Читать книгу Логово бессмертных - Евгений Николаевич Курской - Страница 5

Я ел. Какое же это было блаженство! Бесценность момента не отменяли ни убогость кухни, ни колченогость табурета подо мной, ни облезлость липкого обеденного стола. В одних трусах и чужих растоптанных тапках, с мокрыми после душа волосами я чувствовал себя самым счастливым человеком на свете. Дополняя великолепие момента приятной изюминкой, напротив сидела самая красивая женщина из живущих на планете. Без преувеличения! В сиреневом махровом халате поверх ночной сорочки, с нелепыми плюшевыми тапками на ногах, чуть припухшая и растрепанная после сна, Лена поражала, шокировала, убивала невероятной красотой. Я смотрел на нее и, не веря глазам, безуспешно пытался найти рациональное объяснение увиденному. Нашу последнюю встречу разделяли годы, которые просто обязаны были нещадно изменить нас, потрепать, состарить. Меня-то они не пожалели, прожитое и пережитое отпечаталось в каждой из тысяч моих морщин и шрамов, а вот Лену они явно обошли стороной, почему-то. Украдкой разглядывая ее, я не мог отделаться от мысли, что все еще брежу под воздействием лекарств. Понятно, что современные косметика, фитнес, здоровый образ жизни без вредных привычек и, в конце концов, пластическая хирургия творят чудеса, но не настолько же! Лена была не просто хороша, желанна, молода – она в свои сорок пять выглядела лучше, чем в былые двадцать. Но главное, даже подумать было страшно о стоимости подобных преображений, особенно на фоне обшарпанной хрущевки, в которой последний раз бюджетный ремонт делал ваш покорный слуга лет эдак двадцать назад. Лена выпадала из этой обстановки, как чужеродный элемент из паззла. Я больше подходил этой убогой квартире, вписывался в ее бедняцкий интерьер, но не Лена, только не Лена.

– Что? – спросил я, кожей чувствуя на себе ее взгляд. – Неужели настолько плохо выгляжу?

– Прости! – она закрыла лицо руками и прыснула смехом. Вернее, она попыталась изобразить нечто подобное, но получилось излишне театрально и неправдоподобно плохо. – Но видок у тебя еще тот!

– Знаю. – Я залихватским жестом закинул назад волосы и, оттянув большим пальцем резинку трусов, с щелчком отпустил. Раньше Лена от подобных трюков заливалась смехом, сейчас же не отреагировала, будто не заметила. – Видела бы ты меня вчера!

– Даже пытаться не буду это представить.

Разговор не клеился, и я решил сменить тему:

– Ну? Как у тебя дела?

– Узнал бы, если бы захотел говорить, когда я тебе звонила, – со знакомой колкостью сказала она. – Когда это было? Вчера, позавчера?

– Я был занят. Даже не представляешь, как занят!

– Вопрос жизни и смерти. Как всегда.

– У меня других не бывает, Лена. И все же? Мне реально интересно, как ты, где ты, кто ты?

– Почти без изменений, – не сказала, а процедила она.

– Все также батрачишь в этом своем институте? Он еще не закрылся? Слышал, наука у нас в загоне.

– Из института я ушла давно. Но тему свою развиваю. Нашла инвестора, работаю на частника.

– Ух ты! Поздравляю!

– Спасибо, – потеплевшим голосом сказала она, почувствовав мою искренность.

– Тема все та же? – Я наморщил лоб, пытаясь вспомнить. – Что-то там с вегетацией? Помнится, у тебя с моим отцом какой-то совместный проект был, вы статьи писали, книжку издали.

– Ничего не получилось, – перебила меня Лена. – Он отказался.

– Странно. Ты ему очень нравилась, иногда я даже ревновал.

Лена очаровательно улыбнулась, но ничего не сказала.

– В наших дрязгах он всегда был на твоей стороне. Как он говорил, баб вокруг навалом, а стоящего молекулярного биолога еще поискать. После нашего расставания он мне чуть мозг не вынес, требовал примирения. Мы с ним здорово поссорились из-за этого. Из-за тебя. Он-то до сих пор уверен, что я тебя просто бросил. Не стал его разочаровывать.

– Ты недооцениваешь своего родителя, – наконец сказала она. – Он все прекрасно знает.

– Неужели? Так кошка между вами пробежала все-таки из-за меня?

– Выбрось из головы. Ты здесь вообще ни при чем. Твой отец талантливый ученый, но у него кишка оказалась тонка. Без обид!

