Читать книгу Город У - Евгений Сафронов - Страница 9

1.

Двухэтажный торговый центр «Подсолнух» построили в У. десять лет назад. К нему уже давно все привыкли, владельцы магазинчиков и бутиков тоже прикипели к этому месту и исправно платили арендную плату собственнику здания Володе Сонину: «Вполне, кстати, божеские суммы за такое козырное место!».

О том, что центр был возведен незаконно и что его фундамент до опасного близко подходил к бетонному руслу подземной Бригадирки, – об этом могли бы вспомнить лишь бывший мэр и экс-начальник службы МЧС – кстати, коренные друзья Володи и оба уже покойные.

Сонин – здешний миллионер, хозяин производства дверей и окон, когда-то крышевавший половину у… ского бизнеса. Сейчас он ушел на покой, жил в уютном загородном доме под У. Город свой Володя любил, предпочитал всяким столицам и вообще в последнее время старался бытовать мирно, коллекционировал старые модели авто и совсем не смотрел телевизор. А тут – такое!..

– Ведь как снег на голову, Миша! – жаловался он по телефону своему давнему должнику, известному в городе бизнесмену, владельцу микрокредитной фирмы «#Важноденьги». – Я сейчас все связи в администрации подрастерял, всё какой-то новый народ там. Они меня не трогают, и я им не мешаю, налоги плачу. А тут – вот те нате, прислали писульку: «Просим вас предоставить правоустанавливающие документы на участок кадастровый номер такой-то – и прочую лабуду». По бумагам, Миша, у меня комар носу не подточит: Виктор Геннадьич, упокой Бог его пресветлую душу, всё мне лично оформлял – на совесть. Но они-то пишут про какие-то изменения генплана города – и ох-ох, чует мое сердце беду. Пособишь, Миша, а? Узнай, родимый, откуда там ноги растут, я в долгу не останусь, ты меня знаешь.

И Миша пообещал, что всё узнает, всё сделает: как же не уважить самого Сонина?!

Через день Миша приехал к высоким фигурным воротам Сонинского дома, чтобы лично «перетереть» со стариком. Выяснилось, что воду мутит местная газетёнка – совершенно беззубая и провластная.

– Там еще какой-то хрен – ну, знаешь, вот те, которые вот по канализациям лазят, как их там обзывают, – археолог дурацкий. Вот типа он в эту трубу бетонную залез и потом в газету припёрся: надо, мол, реку, – там же река какая-то, – вскрывать, блин…

Володя щурился, благостно улыбался и кивал. Ну как же: он про Бригадирку знает, как не знать. Он всё-таки в этом городке родился и вырос, из-за этой речки весь геморрой и вышел: отказывались ему попервоначалу давать разрешение на строительство. «Владимир Филиппыч, что вы, что вы!! Ведь может всё обвалиться, если трубу заденем или разрушим, когда вот сваи вбивать будут. Тогда всё – ужас, землю подмоет, оползень случится и рухнут здания в центральной части города!». Мелочные люди, что и говорить. Но один звонок – и всё решилось. И вот 10 лет его «Подсолнух» радует глаз, приносит пользу людям. Кому он мешает? Какой там на фиг археолог?

– И какие варианты, Миша?

– Ну как: есть у меня в администрации свой человечек, я прикрывал его задницу в трудные времена. Только подмазать надо, Владимир Филиппыч…

– Это само собой. Он всё сможет решить? Уверен?

– Ну да. Чё там газетка: покричат и успокоятся. Решают-то не они.

И гость уехал с четкой инструкцией, где взять и сколько передать. Но фортуна в тот раз была не на Мишиной стороне.

Всё вышло до смешного просто: в мэрии У. в правовом отделе уже три года работала незаметная Светик Лясова. Приехала она с мужем Витей – майором полиции, который устроился в местный отдел по борьбе с экономическими преступлениями, а потом его и возглавил. Всё бы ничего, но за семейным ужином всякое бывает – и о работе, случается, говорят-разглагольствуют.

