Читать книгу ИЗГОЙ - Евгений Суханов - Страница 4

Я проснулся перед самым рассветом. Небо уже посветлело, но солнце всё ещё скрывалось за сопкой, расположившейся на правом берегу.

Ноги затекли, в голове шумело, а во рту стоял неприятный привкус – результат вчерашнего возлияния.

Чёрная, так называется река, по которой я начал своё путешествие, имела ширину около трехсот метров. Течение было стремительным, вода, вследствие половодья, грязная, с растворенными частицами красноватого грунта; крутые берега заросли густым ивняком с ярко-зеленой молодой листвой.

Закончив утренний туалет я принялся за наведение порядка, пытаясь распихать многочисленные коробки, пакеты и мешки так, чтобы оставался свободным проход. Носовой отсек оказался достаточно вместительным, так что в каюте осталось всего несколько упаковок баночного пива и рюкзак, с вещами первой необходимости.

Позавтракав, я расположился в водительском кресле и включил телефон, который предусмотрительно отключил с вечера, как только стартовал с берега.

В телефоне я обнаружил несколько пропущенных звонков и два смс. Первое было от Кристины: «Перезвони мне, раб своих желаний!». Второе от мамы: «Собираемся садить картошку. Ждём в гости; -)»

Синхронизировав телефон с бортовым компьютером, я открыл банку пива и, набрав маму, включил громкую связь.

– Мамуля привет! – весело сказал я, когда она взяла трубку.

– Привет! Ты ещё позавчера обещал перезвонить.

– Занят был. Позавчера, вчера, сегодня и завтра, так что с картошкой помочь никак не смогу.

– И чем ты так сильно занят?

– Я на речке пиво пью.

– С утра пораньше?

– Согласен! Хорошо день начался!

– Опять с Кристиной? Понять не могу, чего она к тебе прилипла, скоро жить вместе будете.

– Значит так! – нужно было срочно менять тему, либо заканчивать разговор. – Я один! Кристина в городе! И да, если я захочу, то мы будем жить вместе – она моя сестра и лучший друг, и я её очень люблю! Мне кажется или ты снова взялась меня жизни учить? И картошку я садить не буду! Нормально же сказал – меня в городе нет, когда вернусь не знаю! У вас Шурик без дела сидит, неужели так трудно его заставить что-то делать, там работы на час!

– С тобой невозможно нормально разговаривать, – я услышал, что мама сейчас заплачет, – можешь не приезжать, без тебя справимся!

– Ты меня вообще не слышишь. Всё. Люблю тебя! – сказал я и отключился.

Нас учат с детства, что семья – это ячейка общества, сплочённая общими интересами и мировоззрением. Не знаю, возможно в моём воспитании была допущена какая-то ошибка, либо, уже во взрослой, самостоятельной жизни, столкнувшись с реальностью, я осознал, что всё это на самом деле не так. Почему люди пытаются казаться лучше, чем они есть на самом деле? К чему все эти притворства, скрытые за маской добродушия? Окружающие люди настойчиво пытаются убедить меня, что в их семьях преобладает покой и взаимопонимание, а ссоры и разногласия – это неотъемлемая часть отношений, которой не стоит предавать особого значения.

В моей семье не все так замечательно, как многим может показаться. Если рассматривать в отдельности каждого члена моей семьи, то в глаза сразу бросается вся противоположность характеров. Я не могу дать объективную оценку отдельно по каждому, но в общих чертах это выглядит так: два консерватора, два новатора, или мне больше по душе слово «оппозиция» и один «воздержался». При таком положении дел разногласия и конфронтации в нашей повседневной жизни – обычное дело.

Моё свободолюбие и постоянное стремление к полной независимости, вечная борьба за справедливость – всё это возводит между мной и моими родными глухую стену непонимания. Не знаю, может всему виной моя прямолинейность и отсутствие гибкости в общении. То есть я говорю человеку то, что действительно думаю, не приукрашивая правду, не смягчая ее лестными эпитетами. Например, если человек имеет лишний вес – я могу назвать его толстым и даже жирным. Может я и ошибаюсь, но недосказанную или приукрашенные правду я считаю одним из проявлений лицемерия, лести и лжи. Кого-нибудь может удивить моя позиция, спросите: «А сам-то как относишься к „голой“ правде, высказанной в твой адрес?», и я честно отвечу: «Я только „За“. Всегда открыт для конструктивной критики». Предпочитаю общаться с прямыми и открытыми людьми, но в наше время это большая редкость. Люди не любят слышать правду про себя – это не моё мнение, это печальная реальность.

Я открыл новую банку пива и набрал брату.

– Да, – ответил он сонным голосом.

– Ты хули спишь ещё? – почти выкрикнул я.

– У меня ночью турнир был, спать лег пару часов назад, – попытался оправдаться он.

– Я сейчас приеду и выброшу твой комп в окно, а потом оболью бензином и сожгу то, что от него останется!

– Да чего случилось-то? Чего так разорался?

– Мама снова на тебя жалуется, что ты не хочешь ничего делать. Сейчас поднимаешься и идёшь садить картошку – на всё про всё тебе три часа, время пошло! Не успеешь – пиздец тебе, ты меня знаешь!

– Уже встаю, – пробормотал Шурик.

– Советую поторопиться! – на этом разговор с братом был окончен.

Кристина ответила на звонок так быстро, что даже гудки не успели начаться.

– Привет! – радостно воскликнула она. – Как оно?

– Привет родная! Это именно то, чего мне так не хватало. Чем занимаешься?

– В постельке валяюсь!

– Ты не хочешь Шурику помочь картошку посадить? – спросил я, подразумевая каким будет ответ.

– Неа! Состояние не то. Угадай загадку: ни окошек, ни дверцов – полна жопа огурцов?

