ко мне.

Доктор засеменила догонять заведующую. Обход продолжался.

Вместе с другими жителями палаты Владимир отправился на перекур. Вдоволь накурившись, он пошёл к лечащему врачу. У дверей её кабинета уже образовалась очередь из трёх человек. Значит, во время обхода она пригласила к себе и других пациентов. Владимир занял очередь на приём к Татьяне Павловне за фронтовиком, встреченным в приёмном покое.

Первой в очереди к врачу стояла полная пожилая женщина в пёстром байковом халате, который делал её похожей на курочку рябку. Лицо её казалось полно горечи, а удручённые заплаканные глаза обречено смотрели из-под припухших век в одну точку, и во всем облике женщины чувствовалась горечь и безысходность.

На скамейке сидел в очереди и студент с модной свежей стрижкой и опущенными тонкими плечами. Указательный палец левой руки украшала серебряная печатка с вензелями. На голове его блестели наушники, соединённые тонкой сиреневой пружинной дугой. Их гибкие черные провода соединялись с плеером, который уместился в нагрудном кармане выпущенной поверх фирменных джинсов толстовки из хлопчатобумажной ткани. Уголки его капризных плотно сомкнутых губ опускались вниз, отчего его ухоженное лицо выражало пренебрежение и презрение.

Минут через десять пришла Татьяна Павловна с пачкой медицинских карт и пригласила женщину. Та провела у врача около пятнадцати минут, а когда вышла, глубоко шумно вздохнула и, постояв полминуты без движений в размышлениях, беззвучно и плавно удалилась по коридору в женскую палату.

Стриженный представитель золотой молодёжи осматривался Татьяной Павловной минут на пять меньше, выйдя из кабинета, спотыкаясь и держась иногда за стенку, он поковылял в свои апартаменты.

Ветеран, сменив его, и вовсе провёл у лечащего доктора от силы пять минут. Уходя из кабинета, он в распахнутой двери рассыпался благодарностями, и именно сейчас, наблюдая его профиль, Владимир обратил внимание, что голова фронтовика оказалась наклонена вперёд, как бы при постоянном поклоне, постоянном приветствии. Глаза ветерана казались маленькими по сравнению с круглой, седой и местами лысой головой, и они беспрестанно находились в движении, безостановочно бегали, перепрыгивали с одного на другое.

Подвижность глаз странно сочеталась со статичностью фигуры и с как бы зафиксированным наклоном головы.

«Должно быть, это последствие фронтового ранения», – молниеносно прорезала Владимира скорбная мысль.

В кабинете Татьяны Павловны стоял потрескавшийся, тёмный от старости однотумбовый канцелярский стол, за которым начали трудиться более тридцати лет назад, то есть ещё до рождения нынешней хозяйки. Он полностью завален папками, тетрадками, отдельными листиками, бланками. Стулья с каркасом из чёрных железных труб явно были произведены сверх плана в застольный период. В светло-жёлтом шкафу за раздвижными стёклами хаотично лежали бесплатные газеты, да ещё штук пять тоненьких брошюр. На одной обложке с овальным синим штампом Владимир успел прочитать заглавие: «Особенности психотерапии и реабилитации женщин, больных алкоголизмом». Книжка была изготовлена Министерством здравоохранения СССР в 1977 году, и от неё веяло антиквариатом.

Потолок предостерегал своими трещинами, в одном месте штукатурка уже отвалилась, обнажая древесный скелет дранки. На потолке и стенах отставала пластами краска. Оконная рама уже несколько лет просила покраски. Железную вешалку венчал голубой беретик. Рядом висели синий мохеровый шарфик и коричневая кожаная куртка. Под вешалкой стояли кавалерийские сапоги с высокими голенищами и низкими каблуками.

Татьяна Павловна чем-то дополняла медкарту фронтовика, усадила Владимира на обшарпанный стул и принялась узнавать то же самое, о чем его спрашивали в приёмном покое и Зоя Степановна. Она прослушала лёгкие и сказала, что ему следует завтра утром перед завтраком сдать все назначенные анализы в процедурную комнату.

– Есть сейчас у вас тяга к спиртному? – спросила Татьяна Павловна.

– Очень хочется пива, – признался Владимир и сглотнул слюну.

– А другого чего-нибудь?

– Будь я сейчас дома, то и водкой бы поправился, – ответил Владимир с уже меньшим энтузиазмом и тоном более равнодушным и обыденным.

– У вас постоянно дома есть водка или другие спиртные изделия?

– Все есть в холодильнике, а как мимо него пройти?

Когда Татьяна Павловна что-то кропотливо заполняла мелким почерком в его уже толстую медицинскую карту, он задумался, вспоминая, могло ли так случиться, что громадный кухонный холодильник был бы пуст в отношении спиртного.