Светик про своего начальника Петра Федоровича раз сказала, другой сказала, потом перекинула мужу несколько странных документов – ну так, на всякий случай, посмотреть, в качестве доказательства: «Я ведь, Витенька, не дура: смотри, чего тут!».

Ну и всё, разговор короткий. ОБЭПовцы заинтересовались, следили, ждали, вынюхивали. И уж, как говорится, финал, занавес близко, собрали достаточно фактиков – лет на пять тянуло с миллионным штрафом, а тут – вот уж не везёт так не везёт – Миша нарисовался!

Пришел на аудиенцию к своему хорошему товарищу Петру Федоровичу замолвить словечко за благодетеля и отца Сонина. И – хоп! – что такое? Какого хрена? «Руки на стол и не двигаться!». Да как так? Да что это вы себе позволяете? А у Миши в открытом чемоданчике – 500 тысяч наличными. Ах, ах, как нехорошо!

И пошла карусель: допросы, очные ставки, все дела. Ушел Миша с горизонта вместе с Сонинскими денежками. Володя как узнал – совсем приуныл.

И вот ведь незадача: тему про Бригадирку подхватили другие СМИ, заинтересовались даже федералы. Узнал Сонин и про какую-то петицию с тысячами подписей. Ему из разных мест уже звонили и говорили, что «Владимир Филиппыч, дело, мол, труба: чего там с этой Бригадиркой решат – никто не знает, но вот центр „Подсолнух“ точно собираются убрать: по всем требованиям и нормам его на этом месте быть не должно».

И вот тогда Володя Сонин обиделся. А так уж у него было принято, что обиды прощать он не умел.

2.

Экскурсию с детсадовским названием «В гости к Бригадирке» решили провести в пятницу – естественно, в лайт-режиме: максимум на часок. В газете «У. вчера и сегодня» об этом даже объявление напечатали – вместе с текстом петиции, которая разошлась в Инете, словно коронавирус.

Народу пришло немного, но много и нельзя было: за всеми разве уследишь? Требования к участникам чётче некуда: чтобы 18+, сапоги, болоньевые утепленные куртки, два фонарика, бутылки с водой. Для желающих – перчатки и медицинские маски. Поскольку дело происходило почти официально, к их группе прикрепили Колю, спеца из МЧС, – с рацией и роскошными болотными сапогами изумрудного цвета.

Если не считать Рослика, Беляночки и Коли, всего к вылазке присоединились пятеро: двое парней-журналистов из местного телеканала, две девчонки, похожие на гимнасток, и какой-то местный олдовый диггер, о котором никто не слышал до этого момента. Олдовым его Рослик посчитал из-за возраста – выглядел он лет на сорок и представился: «диггер Сергей». Да ради Бога, как говорится, хоть Антон, паспорт-то проверять не будут.

Погоду согласовали, снаряжение проверили и к 10 утра собрались у Катькиного родника. «УАЗик» МЧС довёз туда всех желающих, парни с телеканала и диггер Сергей приехали на своих авто.

– Слушаем меня внимательно, – проводил предварительный инструктаж Коля. – В трубе держимся в пределах видимости друг друга, внимательно смотрим под ноги, вертим головой по сторонам. Я буду идти замыкающим, чтобы никто не потерялся. Первыми пойдут вон – экскурсоводы.

Последнее слово прозвучало с легким оттенком насмешки, но Рослик не обиделся: он просто радовался тому, что Коля был не из той бригады, что когда-то искала вместе с ним Синдру. МЧС-ник заставил всех участников расписаться в том, что они ознакомлены с правилами безопасности, а затем они полезли в озерцо рядом с входом в бетонку.

Сначала Рослик ничего не почувствовал: как-то за всей этой суетой он забыл о том, что пережил здесь больше года назад. Но когда они пошли по трубе и фонари осветили желто-черный налет бетонного русла Бригадирки, его виски запульсировали. Он с удивлением поймал себя на том, что испытывает радость, – то самое чувство, какое охватывает человека, увидевшего вечерние огоньки родного города. («Колёса вагона стучат-стучат, мелькают деревья, плывут толстые провода за вечерним окном, и вдруг – городские фонари. Город, город, ты ждал меня! Звал меня, тянул изо всех сил…»).

