Читать книгу Сны сирен - Евгений Ничипурук - Страница 6

Утром – кофе. Чтобы убить остатки сна. Или наоборот – вливаю кофеин, чтобы чуть торкнуло, чтобы из кайфа в кайф. Чтобы не понять переход. Сижу, пью кофе. И втыкаю в окно. Тебя уже нет. Даже записки нет. Если бы я снимал кино про этот день, то обязательно бы запустил в кадр муху. Маленькую, черную, назойливую муху, которая мельтешила бы в кадре и жужжала в абсолютной тишине. Причем так громко, что всем очень захотелось бы ее сразу убить. Возможно, Вильям Херст так же сидел когда-то у себя на кухне. Ждал ЕЕ. А она не шла. И муха кружила по кухне. А он был настолько подавлен, что даже не ощущал в себе силы встать и убить чертово насекомое.

Странно, наверное, – придумать человека. Оживить его в своих мыслях и, свыкнувшись с его псевдосуществованием, вдруг осознать, что он есть на самом деле. Очень странно. Еще более странно возвращаться мыслями к нему, спрашивать себя, что ОН делал в подобной ситуации. Да кто – ОН вообще? И на фига ОН мне сдался?

Сны Сирен… Сад Сирен… красиво. Красиво, черт побери. Мне сразу рисуются сады странных деревьев с золотыми листьями и цветами иланг-иланга… ярко-фиолетовое небо и бирюзовая вода в ручье. Такого никогда не увидишь. Нигде. Только там, в Саду Сирен.

Я пил кофе, смотрел на серую улицу, но видел совсем другое… видел красочный мир Вильяма Херста. Наш общий придуманный мир. Я замечтался и не сразу заметил, что давно уже звонит телефон. Пока я шел за трубкой в соседнюю комнату, звонить перестали.

«Странно, – подумал я. – Если бы звонил кто-то из своих, то перезвонил бы на мобильный. Если это кто-то чужой, то откуда он знает домашний номер? Значит, это либо очередная рекламная чушь, либо ошиблись номером».

Если честно, я вообще практически никогда не беру трубку домашнего телефона. Потому как совершенно не понимаю, зачем он вообще нужен. Ведь мы живем в эпоху, когда у каждого есть мобильник, свой личный номер. Ну и зачем, звоня мне, просить кого-то позвать меня, если можно сразу позвонить мне напрямую? Домашние телефоны – это бессмысленный аксессуар, предмет интерьера. Он может не работать. Может служить украшением журнального столика. По большому счету, вообще странно, что телефон звонит. Ведь не звонит статуэтка «Тиффани», не звонит сувенирная маска из Таиланда. Они просто лежат на своих местах. Тихо и бессмысленно.

Я вернулся на кухню и налил себе еще кофе. Почувствовав, что меня слегка мутит от переизбытка кофеина, отставил чашку и побрел в комнату. По-хорошему, мне надо собираться на работу. И так уже опаздываю. Но спешить совершенно не хотелось. Я медленно натянул свитер, джинсы, надел плащ, взял портфель с лэптопом и вышел на улицу.

Был февраль. Самый его конец. И погода стояла до странности теплая. Такое ощущение, будто начинается весна. Но было очевидно, что все это не на самом деле, что это так, понарошку. Еще грянут настоящие холода, со снегом и метелью. С десятиградусными морозами, упаси господи… Я шел по улице, стараясь не наступать в грязь и лужи. Перепрыгивал через куски талого прессованного снега и вдруг увидел светлую черту на черном асфальте. Фантастическое зрелище! Луч белого света, пробившийся между домов, начертил четкую длинную линию, прямо передо мной, как бы разделив мир на две части. Полоса света была сантиметров пятнадцать шириной, очень четкой. Как световой меч Джедая. Я остановился. Сложно сказать, что я почувствовал. Просто стало как-то не по себе. Я подумал: ну вот, мне надо сделать выбор, а выбор – это всегда потеря. Мне не хотелось ничего терять… И сделалось чуть-чуть грустно.