– Никаких обид. Мне плевать, что ты думаешь и говоришь об этом человеке.

– Все еще не помирились?

– А мы и не ссорились. Он делает вид, что меня не существует, я ему подыгрываю в этом. Так что там с вашим проектом?

– Не было никакого «нашего» проекта. Был мой эксперимент, который курировал твой отец. Когда он начал мне мешать и тянуть одеяло на себя, я избавилась от обузы.

– Стала сама работать?

– Самой в этом деле сложно. Место твоего отца занял другой ученый. Настоящий гений!

– Прямо-таки? Познакомь! Всегда мечтал увидеть живого гения.

– Непременно. Если до утра доживешь, – с какой-то хищной улыбкой сказала она и вдруг поднялась со стула, а затем подошла ко мне вплотную, обдав знакомым и одновременно забытым запахом ее тела. Вилка с куском яичницы со звоном выпала из моей руки.

Улыбка медленно сошла с лица Лены, тело заметно напряглось. Она вскользь коснулась колючей от щетины шеи, пригладила волосы. Чувствуя возбуждение, я обхватил ее поперек талии, а другой рукой скользнул под халат… А потом что-то горячее толчками ударило мне в голову, сдавило грудь, неодолимая сила перевернула обстановку кухни перед глазами, выбила табурет из-под меня и в который уже раз за последний день бросила в черную бездну беспамятства.

Когда я очнулся, то в первые секунды вообще не понял, где я, но потом произошедшее яркими пятнами вспыхнуло в памяти. Оглядевшись, я понял, что нахожусь в спальне, лежу на продавленной кровати под старым вонючим одеялом. Под потолком тускло светила трехрожковая люстра с одним треснутым плафоном, вокруг основания люстры сквозняк покачивал забитый пылью саван паутины. Осторожно повернув голову, я тут же встретился взглядом с Леной. Она сидела на стуле подле кровати, закинув ногу на ногу и осуждающе скрестив руки на груди.

Я потер виски и попытался сесть, но неожиданно твердая и сильная рука Лены не позволила.

– Лежи, идиот. А то снова падать начнешь, таскай тебя потом.

Она вдруг перебралась ко мне на кровать, устроилась рядом на краешке.

– Прости.

Ленка улыбнулась и, опершись головой на согнутую в локте руку, замерла на боку, пристально глядя на меня:

– Сколько раз тебе говорить, что никогда нельзя у женщины просить прощения за э т о? Или за отсутствие э т о г о.

– Прости.

Она засмеялась и чувствительно ударила меня в плечо.

– Когда ты последний раз занимался любовью?

– Давно, – признался я. – Любовью – очень давно. Теперь любовью не занимаются. Только сексом.

Я осмелился и поглядел на нее. Смеющаяся, невероятно красивая. Даже убогая обстановка спальни не умоляла, а только подчеркивала совершенство ее тела. Шелковистые пшеничные волосы до плеч, идеальные черты лица, точеная шея, длинные ровные ноги, выпирающая из полураспахнутого халата полная грудь размера эдак третьего. Грудь удивляла и настораживала больше всего, ведь мои руки запомнили ее идеально помещающиеся в ладонях упругие грудки с маленькими твердыми сосочками. Все это действительно было как морок. Всего полчаса назад я как во сне каком-то пялился на Ленку и видел ее молодой, красивой, но прежней! Сейчас же… Черт, это были как будто два разных человека. Или просто мне хотелось видеть ее прежней, а сейчас же у меня просто сил не хватало обманывать самого себя и я действительно видел Ленку настоящей, но чужой или просто забытой.

– Что? – ей явно не понравился мой шарящий по ее телу взгляд или, скорее всего, ей не нравилось мое разочарование во взгляде.

– Ты изменилась.

– В лучшую, в худшую? Женщины любят комплименты!

– Ты меня обманула. По телефону сказала, что ты та же.

– А разве нет?

– Еще как! Глаза и голос остались прежними, а вот все остальное…

Ленка изящным жестом провела кончиками пальцев по своему телу от шеи до колена и снова рассмеялась.

– Ты даже не представляешь, что сейчас можно сделать со своим телом за деньги.

– Зачем?

– Скажи это лет через… – она прищурилась, задумавшись. – Короче, когда от волос останется пушок на макушке, третий подбородок будет о грудь тереться, задница заплывет жиром, а живот будет как бурдюк. В общем, когда однажды посмотришь на себя в зеркало и не узнаешь отражения. А может еще раньше. Например, когда какая-нибудь юная особа заявит тебе, что ты для нее слишком стар.