– Идем осторожно, смотрим под ноги! – еще раз напомнил Коля откуда-то издалека – будто из наружности.

– Первое упоминание о Бригадирке датируется 1653 годом, когда основатель нашего города – воевода такой-то такойтович… – начинает вещать Беляночка. Она идет рядом с Росликом впереди всех. Они с ним заранее распределили роли: он ведёт, она говорит, потому что руфер и сталкер стеснялся. Он так и сказал журналистке: «Лучше вы, а то я стесняюсь!». Беляночка тут же согласилась – лишь бы он не отказался от вылазки. Ей сама эта идея представлялась грандиозной и необычайной, – поэтому она заранее порылась в инете, проконсультировалась с краеведами и набросала небольшой универсальный текст – для начинающего экскурсовода по любым подземным речкам.

Беляночка успевала и вещать, и без остановки щёлкать затвором большого редакционного фотоаппарата. Это ведь снова полоса с анонсом на первой – на зависть Дашкам Гориным всего мира!

– Дальше километра углубляться не будем! – опять голос Коли с задних рядов. – Примерно через сорок минут повернем обратно…

За парочкой молодых экскурсоводов бесшумно шел диггер Сергей. Его точные и тихие движения совсем не походили на хлюпанье и шлёпанье, которое производили остальные – особенно два парня с телеканала. Один из них нес на плече большую видеокамеру, другой, чертыхаясь, тащил толстоножный штатив. Уже минут через 15 телевизионщики попросили всех остановиться.

– Дальше не пойдем – давайте вас здесь запишем? И мы вернемся назад, нам отснятого материала за глаза хватит! – попросил парень со штативом.

Сначала несколько слов в камеру сказал Рослик, затем – Коля и Беляночка. Оператор подбирал для фона самые красочные места бетонки, нещадно светя на говорящих переносным прожектором. Ровно через пять минут их стало на три человека меньше: МЧС-ник вызвался проводить телевизионщиков назад к роднику.

– Подождите меня здесь. Я минут через 20 вернусь. Без меня ни шагу! – предупредил Коля и похлюпал вслед за парнями с видеокамерой. Скоро их фонари скрылись, так как бетонка делала изгиб ближе к Катькиному роднику.

Девчонки-гимнастки стали шушукаться, смеяться и отошли чуть в сторону. Сергей осмотрелся по сторонам и сказал:

– Я метров на десять вперед пройду – скоро вернусь!

Рослик пожал плечами и кивнул: он в охранники не нанимался, люди все тут взрослые. Беляночка, стоя в вялотекущей воде Бригадирки, оперлась спиной на трубу, и руфер сразу вспомнил про Синдру.

– Вспоминаете свою прошлую вылазку? – догадалась журналистка. – Не переживайте! Зато смотрите, какая у нас хорошая экскурсия получа…

– Парень! Тебя Росликом, кажется, зовут, да? – раздался громкий голос ушедшего вперед мужчины. – Можно тебя на секунду? Хочу спросить кое о чем…

Молодой диггер махнул Беляночке, чтобы она подождала его здесь, и пошлепал вперед. Он думал, что увидит фонарик Сергея метров через пятнадцать, но нет – впереди темно.

– Сюда, сюда! Я кое-что интересное здесь увидел! – мужской голос доносился будто уже издалека. Рослик повернул налобный фонарик в сторону и успел заметить блеснувший огонек впереди – метрах в пятидесяти.

– Обождите! – крикнул он Сергею. – Я сейчас вас догоню.

Он прошел шагов сорок – и увидел, что фонарик идущего впереди мужчины отдалился от него еще метров на сто.

– Да постойте! Мы так оторвемся от остальных! Что вы там заметили? – крикнул в темноту бетонки Рослик.

– Вот здесь. Еще буквально несколько шагов. Сюда, сюда! Смотрите… – голос удалялся.

Руфер ускорился. Когда он дошел до того места, где видел в последний раз огонек, мужчины там не оказалось.

