Читать книгу Скалистый берег - Евгений Овчинников - Страница 7

***

9 декабря 1901 года

Выживать в этом городе становится все труднее. Работы нет уже шестую неделю, припасы на исходе. Снег сыплет с небес уже третьи сутки. В моём подвале становится холоднее с каждым часом, дрова приходиться экономить и использовать только в крайнем случае. За последние два дня хождения по этой небольшой комнате мне стало невыносимо сидеть без дела. Решил вести дневник, после первых строчек я могу хотя бы чувствовать кончики моих пальцев. Удивляюсь тому как чернила ещё не замерзли. Впрочем, они весьма качественные, я позаимствовал их этажом выше, у этой старой скряги миссис Бэтчет. Признаю, эту красную тетрадь, приспособленную мною под дневник – я взял у неё же, похоже сюда можно подшить ещё листы. Хотя я не уверен, что смогу исписать её всю. Мне не когда не хватало выдержки довести что-то глобальное до конца. Всё равно, сейчас мне не остается ничего делать кроме как вести этот дневник. Это пока что развлекает меня и дает пальцам согреться.

Удивительно насколько зима холодна в этом году. Похоже даже волки не спешат вылезать из своих нор что бы повыть в небо. А может они все уже давно окоченели в своих лесных убежищах? Жаль, я достаточно голоден что бы решиться на безумство и пойти поохотится на них. Сейчас три часа дня, лес недалеко. Идея начинает мне нравится. Пожалуй, пора выбираться наружу.

***

Тот же день, поздний вечер.

Сегодня удача была на моей стороне, мне удалось достать немного волчьего мяса. Возможно меня будет грызть совесть, позже. Это будет позже. Сейчас я чувствую, как по моему телу разливается тепло, приятное тепло какое обычно приходит после чувства сытости. Как будто огонь, полыхающий в угловой печи подвальной комнаты стал гореть ярче. Он согревает меня… в комнате в которой я живу…

Наверное, я решусь вести дальше этот дневник, похоже это начинает мне нравится. Удивительно насколько связан желудок и мозг, теперь мысли начинают обретать какие-то полезные свойства, а не оседают тупой болью в желудке.

Итак, дневник, его нужно вести чётко, может не каждый день но все же… Стоит заносить сюда все, ведь в конце концов дневник не пойдет доносить на тебя в полицию. Правда нужно будет хранить его в надежном месте, а лучше всегда носить с собой.

Сегодня, девятого декабря, я взялся за этот дневник, это пожалуй приятное событие. Но есть ещё одно: мне наконец-то удалось поесть сегодня, причем сразу мяса. Да, да, я расскажу, как я его достал. В четыре пятнадцать дня я стоял около лесной опушки занесенной снегом. Я некоторое время был не в себе от ставшего навязчивым чувства голода, и я решил… решил пристрелить волка и съесть его. Волков много водится в этом густом лесу что лежит за городской чертой. У меня был пистолет, в последнее время из-за волнений в нашем городе я постоянно ношу его с собой, с помощью него я решил добыть себе еды в лесу. Это отдавало безумием, но к моменту охоты в пистолете уже не было патрон, я израсходовал все обороняясь на улице от мародеров. Углубившись в чащу в поисках добычи, я внезапно наткнулся на почти занесенные снегом следы. Это были следы человека. Недалеко от себя я заметил стоявшего на четвереньках мужчину, закутанного в толстую зимнюю одежду. Он постоянно наклонялся над чем-то. Через секунду мой мозг опалило осознание того что он что-то ест. Кровь воспылала во мне, затуманив мое сознание, выхватив пистолет я стал приближаться к нему со спины. Он не заметил меня даже когда я занес рукоять пистолета над его головой, в моих глазах наверняка отражалось безумство голодного разума в поле зрения которого попала добыча способная продлить его мирское существование. После третьего удара закутанная в толстую одежду фигура рухнула навзничь. В изнеможении от непомерных для моего физического состояния усилий я рухнул лицом вниз на растерзанную волчью тушу которую секунду назад обгладывал лежащий рядом со мной человек.

Прошла вечность прежде чем я смог, изнемогая от холода и накатившегося на меня страха встать на четвереньки. Не контролируя свое тело и измученный разум, я вцепился руками и зубами в волчью тушу, запорошенную снегом. Первые проглоченные куски придали мне сил. Насытившись я равнодушным и почти блаженным взглядом оглядел поверженного мужчину. Лицо его было закидано падающим снегом, шапка лежала рядом открыв моему взгляду заледеневшие от мороза рыжеватые с проседью волосы. Лицо показалось мне знакомым, кажется это был рыбак, которого я часто видел ещё ребенком, сидящим с удочкой на берегу местной реки. Бедняга начал коченеть и вряд ли ему могло что-то помочь. Я ощутил в своих чувствах лишь равнодушье что сладкой песнью лилось из моего набитого желудка оставляя разум прибывать в блаженном чувстве продолжения жизни. Отойдя от истерзанного волчьего трупа, я зацепил ногой какую-то деревяшку. Покопавшись в снегу, я поднял перед глазами винтовку из которой по-видимому лежащий неподалеку бедняга и застрелили волка. Перекинув винтовку через плечо, принялся обшаривать карманы трупа, к моему великому огорчению я нашел лишь семь винтовочных патронов. Похоже, большую часть запаса этот рыбак успел израсходовать. Заслоняя лицо руками от холодного северного ветра, я отправился домой в свой подвал, который снимал у старой миссис Бэтчет последние четыре года.