Она вдруг в упор посмотрела мне прямо в глаза и, вмиг посерьезнев, сухо спросила:

– Стоит спрашивать о твоей работе? Мне кажется, я имею право знать. После того, как посреди ночи пустила в свою квартиру, вымыла тебя, накормила и позволила собой любоваться.

– Запутался я, Лен. За дело взялся, а оно… Короче. Ничего не ладится у меня. Мистика какая-то. Куда ни сунусь – везде куча хвостов торчит. А выдерни любой…

Но она даже слушать не стала. Словно почувствовав что-то кислое или горькое, скривила лицо, а потом ее рука вдруг замелькала перед моим лицом, будто она отмахивалась от раздражающих слов. Я невольно замолчал, не решаясь продолжить едва начавшуюся исповедь.

– Короче, занимаешься тем же, что и пять, и десять, и пятнадцать лет назад. А помнишь, что ты мне говорил? Тогда, в парке.

Я напряг память, но кроме самого факта расставания ничего не вспомнил.

– Ну так, смутновато.

– То есть, не помнишь, – со снисходительной улыбкой констатировала она. – Ты божился, что утопишься, если и через год будешь ковыряться в чужом дерьме. До того тебе осточертело это ремесло. Было?

– Не совсем теми словами, но…

– Было! – за меня ответила она и вдруг резко села, сложила ноги по-турецки и, в каком-то раздражении схватив сигареты с прикроватной тумбочки, закурила. Лена всегда курила и старалась курить хорошие сигареты, даже когда на остальное денег не было. Но эти выглядели уж слишком хорошо и даже подумать было боязно об их стоимости. Такие сигареты при всем желании не назовешь «куревом», о дороговизне кричали внешний вид пачки, пафосное название «Джордж Карелиас» и шикарный аромат табака, мгновенно заполнивший комнату. Даже я, всегда равнодушный к подобным вредным привычкам других людей и все еще пребывающий в легком неадеквате после случившегося, в тот момент оценил глубину и разнообразие букета.

– Прошел не год, прошло пятнадцать лет. И ты все так же ковыряешься в чужом дерьме. И совсем не думаешь топиться!

И все-таки это прежняя Ленка. Пускай с новыми сиськами, подтянутой мордой и идеальной кожей, но все та же мнившая себя моей совестью Ленка.

– Ты это знаешь. Я это знаю. И еще мы кое-что знаем. Оба. Что я люблю тебя…

Последнее прозвучало фальшиво. Я это почувствовал сразу, но не только я, даже сама Ленка поняла, что сморозила глупость. Вот только зачем?

Она докурила и затушила окурок о прикроватную тумбочку. Тумбочка была, конечно, убогая и буквально просилась на помойку, но жест Лены меня все же покоробил. Не помню за ней такого, как и в большинстве женщин бережливость часто преобладала над прочими странностями и порой раздражала. И если бы мне кто сказал, что Лена будет в собственной спальне тушить сигареты о собственную мебель, я не поверил бы. Но я увидел это собственными глазами.

Она попыталась взять новую сигарету. Не получилось. В раздражении разодрала пачку, высыпала все сигареты на кровать, взяла одну и медленно раскурила, с причмокиванием затягиваясь.

– Вернее, любила, – уже совершенно спокойно сказала она, пытаясь спасти неловкую ситуацию. – Любила, когда ты сбегал от меня, а потом возвращался.

– Забавно слышать такую интерпретацию твоих же потрахушек на стороне.

Она попыталась что-то сказать, но осеклась.

– Может ты меня с кем-то путаешь, Лен, но я не сбегал и не возвращался. Ты меня обманула с моим лучшим другом и я просто ушел. Без мексиканских страстей.

Я отбросил душное одеяло и сел рядом с ней.

– Не знаю, что ты себе навоображала, но мой ночной визит к тебе случился исключительно от безысходности. Если бы у меня в Краснодаре был хоть один даже случайный и давно забытый знакомый, я бы предпочел унижаться и выклянчивать у него ночлег или сотню монет. Не у тебя.

Я произносил жестокие слова, однако Лена реагировала на удивление спокойно.

– Спасибо, – с какой-то обреченной улыбкой сказала она, глядя в сторону. – Спасибо за честность. Но попытаться ведь стоило?

– Попытаться?