– Это ты! – засмеялся я.

– Угадал! – задорно ответила она.

– Снова в клубе зависала?

– Мы вчера, когда на лимузине катались, с мальчиками познакомились. Короче, мы сейчас по водохранилищу на огромной яхте катаемся. А ещё у меня есть для тебя приятный сюрприз!

– Ты же знаешь, что я не люблю сюрпризы.

– Тебе понравится! Загляни в рюкзак, там в боковом кармане что-то есть.

– Повремени, – я достал рюкзак и в одном из карманов нашел два маленьких прозрачных пакетика – в одном были голубые кристаллы, во-втором белые.

– Что это? – спросил я настороженно.

– Синенькие – «Википедия», беленькие – «Скорость». Качество отменное, из первых рук.

– Здесь лет на пятнадцать-двадцать тянет.

– Не лет, а грамм, – поправила она.

– Предупреждать надо! А если бы меня с этим взяли?

– Ну не взяли же!

– Твоя безалаберность мне когда-нибудь боком выйдет!

– Не будь занудой, жизнь прекрасна! Пойду я, ладно?

– Иди, девчонкам привет!

– Пока, пока! Буду ждать звонка!

Отложив телефон в сторону я принялся за приготовление нехитрого завтрака. На раскалённую сковороду засыпал две горсти макарон, обжарил пару минут, плеснул немного виски и ещё через пару минут, вывалил сверху банку тушёнки и мелко нарезанный лук, перемешал и закрыл крышкой.

Пока готовился завтрак я продолжал изучение «Дельфина», обнаружив громкоговоритель, акустическую систему с саббуфером и усилителем, а ещё узнал, что вместо автомобильного сигнала установлена полицейская сирена, при активации которой включались светодиодные красно-синие проблесковые маячки, установленная по бокам рампы с прожекторами.

Выстрелом из «Сайги» через открытый люк, я проредил низколетящую стаю уток, уменьшив её численность на две особи, и обеспечил себя на ужин свежей дичью.

«Сайгу» – модифицированный АКС-74, я купил полтора месяца назад. В тот же день я приобрёл травматический «ТТ» и полный комплект боеприпасов к обоим стволам.

На ночь причалил к берегу, встав на якорь. Поужинав тушеными утками я забрался в двухместный спальник, источающий стойкий запах духов Кристины. Мы купили его в «Спорт-Мастере», устроив из этого целое шоу. Сначала всё было более-менее прилично, но когда мы начали залезать поочередно в каждую, из пяти представленных нам моделей, в самом центре торгового зала, то возле нас очень быстро собралась большая толпа зевак. Дело в том, что Кристина была в белой блузке и, чисто символической, голубой мини-юбке без нижнего белья. Регина (и не она одна) снимала всё на телефон, а раскрасневшийся менеджер с азартом расхваливал достоинства каждого тестируемого спального мешка.

За проведение такой рекламной акции администрация магазина сделала нам скидку двадцать процентов и подарила Кристине подарочную карту номиналом в две тысячи рублей.

Утро выдалось солнечным, а на голубом небе не было видно ни одного облачка. Настроение было отличное и я решил им с кем-нибудь поделиться.

Разогрев на горелке остатки вчерашнего ужина, я достал телефон и набрал брата.

– Привет!

– Привет, – сдавленно ответил он, – и чего тебе не спится в такую рань? – Шурик был явно не доволен столь ранним звонком.

– Как успехи в личной жизни? – поинтересовался я, закинув в рот кусок мяса.

– Картошку посадил. Я так-то сплю ещё. Чё хотел?

Я достал из рюкзака пакетик с голубыми кристаллами и закинул несколько штук под язык.

– Алле! Чё молчишь? – нетерпеливо спросил он.

– Денег хочешь заработать?

– Опять кого-нибудь сжечь надо? – оживился Шурик.

– Слышь, придурок, мы так-то по телефону разговариваем!

– Я… я это… про мусор говорю, – он понял, что ляпнул лишнее.

– Проехали. Ты можешь записать куда-нибудь то, что я тебе сейчас скажу?

– Говори, у меня все разговоры записываются.

– Мне нужно, чтобы ты сайт создал, сможешь?

– Смогу, недавно делал. Тебе для чего?

– Для туристической фирмы.

– Чё по оформлению?

– Посмотри сайты крупных тур. операторов, ну и состряпай что-нибудь обобщенное. Основные направления: сплавы по сибирским рекам на плотах и маломерных судах, охота, рыбалка, дайвинг, ну и пешие маршруты. Буду скидывать тебе фото и видео, можешь использовать их при оформлении. Даже можешь отдельную галерею сделать и туда их разместить, чтобы у людей общее представление было. Дальше, создашь мыло, поставишь пока вместо контактов, а логин/пароль скинешь мне и Кристине.

– Сколько? – спросил Шурик, когда я замолчал.

– Чего сколько?

– Сколько дашь денег?

– Говори свою цену.

– Десятка! – выпалил он.

– Дам двадцать, если через неделю всё будет готово. Сейчас скину первые фото. Про сайт пока никому ничего не говори, Кристину я сам предупрежу.

– Понял. Аванс дашь?

– Скину сейчас пятак, остальное – как всё сделаешь, если успеешь.

– Успею. Фирма как будет называться?

– Сталкер. По-английски напиши.

– В Чернобыль поедем?

– Сталкер – это человек, увлеченный поиском и обследованием малоизвестных, часто опасных для жизни мест и являющийся проводником по таким местам. Само понятие «Сталкер» появилось после выхода в тысяча девятьсот восьмидесятом году одноименного фильма Тарковского, снятого по книге братьев Стругацких «Пикник на обочине».