Я огляделся по сторонам. Мимо меня по своим делам спешили люди. Они совершенно не замечали этой странной полосы света, а потому бесстрашно пересекали ее. Будто они явились из другого мира. И не люди вовсе, а призраки. Ведь странно, что они столь смело идут вперед. Меня пару раз толкнули плечами и что-то буркнули, то ли извинения, то ли ругательства, мне было не разобрать. Наверное, я выглядел глупо: какой-то парень остановился посреди улицы и уставился в асфальт. Но на меня никто особо не обращал внимания, так же как и на эту странную световую черту, а потому неловкости я не чувствовал.

Разве что пес меня смутил. Бездомная псина брела по улице в том же направлении, что и я. Дошла до черты и села вразвалку. Пес посмотрел на меня и завилял хвостом. Большая рыжая добродушная дворняга. Грязная шерсть, грустные умные глаза.

– Что, ты тоже видишь это границу? – спросил я пса.

Пес, разумеется, ничего не ответил, лишь посмотрел недоверчиво на полоску света. Ясно было, что он все понимал и все видел.

– Ну, тогда пошли. Что мы стоим? А? – сказал я псу и шагнул вперед, через полосу.

Воображение подсказывало, что сейчас произойдет нечто. Я почувствую что-то вроде легкого удара током, все вокруг изменится, и я окажусь в параллельном мире. Возможно, мне даже хотелось чего-то эдакого… но ничего не случилось. Да и не могло случиться. Все это мое воображение, не более… Я сделал несколько шагов и остановился. Обернулся. Мне было интересно, пошел ли за мной пес. Но тот все так же сидел у черты, высунув длиннющий розовый язык, и вилял хвостом.

– Песик, песик… – поманил я дворнягу, причмокивая и показывая, будто у меня что-то есть в руке. Пес поднялся. И хотел было последовать за мной, но за пару шагов до черты остановился, повернулся и побежал в противоположную сторону.

Я пожал плечами и зашагал на работу.

Здорово жить в центре и работать неподалеку. За свое место я держался прежде всего из-за близости к дому. Ведь это замечательно – практически не знать, что такое пробки и давка в метро. На работу я всегда ходил пешком. И путь мой занимал минут двадцать пять, не больше. Мало кому в Москве выпадает такое счастье. И за него надо держаться сильнее, чем за большую белую зарплату, поверьте мне. Не будь этого очевидного преимущества, я бы давно попробовал найти что-то поинтереснее. Не могу сказать, что быть копирайтером – скучное дело. Напротив. Я всю жизнь мечтал о такой работе. Вот только клиенты у нашего агентства… ну… как бы сказать… не очень. Точнее, с позиции бюджетов, они о-го-го, но с позиции креатива, искусства… просто никакие.

Я буркнул «привет» девочкам с ресепшена и поднялся на второй этаж, где размещался креативный отдел. Поднимаясь по лестнице, машинально пересчитал ступени деревянной лакированной лестницы. Двенадцать. Я зашел в кабинет. Поздоровался с коллегами. Бросил плащ на вешалку и включил компьютер. Первым делом нажал «отправить-получить» в Оийсюк'е. Пошел процесс скачивания корреспонденции. Вторым делом я загрузил свою ЖЖ-страницу и профиль в «Контакте».

«Граница… – подумал я. – Я пересек какую-то границу…»

Наверное, видок у меня был загадочный. Я огляделся по сторонам. Со мной в комнате сидели еще трое ребят, все ковырялись в своих компьютерах, не обращая на меня никакого внимания. Стало понятно, что ничего в мире не изменилось. Я просмотрел пришедшую почту – куча спама и три деловых письма. Все как обычно.

Одно из писем было от моего начальника. Он сообщал, что «ОЧЕНЬ!!! Ждет меня в 14:00 на планерке по вопросам рекламной кампании газеты „Жизнь“». Вообще-то, газета «Жизнь» – не совсем наш профиль. Но мы разрабатывали «вижуалы» для их новой региональной рекламной кампании. Я в разработках особого участия не принимал, хотя и входил в рабочую группу. Честно говоря, пару таких планерок я уже прогулял. И понятно, почему слово «очень» было написано большими буквами.