Придя домой я тут же сел за написание этих строк. Теперь у меня появилась надежда. Винтовка стоит в углу моей комнаты. Думаю, мне хватит имеющихся патронов на несколько вылазок. Я смогу охотится на волков и другую живность, смогу добывать себе пищу, остается лишь уповать на удачу и глядеть в оба, не то и ко мне кто-нибудь подкрадется.

Чувство сытости постепенно проходит, за окном уже давно очень темно и пронзительные снежные вихри погребают под новыми слоями снега и без того невидимую глазу мостовую, которая раскинулась за моим окном. Глаза начинают слипаться, а перо выпадает из рук. Сегодня я наконец смогу уснуть сытым, приятная усталость ломит тело, а нахлынувшая на разум отупляющая безмятежность плотным маревом заволакивает воспоминания о рухнувшем навзничь рыбаке, которого я часто видел в детстве, сидящем у реки с удочкой в руках.

***

17 декабря 1901 года

За прошедшие восемь дней с момента нахождения винтовки я израсходовал все семь патронов. Мне удалось подстрелить только одного волка. Теперь мое существование снова омрачено угрозой голодной смерти, которая вновь начинает нависать надо мной. Мои дни состоят из пустого хождения по комнате, и я вновь заполняю этот дневник.

Как я уже писал ранее мне удалось добыть ещё немного волчьего мяса, это произошло тринадцатого декабря, удача была на моей стороне. В тот день я, как и обычно пошел в лес. До тринадцатого числа мои многочасовые скитания по лесу не приносили результатов. Но в тот день я скитался до самых сумерек и уже было отчаялся что-то поесть. За весь день мне не удалось найти даже следов, хотя снегопад прекратился около двух дней назад. Двинувшись уже в сторону города, я неожиданно столкнулся почти в упор со старым и исхудалым волком который шёл по моим следам, протоптанным несколько часов назад. Похоже этот волк давно ослабел. С виду он был старым и изможденным, наверняка его более проворные сородичи оставляли его частенько без добычи. На тот момент и я был в не лучшем положении, колени подкашивались от долгой ходьбы на пустой желудок. Вскинув оружие из последних сил, я прицелился в оскалившегося волка и надавил на курок. Сухой треск от выстрела, отдача едва не свалила меня с ног. Волк метнулся в сторону гутой чащи. На ходу перезаряжая заледеневшее ружье я двинулся следом, периодически стреляя в перемещающуюся цель. Я так ослабел что постоянно делал небольшие передышки во время преследования, все что меня подгоняло это страх упустить последнюю добычу. Лишь последний, седьмой выстрел, казалось достиг цели, но… пуля лишь разломила ветку возле волчьего уха. Сам старый волк будто бы провалился сквозь землю. Пробежав вперед я едва не сгинул под землю сам – убегая от меня, волк ухнул в неглубокую пропасть и остался лежать неподвижно на дне. Бросив прямо в снег бесполезное оружие, я начал спускаться по насыпи из снега не думаю о том, что обратно выбираться куда сложнее. Внизу я набросился на добычу вознося хвалу к небесам, пославшим мне еду. Отделив мясо от туши заранее приготовленным ножом, я проглотил несколько ещё теплых кусочков, не жуя и не чувствуя вкуса. Спазмы, прокатившиеся по внезапно наполнившемуся желудку, были довольно болезненны и продолжались до самого моего прихода домой с холщовой сумкой за плечом, куда я в состоянии эйфории вернулся, буквально вскарабкавшись по снегу наверх. На улице стояла темень и потому некто меня не заметил, а морозный ветер гулявший по дворовым аркам отогнал от меня запах свежего мяса, рассеяв его в холодной тишине. Городские фонари в связи с ещё не стихшими волнениями никто из муниципалитета зажигать не спешил, мне удалось проскользнуть домой незамеченным.

Добычу я сложил под кроватью где было холодно словно в поклаже со льдом. Кинув в печь остатки дров, состоявших по большей части из распиленной мебели я в изнеможении развалился на кровати и тот час же уснул.