– Сначала я тебе звоню в порыве ностальгического припадка. Потом ты среди ночи заявляешься сам. Чем черт не шутит! Но раз нет, значит нет.

Ее рука легла мне на бедро и медленно двинулась вверх.

– Погоди, погоди! – я резко отстранился. Настолько резко, что ее рука осталась в воздухе на том месте, где только что была моя нога. – Раньше ты, бывало, впадала в ярость от какой-нибудь солдафонской шутки и на неделю отлучала меня от тела. А тут вдруг ласки и намеки на страстный секс после откровенного посылания тебя куда подальше? Ты не могла настолько измениться и уж точно ты не выглядишь отчаявшейся до такой степени, что готова кинуться на любого мужика.

– Ты не любой.

– Я хуже, чем любой. Я «бывший», который тебя бросил и которому ты изменила. Между нами пропасть.

Лена тяжело вздохнула, уронив голову на грудь. Волосы свободно упали вниз, образовав непроницаемую маску.

– Ну ладно, – сказала она уже другим тоном, без тени лести и до нелепости фальшивых ноток страсти в голосе. – Я с самого начала была уверена, что ничего не получится. Из меня хреновая актриса.

– Не получится? – я еще дальше отодвинулся, а потом и сам не заметил, как сполз с кровати и отошел к обклеенной аляповатыми синими обоями стене. – Что именно?

– Да весь этот спектакль, – уже своим капризно-жестким, привыкшим требовать и не терпящим возражения голосом сказала она, глядя на меня сквозь полог волос. – С твоим соблазнением и последующей вербовкой. Наш пиар-отдел целую стратегию разработал, они неделю безвылазно в офисе просидели, продумывая все мелочи. Хотя мне изначально было ясно, что ты не купишься и все старания напрасны. Слишком хорошо я тебя знаю. Но это был вопрос жизни и смерти. Твоей жизни и твоей смерти.

– Ничего не понимаю, – тихо сказал я, на самом деле начиная догадываться.

– Альтернативой твоей вербовки была и остается ликвидация. Наша служба безопасности настаивала на этом с самого начала. Но не могу же я позволить убить близкого человека! К тому же, я тебе многим обязана.

Лена поднялась с кровати и подошла к окну, резко распахнула тяжелые пыльные шторы вместе с тюлем. Небрежно смахнув на пол цветочные горшки с уже мало напоминающими комнатные растения высохшими скрюченными мумиями, она села на подоконник.

– Меня вызвали к главному сразу же, как только ты попытался влезть в наш ростовский филиал. У них есть досье и на тебя, и на меня. Поэтому и о нашей связи они знали. Спросили мое мнение. Я высказалась против твоего устранения и настояла на вербовке. Каким бы уродом в наших отношениях ты ни был, но в плане безопасности ты профи. Таких еще поискать.

Я не стал ей напоминать, снова, что роль урода в наших отношениях принадлежала совсем не мне.

– Вот я и предложила нанять тебя, чтобы ты организовал нашу службу безопасности, а потом, если войдешь во вкус, и возглавил ее. С безопасностью у нас беда. Сам понимаешь, если они проморгали твой интерес к нам и обнаружили тебя уже в ростовском филиале, то это катастрофа. Я так главному и сказала, что это не служба безопасности, а сборище ночных сторожей. Они крутые, здоровые и даже не идиоты, в основном. Но совершенно не опытные и бестолковые. Бестолковые настолько, что даже проследить за тобой не могли. Если верить их отчетам, то они на тебя натыкались чуть ли не случайно и постоянно теряли. В Ростове ты от них три раза уходил.

В Ростове? Я слежку впервые обнаружил только в Сочи. Или она блефовала, или я устал настолько, что потерял свое хваленное чутье. Но по всему выходило, что блефа не было, да и поведение «следящих» регулярно удивляло топорностью. Я-то думал, что они демонстративно себя показывают и загоняют меня в угол, а оказалось, что они просто не умеют иначе. Знай я об этом раньше, решился бы на более радикальные меры в ростовском филиале, хотя тогда меня наверняка уже прикопали бы где-нибудь на берегу Дона. У ребят с топорным стилем работы решения проблем всегда кардинальные и безальтернативные, неспроста же они первым делом предложили сначала меня ликвидировать, а уже потом разбираться.

– Ну что ж… Может ты и права. Да, скорее всего права. Действительно пришло время менять профессию.

Лена удивленно и с недоверием посмотрела на меня:

– Это ты пытаешься шутить или затеял игру в поддавки? Насколько тебя помню, ты никогда не прогибался под ситуацию. Меня эта упертость в тебе всегда бесила.