– Серге-ей! – позвал Рослик. – Где вы? Я поверну назад – иначе нам от МЧС достанется! Серге-ей!..

И тут что-то темное и твердое ударило его по голове. Потом еще раз и еще. Пару раз он приходил в себя на несколько мгновений, понимал, что его куда-то тащат и что он захлебывается мутной водой. И дальше – чернота, отсутствие всего.

– Есть четыре главных места и три – побочных. Таково устройство города. Оно таким было изначально. В трех ты побывал, осталось еще одно. В четвертое идти лучше с девчонкой, у которой нет матери. Не спрашивай, почему так, – просто надо и всё…

Голос был папин, но говорил с ним не он – это Рослик хорошо запомнил. Руфер висел на тонких верёвках, привязанный за руки и за ноги, растянутый, будто звезда. Но ему не было больно или плохо. Кругом – густая темнота, однако он видел тысячи каких-то серых силуэтов; они скользили и извивались – всё пространство наполнялось ими.

– Кто вы? – спросил руфер. Он спрашивал, но не слышал своего голоса.

– Мы те, кто мы есть. Мы здесь живем, – ответил голос, который сопрягал в себе миллионы других голосов и звуков. Рослик улавливал в нем шум ветра, шуршание шин об асфальт, настырные позывные уличной рекламы, стрекотанье железных колес трамвая, одинокий лай привокзального пса, безрадостную сирену скорой, настойчивую дрель соседей сверху, гудение высоковольтных линий – оттуда, оттуда, отовсюду – от серых пляшущих силуэтов, звуки и голоса, голоса и звуки.

Затем пошли запахи – вонь мусорных баков и подвалов с протекающими трубами, аромат свежего хлеба, киосков с шаурмой и шашлыками, утреннего кофе; ладан разрушенного храма на Соборной; оконный пластик и бетонные ступени школ; телесный кафель детсадовских столовых; картонные коробки с рынка на дамбе и железные, пропитанные Волгой, пролёты старого моста.

Рослик вдыхал и впитывал, внимал и слушал.

– Вы – это У.? – спросил он.

В ответ – смех, отраженный от тысячи пляшущих фигурок, распадающийся на осколки серых незаметных ртов.

– Наоборот… наоборот… – отвечали голоса. – У. – это мы. Мы здесь, и мы тут, тут, тут. Мы любим, когда любят нас. Мы – ревнители и охранители. Если ты с нами, то ты уже не против нас. Если мы впускаем, то уже навсегда. Мы зовем – и нас слушают.

Сознание Рослика удвоилось, утроилось и размножилось. Какой-то частью себя он не понимал того, что ему отвечают, боялся их ответов, отторгал их, называл их скучными и стрёмными. Другой – принимал, благословлял и смеялся с ними. Да и как можно не понимать очевидного? У. есть У., город есть город. К этому ничего не прибавишь и не убавишь. Мы здесь живем, и мы – ревнители. Мы любим тех, кто нас любит!

И мы отрываем головы тем, кто посягает на наших… Мы выгрызаем им внутренности. Мы вычеркиваем их из книги памяти навсегда.

Понимаешь, Рослик?

– Рослик! Рослик! – Синдра била его по щекам. Он промок насквозь, ему хотелось сухости и тепла. А, нет, нет, постой… Ее зовут не Синдра, а…

– Эй, парень! – еще один тревожный голос. – Ты как? Идти сможешь? Мы возвращаемся. Немедленно!

Над ним навис МЧС-ник. Сбоку жались две испуганные фигуры девчонок-гимнасток, которые подсвечивали лица друг друга фонариками.

– Я… – он нащупал влажную стену бетонки и встал потверже на дно Бригадирки. – Где я? Что…

– Ты свалился в обморок – судя по всему, – торопливо стала объяснять Беляночка («а да, да, вот как ее зовут!»). – Ты зачем-то ускакал вперед, а мы тебя звали-звали. А потом вот пришел Николай, и мы тебя нашли.

– Это ладно ты хоть голову из воды додумался вытащить! – мрачно добавил МЧС-ник. – А то бы плавал, блин, здесь кверху брюхом. Сказал же по-русски: обождите меня! Ну чё как дети, ей-богу?!