И без колебаний уверенно добавил:

– При крайнем случае, у соседей всегда найдётся, чем горло смочить.

– Значит соседи, случается, выручают вас в части алкоголя?

– Правильнее сказать, что мы вместе празднуем различные знаменательные даты и мероприятия.

– А что вы вместе праздновали в последний раз?

– К соседке по коммунальной квартире приехала однокашница с Украины. Подруги встретились после длительной разлуки и пригласили к столу для разнообразия.

– И как много выпили вы лично?

– Трудно все сразу подсчитать, но, надеюсь, бутылку водки я лично осилил. Закуска была хорошая, великолепные маринованные белые грибы, очень красивые, ароматные и вкусные, – припомнил Владимир стол у Лизы и невольно сглотнул слюну.

Он увидел, как слюну сглотнула и Татьяна Павловна, и подумал: «Наверное, она является человеком впечатлительным и хорошо и детально представила чудесное грибное блюдо».

– Бывают ли у вас провалы памяти?

– Мне кажется, всем людям свойственно забывать.

– Я имею в виду ситуации, когда вы помните отчётливо все, что было накануне вечером, но какой-то эпизод вечеринки как бы стёрт окончательно из вашей памяти. И все попытки припомнить какие-то детали и события оказываются тщетны, хотя друзья или знакомые пытаются помочь вам вспомнить произошедшее накануне. Случается ли вам переживать такие минуты частичной потери памяти?

– Надо подумать.

– И вы можете привести пример подобной ситуации?

– Заучиваешь целый вечер крутой учебник, а утром на уроке пытаешься вспомнить – и тщетно!

– Школьные годы познакомили вас со спиртосодержащими напитками?

– Главным образом, вино по праздникам дома или с ребятами.

– То есть значительно повысилось употребление спиртного после того, как вы приступили к работе после окончания средней школы?

– Больше после того, как стал жить один, отдельно от матери.

– А какую максимальную дозу вы когда-либо употребили?

– Водки литр выпивал, а пива однажды в баре восемь кружек – это четыре литра – осилил. Тогда нам под конец подали тухлую древнюю селёдку, а при нормальной закуске рекорд, получается, мог стать более грандиозным, – Владимир говорил с глубоким сожалением в голосе, вспоминая подвиги.

Но про себя он подумал, что, может, напрасно слишком откровенничает.

– И сейчас вам хочется пива? – улыбнулась в ответ Татьяна Павловна.

– Очень, просто всё внутри чешется, горит, мучает изжога, трубы горят, слюна течёт. А иногда наоборот – рот пересыхает, попытался внутренний пожар залить минеральной водой, так бесполезно.

Владимир опять сглотнул.

– Днём потерпите, а на ночь я вам назначу снотворное и укол для купирования тяги. Ваша мать обещала сегодня принести нужные лекарства по списку, который я ей дала, и тогда вам будет легче.

– Спасибо.

– Бывают ли случаи употребления спиртного подряд два или три дня?

– Даже бывало и по пять дней.

– Утром вы похмеляетесь?

– А как же? Клин вышибают клином.

– Мне более-менее с вами всё ясно.

Татьяна Павловна заканчивала записи своего сбора данных об очередном пациенте.

Она оторвалась от письма и, придав лицу абсолютную серьёзность, на какую была способна, сказала:

– Напоминаю вам, Владимир, об обязательном соблюдении режима нашего лечебного стационара.

– Получается, буду соблюдать.

– Ранним утром перед завтраком вам следует обязательно зайти в процедурный кабинет и сдать анализы.

Медсестры в курсе и всё скажут. Это очень важно, понятно?

– Надо думать, сдам все, что в моих силах.

– Сейчас можете идти в свою палату и, пожалуйста, помните об анализах утром, а пока до свидания.

– До свидания, – попрощался он и притворил потрескавшуюся дверь.

На обеде Владимир пытался поесть горяченького супчика, и противная по вкусу жидкость странного содержания только сильнее раздразнила внутрижелудочный огонь. Аппетит он утолил продуктами из пакета, принесённого матерью, но внутренняя жажда давала о себе знать.

Через час после обеда пришла в бледно-зелёном плаще мать. Она принесла войлочные тапочки на резиновой подошве, сменные носки, двухлитровую бутыль минеральной воды, пару луковиц, пучок зелёных луковичных перьев, чеснок, бульонные кубики, пакетики чая и кофе, сметану, сладкие сырки, таллиннскую колбасу, блок сигарет, две кружки и кипятильник. Она вновь беседовала с Татьяной Павловной и показала ей все принесённые лекарства. Мать сказала Владимиру, что врач сегодня вечером дополнительно назначит витамины и таблетки. Она изо всех сил старалась говорить спокойнее, но утомлённые глаза помимо её воли наполнялись слезинками, выдавая состояние сильного переживания.