– Ни то, ни другое. Просто подвожу итог. В моем деле нельзя терять хватку и интуицию. А я потерял разом все.

– Так уж и потерял!

– Разве нет? Как только дал слабину, так сразу же оказался в твоей спальне.

Лена оценила шутку и снисходительно улыбнулась. Хотя эта спальня и не принадлежала ей, как и вся квартира. Теперь это стало совершенно очевидно.

– У тебя действительно проблемы, если до сих пор думаешь, что это моя спальня, – сказала она, неожиданно подтверждая мои мысли. – Сыщик хренов. Еще на кухне, по пустому холодильнику все было понятно, а ты не пронюхал.

– Вообще-то, насколько я помню, и в лучшие времена твои холодильники редко могли похвастаться чем-то, кроме инея. Но в целом ты права. Сдал я. Надо бросать.

– Зарекалась свинья в грязь не лезть! Отдохнешь, отоспишься, заскучаешь – и снова за старое. Знаю я тебя. Мы оба знаем.

Лена в который уже раз закурила, растягивая и без того затянувшуюся паузу. Явно собиралась с мыслями и готовила себя к неприятному разговору или собиралась просто врать, у людей с некогда существовавшей, но в процессе эксплуатации атрофировавшейся совестью это одно и то же.

– Значит так, – наконец сказала она. – Ты подошел к опасной черте, за которой начнутся проблемы. Пока ты ничего еще не знаешь и поэтому не опасен. Но! Если продолжишь расследование, а мы оба знаем, что ты его продолжишь, ты эту черту перейдешь. За чертой смерть. Даже я не смогу помочь. Слишком много людей вовлечено и слишком большие деньги вложены, чтобы рисковать всем из-за какого-то частного сыщика. Да и захочу ли я помогать? Ты правильно сказал, что между нами пропасть и мы давно чужие люди друг другу. Мне будет неприятно от тебя избавляться, но что-то мне подсказывает, что я это переживу. Так что если главный решит от тебя избавиться…

Она виновато развела руками и замолчала, вопросительно глядя на меня.

– Не молчи. Отреагируй. Ты понимаешь, что я говорю и говорю это без шуток?

– Как же не понять? Практически ставишь меня перед фактом. Или работать на тебя, или отправляться червей кормить.

– Хорошо, – удовлетворенно кивнула Лена.

– Но что конкретно ты предлагаешь? Все что я услышал до этого, было унылым вождением вилами по воде. Мне нужно конкретное предложение.

– Деловой подход. Одобряю! – Лена снова закурила, но теперь пальцы ее не дрожали, да и вообще чувствовалось, что сбросила оковы нервного напряжения. – Сам понимаешь, сразу в КУБ тебе не попасть. Даже несмотря на мою протекцию. Придется потерпеть какое-то время, будут проверки.

КУБ? Забавное название. Медицинская аббревиатура? Сокращение имен основателей конторы? Но в любом случае это звучит лучше, чем просто «филиал». Не люблю безликости, особенно когда речь заходит о враге.

– Почему КУБ? – спросил я, перебивая.

– КУБ? – первую секунду не поняла она, сбитая с толку. – Ну, не знаю точно. Вроде как сокращение какое-то. Но мне хочется думать, что это произошло от названия одного медицинского аппарат, я его создала и назвала «Сubitus». Это «ложе» на латинском.

Снова латынь. Я сразу вспомнил разговор с Сашкой и сожженный им бланк с пафосной латинской надписью «E pluribus unum». Вероятность простого совпадения сводилась к минимуму. Это уже было закономерностью, одной из многих. Некогда разрозненные и спутанные нити наконец-то соткались в относительно целое полотно. В нем пока еще зияли изрядные дыры, но в целом картина уже обрела форму.

– Как пройдешь формальную проверку, возьмешься за доставку, – продолжала она. – Тут у нас поле непаханое. Придется все чуть ли не с нуля организовывать.

– Доставка? – я попытался изобразить удивление, хотя прекрасно знал, о каких грузах идет речь. Перед глазами стоял саркофаг, а в памяти глубоко засело словечко «туша», которым меня называли. – И что же надо будет доставлять?

– Особые грузы. VIP. Тут сложность не столько с доставкой, это вообще не проблема, сколько с безопасностью вообще и абсолютной секретностью содержимого груза в частности.

