Читать книгу Чекист. Особое задание - Евгений Шалашов - Страница 4

Я не обольщался тем, что был такой единственный и неповторимый, кого перевели на службу в Центральный аппарат. Кедров любезно подкинул меня к общежитию и уехал, сказав на прощание, что по всем организационным вопросам следует обращаться к товарищу Лосеву, старшему группы.

Наше общежитие располагалось в бывшем кадетском корпусе, а группа, съехавшаяся в Москву со всей России, насчитывала двадцать человек и размещалась в одном из дортуаров, где когда-то спали кадеты-первокурсники. Не знаю, сколько мальчишек здесь ночевало, но, по прикидкам, человек сорок, не меньше.

Товарищ Лосев оказался немолодым (лет за сорок) рабочим из Петроградского ЧК, красногвардейцем первого призыва, участвовавшим в штурме Зимнего. Он пометил мою фамилию галочкой, пообещал, что паёк мне выдадут уже сегодня, затем кивнул на койку и сказал:

– Располагайся. Постельного белья пока нет, так поспим, завтра принесут, заодно и в баню сходим.

Услышав про баню, я обрадовался. Ещё бы! Мне, не мыслившему свою жизнь без ежедневного душа, теперь приходится мыться раз в неделю, если повезет. Бывало, что и по две недели ходил немытым, как чушка.

Наша группа была довольно-таки разношерстной и разновозрастной. Половину составляли выходцы из рабочих, человек пять бывших фронтовиков и ещё пять из числа крестьян. Самым старшим в ней оказался наш командир, а младшим – я. Поначалу к юнцу отнеслись снисходительно. Конечно, «припахивать» меня не у кого желания не возникало, да и товарищ Лосев пресёк бы попытку отправить молодого чекиста за табаком или за самогонкой, но первым дежурным по казарме назначили именно меня. Что ж, подежурим! Да и порядок в помещении желательно бы навести. Товарищи чекисты, видимо, не привыкли укладывать свои вещи в тумбочки, не говоря уже про разбросанные вокруг портянки и носки. Что ж, будем работать.

Я отыскал коменданта-латыша. Услышав просьбу, он удивленно выкатил на меня водянистые глаза, но сразу вручил ведро, швабру и тряпку. Я отправился в довольно загаженный туалет (кадеты, как я полагаю, сами сортиры чистили), наполнил ведро водой. Водопровод работает, уже хорошо. А что касается туалета, его тоже можно помыть и почистить, дайте время!

– Дорогие товарищи! – обратился я к коллегам. – Сейчас я буду мыть пол в нашей казарме. Убедительная просьба – убрать свои вещи с пола, уложить их на кровати или поместить в тумбочки.

Мои будущие соратники и ухом не повели. Что ж, им же хуже.

Взяв ведро, выплеснул воду на пол. Эх, дортуар велик, намочило пол только у первых кроватей, но и этого достаточно, чтобы начались вопли и крики.

– А я вас предупреждал, просил всё убрать, – проникновенно сказал я, глядя в глаза хозяевам мокрых вещей.

Сержант в учебке сделал бы мне «козью морду» за такое «палубное» мытье, но сейчас присутствовал элемент воспитания!

Большинство только посмеялось, но один, чересчур обидевшийся на меня за грязные носки, ставшие ещё и мокрыми, попытался полезть в рукопашную.

Его попытка была пресечена не мной даже, а хохочущим Лосевым, легко скрутившим разъяренного парня и кинувшего того на койку.

Когда я принес второе ведро воды, народ уже убрал вещи с пола и смотрел на меня с чувством любопытства – мол, что он ещё выкинет?

Я больше экспериментировать не стал, я здесь не начальник, а был бы оным, так они у меня и койки бы заправляли, как положено, ещё бы и рантик на одеяле табуреткой отбивали, как в образцовой учебке Краснознаменного Северо-Кавказского военного округа!

Точно, – талант не пропьешь, а навыки мытья полов, полученные давным-давно, никуда не делись. Жаль, нет никакого чистящего средства, даже хозяйственного мыла, но вода тоже может справляться с многомесячной грязью, накопившейся с момента расформирования кадетского корпуса и до сего дня.

– Эй, как тебя там, Аксенов, что ли? – крикнул один из парней, похожий на записных остряков, считавших своим долгом схохмить по поводу и без оного, что найдутся в любом коллективе больше двух человек. – Ты раньше поломоем работал, да? У меня дома полы не мыты, приходи.