Проснулся на следующий день. Четырнадцатое декабря началось с ледяной вьюги и скачущего вдоль горизонта снега, подсвеченного высоко стоящим в небе солнцем, которое не грело. Если не принимать во внимание шума от ветра, то я не слышал ничего кроме собственного медленно бьющегося сердца и хрипловатого дыхания. Мне казалось, что весь город ушел глубоко под снег, хотя за моим единственным окном все ещё угадывались торчащие из сугробов фонарные столбы.

Придя в себя после сна я первым делом проверил добычу под кроватью. Сумка с мясом была на месте, оно довольно сильно подмерзло, а поверхность сумки покрывали красные льдинки, подернутые инеем. Съев несколько кусочков мяса, предварительно подогрев их на едва полыхавшем огне я решил экономить оставшуюся провизию и не покидать своего жилища, опасаясь, что мясо кто-нибудь украдет. Так я просидел до сего дня, семнадцатого декабря. Мешок подвесил под самый потолок, боясь, что до него доберутся крысы пока я сплю. Напрасно – крыс в городе не было уже дней двадцать. Несколько дней я только лежал на кровати и переводил взгляд с мешка под потолком на эту красную тетрадь, мой дневник, что лежала вдалеке комнаты на полу, но не делал не каких записей. Эти дни прошли для меня в полусне, в них не было ничего кроме блаженного чувства усталости и сытого сна.

Сегодня, из этого состояния меня вывел факт того, что, подняв после еды сумку с пола, я обнаружил внутри лишь пустоту и призрачный запах крови. Немногочисленные запасы, которые я старался экономить – истощились. Я думаю, что потерял счет дням… мудреные механические часы с автоматическим заводом были наверху, в комнате миссис Бэтчет. Завтра я отправлюсь в комнату наверху.

***

18 декабря 1901 года

Старуха, миссис Бэтчет мертва. Мой счет дням, верен. Механические часы, принадлежащие клану Бэтчет ходят исправно, оживляют своим тиканьем, жужжанием и клацаньем пружин всю комнату, несмотря на то что их хозяйка мертва. Обыскал весь дом. Нашел неплохой пистолет и патроны, кусок зачерствелого хлеба и пару солдатских сухарей, их выдавали населению правительственные войска с месяц назад.

Похоже, отчасти я поспособствовал смерти старухи. Сегодня утром я залез на верх в её комнату. Вскарабкался по шаткой лестнице из своего полуподвала за который как мне всегда казалось она брала чересчур высокую цену. Намеревался заглянуть, прежде чем отправится в город на поиски еды. И заглянул, подошел к единственной запертой комнате и барабаня кулаком в дверь громко звал миссис Бэтчет. Не дождавшись ответа из-за запертой двери я с силой толкнул дверь, хлипкий замок не выдержал и издав протяжный треск выпал и подкатился прямо к моим ногам. Старуха Бэтчет лежала на полу лицом вниз источая гнилостный запах витавший по холодной комнате пополам с запахом фиалковых духов. Рассматривая тело, я заметил, что перед смертью она скребла руками пол: возле головы было около десятка неглубоких борозд в гладком слое напольной краски. Брезгливо отодвинув припухшее и отяжелевшее тело старухи, я увидел в дощатом полу небольшую дыру, видимо на её месте должен был быть деревянный сучок. Заглянув в отверстие я с удивлением, сменившимся чувством ярости и затем мимолетно пробежавшей жалостью… увидел пол моей комнаты, возле печки лежал брошенный на пол холщовый мешок в котором я держал волчье мясо. Преодолевая отвращение, я перевернул тело на спину. Скривленные в предсмертной агонии рот и ввалившееся внутрь горло навели меня на мысль о скоропостижной смерти от удара.

Потом, около часа меня преследовало навязчивое ведение о том, как старуха Бэтчет умирая от накатившего на неё удара царапает ногтями пол, втягивает расширяющимися ноздрями воздух, наблюдая как я этажом ниже вытаскиваю из печи обгоревшее на открытом огне волчье мясо и словно дикое животное озираясь по сторонам глотаю, едва успев прожевать.

Уже после что бы успокоится я начал обыскивать дом, сверять время и дату по вечно тикающим сложным часам. Обойдя все, я вновь вернулся в комнату миссис Бэтчет, переступив через её труп и преодолевая отвращение стал переворачивать кровать. Из белья выпал толстый кошель. Покидая комнату, убрал деньги подальше во внутренний карман. Я уверен, эти деньги смогут пригодится мне в дальнейшем. Увидев труп, я ясно представил, что меня ждет та же участь и решил покинуть этот проклятый город. Уйти отсюда как можно скорее, а для этого мне потребуется запас провизии. Возможно не помешает взять с собой несколько человек и купить больше оружия и патрон к найденному пистолету. Отправляться одному в путь пытаясь покинуть город, казалось мне обреченной на провал затеей, на улице ещё хватало затаившихся банд и мародеров.