Читать книгу «Штурмфогель» без свастики - Евгений Петрович Федоровский - Страница 23

В машине было душно. Вайдеман опустил стекло, подставил голову под прохладную струю ветра. С шелестом взлетали прошлогодние листья.

«Расцветает, расцветает, и сильнее солнце греет, но не знает, но не знает, что весною воздух веет…» Этот пустой детский стишок вдруг развеселил Вайдемана.

– А ведь хорошо, друзья! – воскликнул он.

– Великолепно! – поддержал Зейц.

– Сентиментальный бред, – отозвался Пихт.

Вайдеман обиженно замолчал. Мимо проплывали холмистые дали, темные буковые и дубовые леса. Мелькали деревушки – в палисадниках дремали домики, придавленные черепичными крышами; сонные коровы брели по асфальтированным улочкам, так же сонно били в колокол кирхи, и крестьяне лениво убирали навоз…

Посреди деревень на площади стояли увитые лентами столбы – «Майское дерево». «По дедовским заветам, стою на месте этом, в честь наших девушек и жен, в знак дружбы до конца времен, чтоб жили мы семьей одной, верны Баварии родной…»

– Здесь есть любопытный обычай испытывать силу и ловкость, – сказал Зейц. – Кто заберется по такому столбу, тот получит награду – кофейник или кастрюлю, а если смельчак достигнет самой верхушки, заработает сапоги.

По окраинам городков и деревень к часовенкам лепились кладбища – над строем крестов возвышались монументальные памятники воинам, погибшим на полях сражений, «умершим для того, чтобы жила Германия»…

«Все складывается как нельзя лучше. Главное – обжиться. – Вайдеман покосился на Пихта. – Зачем он дразнит Зейца?»

– …А тебе бы надо подумать об этом, Вальтер, – донеслось до него. – Здесь, в добрых старых пивных этих деревушек, рождалось наше движение… Почаще вспоминай об этом…

«Какие пивные? А-а, вот он о чем…»

Машина шла мимо старинного высокого здания из красного кирпича, увитого до крыши плющом и виноградником. Над аркой висела декоративная бутылка вина с вывеской: «Спеши на огонек».

– Остановимся? – предложил Пихт.

– Надо спешить, – сказал Вайдеман.

– Ну, черт с вами, – махнул рукой Пихт и снова вцепился в Зейца. – И вообще, Вальтер, по старой дружбе скажу, что дела у тебя здесь незавидные. Ты политический руководитель, а Мессершмитт играет тобой, как кот мышкой… Нет, нет, не отрицай! Не с него, а с тебя спросят, как выполняются приказы фюрера.

– Я лучше тебя разбираюсь в своих делах!

– Успокаивай себя, Вальтер, успокаивай… Но если вдруг Мессершмитт поскользнется, он свалит всю вину на тебя и глазом не моргнет.

– Я не хочу говорить об этом! – не выдержал Зейц и так крутнул баранку, что «мерседес», рванув в сторону, с визгом пронесся по обочине.

– Ты ни черта не знаешь, что творится у тебя под носом. Чем занят сейчас Мессершмитт?

– Он делает самолеты.

– Он пытается модифицировать свою единственно удачную, но безнадежно устаревающую модель, как пожилая модница свое последнее платье. А между прочим, сидящий рядом со мной капитан Вайдеман будет заниматься совсем другим.

– Чем же? – заинтересовался Вайдеман.

– А разве Зейц тебе ничего не объяснил? – лукаво спросил Пихт, поглядев в красный затылок коротко остриженного Зейца.

– Откуда мне знать, чем занимается этот старый бобер Зандлер, – буркнул оберштурмфюрер.

– Вот об этом я тебе и толкую, Вальтер… Ты, Альберт, будешь иметь дело с новыми реактивными самолетами. Дело это пустое, но рискованное. Хейнкель уже обжегся на нем.

– Объясни толком, Пауль! Ни Мессершмитт, ни Зейц ничего об этом не говорили.

– Тебе, очевидно, расскажет тот, кто непосредственно занимается этими самолетами, – Зандлер… Я же немного знаю. Известно только, что они дьявольски быстроходны. У них нет винта. Вместо винта развивают тягу и несут самолет вперед реактивные двигатели… Когда пушка стреляет, ствол откатывается назад…

– Третий закон механики…

– Вот-вот. Машина с реактивным двигателем может достигнуть даже звуковой скорости! Хейнкель первым сделал такую штуку, но его испытатель Варзиц наложил в штаны, когда самолетик непроизвольно втянуло в пике и затрясло, как пневматический молоток.

– Что с ним произошло?

– Он попал во флаттер… Ну, да ты с этим флаттером еще встретишься.

– А Варзиц погиб?

– Пока нет. В тот раз он выкрутился. Ему удалось вынырнуть с парашютом… Так вот, после Хейнкеля за эти самые реактивные штучки взялся Мессершмитт… – Пихт снова посмотрел на багровую шею Зейца и добавил громче: – Но у Мессершмитта есть такой олух, как Зейц, и ему все сходит с рук.

Зейц заерзал на сиденье.

– Ты не нападай на Вальтера, – сказал Вайдеман примирительно. – Ну, что сделает Вальтер в своем положении? Мессершмитт вхож к самому фюреру, а Удет ему первый друг.

– Ошибаешься, Альберт, – скрипнул зубами Зейц. – Я могу сделать то, что и Пихту не снится.