– А этот… – молодой диггер осторожно ощупал на голове две здоровых шишки. – Который Сергей. Его тоже нашли?

– Какой Сергей? – Беляночка тревожно смотрела на Рослика, светя ему налобным фонарем прямо в глаза.

– Ну с нами был. Диггер… – он морщился и отворачивался, пытаясь уклониться от света. – Черные волосы у него еще. Сергей…

– Ладно, баста, карапузики! Возвращаемся, – сказал МЧС-ник. – Видимо, глюкануло тебя, парень, основательно. Нельзя тебе по трубам шастать. Давай руку, диггер, а то еще опять шандарахнешься…

– Какой Сергей, Рослик? А? – вполголоса спрашивала его Беляночка, шлепая сапогами сзади. – Николай проводил парней с телеканала, с нами только девчонки остались, ты да я. А потом ты зачем-то вперед побежал…

– Идемте, идемте, – поторапливал их МЧС-ник. – Снаружи разберёмся, кто там и где. Сергей там или воробей. И так мне с вами мороки тут на целый день…

Рослик молчал до самого Катькиного родника. В голове стоял туман, у него было такое чувство, что внутри – сотни таких, как он. И все о чем-то говорят, спрашивают и смеются.

Когда показался полукруглый выход, он отчетливо услышал знакомый звук, – будто кто-то огромный в самой глубине бетонки вздохнул и затих. Девчонки-гимнастки вздрогнули и, не оборачиваясь, первыми сиганули в озерцо, образованное водами родника. Рослик вылез вслед за ними на берег, улыбаясь. Голова уже перестала болеть, ноги совсем не дрожали. Сегодня он точно узнал что-то новое: всё-таки у него и впрямь было сердце настоящего исследователя.

Спасибо тебе, папа, за маленькие радости!..

3.

Он лежит на упавшей бетонной свае; рука с блестевшей на солнце губной гармошкой застыла на груди; глаза закрыты; расслабленное тело заряжается, будто аккумулятор от розетки.

«Все-таки тут точно место силы! И как же я сюда, чуваки, давно не забредал… Была б моя воля – остался бы здесь жить. Заброшка ты моя родненькая!».

Он потягивается и открывает глаза. Подносит гармошку к губам и начинает импровизировать. Старый тополь, растущий около полуразрушенного здания, слегка покачивается от ветра, будто подчиняясь музыке Рослика.

С Беляночкой он не виделся несколько дней – с тех самых пор, как они сходили в бетонку. Она звонила ему, рассказывала, что вышла клёвая статья про их вылазку. Также говорила, что дело с Бригадиркой понемногу движется: городские власти вроде как заинтересовались одним торговым центром, который построили над самой бетонкой. Обещают его снести. Он угукал в ответ, слушал ее, но не слышал. Честно говоря, он как-то подостыл к этой теме, сменил ориентиры.

Не-е, Бригадирка, – конечно, круто. Тут никто не спорит. Но дело совсем не в ней. Он теперь это понимал. Если бы вдруг понадобилось… Если бы им стало нужно, то речку бы освободили в два счета. А если она столько лет в бетоне – то и пусть! Дело не в ней. А в чем же тогда?..

Вот этого он как раз и не знал, и это его доставало всё сильнее. Он тысячекратно пытал свою память, но не мог вспомнить, что именно говорили ему они – там, в Бригадирке. Когда Сергей… или Виктор, или как там его – ударил его по голове.

«Они точно говорили со мной и просили что-то сделать. Но что? Убей – не вспомню. Хоть пытайте меня!». И что с этим делать, как жить дальше – не ведал.

Рослика мучило и тяготило то, что даже столовая перестала привлекать его: там теперь никто не тревожил сон сторожей. Играть на гармошке в столовке почему-то тоже расхотелось. Когда он пытался это делать, возникало ощущение, что его никто не слушает. Точнее, не так: слушать-то слушают, но без прежнего внимания. Будто сейчас важнее другое. Но что? Что?..