Читать книгу Бубновый туз - Евгений Сухов - Страница 10

Приближаясь к перрону, поезд трижды коротко прогудел и, дохнув клубом пара, остановился, тяжело лязгнув металлом. На платформу молодцевато сошло семь человек: трое было в матросских бушлатах, опоясанных пулеметными лентами, четверо – в кожаных куртках, у высокого, что шел чуть впереди остальных, по бедру легонько постукивала деревянная кобура с «маузером».

До недавнего времени железнодорожную станцию Бескудниково революционные вихри обходили стороной, и жители села всерьез рассчитывали пережить лихолетье. Но оно уверенно вошло в село и, поскрипывая сапогами, направилось в сторону кирпичного завода.

Немногие жители, встречавшиеся на пути вооруженных людей, сворачивали от греха подальше в близлежащие переулки. Все живое насторожилось, даже клубы черного дыма, густо валившие из труб кирпичного завода, как будто бы поиссякли и теперь едва струились.

Среди чекистов выделялся мужчина высокого роста и крепкого телосложения. В правом уголке рта кокетливо заломлена дымящаяся папироска. Остановившись на миг, он что-то сказал своему приятелю, шедшему от него по правую руку, пыхнул дымком и вновь зашагал уверенной походкой.

У проходной кирпичного завода, смущенно кашлянув, навстречу надвигающейся группе вышел сторож Лаврентий Прокопич. На кирпичном заводе он проработал без малого тридцать лет, порядок любил, знал по имени каждого рабочего и о новой власти ведал только понаслышке. Собственно, в Бескудникове мало что изменилось. Село продолжало жить по старым порядкам, и заводом, как и пятнадцать лет назад, заправлял Иван Юдин, чей дед, выбившись из крепостных, основал на месте богатейших залежей глины этот кирпичный завод.

– Хозяин у себя? – сурово спросил высокий чекист, положив ладонь на «маузер».

Весьма красноречивый жест. Спорить не хотелось.

– Иван Тимофеевич Юдин?

– Он самый.

– У себя. Только по какой надобности вы к нему?

Сунув руку в карман, мужчина вытащил сложенную вчетверо бумагу, аккуратно развернул и, тряхнув ею перед лицом старика, сурово сообщил:

– Вот ордер на обыск. Открывай.

– Так ведь хозяин не разрешал, – не сдавался старик.

Дед явно развеселил чекиста. Широко улыбнувшись, тот весело поинтересовался:

– Дед, а ты что-нибудь слышал о московской Чека?

– Кое-что доводилось, милейший.

– Значит, только «кое-что»? – Взгляд чекиста мгновенно посуровел. – Вижу, что у вас в деревне совсем советской власти не признают. Придется здесь заново революцию совершать. – От благодушного настроения гостя не осталось и следа. – Дедуля, а может, ты хочешь, чтобы тобой «тройка» занялась? Ты о ней тоже ничего не слышал?

Старик поскреб щеку, заросшую густой седой щетиной, и смиреннейше попросил:

– Не надо... Милости прошу, товарищи, – широко распахнул он ворота перед властью.

– Вот так-то оно лучше будет, – довольно хмыкнул чекист, картинно поправив болтающийся у бедра «маузер», и уверенно шагнул на территорию завода. – Где здесь у вас контора будет?

– Дальше! – махнул сторож на большой дом с широким крыльцом. – Там всегда хозяева сидели. Царство им небесное... Да и нынешний тоже там.

– Прошу за мной, – повернулся высокий чекист к поотставшим товарищам. – Нам еще нужно успеть на доклад к товарищу Сарычеву.

Увидев людей в кожаных куртках, без стука вошедших в его кабинет, хозяин кирпичного завода поднялся из-за стола и, скрывая нешуточный испуг под маской холодной учтивости, вежливо спросил:

– Чем могу быть полезен, товарищи?

– У нас есть ордер на обыск, – тряхнул чекист заготовленной бумагой.

– Кхм... Вот оно как. Значит, не доверяют. Не ожидал! Ведь совсем недавно я имел беседу с Яковом Христофоровичем Петерсом, и он меня уверил... Не ожидал. – Хозяин выглядел заметно растерянным. – Разрешите взглянуть на ордер, товарищи, – шагнул он к чекистам.