– Авария в Чернобыле по-моему позже была.

– Точно, двадцать шестого апреля весемьдесят шестого года. Если интересно за саму аварию посмотреть, то глянь сериал «Мотыльки».

– Чё-то не слышал такой.

– Да ты и «Сталкера» по-любому не смотрел!

– Сегодня посмотрю. А игра «Stalker»?

– По игре сюжет развивается после второго взрыва на ЧАЭС в две тысячи шестом году, его на самом деле не было. За основу взяли книгу «Пикник на обочине» и наложили на Чернобыльскую Зону отчуждения.

– Я читал эту книгу, но там было про Чернобыльскую Зону.

– Я её тоже читал, авторы те же, но эта книга входит в серию «S.T.A.L.K.E.R.», а в первой – там вообще про инопланетян.

– При чем тогда Зона?

– Там тоже было что-то наподобие Зоны. Прочитаешь – поймешь! Или ты думаешь, что я тебе ее сейчас перерассказывать буду?

– Сам прочитаю.

– И ещё, если на тебя мама хоть раз пожалуется, то мне придется заняться твоим воспитанием.

– Они меня достали уже! Постоянно должен что-то делать! Мама вечно со своими нотациями, а папа только орёт. Их вечно что-нибудь не устраивает.

– А ты хули хотел? Тебе двадцать три года, а ты до сих пор с ними живёшь, сел на шею и ножки свесил! – я сорвался на крик. – Заебался тебе уже объяснять! Иди работай, сними себе квартиру и делай что хочешь! А пока зависишь от них, будешь делать то, что тебе говорят! Понял меня?

– Да понял, не ори. Сам-то ты где? – спокойно ответил он.

Я хотел было ответить ему в рифму, но сдержался. Глубоко вздохнул, досчитал до десяти и медленно выдохнул.

– Я вчера маме сказал, но она меня по-ходу не услышала. Я по Чёрной плыву, исследую маршрут для будущей фирмы.

– Ты на чём?

– Сейчас скину ссылку с «Авито», сам посмотришь.

– Когда обратно?

– Пока ничего конкретно сказать не могу, будь моя воля, я бы в этот Серовск пробитый вообще бы не вернулся. А так, месяца через три-четыре, может увидимся.

– Ясно.

– Всё, работай!

– Пока.

Не откладывая на потом, я сразу перевел брату деньги и скинул фотографии.

Правый берег поражал обилием запущенных сенокосных угодий, которые местами заросли мелким кустарником. Кое-где виднелись полуразрушенные балаганы и маленькие зимовья. А вдоль левого берега тянулся хребет, метров сто высотой. В основном он был покрыт смешанным лесом с преобладанием сосны, но иногда хребет вертикальной стеной нависал над самой водой, образуя причудливые пещеры и своды.

Ближе к вечеру правый берег изменил свои очертания, образовав большой затон со спокойной водой. На берегу виднелось несколько одноэтажных домов с почерневшими крышами.

Я сел в кресло и на малых оборотах двинулся к берегу. Судя по карте, деревня носила название «Хвосты» и занимала площадь примерно в пять гектаров.

Застегнув разгрузку и, поправив наплечную кобуру с пистолетом, я взял фонарь и выбрался на крутой высокий берег.

В деревне было не больше пятидесяти домов, частично разрушенных, с упавшими заборами и заросшими дворами. Тишина, царившая здесь, давила на уши. Нигде не было видно ни души: собаки не лаяли, коровы не мычали.

«Посёлок-призрак» – думал я, разглядывая брошенные дома.

Я посетил несколько хибар и было видно, что люди оставили свое жильё несколько лет назад. Я был наслышан, что в России около четырёх тысяч подобных деревень, местное население которых перебралось в города, либо более крупные поселки, из-за отсутствия элементарной инфраструктуры и средств к существованию, но впервые увидел это своими глазами.

Я зашёл в один из огородов и зачерпнул горсть земли – жирная почва, более свойственная для районов западной части нашей страны. О ее плодородии говорили и густые заросли молодой сорной травы, которые были гораздо больше той, какую я видел несколько дней назад в Серовске и его пригороде.

«Если подойти с умом, то можно легко реанимировать эту деревню и жить припеваючи», – подумал я, растирая на пальцах мягкие комочки почти черной почвы, – «надо будет подумать об этом на досуге».

Сразу же, за условной границей деревни начинался березняк, с могучими деревьями и густым подлеском.

Я не могу объяснить почему, но находясь здесь, слыша ласковый шум ветра и приглушенное журчание Чёрной, на меня волнами накатывали покой и умиротворение. Сама энергетика этого места располагала к размеренной и спокойной жизни. Нигде и никогда я не чувствовал ничего подобного и чем дольше я здесь находился, тем сильнее мне хотелось обосноваться здесь, построить дом, завести семью, чтобы маленькие детки росли, окружённые природой и родительской заботой.

– Лет через десять-пятнадцать! – сказал я вслух. – Ещё не нагулялся!

Дважды я был официально женат, старшему сыну в этом году уже девять лет будет. А сколько ещё было безуспешных попыток создать семью… Да, характер у меня не подарок, но мне всегда казалось, что не в характере дело, а в том, что я предъявлял слишком высокие требования к своей «второй половинке». И дело даже не во внешних данных – основная часть «моих» женщин отвечала самым изыскательным вкусам. Нет, мне нужна была хозяйка в доме, хорошая мать и любящая жена, но в жизни, как в том анекдоте – это всегда были три разные женщины, а мне хотелось связать свою жизнь с той, которая будет объединять в себе все эти качества, но увы, пока мне ещё не повезло, и, если честно, уже и не верится, что когда-нибудь встречу эту неуловимую красавицу.