– Неужели за столько времени не нашлось специалистов? – здесь я не лукавил, а искренне удивился. – Просто не нужно экономить на людях.

– А мы и не экономим. Но как оказалось, деньги не всегда решают все проблемы. Больше того, именно большие деньги создают новые, толкая некоторых на необдуманные шаги. Люди всегда хотят иметь еще больше, чем у них уже есть. Наш главный порой не понимает, за что мы платим, а служба безопасности требует все больше и больше. Иногда возникает ощущение, что меня просто дурят. Нужен надежный человек, который не просто все организует и наладит работу, но и будет гарантией качества этой работы.

– Сколько платите? – деловито спросил я, внутренне довольный и ходом, и результатом разговора. Ленка, сама того не замечая, освободила меня от множества сомнений морального качества. До этого момента я искал пути выхода из сложной ситуации без причинения ей вреда, а после предложения устроить меня на работу я прекратил колебаться. Мы действительно стали чужими людьми, настолько чужими, что Ленка забыла даже причину нашего расставания. По ее реакции я видел, что она только после моих слов вспомнила, как все было на самом деле. Похоже, что все эти годы в ее искаженном сознании реальные события старательно вымещались выдуманными и удобными для самой Лены. Но даже на это мне было плевать, куда больше покоробило само предложение войти в штат организации. Эта самонадеянная женщина забыла во мне то, что было моей сутью и чем я всегда дорожил даже в ущерб самому себе – чувство свободы.

– Достаточно. Неужели ты думаешь, что я на тебе позволю им экономить? Ты приподнял завесу, но уже должен понимать размах мероприятия. У нас сеть из двух десятков филиалов во всех главных городах бывшего Союза. В клиентах лучшие люди, министры, губернаторы и депутаты целыми семьями. Вот-вот должны заполучить Самого! Представляешь?! Да у нас только зарплатный фонд составляет более четырех миллиардов! По обороту средств мы уже больше года занимаем первую строчку в списке медицинских фирм Европы. Перспективы такие, что и в самых смелых фантазиях не вообразить.

Я верил ей. Кое в чем она привирала или просто не договаривала, но по большей части говорила все же правду. Верил, что этот спектакль организован неспроста и только ради моей вербовки. Верил, что она нуждается в моей профессиональной помощи и, быть может, хочет иметь рядом кого-то надежного и проверенного, устав от слетевшихся на запах больших денег проходимцев. Верил почти всему, но от каждого ее слова у меня стыло и ныло в груди, а по спине волнами прокатывалась ледяная дрожь и хотелось бежать из той квартиры без оглядки. Я смотрел на шикарную желанную женщину, но видел вместо нее лакающего кровь вурдалака, слушал ее обволакивающий голос, но слышал жадное чавканье и хруст разгрызаемых костей.

Она настолько вошла в роль, что начала фальшивить и сама не заметила, как несколько раз оговорилась и выдала свой главный секрет. Не существовало никакого «главного», к которому ее вызывали и предлагали поучаствовать в решении моей судьбы. Она сама была этим «главным», принимающим решения. Никто в здравом уме не решился бы на затратное шоу с фальшивыми квартирами, переодеваниями и погонями только лишь ради предложения работы потасканному и уставшему от жизни частному сыщику – за этим явственно маячила тень женщины, изводящей себя романтическими метаниями или что-то пытающейся доказать своего бывшему. Это о ней говорили в сочинской больнице, называя боссом и теперь-то уж точно отпала необходимость гадать о ее имени по первым трем услышанным буквам – ее точно звали Елена. Конечно, оставался призрачный шанс, что моя бывшая жена была не на вершине этой загадочной пирамиды, но даже мое подуставшее чутье намекало на обратное. А еще оно уже без намеков говорило, что надо выбираться из ловушки, в которую я сам же и приполз полуживой.

Она трещала без умолку, входя во вкус и не замечая перемен во мне. Внешне я все еще был расслаблен и чуть ли не с открытым ртом слушал ее болтовню, а мое тело уже готовилось к побегу из западни. Глаза шарили по комнате, изучали окно, оценивали крепость радиатора отопления и высоту шифоньера. Теперь я ждал момента, одного единственного шанса.

На расписывание невероятных перспектив, которые передо мной развернутся во всей красе в ближайшее время, у нее ушло не меньше четверти часа. К моему счастью, эти пятнадцать минут утомили не только меня, но и ее вымотали. Сказались и общая усталость, и бессонная ночь, и потрепанные нервы. К концу рассказа она заметно подустала и вернулась на кровать. Пересилив отвращение, я присел рядом, перед этим как бы невзначай задернув плотные шторы.