Хозяин завода был еще не старый мужчина, не более пятидесяти пяти лет, интеллигентного вида, с аккуратно подстриженной бородкой. Добротный темно-серый костюм подчеркивал его худощавую фигуру. Было заметно, что своему внешнему виду он придавал немалое значение, на тощей шее красовалась кокетливая бабочка.

– Пожалуйста, – охотно протянул чекист бумагу с печатями.

– Однако, – осмотрел Юдин печати. Вернув ордер, спросил: – И что же вы у меня будете искать?

– Нам поступило сообщение, что вы храните у себя литературу контрреволюционного толка.

– Бог ты мой! – невольно ахнул Юдин. – Чего только не наговорят.

– Кроме того, нам стало известно, что у вас на заводе хранятся краденые вещи.

– Это какое-то недоразумение! – возмутился хозяин.

– Вот это мы и должны выяснить.

– Это какой-то кошмар!

– Мы понимаем, что к краденым вещам лично вы можете не иметь никакого отношения, но мы должны проверить факты, – равнодушным тоном продолжал чекист. – Не исключено, что в контрреволюционной деятельности замешан кто-то из вашего окружения.

– Голубчик, – почти взмолился Юдин, – этого просто не может быть. Каждого из своих работников я знаю лично. Мне известно не только как их зовут по имени и отчеству, но даже сколько детей у каждого из них и какого числа день их ангела. Причем каждому на день рождения я делаю подарок. Так что я знаю о своих рабочих больше, чем вы думаете.

– Советская власть не ошибается, товарищ, – сурово заверил его чекист. – Обыск мы проводим в интересах ваших же рабочих. А кому они доверяют – это у них еще спросить надо... Классовым врагам, которые сосут из них кровь, или родной рабоче-крестьянской милиции, сотрудникам, которые готовы положить за них свои жизни! Приступайте к обыску, товарищи!

– Это просто уму непостижимо! – всплеснул Юдин руками. – Знаете, мне бы не хотелось говорить об этом, не хочу хвастаться, но я ведь советскую власть встречал с большим энтузиазмом, а в трудные для нее годы даже давал деньги на издание большевистских газет. Я всегда помню о том, что и сам происхожу из крестьянской среды... Но никак не думал, что все это может так обернуться для меня. Да-а-с!

– Вы что-то имеете против советской власти? – насупился командир. – А может, в таком случае имеет смысл продолжить наш разговор где-нибудь в подвалах Лубянки? Знаете, у нас там очень много таких говорунов. И каждый при этом считает себя невинно пострадавшим.

– Делайте что хотите! – безнадежно махнул рукой хозяин.

– Ключи от сейфа, – протянул чекист ладонь.

– А это вам зачем? – удивился Юдин.

– Вы слышали про ограбление поезда бандой налетчиков, случившееся несколько дней назад?

– Что-то такое писали в газетах.

– Жиганами была похищена большая партия наличных денег. По нашим оперативным данным, эти деньги хранятся именно в вашем сейфе.

– Бог ты мой! Уверяю вас, в сейфе нет никаких денег... Только разве что зарплата рабочим. Как раз сегодня я собирался ее выдавать.

Чекист оставался непреклонным:

– Мы в этом должны убедиться лично.

– Возьмите.

Чекист взял ключ.

– Позовите, пожалуйста, понятых. В соседней комнате кто-нибудь есть?

– Да... – растерянно ответил хозяин. – Кассир... И еще бухгалтер.

– Пригласите их.

Директор тотчас удалился. Через минуту он вернулся в сопровождении женщины лет тридцати и пожилого мужчины. Взгляды у вошедших выглядели затравленными, пронизанными страхом.

– Вы знаете, зачем вас позвали?

– Да, – кивнула женщина.

– Догадываюсь, – ответил старик, стараясь не встречаться с чекистом взглядом.

– Теперь давайте откроем сейф и посмотрим, что в нем лежит. Товарищи понятые, прошу подойти поближе.

Боязливо покосившись на высокого чекиста, первым к сейфу шагнул старик, а уже затем женщина, так же опасливо, – в расширенных глазах любопытство и страх, и трудно сказать, чего именно присутствовало больше. Сейф располагался за спиной хозяина и занимал едва ли не половину стены. Вставив ключ в замочную скважину, чекист дважды повернул его, после чего потянул на себя дверцу. Она легко распахнулась.

На полках, перетянутые обыкновенным шпагатом, лежали пачки денег.