– Самое главное, Володя, заклинаю тебя – соблюдай режим, и тогда всё станет в порядке. Делай всегда только то, что скажут медработники, ясно?

– Ма, успокойся.

– Ты ведь пошёл вразнос!

– Ты напрасно волнуешься.

– Знаешь, Володя, я действительно всё это перевариваю с трудом, поэтому, разреши, я завтра останусь дома, а приеду только послезавтра.

– Давай, ма, договоримся иначе: я завтра вечером отсюда позвоню или попрошу кого-нибудь перезвонить тебе. И тогда решим, стоит ли тебе послезавтра приезжать. Кормят здесь великолепно, так что зачем лишние продукты возить? Воды и сигарет мне надолго хватит. Поэтому тебе светиться излишне незачем. Если случится что-то серьёзное или нужда какая-нибудь возникнет вдруг, тогда я обязательно сообщу.

– Хорошо, но послезавтра я всё же, скорее всего, приеду.

– Как там Лиза?

– Она прямо рвалась к тебе приехать из любознательности, и я с превеликим трудом её отговорила.

– Спасибо, ты поступила отлично, классно. Передай ей, пожалуйста, что я лично просил её воздержаться от приезда сюда, потому что так будет лучше и для меня, и для неё.

– Пожалуйста, Володя, держись, сына.

– Будь здорова, ма.

Мать с сыном обнялись, как перед длительным расставанием, мать отвернула к входной двери лицо и смахнула с глаз предательские слёзы. Когда она выходила на лестничную площадку, её плечи и спина приподнимались от частых глубоких вздохов.

Расставшись с матерью, Владимир возвратился в палату, где соседи дремали и даже сладко похрапывали. Он разделся и лёг под одеяло досыпать, предупредив соседей, чтобы его разбудили на ужин.

«Следует его посетить ради соблюдения режима лечебного учреждения», – подумал он, засыпая.

Но его разбудило лёгкое прикосновение и голос процедурной медсестры, которая возвышалась над кроватью и заслоняла половину потолка своей обширной курчавой белокурой причёской.

– Давайте поставим по назначению вашего лечащего врача капельницу с физраствором именно сейчас, до ужина. В процедурной все лежаки заняты, но есть свободный штатив.

Блондинка указала на белую треногу с металлической штангой, которую венчали два кольца. В одном из них кверху дном разместилась полулитровая бутылка с желтовато-коричневой жидкостью. От горлышка бутылки шёл длинный прозрачный пластиковый шланг, у которого имелась пластмассовая задвижка, а свободный конец заканчивался иглой медицинского шприца.

– Чуть приподнимите левую руку, – попросила медсестра и с нажимом протёрла смоченной в спирте ваткой внутреннюю часть локтевого сустава.

Она потихоньку и даже с нежностью профессионально вонзила острие иглы в кожу и мягким высоким доброжелательным голосом произнесла:

– Совсем безболезненно, правда?

Конечно, Владимир почувствовал и боль от укола, и малоприятные ощущения, когда игла углублялась под кожу и шла по сосуду вблизи локтевого сустава, но согласился:

– Получается.

Медсестра открыла задвижку, посмотрела на бутыль и, убедившись в правильности функционирования системы, зафиксировала положение иглы, наложив на руку две узкие полоски лейкопластыря поперёк шланга и иглы, прикрепляя их к руке.

Она вновь внимательно взглянула на бегущие вверх пузырьки и предупредила:

– Лежите спокойно, рукой шевелить запрещено, можно пошевеливать только одними пальчиками.

Владимир видел, как снизу на поверхность жидкости спешили белые пузырьки. Он осмотрел место, где стальная игла, соединяясь с веной, вносила в его организм жидкость из бутылки, и прикрыл глаза. С мыслями о заботливой матери он уснул, и сон его оказался крепок настолько, что по завершении процедуры медицинская сестра сняла капельницу без пробуждения пациента.

После скромного ужина с традиционной британской овсянкой Владимир лёг в скрипучую кровать, на что существовали веские причины. Во-первых, благодаря чернобровому соседу Рустаму он провёл ночь в приятной компании в курительной комнате, в результате чего весь день находился в полусонном состоянии. Во-вторых, у него имелся уже положительный опыт того, что на всякий случай лучше ложиться спать пораньше. В-третьих, настроение было исключительно подавленным, без видимых перспектив к поправке, и поэтому хотелось уединения.