На совещание я опоздал. До того несколько раз смотрел на часы, чтобы прийти вовремя. Честно-честно. Но в последний момент закопался. Перед уходом проверил еще раз почту, обнаружил новое письмо от одной подружки, не удержался и стал отвечать. А ответить в двух словах не получилось. В итоге, когда я вошел в переговорку номер два, там все давно были в сборе. И горячо обсуждали варианты щитов, которые должны анонсировать обновленный выпуск. Газета переживала ребрендинг, стала цветной, еще какие-то опции добавились – все это, конечно, ради увеличения продаж. И первая же после ге-запу-ска обложка должна была появиться на двухстах с лишним поверхностях «три на шесть». Мои коллеги обговаривали цветовую гамму, шрифт, положение объектов. А я мельком глянул на разложенные по столу варианты и прислушался к урчанию у себя в животе. Ничего супермегакреативного в лежащих на столах листках не было. Обложка с несколькими яркими заголовками и изображения людей, падающих в обморок от восторга, испытывающих псевдооргазм, приплясывающих от счастья. Конечно, появление любимой газеты в цвете, да еще толщиной в мини-журнал – это повод для радости, спорить глупо. Но подобные передергивания и переигрывания, подходящие, разумеется, для желтой газеты, на меня навеяли скуку. И заголовки, которые сочиняют безумные копирайтеры, и вычурные шрифты не вызывали у меня в душе ни малейшего позитива. Скажем прямо – меня бесила и эта газета, и это совещание. Даже показалось, что меня по-настоящему бесит моя работа. Ну в самом деле: для того ли я трудился все эти годы, чтобы оказаться в комнате с пятью психами, обсуждающими эффективность выстраивания на передний план заголовка «Шестнадцатилетняя школьница продала брата на органы!» или «Лолита борется за права алкоголиков и наркоманов!»… Чушь! Или «Человек, проспавший в коме более тридцати лет, в марте будет отключен от приборов!». Или… постойте… что-то кольнуло меня прямо в левое легкое. Я взял один из макетов, вчитался в заголовок. Мой начальник одобрительно хмыкнул, решив, что я наконец-то присоединюсь к дискуссии. Но меня интересовал только заголовок про коматозника, которому грозила эвтаназия. К сожалению, в рекламном модуле больше ничего написано не было.

– А когда номер выходит в продажу? – поинтересовался я.

– Ну, приехали… Через неделю. Нам СЕГОДНЯ нужно все утвердить и сдать в печать! – ответил мне ухмыляющийся начальник и дотронулся до кончика носа (жест, выдающий людей с хроническим насморком).

– Я к тому это говорю… нам необходимо изучить этот номер… чтобы понять его энергетику. Понимаете? Вот мы здесь сидим и спорим о шрифтах и цветах, а кто из вас прочитал хотя бы материал про эту девочку с братом или про коматозника, например? – выкручивался я, как всегда, гениально. Зачем мне нужен это несчастный, я пока и сам не понимал, но интуиция подсказывала, что желтая статейка крайне важна для меня.

– Дорогой, мы, КОНЕЧНО же, ВСЕ ПРОЧИТАЛИ этот номер! И ты должен был его прочитать, чтобы быть в теме. Вот мы и спорим, поскольку мнения сильно разделились… А ты? Что ты скажешь по поводу картинки? – Шеф протянул мне листок. Там крупными красными буквами буквально мигал заголовок про человека в коме. Напечатано было с увеличением, я даже сумел прочесть подзаголовок.

– Скажу, что мне надо срочно изучить все материалы, простите меня… – буркнул я и выскочил из переговорки.

Дверь за мной оглушительно хлопнула, я пронесся по лестнице, громко топая по деревянным ступеням, чуть не сбил девушку Иру из эккаунт-отдела – она взвизгнула, пытаясь увернуться от столкновения с моими семьюдесятью килограммами. Я понимал, что веду себя крайне глупо, но иначе не мог – мне нужно было срочно сесть на собственный стул в своем дурацком офисном загончике и сделать десять ровных вдохов и выдохов. Потом достать верстку газетенки и еще раз прочитать подзаголовок, а после, собравшись с мыслями, осилить и саму статью.

Я буквально упал на стул. Наполнил легкие воздухом… И прочитал вслух: «Одинокий художник, впавший в кому тридцать шесть лет назад, 15 марта будет отключен от приборов»… Вильям Херст. Здравствуй, Вильям Херст!