Обойдя всю деревню я остановился возле отдельно стоящего маленького домика, расположенного возле самого берега. Ворота покосились, но всё ещё держались на толстых, покрытых слоем ржавчины, кованных петлях. Столбы, на которых висели створки ворот, выглядели так, как-будто их только вчера вкопали в землю – не было заметно ни одного следа гнили. Я постучал по столбу костяшками пальцев – дерево отозвалось звонким гулом, как если бы столбы были металлические.

«Топляк!» – подумал я.

Эти лиственничные бревна, из которых были сделаны столбы, не один год пролежали под водой, набравшись такой прочности, что легко посоперничали бы с аналогичными столбами, изготовленными из стали и уверенно обошли бы их по нескольким параметрам. Такая древесина очень ценится и стоит огромных денег, а обычным топором такой столб можно, разве что поцарапать.

Пробравшись через прошлогодние заросли засохшей крапивы, росшей по бокам узкой тропинки, я прошел через двор и попытался войти в дом, но дверь оказалась запертой изнутри.

Я насторожиться и медленно достал пистолет из кобуры. Не спуская глаз с закрытой двери, я сделал два шага назад и, дослав патрон в патронник, постучал рукоятью пистолета в закрытые ставни. Я не надеялся услышать ответа, но в доме отчётливо раздались шаркающие шаги, тихо скрипнула дверь в сенях, затем снова звук шагов – стукнул засов, дверь отворилась и на крыльцо вышла сухощавая старушка в старом овчинном тулупе, с выцветшим шерстяным платком на голове. На её сморщенное лице, похожем на печеное яблоко, сверкали ясные, почти черные глаза.

– Пистолет-то отпусти, – сказала она, на удивление молодым голосом. На вид старушке было под сотню, но голос… голос явно не соответствовал ее внешности и больше подходил женщине лет сорока.

– Извините, – смущённо сказал я, извлёк магазин, передёрнул затвор и, подобрав вылетевший патрон, вставил его в обойму и сунул пистолет в кобуру, – вечер добрый! – запоздало поздоровался я.

– И тебе не болеть! – улыбнулась старушка. – Ты чей будешь?

– Меня Лёша зовут. Проезжал мимо и заинтересовался вашей деревней, только не нашел никого, кроме вас. Где всё?

– Давно уже нет никого, одна я здесь осталась. И зови меня Петровной.

– А имя?

– Агриппина. Только меня по имени давно никто не называл, Петровна и всё. Заходи, чаем тебя напою.

– До лодки только дойду. Может вам чем помочь?

– Если только дров наколоть, да печку протопить, мне самой-то тяжело уже.

– Без проблем. Где дрова?

– За домом, – Петровна махнула рукой в сторону.

– Я быстро! – пройдя за дом я обнаружил гнилой дровяник с провалившейся крышей. Здесь же нашёл ржавый топор, который давно утратил свою основную функцию. Я развернулся и зашагал на берег.

Набросав в рюкзак продуктов, взял свой топор и вернулся к дому Петровны.

Через сорок минут все найденные в сарае чурки были расколоты и уложены в аккуратную поленницу. Взяв большую охапку дров и, бросив топор на крыльце, я подобрал рюкзак и прошел в дом через темные сени.

Изнутри дом выглядел гораздо лучше, чем снаружи. Несмотря на ветхость предметов интерьера, составлявших убранство комнаты, везде было чисто убрано, а воздух был насыщен ароматами трав, пучок которых висел под потолком. Стол, два стула, комод, шкаф для посуды и продуктов; высокая железная кровать с полированными набалдашниками, украшавшими спинки, была застеклена лоскутным одеялом; деревянная бочка с водой, умывальник с чугунной раковиной и кирпичная штукатуренная печка, возле которой Петровна возилась с настоящим русским самоваром, труба которого была вставлена в специальное отверстие печи.

Домик освещался горевшей керосиновой лампой, стоявшей на небольшой полочке, но даже с закрытыми ставнями света вполне хватало – казалось, что сама комната излучает слабый фосфорицирующий свет.

– Проходи, не кусаюсь! – улыбнулась Петровна, обнажив ровные белые зубы.

– Первый раз вижу настоящий самовар, – ответил я первое, что пришло мне в голову, – сейчас такой можно только в музее увидеть или в антикварной лавке. А сколько вам лет?

– Девяносто два осенью будет.

– Я бы больше пятидесяти не дал, пятьдесят один максимум! – сказал я, польстив старушке.

– Так молодо выгляжу? – заулыбалась она, заливая крутым кипятком какую-то траву в маленьком заварнике.

– Конечно, особенно голос, глаза и… зубы. Мне б такие.

– По наследству тебе оставлю!

– Твоя щедрость не знает границ! – ответил я, переходя на «ты», но Петровна никак не отреагировала на это.

– Я тебе травы дам, будешь каждый день рот полоскать, утром и вечером.

– И чё, у меня новые зубы отрастут, как у акулы?

– Нет конечно, но сохранишь те, что остались, – Петровна выставила на стол тарелку маринованных маслят, квашенную капусту с брусникой, солёную черемшу со сметаной и чашку с отваренной картошкой.

– Спасибо, – сказал я, заметив у нее на пальце широкое золотое кольцо, блеснувшее в тусклом свете лампы.

Я поставил рюкзак на стул и принялся выставлять на стол свои припасы.

– Куда столько натащил?

– У меня всего хватает, а тебе лишним не будет. Да, кстати, а ты где здесь продукты добываешь?

– Родственник из соседней деревни раз в месяц на коне привозит, он и пенсию за меня получает.

– Не скучно здесь одной?

– Нет! – искренне ответила Петровна. – А тебе разве бывает скучно в одиночестве?