– Взгляните, товарищи, – повернулся высокий чекист к понятым, мгновенно посуровев: – Что вы видите в сейфе?

– Деньги, – боязливо выговорила женщина, виновато улыбнувшись.

– Деньги придется изъять как вещественное доказательство, – тоном, не терпящим возражений, проговорил чекист.

– Позвольте! – возмутился хозяин. – К ограблению эти деньги не имеют никакого отношения. Я их получил вчера вечером в Московском коммерческом банке! Можете позвонить директору и выяснить.

– Выясним... Но сейчас мы должны изъять деньги до соответствующего распоряжения. Прошу приступать, товарищи, – распорядился он, посмотрев на чекистов, застывших с мешками в руках. – А ты запротоколируй изъятое, – указал он на коротко стриженного милиционера. – Для нас самое главное – социалистическая законность.

К сейфу подошли два чекиста. Чтобы не мешать друг другу, они заняли места по обе стороны от сейфа и ленивыми, размеренными движениями принялись швырять пачки денег в расправленный мешок. Никакой нервозности или торопливости – движения привычные, размеренные, едва ли не доведенные до автоматизма. Глядя на них, охотно верилось, что подобную процедуру они выполняют изо дня в день, а потому она им изрядно наскучила. На какое-то время в комнате установилась тишина, зрелище притягивало: не часто приходится видеть столь огромные суммы и тем более наблюдать за тем, как они перетекают из одного кармана в другой.

Стриженый чекист, удобно устроившись за столом, принялся считать пачки.

Юдин нервно сглотнул.

– Это произвол. Я буду жаловаться.

– Это ваше право, – охотно согласился белобрысый чекист. – Можете жаловаться товарищу Дзержинскому.

Холщовый мешок, по мере наполнения его пачками денег, все более тяжелел, приобретая угловато-неровную поверхность. Один из чекистов даже слегка приподнял его, пробуя на вес, и по тому, как дрогнула его рука, можно было судить, насколько он тяжел.

– Товарищ Зарипов, – повернулся высокий чекист к невысокому парню лет двадцати пяти. – Возьмите двух товарищей и проверьте остальные помещения. Улики могут быть спрятаны и там.

– Есть, – развернувшись, милиционер вышел.

– Объясните, наконец, что вы ищете на моем заводе?! – подступил Иван Тимофеевич.

– Прошу вас отойти в сторону! – Рука белобрысого предостерегающе юркнула в карман.

Ссутулившись, хозяин отступил в угол комнаты.

Сейф опустел наполовину. Виднелась крашеная темно-коричневая стенка, а в углу лежала небольшая металлическая коробка, в которой обычно хранится табак.

– Что это такое? – спросил чекист у хозяина, показав на металлическую коробку.

Губы хозяина беспомощно дрогнули. Растерянность продолжалась недолго, неглубоко вздохнув, он проговорил удивительно спокойным голосом:

– Я не знаю, что здесь находится.

– Так это ваш сейф?

– Мой.

– А что находится в этой металлической коробке, вы не знаете?

– Получается, что так.

– Товарищи понятые, прошу подойти сюда и посмотреть, что находится в этой металлической коробке.

Кашлянув в кулак, старик сделал несколько робких шагов и приблизился вплотную. Женщина тоже подошла и принялась наблюдать за происходящим из-за его плеча.

Взяв в руки коробку, чекист одобрительно крякнул:

– Ого какая!

Внутри по жести что-то тяжеловесно шаркало. Понятые настороженно замерли, присмирели и чекисты, находящиеся в комнате. Даже муха, что бесшабашно билась в окно, и та вдруг успокоилась, словно прочувствовалась предстоящим моментом.

Высокий чекист обратил внимание на то, что женщина даже слегка приподнялась на цыпочки, стараясь повнимательнее рассмотреть содержимое коробки.

– Да что же они, в конце концов, делают-то?! – неожиданно вскричал хозяин кабинета, метнувшись к окну. – А диван-то в чем провинился? Почему они его тащат?! Неужели он тоже имеет какое-то отношение к недавнему ограблению или к каким-нибудь политическим диверсиям?!

Присутствующие невольно посмотрели в окно. Двое чекистов, прогибаясь под тяжестью, несли через двор большой кожаный диван. О чем они разговаривали, слышно не было, но по улыбкам, что гуляли на их лицах, было понятно, что уловом они остались довольны.

– Прошу минуту внимания. – Чекист с усилием открыл крышку. – Крепко сидит, зараза!