Переждав, пока стихнет гул хохота, я спокойно сказал:

– Если ВЧК меня в свинари определит, то приду.

Теперь уже ржали над парнем, а тот, что удивительно, смеялся вместе со всеми.

Я мыл полы, а мои коллеги забрались на кровати с ногами. Двое ребят, чуть старше меня, скинули солдатские шинели, под которыми оказались порядком заношенные и заштопанные гимнастерки, пришли на помощь.

Когда все было закончено, народ начал с опаской ставить ноги на чистый пол.

– Я что вам хотел сказать, дорогие товарищи, – обратился я к коллегам. – Товарищ Дзержинский говорил, что у чекиста должны быть чистые руки, горячее сердце и холодная голова! Если мы станем жить в свинарнике, как наш товарищ, то руки чистыми не останутся.

– Слышь, товарищ Аксенов, – с сомнением в голосе сказал наш начальник. – Феликс про чистые руки образно говорил! Чистые руки – значит, чтобы к ним чужое добро не пристало.

А дальше началась дискуссия, сводившаяся к следующему: может ли сотрудник ВЧК, скажем, взять себе найденное при обыске оружие, если оно ему позарез необходимо? Сошлись на том, что да, может, но он обязан доложить о том своему начальнику.

Зато с утра, когда к нам заглянул товарищ Кедров, начальник Военного отдела ВЧК был приятно удивлен, увидев чистые полы, заправленные кровати и относительный порядок.

– Молодец, товарищ Лосев, – похвалил начальник нашего старшего, на что тот, смущенно пряча глаза, честно ответил:

– Это не я, Михаил Сергеевич, это Володя Аксенов.

Кедров хмыкнул, но ничего не сказал, а потом и совсем ушел. И чего, спрашивается, он приходил? Зато потом меня отыскал комендант и предложил переходить к нему – пока помощником, а потом и на его место. Дескать, ему уже осточертело быть комендантом общежития для чекистов, особенно в то время, когда прибывают командировочные, а ему потом искать оконные стекла вместо разбитых.

– Пат-тумай, тарагой тавар-ришь! Я-та скора с нашшым патальоном на фронт уйту, а т-ты останешся глафным.

Может, я и рад бы остаться в качестве коменданта, получить казенную комнату в Москве, но мы люди подневольные. Партия сказала – надо, ВЧК ответил – есть!

На это латыш возразить ничего не мог. Эти ребята люди дисциплинированные.

Кажется, коллеги начали меня уважать. А вот что окончательно подняло мой авторитет, так это баня. Нет, я не начал показывать чудеса банного искусства: вода шла еле тёплая, просто, когда в предбаннике скинул с себя нательную рубаху, услышал шепоток:

– Володь, это где тебя так?

Я поначалу не понял, о чём они, потом дошло, что о моих шрамах. Мне свою тушку давно не приводилось обнажать перед посторонними, в баню ходил в одиночку.

– Это в империалистическую, от штыка, – ткнул я на левую руку. – А тут, на груди и на спине, уже у нас.

– Контрики, гады! – сказал кто-то с возмущением, а я не стал объяснять, что это просто одуревшие от самогонки мужики, у которых, скорее всего, сдали нервы.

После бани и перемены белья жить стало легче. А когда в столовой нас накормили супчиком с картошкой и рыбными консервами, жить захотелось ещё больше!

В первый день нам никто ничего не приказывал, никуда не водили. Народ ломал голову – зачем нас сюда вытащили? Возникло предположение, что на какие-нибудь курсы. У «армейцев» в последнее время такие начали открываться сплошь и рядом. Вот поучимся мы чему-нибудь, а потом вернёмся обратно.

Я тоже вспомнил, что в сентябре месяце, несмотря на тяжелые бои под Шенкурском и на Северной Двине, в Вологде проводили краткосрочные курсы командиров Красной Армии среднего звена. Не знаю, чему там обучали, но сейчас это не главное. Главное, что военное руководство осознает: что ставить командирами взводов и рот неопытных людей нельзя, а опытных не напасёшься. А вологодские курсы Кедров, тогда ещё командующий войсками Северо-Восточного участка отрядов завесы, и открывал. Сам ли, по приказу ли товарища Троцкого, не суть важно. Теперь Кедров перешел в ВЧК.