– Бывает. Поговорить иногда с кем-нибудь охото.

– Сам с собой разговаривай! Иногда это бывает полезнее, чем разговор с другим человеком.

– Не зная, что говорят люди, нельзя узнать людей, так ещё Конфуций говорил, – задумчиво ответил я.

– Нет более плодотворного занятия, как познание самого себя! – ответила на это Петровна. – Так говорил Рене Декарт.

Не ожидая подобного от Петровны, я в ином свете взглянул на нее.

– Мне кажется, что я знаю себя так, как никто и никогда не сможет меня узнать.

– Так ли это? – усмехнулась она. – Человек, достаточно хорошо знающий себя, никогда не совершает серьёзных ошибок. Его невозможно обмануть и принудить к тому, что противоречит его принципам, потому что он знает свои сильные и слабые стороны, свои достоинства и недостатки. А самое главное – он знает зачем и для чего живёт.

– Значит я ошибался и я себя совсем не знаю.

Петровна поднялась из-за стола и достала из шкафа маленькую стеклянную бутылочку темно-зеленого цвета, наполненную какой-то жидкостью и поставила ее передо мной.

– Что это?

– Бальзам. Он поможет тебе лучше узнать самого себя, разобраться со своими мыслями, а возможно и найти ответы, которые ты ищешь.

– Как… – либо Петровна что-то про меня знала, что я сразу исключил, либо она была хорошим психологом. Очень хорошим.

– По одной чайной ложке, – она по своему истолковала мое замешательство.

– Спасибо. Попробую как-нибудь! – я убрал бутылочку в рюкзак. – Пойду покурю.

Я вышел на крыльцо, достал сигарету и жадно затянулся. Бездумным взглядом обвел двор, заметил торчащую из под крыши сарая тяпку, достал её и принялся расчищать заросшую сорняками ограду.

Руки всё делали автоматически, в то время мыслями я постоянно возвращался к разговору с Петровной. Было в ней что-то такое, не поддающееся объяснению, выходящее за рамки моего понимания. Она как-будто читала мои мысли. И вроде бы ничего особенного она мне не сказала, но мне было легко и интересно с ней общаться.

– Мне бы руки помыть, – сказал я, вернувшись в дом.

Петровна кивнула на умывальник.

– Ты сегодня у меня оставайся, я тебе возле печки постелю.

– У меня лодка на берегу.

– Никто не тронет твою лодку, здесь чужих нет!

– Я же здесь! – усмехнулся я.

– А кто тебе сказал, что ты здесь чужой? Тебя судьба сюда направила! – Мне показалось, или Петровна мне подмигнула? – Захочешь курить – кури в печку, чего бегать будешь.

Я согласно кивнул на ее предложение и сел за стол, где меня уже ждала очередная чашка чая.

– А ты куда направляешься?

– Город надоел, люди бесят! – тяжело вздохнул я. – Запутался я в жизни, сам не знаю чего хочу.

– Отдохнуть значит решил или куда-то конкретно плывешь?

Этот, на первый взгляд простой вопрос, только сейчас позволил мне осознать истинную цель своего путешествия.

– За ответами. Да! – кивнул я самому себе. – Я плыву за ответами на вопросы, которые являются решающими в определении направления моей дальнейшей жизни.

– Чтобы получать нужные ответы, надо правильно формулировать вопросы.

– У меня так не получается. Пытаюсь найти ответ на какой-нибудь вопрос и в результате получаю ещё больше вопросов.

– Ты не в жизни запутался, ты в себе запутался, Лёша.

– Скорей всего.

Достав из кармана телефон, я сделал селфи с Петровной и несколько фотографий ее жилища.

– Эх, молодёжь, – покачала головой Петровна и пошла стелить мне постель.

– Я же на память. А так, я очень люблю делать фотографии на хороший фотоаппарат.

– И какая от этого польза?

– Понимаешь, мне нравится запечатлевать красивые моменты. Я люблю фотографировать, но почему-то не люблю, когда фотографируют меня. В целом, просматривая по прошествии некоторого времени фотографии, можно увидеть гораздо больше, чем на них изображено. Фотографии помогают вспомнить не только те моменты, когда был сделан снимок, но и заново испытать те эмоции, которые ты испытывал в тот момент. Фотография – это возможность прикоснуться к прошлому, а в некоторых случаях и возможность избежать повторения ошибок.

– Интересно. Очень интересно. Никогда не рассматривала этот вопрос с такого ракурса.

– Глядя на некоторые фотографии я могу вспомнить и мысленно представить тепло заката, запах весеннего ветра, прикосновения летнего дождя…

– Да ты романтик! – улыбнулась Петровна.

– Это как путешествие в прошлое, – продолжал я мечтательно, – нужно только немного воображения и грани между прошлым и настоящим стираются, это как контролируемое сновидение, только наяву… Но большинство людей этого не понимают, они делают десятки и сотни фотографий ежедневно, выкладывают их в соцсети с одной целью – чтобы похвастаться перед другими. А зачем? Почему люди уделяют столько внимания жизни других, вместо того, чтобы жить своей жизнью, без оглядки на мнения окружающих? Какая мне разница, кто чем завтракает, кто где отдыхает или как проводит свои будни?

– Эво ты разошелся!

Реплика Петровны подействовала на меня как ушат холодный воды, опрокинутый мне за шиворот. И правда, чего это я так разошелся.

Встретившись взглядом с Петровной я задал вопрос, заставивший ее на минуту задуматься:

– Вот ты прожила почти сотню лет… в чём смысл жизни?

– Ты не перестаешь меня удивлять! – сказала она, почесав переносицу. – Люди тысячелетиями ищут ответ на этот вопрос и не находят его по одной простой причине – универсального ответа на этот вопрос не существует, у каждого человека свой смысл жизни.