Понятые невольно ахнули.

– Ничего себе, – крякнул чекист.

– Что вы здесь видите?

– Золотые царские червонцы, – глухо сказал бухгалтер.

– Золото, – подтвердила женщина.

– Так вот я вам хочу сказать, – голос чекиста значительно посуровел, – из поезда пропали червонцы николаевской чеканки, которые перевозил наш сотрудник. Сам он был убит, а вот золото было похищено. Гаврила! – обратился он к сотруднику, сидевшему за столом и проводившему опись изъятых денег. – Сосчитай, сколько здесь червонцев.

Чекист аккуратно поставил коробку с монетами на стол.

– Сделаю, – охотно кивнул Гаврила.

– Можете не пересчитывать, – подал голос Юдин. – Там сто пятьдесят девять монет. Приберегал для себя, на черный день, мало ли... Но кто мог знать, что все это вот так выйдет.

– Берегли, значит, для того, чтобы за кордон удрать? Да мы вас, контру, давили и дальше давить будем! – жестко пообещал высокий чекист. – Пора вам освобождаться от буржуазных излишеств. Золотые монеты тоже придется изъять, я вам напишу расписку.

– Я буду жаловаться.

– Это ваше право. Гаврила, дай листок бумаги.

Присев, руководитель группы написал несколько строчек.

– По вашему делу следует обращаться к товарищу Сарычеву. Он лично распорядился об обыске. Если у вас имеются какие-то претензии на наши действия, то меня вы можете отыскать на Лубянке. Мой кабинет как раз напротив кабинета товарища Сарычева. Так что милости прошу, как говорится, рад буду встрече, а по этой бумаге вы можете получить изъятые вещественные доказательства.

Чекисты продолжали укладывать в мешки пачки денег. Иногда их сосредоточенная работа прерывалась требовательным голосом Гаврилы:

– Егор, которая пачка-то?

И, получив немедленный ответ, он обращался к понятым, стоявшим в центре комнаты:

– Вы считаете? А то не будет хватать пяти рублей, так товарищ хозяин жаловаться на нас станет.

Шесть последних пачек в мешке не уместились. Распихав их по карманам, начальник строго предупредил:

– Гаврила, не забудь запротоколировать и эти пачки. Все должно быть по закону!

– Запротоколирую. А они не выпадут из карманов-то?

– Буду осмотрителен.

Придвинув листок бумаги к понятым, высокий чекист попросил:

– Понятые, подойдите сюда. Распишитесь.

Первым подошел старик. Черкнув закорючку, он отошел в сторону.

– Теперь прошу вас. Пересчитывать будете?

– Я новой власти доверяю, – ответила женщина и, размашисто расписавшись, бочком отодвинулась к двери.

– Товарищи понятые, вы можете идти. Спасибо за вашу революционную сознательность и за готовность помочь советской власти, – поблагодарил чекист.

Упрашивать не пришлось. Протиснувшись между стоящими чекистами, понятые выскользнули в коридор.

– А с вами, товарищ хозяин завода, у нас будет более обстоятельный разговор. Так что прошу вас послезавтра к двенадцати часам на Лубянку.

– Это вы меня официально приглашаете? – ахнул Иван Тимофеевич.

– Разумеется, вот повестка, – протянул чекист листок бумаги, на котором было написано число и время.

Юдин осторожно взял бумагу.

– Господи боже мой, этого еще не хватало!

Начальник группы, выглянув в коридор, громко позвал:

– Антип, давай сюда! И Николая не забудь прихватить. У нас тут два мешка вещественных доказательств, дотащить нужно.

* * *

Горловину у мешков с деньгами завязали веревкой и, взвалив мешки на спины, потащили за территорию завода. Только когда уже отошли на значительное расстояние, Кирьян посмотрел на коптящие трубы и усмехнулся:

– А ведь хотел этого бухгалтера замочить.

– Ладно, бог миловал.

– Старикашка крепко держался, не выдал. За такое содействие ему и денег можно дать.

– Пусть спасибо скажет, что живым остался.

Егор Копыто, подбросив на плечах мешок, заметил:

– А ведь сторож чего-то почувствовал! Мог бы настоящих легавых пригласить.

– Кто на шухере стоял? – спросил Кирьян, посуровев.

– Я, – отозвался Антип.

– Где я тебе велел быть?