– Слушай, – я слегка оттянул мягкий ворот халата и обнажил идеальную шею и часть плеча, – помнится, у тебя здесь раньше шрам был. Таком милый шрамик.

– У женщин не бывает милых шрамиков, – сказала она, чуть ли не урча от удовольствия и поглаживая мою руку.

– Но все же! Сейчас его нет. Я почему спрашиваю? У тебя был один, а у меня-то их не счесть. Раньше гордился, да и барышни велись на подобное. А теперь брутальность не в чести.

– Ага, конечно, – уже с придыханием сказала она, прямо на глазах возбуждаясь. – Тебе бабы не дают именно из-за шрамов!

– Да я не про это. Шрам тебе, небось, в этом вашем КУБе свели?

– Ну да.

– А это больно?

– И чего вы, мужики, так боли боитесь? – она громко засмеялась, а потом, прильнув ко мне, перешла на шепот: – Боль укрепляет, боль закаляет. Не бойся. Никакой боли. Только наслаждение. Были бы деньги. Все остальное будет. Ты даже не представляешь, что можно заказать за очень большие деньги. Не представляешь…

Она с каким-то рыком застонала, будто исторгла из глубин что-то застоявшееся, прижалась и начала целовать меня, спускаясь все ниже и ниже. Самое страшное, что я вдруг почувствовал, что не могу сопротивляться. Не потому, что попал под чары и оказался во власти собственного вожделения, просто она реально оказалась сильнее меня. Возникло ощущение, что под фарфоровой кожей без единого изъяна скрывались железные мышцы. На меня навалилась не хрупкая женщина, а словно тяжеленный киборг в женском обличье. Я попытался отодвинуть ее, но она даже не заметила моего сопротивления и лишь усилила напор, утробно урча и диковато посмеиваясь. Уж не знаю, что она с собой сделала, но теперь в этом теле ничего не осталось от моей прежней жены. К прежней жене, если уж до конца быть честным, я тоже не питал теплых чувств, а уж к подменившему ее монстру и вовсе. Когда она дошла до живота, я со смесью брезгливости и наслаждения резко ударил ее открытыми ладонями по ушам. Неподготовленного человека это может даже убить, а подготовленного просто выводит из строя на какое-то время. Ленка плаксиво всхлипнула и вдруг обмякла, сразу став беспомощно грузной.

Я как мешок со строительным мусором свалил ее тело на пол, стянул с нее халат, а потом связал наволочками запястья и, для верности, в локтях. На секунду засомневавшись, я спеленал пододеяльником еще и ноги, а потом перевернул тело и за спиной привязал их к рукам. Получилась ласточка, из такого положения без посторонней помощи не выбраться даже самому сильному человеку.

Решая, что делать дальше, я огляделся. На окнах шторы – это очень хорошо, потому что дает фору в несколько минут. Но не исключалось, что за нами наблюдали не только через окно. Вряд ли Ленка позволила бы установить камеры, но пара микрофонов в квартире наверняка имелась, сводившие на нет любую фору. Так что, не дожидаясь гостей, надо было бежать. Однако побег изрядно осложнялся шестым этажом, абсолютно точно заблокированным подъездом и наверняка закрытым на замок чердаком.

Барахла в комнате было с избытком, но все это были вещи прежних (или нынешних?) хозяев квартиры. То же самое в прихожей, в гостиной, на кухне. И лишь в кладовке на привинченных к стене крючках среди непотребного вида шмотья я нашел искомое. Под засаленной курткой неопределенного цвета обнаружился черный полиэтиленовый пакет, всем своим видом дисгармонировавший с обстановкой. В пакете оказалась перетянутая резинкой внушительная пачка денег, полностью заряженный девяносто девятый «Вальтер» в изящной желтой кобуре, массивный электрошокер, рация СВ-диапазона, мобильный телефон, покрытая защитными голограммами и чипами золотая пластиковая карточка с объемной фотографией моей бывшей жены. Ни должностей, ни имен, ни координат на этом куске пластика не было, но что-то мне подсказывало, что это самое ценное содержимое пакета.

Из спальни послышался стон. Для меня это было как будильник, пробуждение ото сна – фора заканчивалась. Соблазн был прихватить все Ленкино добро, но я ограничился только пластиковой карточкой, остальное бросил обратно в пакет и зашвырнул в недра кладовки. Натянув Ленкин халат и первые попавшиеся изношенные кроссовки с задранными носами, я прильнул к входной двери.