– Как мне узнать мой?

Петровна погасила лампу и легла в кровать.

– Всему своё время, – ответила она из темноты, – доброй ночи, Лёша!

– Взаимно, – сказал я, закрыв глаза.

Я стоял по пояс в воде, бушующего холодного моря. Волны с шумом разбивались о, торчащие из воды, скалы, окатывая меня мириадами соленых и колючих брызг, а резкие порывы ветра трепали мои разлохмаченные волосы. Глубоко вздохнув, я закрыл глаза и расслабился, пытаясь успокоить бешено колотившееся в груди сердце. Над самой головой раздался треск молнии, а вслед за ним прогрохотал оглушительный раскат грома, от которого воздух завибрировал в моих лёгких, а волосы на всём теле встали дыбом.

«ТЫ ВЫБРАЛ ПРАВИЛЬНЫЙ ПУТЬ! НЕ ПРОТИВЬСЯ СВОЕЙ СУДЬБЕ – ОТКРОЙ СВОЙ РАЗУМ ГОЛОСУ ВСЕЛЕННОЙ И ТЫ ОБРЕТЁШЬ СВОБОДУ!» – прямо в моей голове раздался голос, не уступающий по силе, только что разразившемуся, раскату грома.

Я открыл глаза и осмотрелся – вокруг было всё то же бушующее море. Что-то привлекло моё внимание и я всмотрелся вдаль, щуря глаза. Несомненно что-то изменилось в окружающей меня панораме, но во тьме я не мог ничего рассмотреть.

Вдалеке сверкнула молния и в ее отблеске я понял, что меня насторожило – на меня неслась огромная волна, до нее оставалась какая-то сотня метров, когда очередной разряд молнии впился в ее гребень и спустя мгновение моё тело пронзил электрический разряд в несколько тысяч вольт.

Я закричал, выгнувшись дугой, и открыл глаза.

– Чего разорался? – улыбнулась Петровна.

Я сидел на полу, тяжело дыша, а по моему телу стекали крупные капли холодного пота.

– Ну и сон! – сказал я, окончательно просыпаясь. – С добрым утром!

– С добрым! Кошмар приснился? – Петровна заваривала чай возле самовара.

– Да так.

– Садись завтракать, – сказала она, загадочно улыбнувшись.

На столе стояла отваренная картошка, блюдце с топленым маслом и тарелка квашенной капусты.

– А ты чего?

– Я давно уже встала, но чай с тобой попью.

Сидя за столом я снова обратил внимание на ее кольцо – золото словно светилось в полумраке дома.

– Нравится? – спросила Петровна, перехватив мой взгляд.

– Необычное, – я задумчиво кивнул головой.

Петровна сняла кольцо и положила его передо мной.

Я медленно поднял кольцо и поднес его к глазам – на внутренней стороне виднелась гравировка.

– Любовь правит миром. Тысяча восемьсот семнадцатый, – прочитал я вслух, – ему больше двухсот лет?

– Да.

– А что значит эта надпись? Это семейная реликвия?

– Надпись понимай дословно и это подарок, а не семейная реликвия.

– Красивое, – сказал я, продолжая рассматривать необычное кольцо.

– Теперь оно твоё, пусть будет для тебя напоминанием.

– Я не могу его принять, – ответил я, – и о чём оно должно мне напоминать?

– Что любовь правит миром. Это подарок тебе от меня, если не примешь его – я сильно огорчусь.

– Спасибо. А тебе его тоже кто-то подарил?

– Когда мне было двенадцать лет, я пешком шла на сенокос из деревни. В лесу я встретила молодую женщину, которая попросила у меня воды. Я напоила и накормила ее, после чего она подарила мне это кольцо. И с того дня моя жизнь изменилась к лучшему.

– Ты помнишь как звали эту женщину?

– Конечно, ее звали Скульд! – улыбнулась Петровна.

– В скандинавской мифологии было три сестры – богини Норны – прядильщицы нитей Судьбы. Их звали Урд, Вернади и Скульд, и олицетворяли они прошлое, настоящее и будущее. Я не верю в такие случайности.

– Случайности – не случайны, а совпадения – часть закономерности, – сказала Петровна, – я не ошиблась в тебе, Лёша. Оно твоё и когда настанет время – подаришь его другому.

– Как я узнаю, когда и кому я должен буду его подарить?

– Ты поймёшь это сам.

– Ещё раз спасибо, – я снял с шеи серебряную цепочку, повешал на нее кольцо и одел обратно.

– Мне пора, спасибо за всё! – сказал я, поднимаясь. – Увидимся ещё.

– Конечно увидимся! – улыбнулась Петровна.

Я поднял с пола рюкзак, почувствовав как он потяжелел.

– Я тебе гостинцев там положила! – ответила Петровна на мой вопросительный взгляд. – Гой еси*, Лёша!

– И тебе не болеть! – широко улыбнулся я. – До встречи!

Захватив на крыльце оставленный топор, я вернулся к лодке, поднял якорь и выехал на течение.

В небе ярко светило майское солнце, а в ясном небе беззаботно

сновали мелкие пташки.

Устроившись в кресле с банкой пива я включил ноутбук, воткнул USB- модем и зашёл в интернет.

«… деревня Хвосты. Россия. Серовская область. Лесогорский район. С 2000 года покинута жителями по распоряжению губернатора области Синицына И. С. … эвакуация жителей произведена по причине выброса в атмосферу <…>, вызвавшего падежь скота и смертельные случаи среди местного населения. Более подробную информацию вы можете получить в ЦАО, расположенного по адресу: г. Серовск, во. Советская, 37 А».

Это была вся информация по Хвостам, которую мне выдала Википедия.