«Мерседес» вылетел на развилку. На левой стрелке указателя было написано: «Дахау», на правой – «Лехфельд». Зейц свернул вправо. Дорога нырнула в буковый лес. Промелькнул позеленевший от мха замок с затянутым ряской болотцем, через который был переброшен полукруглый каменный мостик. Блеснула вывеска: «Добрый уют».

– Когда-то в подвалах таких развалин мастера ковали доспехи для рыцарей, – проговорил Пихт.

– Один Лоренц Хельмшмидт чего стоит! – добавил Зейц, стараясь примириться с Пихтом.

– Кто этот парень? – спросил Вайдеман.

– Он ковал великолепные латы, – сказал Зейц. – Экстра-класс! Их не могли сравнить ни с нюрнбергскими, ни с венскими, ни с итальянскими.

– А Лоренц Розенбаум?!

– Это был гений! Как прелестна его «Юдифь»! Тончайшая работа! – Зейц на мгновение повернулся к Вайдеману: – Он ее выбил на медали получше этого маляра-итальяшки Кастельфранко, Альберт. Да, на аугсбургской земле всегда находились умельцы. Раньше ковали латы, теперь самолеты…

Из полусумрака леса машина выбежала на равнину. Впереди острыми зубьями крыш краснел Лехфельд. Но первое, что бросилось в глаза Вайдеману, было кладбище. Огромное кладбище, как бы выставленное напоказ. Рядом с белыми каменными крестами стояли самолетные винты, указывающие на принадлежность усопших к авиации. Вайдеман с опаской покосился на эти могилы, что не ускользнуло от глаз Пихта. Пауль похлопал его по плечу:

– Это неудачники, Альберт… А нам пока везет.

Зейц свернул к авиагородку, застроенному однотипными домиками. Только несколько особняков нарушали однообразие. Сам аэродром был огорожен с фасада кирпичной стеной. Солдат у проходной беспрепятственно пропустил машину Зейца. «Мерседес» подкатил к бетонному одноэтажному зданию с маленькими, словно бойницы, окнами. У входа стоял часовой. Увидев офицеров, он бойко вскинул винтовку «на караул».

Вайдеман, выпрямившись, шагнул вслед за Зейцем. «Ну, теперь держись, раб божий!»

Все трое прошли по темному коридору в самый конец и открыли тяжелую, обитую кожей дверь. Первое, что почувствовал Вайдеман, – это был тяжелый запах прокуренного кабинета.

– Вы поторопились, господа. Похвально, – сказал Зандлер.

Вайдеман почувствовал, как сухая рука Зандлера стиснула его руку, а выцветшие светлые глаза вонзились в его лицо.

«Вот кому я доверю свою судьбу».

– Вам, капитан, сейчас придется позаниматься. Вы должны изучить совершенно новые области аэродинамики и устройства самолета, на котором будете летать. Время у вас пока есть.

– Не совсем понимаю вас, профессор.

– Потом поймете. – Зандлер положил руку на мускулистое плечо Вайдемана. – Вам не терпится поглядеть на самолет? Идемте.

Профессор повел гостей в ангар, охраняемый двумя солдатами.

– Обождите меня здесь.

Вайдеман, Пихт и Зейц остановились у входа. Зандлер приказал снять чехлы, потом подошел к распределительному щитку и включил рубильник. Яркий свет залил ангар. У Вайдемана перехватило дыхание – в центре ангара на высоко поднятых шасси стоял серебристый самолет.

– Вот он, «Штурмфогель», – торжественно объявил Зандлер, и металлическое эхо прокатилось по ангару.

Крылья «Штурмфогеля» уходили назад. Акулоподобный нос как бы рассекал воздух. Фонарь плавно закруглялся, так что летчик хорошо мог просматривать и переднюю и заднюю полусферы.

Зандлер любовно провел рукой по отглаженному, с заточенными заклепками крылу самолета.

– Как видите, «Штурмфогель» создан для большой скорости. Стабилизатор поднят, чтобы не попадал под горячие струи двигателя. Киль, как и крылья, скошен назад для уменьшения лобового сопротивления воздуха. Корпус машины – планер готов выдержать скорости, близкие к звуковым, а также перегрузки, которые могут возникнуть при флаттере или при выходе машины из пике.

Вайдеман поднялся по стремянке, открыл фонарь и опустился на прохладное твердое сиденье. Яркие зеленые стрелки мерцали на черных циферблатах приборов. Высотомер, компас, радиокомпас, указатель скорости, счетчик боезапаса… Все на месте. Но где указатели работы двигателей? Ага, вот они… Но совсем не похожи на те, что привык он видеть на винтомоторных машинах. Вместо сложной системы секторов с рукоятками шага винта, газа и качества топливной смеси здесь был только один легко передвигающийся рычаг подачи топлива. А работа двигателей контролировалась указателями температуры газов за турбинами, маметром[12] и керосиномером.

Ногой Вайдеман надавил педаль – она послушно подалась. Покачал ручку управления – на концах крыльев колыхнулись элероны…

– Хорош «Штурмфогель»! Пора посмотреть его в воздухе. За чем же задержка, профессор?

Зандлер похлопал рукой по обтекателю двигателя. Гулко, как бочка, отозвалась пустота.

– Нет моторов, капитан. Они нас чертовски держат…