Теперь предстояло заняться самым опасным и неблагодарным делом: отдаться случаю. Прекрасно зная, что меня ждало снаружи, я все равно долгие пару секунд пытался услышать хоть что-то из происходящего в подъезде. Дверь была хорошей, железной, добротной, с массивным запором – наследие «веселых» девяностых годов двадцатого века. Такую легко не открыть, разве что болгаркой петли срезать или автогеном вскрывать.

Судя по гробовой тишине за дверью, ничего хорошего для меня там не происходило. Дверной глазок мне также продемонстрировал пустую лестничную площадку. Чем черт не шутит? Может и есть шанс.

Сгруппировавшись, я осторожно потянул противно скрипнувшую дверную задвижку. Дверь буквально рванулась от меня, распахиваясь в подъезд, а затем так же внезапно захлопнулась. Прием банальный и уж конечно ожидаемый, задумавший его рассчитывал сбить меня с ног. И, судя по уже начавшей снова открываться двери, он был уверен в успехе своей задумки. Что ж, глупых надо учить на их же ошибках. Я вложил всю силу в удар ноги, бедная дверь вздрогнула, затряслась и, едва не слетая с петель, распахнулась. Послышался короткий вскрик, какое-то шарканье, а затем до боли приятный звук падающего тела.

Выскочив на лестничную площадку, я перескочил валяющегося без сознания громилу в неуместном здесь дорогом костюме и побежал вниз по лестнице. Но уже этажом ниже столкнулся еще с одним. Он уже приготовился к встрече, стоял в стойке на полусогнутых и был предельно напряжен, готовый к драке. Но я не собирался с ним драться. Не останавливаясь, я схватился за перила как за перекладину турника и всем весом обрушился на этого недотепу. Удар пришелся ногами в грудную клетку, сокрушивший бы и привинченный к полу шкаф, не говоря уже о человеке. Человека сложило пополам и в таком состоянии швырнуло на одну из входных дверей квартиры. Дверь была металлической, выполненной под бронзу, с массивными нашлепками и декоративными заклепками по всей поверхности и роскошным массивным кольцом под дверным глазком. Кольцо крепилось на петле в виде крюка, на который и налетел затылком бедолага, буквально насадившись на него с отвратительным хрустом. Он так и болтался, будто забытая кукольником марионетка. А тем временем с полами его пиджака происходила какая-то метаморфоза, они потемнели, увеличились в размерах, раздулись, а потом из-под швов накладных карманов начала обильно капать кровь, быстро образовав черную лужу на кафельном полу подъезда.

Забыв про покойника (что парень был мертв, я не сомневался, для этого и судмедэкспертом не надо было быть), я было побежал вниз, но уже площадкой ниже замер, прислушиваясь. Внизу, где-то в районе второго этажа, подъезд гудел от топота многочисленных ног.

Я бросился обратно в квартиру, запер дверь на засов и, на всякий случай, подпер ее опрокинутым шкафом. Провернуть это оказалось так же легко, как и описать процесс. Шкаф оказался с подломленной ножкой и стоял на какой-то шатающейся подпорке, лишившись которой он в сопровождении грохота и клубов пыли обрушился на входную дверь. Я даже отскочить не успел и стоял ошарашенный, ошалело думая, что было бы, упади эта доисторическая мебель на меня или перегороди мне вход в квартиру, оставив один на один с бегущими снизу головорезами.

Лена уже не стонала, а яростно рычала, пытаясь освободиться от пут. Безуспешно.

Быстро соображая, я метался из комнаты в комнату. Решение нашлось неожиданно. Да, моя бывшая жена сильно изменилась, а вот квартира-то осталась прежней. Уйму лет назад я в ней даже ремонт делал, наивно предполагая свить здесь семейное гнездо. А вот по поводу ремонта и сопровождавшего его шума не раз приходили соседи ругаться, причем не столько снизу или сверху, сколько боковые. Абсурд ситуации был в том, что они жили в соседнем доме на другой улице. Эта архитектурная задумка была не очень понятна, однако благодаря ей окна соседних домов сходились вплотную под небольшим углом и обитатели квартир вынуждены были визуально сосуществовать с соседями более тесно, чем им того хотелось.

– Ты же понимаешь, что тебе не уйти? – вдруг раздался сзади до кислой оскомины знакомый голос, поразительно спокойный и даже какой-то довольный.