Военный отдел ВЧК занимается контрразведкой. Но деятельностью по пресечению работы разведслужб и шпионажа других государств и антиправительственных организаций у нас занимается ещё и отдел Военного контроля при народном комиссариате по военным и морским делам РСФСР. В январе Военный отдел сольют с Контролем, а Кедров станет начальником Особого отдела ВЧК.

А не является ли перевод Кедрова элементом «большой политики»? Чисто формально, Чрезвычайная комиссия, заполучив в своё распоряжение Военный контроль, усиливается, а военное ведомство ослабнет. Но если человек Троцкого встанет во главе отдела, что получается? Вот-вот… Впрочем, сие не моё дело, но можно предположить (пофантазировать), что наша группа – основа, возможно, что и начальники будущих Особых отделов дивизий или армий. Тоже логично. Будут объединять Военные отделы губчека, где они есть (в Череповце, скажем, и в других губерниях, удаленных от фронтов, такие не создавали, смысла не видели), вместе с Военными отделами, будут обиды, почему начальником поставили его, а не меня? А мы, скажем так, посторонние люди, «варяги», которые иногда бывают удобнее, нежели свои.

Нас не тревожили несколько дней, давая отоспаться и немного отъесться. Счастье! Но счастье оказалось недолгим. Через три дня нас собрали и сообщили, что нашей группе поручено охранять делегатов съезда, где будет выступать товарищ Ленин.

О создании пока Российского и даже не Ленинского Союза молодежи я кое-что помнил. Как-никак изучал историю КПСС, а даты, когда проходили съезды и на них принимались основные решения, едва ли не зазубривали наизусть. Не знал, конечно, что это мне может понадобиться, а вот поди же ты!

Итак, о необходимости создания союзов молодежи поднимался вопрос ещё на шестом съезде РСДРП(б) в августе семнадцатого года, и даже резолюцию соответствующую приняли. А дальше по всей стране стали возникать молодежные политические организации. У нас, в Череповецкой губернии, таких было штук шесть! Помнится, Капка (ну, теперь-то Полина) говорила, что они со Степкой Телегиным проводят губернский съезд Социалистической молодежи и её даже избрали куда-то там.

Да, Полина ещё сказала, что из Москвы пришёл вызов о предоставлении делегатов на съезд, в количестве один человек от ста социомольцев. (Бр-р, ну и слово!) Кажется, избрали Степана. Ну, если будем охранять съезд, то с земляком повидаюсь, узнаю, как там дела. Хотя за неделю больших изменений не должно быть. Череповец белые вряд ли взяли (шучу), да и Полина замуж тоже вряд ли вышла (а жаль).

Не видел ни фотографий, ни картин с первого съезда РКСМ Но в памяти всплыло другое – монументальное полотно «Выступление В. И. Ленина на III съезде комсомола». На ней вождь мирового пролетариата в картинном жесте вскинул руку к присутствующим, объясняя им, что «в основе коммунистической нравственности лежит борьба за укрепление и завершение коммунизма!». Картина известна каждому, тем более что в свое время репродукции работы классика соцреализма Бориса Иогансона украшали все учебники истории, висели в «высоких» кабинетах комсомольских работников, по ней писали доклады и рефераты.

Художник прекрасно изобразил и самого товарища Ленина, и комсомольцев, прибывших на съезд и с фронта, и из тыла, где в те годы было не лучше. Юные просветленные лица, огромное внимание к речи вождя.

Мне же, когда я вспоминал картину, хотелось плакать. Ну что за дела такие? У солдата на переднем плане полевая сумка, отчего-то довольно пухлая. Сколько туда войдет гранат? А справа, около парня в красных революционных шароварах, вещмешок, в котором можно «адскую машинку» притащить. И все в верхней одежде, под которой укроется огнестрельное оружие от парабеллума и до обреза. Я уж не говорю, что вокруг вождя стоят совершенно непонятные люди, каждый из которых способен нанести удар в спину или выстрелить в затылок. А входы-выходы кто-нибудь контролирует?

Нет, допускаю, что вокруг все люди проверенные (в прямом и переносном смысле), что ничего лишнего не было, а это всего лишь прихоть художника, решившего изобразить простоту товарища Ленина и близость его к народу. Однако, вспоминая подготовку к Первому съезду РКСМ и творившийся вокруг бардак, сомневаюсь.

Но я почему-то не помнил, что Ленин выступал на первом съезде. На втором – было дело, на третьем тоже. Провал в памяти?