«Не густо» – подумал я и в это время зазвонил телефон.

– Привет, – ответил я на вызов.

– Привет. Чего не звонишь, обиделся что ли? – в динамике раздался мамин голос.

– Ты же знаешь, что я никогда не обижаюсь, огорчаюсь иногда.

– У тебя всё в порядке?

– Жизнь прекрасна!

*Гой еси… – старинное русское приветствие, буквально «бывай жив», от слова ГОИТЬ- жить. (Примечание автора).

– Шурик показал лодку, которую ты купил. Подешевле ничего не мог взять?

– Дешевле, не значит лучше. Мои деньги, что хочу, то и покупаю.

– Кто бы сомневался.

– Мам, не начинай! Я у тебя спросить хотел, ты не знаешь деревню Хвосты, на берегу Чёрной стоит?

– Роза оттуда переехала, а тебе зачем?

– Да так, ночевал там сегодня. Дай мне номер тети Розы, хочу с ней поговорить.

– Она у нас, сейчас передам трубку.

Тетя Роза когда-то работала вместе с мамой, а сейчас они обе на пенсии. Она живёт с Андрюхой – это муж ее и я с ним в дружеских отношениях, несмотря на большую разницу в возрасте.

– Лёша привет, – сказала тетя Роза.

– Доброе утро! Мама сказала, что вы в Хвостах раньше жили. Можете мне рассказать, что там случилось?

– В двухтысячном году начала умирать скотина и собаки, а потом и люди. Мы позвонили в райцентр, ну в Лесогорск – оттуда приехали специалисты, взяли пробы воды, воздуха и почвы, и уехали обратно. А через три дня понаехало начальство, военные и спасатели, даже вещи толком собрать не дали – всех погрузили в автобусы и вывезли. Мы тогда и получили дом в Серовске, да и компенсацию за имущество и скотину нормальную дали. Официальная версия была, что газ какой-то из болота пошёл, но что на самом деле было – кто знает.

– Там на окраине, почти на самом берегу, домик маленький стоит, не помните, кто там жил?

– Бабушка там одинокая жила, её все Петровной звали. Она травницей была – людей, животных лечила, мужиков от водки и табака кодировка. Умерла она, Лёша, месяца за два до эвакуации – всей деревней ее хоронили на местном кладбище.

– Понятно! – произнес я, запустил мотор и направил лодку против течения. – Андрюха чем занят?

– Они с отцом твоим на рыбалку собираются.

– Сегодня же вторник? – удивился я.

– Им какая разница – собрались и уехали в любой день. А ты чего про Хвосты спрашиваешь?

– Ночевал там сегодня, в доме Петровны, место понравилось, думаю на ПМЖ туда переехать.

– Ясно. Пока. Передаю трубку.

Я решил вернуться в Хвосты и посетить местное кладбище – мне нужно было увидеть могилу Петровны.

– Алло, а ты куда поплыл вообще? – спросила мама.

– По Чёрной до конца, а там видно будет.

– Интересно, зачем тебе это всё понадобилось?

– У меня появилась кое-какая идея, нужно её проверить. Если всё получится, то я решу вопрос с трудоустройством.

– В городе работы мало?

– Ты лучше меня знаешь, что с этим карантином не только в городе – во всём мире не понятно что происходит и работы нормальной нет. Сколько уже фирм обанкротилось и не известно, когда это всё закончится. Так что нужно искать другие варианты. Я с двенадцатого года сам на себя работаю и за время моей вынужденной командировки ничего не изменилось.

– Что придумал-то? – заинтересованно спросила мама.

– Пока не могу сказать, чтобы не сглазить. Как конкретика появится, дам знать.

– Давай только осторожней там, река всё-таки, тайга.

– Не волнуйся за меня, всё будет хорошо – я вооружён и очень опасен! – хохотнул я. – Всё, я пошёл.

– Пока! Звони периодически.

Убрав телефон в карман, я уже через несколько минут причалил к берегу, недалеко от дома Петровны.

Прихватив «Сайгу» я вышел из деревни по единственной дороге и, пройдя около пятисот метров, увидел в небольшой берёзовой рощице заросшие оградки и надгробия могил.

Кладбище было небольшое и минут через десять я нашел, что искал – в оградке, с облезшей голубой краской, располагались две аккуратные могилы, в изголовье которых были установлены плиты из натурального камня. Фотографий не было, но отчётливо выделялись имена похороненных здесь людей. – «Непомнящих Иван Прокофьевич, 2.02.25—14.11.83 и Непомнящих Агриппина Петровна, 28.09.28—8.07.2000».

Я вырвал всю траву, убрал прошлогоднюю листву и поправил покосившуюся оградку, затем сфотографировал оба надгробья на телефон и быстрым шагом направился к дому Петровны.

Я прошел через двор и, не постучавшись, вошёл в дом. Проходя через сени я почувствовал запах плесени и гнили, которого ещё утром не было.

– Эй, Петровна! – я толкнул дверь и переступил через порог.

Дом оказался пустым и безжизненным, а от вчерашней обстановки не осталось и следа.

– Пиздец! Нанюхался блядь! – я поспешно покинул дом, но остановился во дворе и потрогал грудь – на цепочке висело кольцо, подаренное Петровной. – Да чё за хуйня здесь твориться!

Я добрался до лодки и поспешил покинуть это странное место.

Солнце поднялось в зенит, когда я заметил в просвете между двумя большими кустами ивы, вход в залив со стоячей водой. Я завел мотор и, преодолевая сильное течение Чёрной, осторожно въехал в залив, напоминающий по форме бутылку с узким горлышком, по центру которого протянулся длинный островок темно-зеленых водорослей.