Начать с того, что московский горком партии, отвечавший за организацию съезда, не имел списков делегатов. Точнее, список у него был, но рукописный. Мол, некогда, всё уточняем. Вот когда станет полная ясность, тогда и представим в отпечатанном виде! Здание рабочего клуба, где планировалось заседание, на отшибе, но на него выходят окна жилых домов. В идеале, позакрывать бы окна, запретить жителям квартир даже и думать о выходе на балконы, но куда там! Ну, хотя бы пару снайперов нам, чтобы контролировать окна, так и их нет.

И ещё чудо из чудес – во всех газетах было написано, что товарищ Ленин, несмотря на плохое самочувствие, обязательно выступит перед молодежью. Адрес, время указаны. Слов нет.

«Шмонать» комсомольцев нам категорически запретили. Мол, молодые товарищи приехали из глубинки, доверяют старшим, а вы их обыскивать решили, как при старом режиме. А подменить по дороге делегата на какого-нибудь молодого контрика – да, вполне возможно, но вы для того и службу несёте, родные вы наши!

Я предложил Лосеву разбить зал на сектора, посадить туда проверенных людей, но от этой затеи тоже решили отказаться. Делегатов ожидалось около двухсот человек, а зал очень маленький. Если вместятся все делегаты, и то хорошо.

– Володя, что делать будем? – озабоченно спросил Лосев меня, будто у более опытного товарища.

В какой-то мере так и было, но я никогда не занимался охраной физических лиц, тем более такого масштаба. Впрочем, в восемнадцатом году мне многое было в новинку.

– Сделаем так, – сказал я уверенным тоном. – В зал отправим человек пять, рассадим их по разным местам, пусть страхуют. Кто-то увидит подозрительное – в сумочку барышня полезла не вовремя, человек полевую сумку начал смотреть – пресекать. Ещё пятеро пусть проверяют мандаты, сверяют со списками. Ещё пятеро пасутся на улице, вокруг здания – нет ли подозрительных. Если хоть кто-нибудь не понравится – сразу валить, а разбираться потом.

– Валить это как? С ног сбивать? – не понял Лосев, потом до него дошло: – А… стрелять на месте, без предупреждения.

Но скоро у меня отлегло от сердца. В клуб прибыли ребята из отряда Лациса, которым, как мне говорили, не так давно была поручена охрана товарища Ленина. Хоть чему-то завод Михельсона научил нашего вождя!

Парни серьезные, немногословные (они вообще русские ли?), очень быстро проверили все входы и выходы, рассредоточились по всему зданию.

Я смотрел, как рослые ребята берут инициативу в свои руки, но что-то меня смущало. Что именно? Охрана проверила запасные входы, окна, но что-то они упустили. Что именно? Батюшки-святы, женский туалет! Джентльмены хреновы! Могли бы и женщину взять в охрану, коли так.

Под удивленные взгляды и наших, и парней Лациса я прошел в туалет, быстро осмотрел кабинки и за отстоявшим от стены бачком обнаружил то, что втайне и ждал найти – здоровенную гранату на длинной ручке. И какой, интересно, она системы? Кто-то ожидал, что при входе начнется повальный обыск, и решил подготовиться заранее. Где-то о подобном я читал. А, так это было у Пьюзо, когда Майклу Карлеоне припрятали за сливным бачком пистолет.

Лосева я не нашел, пришлось подойти к Лацису.

– Товарищ Лацис, разрешите обратиться? – вскинул я ладонь к козырьку, а когда удивленный Лацис ответно козырнул, представился: – Курсант Аксенов. Только что обнаружил за сливным бачком женского туалета гранату. Трогать не стал, в саперном деле не разбираюсь.

Лацис окрикнул кого-то из своих ребят, и тот быстро, но без суеты отправился в туалет. Вернувшись, показал нам гранату, из которой он успел извлечь запал.

Видимо, моё лицо в этот момент выражало разочарование – я-то рассчитывал, что сумеем взять хозяина гранаты, поскольку Лацис позволил себе улыбнуться и сказать почти без акцента:

– Тавариш Аксенов – вы маладец! Но сейчас не время устраивать шпионские разоблачения. Шизнь таварища Ленина вашнее.

Лацис пожал мне руку, я ушел к столу, где ребята уже проверяли мандаты подъехавших делегатов. Кажется, справляются и без меня. Я немного грустил. Ведь может какая-нибудь мамзеля зайти в сортир, взять гранату! Вон, вроде той, в скромном пальтишке. А знакомое пальтецо-то. И тут девушка обернулась.

– Привет, Вовк, я тут на съезд приехала.