На левом берегу залива, под разлапистой елью, был обнаружен остов балагана.

Расчистив небольшую поляну, я с помощью топора разобрал то, что осталось от балагана, соорудил некое подобие стола и настил под спальник, покрыв его толстым слоем лапника.

Языки пламени, рождающегося костра, неуверенно облизывали сухие доски, с каждым следующим мгновением становясь всё смелее.

Лёгкие порывы теплого ветра доносил до меня сложные смеси ароматов: здесь был и влажный запах стоячей воды, отдающий рыбой; и запах свежескошенной травы – приторно-сладковатый; тяжёлый, дурманящий запах цветущей рядом черёмухи; нежный тончайший аромат распустившихся весенних цветов и, конечно же, желанный запах Свободы.

Вытащил из моторного отсека резиновую лодку и накачал ее, установленным там же, стационарным компрессором. Это была абсолютно новая двухместная лодка фирмы «Кондор», с двумя сборными пластмассовыми вёслами.

В устье залива была большая яма и туда я поставил короткую крупную сеть; ещё двумя сетями помельче я обгородил островок; четвертую сеть поставил вдоль берега, густо заросшего кустами плакучей ивы, низко нависавшими над водой.

Закончив ставить сети я взял из лодки всё необходимое и развалился возле костра, распечатав бутылку «Мак Грегора».

– Чё за хуйня?! – вырвалось у меня.

Сделанные на телефон фотографии в доме Петровны были как-будто засвечены, но все остальные были в полном порядке, включая фотографии с кладбища.

– Устал? – улыбнувшись спросила, сидевшая по ту сторону костра, Петровна.

Я сам не заметил, как заснул. Ноги затекли и я поднялся, чтобы размяться.

– Ты откуда взялась? – я покосился на старушку, подбросив дров в почти погасший костер.

– Я смотрю ты не очень-то рад меня видеть, – в глазах Петровны играли отблески огня, – сам же сказал, что ещё увидимся.

– Я не это имел ввиду! – ответил я, подбирая слова. – Как ты можешь объяснить вот это? – я достал телефон, нашел фото надгробий и показал Петровне.

– И что ты хочешь от меня услышать?

Я аж подавился вискарем от такой наглости.

– Это же твоя могила! Ты умерла двадцать лет назад!

– С каких это пор ты глазам своим не веришь? Хочешь, можешь пощупать руками! – хохотнула Петровна.

– Не в этой жизни!

– А ты не зарекайся! – подмигнула старушка. – Всякое бывает.

– Ты кто такая, бля? – у меня начинались закрадывается сомнения по-поводу моего психического здоровья.

«Может в Хвостах до сих пор сказываются последствия того выброса газа, а я надышаться и теперь всякая хрень мерещится? Психиатру такое расскажи – в дурку точно упакуют».

– Как кто? – искренне удивилась старушка. – Непомнящих Агриппина Петровна.

– Ты умерла и тело твоё давно уже черви съели! – я сделал большой глоток прямо из бутылки, но вкуса не почувствовал – как-будто воды хлебнул.

– Тело моё умерло… – Петровна немного помолчала. – Не время сейчас объяснять всё, да и не поймёшь ты, рано ещё.

Я понял, что не добьюсь от неё внятных объяснений, ну да ладно, всему своё время.

– Гостинцы мои нашел уже? – Петровна сменила тему разговора.

– Нет ещё, – ответил я, подтянул к себе рюкзак и, развязав верхний клапан, принялся выкладывать его содержимое на импровизированный стол. И чего там только не было: соленые грузди, маринованные опята, огурцы, помидоры, зелень, банка квашенной капусты, тряпичный мешочек с какой-то травой и бутылочка с бальзамом.

– Спасибо конечно, но правда, не стоило!

– Мне уже не надо, а тебе хоть какое-никакое разнообразие, а-то всё на консервах.

– Я тоже об этом подумал, поэтому и решил сети поставить, – я прикурил сигарету от тлеющей щепки и затянулся.

– На-ка, погрызи! – Петровна бросила мне маленький предмет, который я рефлекторно поймал на лету.

В свете костра разглядел сухой корешок какого-то растения, похожий своим видом и размером на указательный палец.

– Что это?

– Ты же хочешь бросить курить?

– Хочу, но не могу, – ответил я, сделал ещё одну затяжку и бросил окурок в костёр.

– Плохо хочешь! Откуси немного, разжуй и проглоти.

– И я больше не захочу курить?

– Скорее не сможешь, – улыбнулась она загадочно.

– Завтра попробую.

– Я же говорю, что плохо хочешь! – как-то равнодушно сказала она и, потеряв ко мне интерес, уставилась на пляшущие языки пламени.

Я откусил от корешка, разжевал, похожие по вкусу на кислую старую тряпку, сухие растительные волокна, и проглотил, запив глотком виски.

– Ну и гадость! – скорчился я. – Довольна?

– Ага!

Прислушался к своим ощущениям – ничего, совсем ничего.

Складывая продукты обратно в рюкзак, задержался на тряпичное мешочке и спросил Петровна:

– А это что такое?

– Заваривать будешь по чайной ложке на кружку, – не глядя ответила она, – и остывшим отваром будешь рот полоскать дважды в день. Для зубов твоих.

– Спасибо, – я забросил мешочек в рюкзак, подбросил дров в костёр, разделся и залез в спальник, – ты же не против, если я прилягу?

– Конечно ложись, а я посижу ещё.

Однотонный писк комаров разбавлял многообразные ночные звуки, шум реки и лёгкое потрескивание углей в костре.

Ещё некоторое время я наблюдал за Петровной через прикрытые веки. Она молча сидела, невидящим взглядом глядя на затухающий костёр и думала о чём-то своем, а может и просто дремала.