Не ожидая грозы, тот продолжал улыбаться. День удался, сейчас могут простить и не такое. Поклажа столь тяжела, что ее едва тащили, а если деньгами распорядиться с умом, так можно с полгода жить всласть. Но Кирьян не из таких, чтобы долго отдыхать, отдышится, да и опять на дело пойдет.

– У ворот.

– А ты где был?

– Я на территорию зашел, там обыск проходил, как-то не хотелось от других отставать.

– А если бы в самом деле чекисты нагрянули, тогда что? – сурово спросил Кирьян.

Сегодня не тот случай, чтобы давить, хотя в прежние времена за такое ротозейство могли бы и на пику поставить.

– Кирьян, да прости ты его, – заступился за опального Егор Копыто, продолжавший находиться в благодушном настроении. – Не каждый день такой фарт подваливает.

Кирьян улыбнулся. На то он и пахан, чтобы улавливать общее настроение жиганов. Фарт валит, значит, и сам должен быть довольным. А нерадивого следует только пожурить, пусть знает, что пахан способен быть великодушным.

– За бабой он побежал... пока диван тащили, он ее в уголке зажимал. Кажись, свидание назначил.

– Так оно и было? – весело поинтересовался Кирьян.

– Да. Задержись мы подольше, так я бы ей вдул! – мечтательно протянул Антип.

– Ничего, еще успеешь, – подбодрил Гаврила.

Улыбаясь, Кирьян продолжал:

– Бабы деньги любят.

– Здесь такая прорва хрустов, что их на полжизни хватит.

– Это точно.

– Если ты такой любвеобильный парень, то я тебе еще и от себя могу добавить. – Кирьян сунул руку в карман и вытащил гривенник. Сунув его в ладонь жигану, сказал: – Держи!

Взяв монету, Антип удивленно спросил:

– Что это такое?

– А это и есть твоя доля. В следующий раз хлебалом торговать не будешь, а значит, и за бабами не станешь бегать.

– Кирьян, что-то я тебя не понимаю. Ты меня за шпану, что ли, какую-то держишь? – посуровел жиган. – Мне нужна моя доля!

Завод был уже далеко. Жиганов никто не видел. Только трубы, что коптили темным смрадом, подсматривали за ними из-за верхушек деревьев. Место тихое, безлюдное.

Подходящее место для убийства.

Жиганы, поотставшие с поклажей, бережно, как любезного товарища, поставили под куст диван, сели на него и, воспользовавшись неожиданным отдыхом, принялись сворачивать цигарки.

Разворачивался неожиданный спектакль, не хотелось бы ничего пропустить. Молодой поднял голос на пахана, и более опытные жиганы, встав полукругом, с интересом ожидали, как Кирьян будет сбивать ему рога.

Всем было известно, что Фартовый не прощал даже косого взгляда, брошенного в его сторону. А тут почти вызов! Воткнет финку в бок, перешагнет через распластанный труп и пойдет своей дорогой.

– Восстал, значит, – с интересом полюбопытствовал Фартовый.

Взгляд удивленный. Такой бывает только у сытого кота, следящего за нахальным мышонком, что пьет молоко из его блюдца. Сейчас он решал для себя простую задачу: придавить его лапой или все-таки понаблюдать, насколько далеко тот может зайти в своем нахальстве.

– Ты на кого голос поднимаешь, сявка? – добродушно поинтересовался Кирьян.

– Я дело говорю, Кирьян. Не по себе воз тащишь. А потом – у жиганов к тебе обиды накопились. Верно я говорю? – посмотрел Антип на жиганов, обступивших их полукругом.

На губах Курахина промелькнула снисходительная улыбка, мгновенно отозвавшаяся на лицах жиганов. Растет молодежь, чего тут скажешь. Ей палец в рот не клади!

– В прошлый раз, когда хату мануфактурщика Попова распотрошили, так ты себе все бриллианты забрал, а нам только часики да серебряную посуду оставил, – наседал Антип. – Ладно бы на дело камушки взял, а то ведь лярве своей отдал. А не шибко ли ей столько за одну ночь? Не дорого ли она нам всем обходится? Верно я говорю, жиганы? А может, она тебе подмахивает так хорошо, что никакая другая не сумеет?

Мышонок оказался назойливым. Мало того, что бегает перед самым носом, так он еще и в миску нагадил.

– В общем, мы так с жиганами решили, теперь все поровну будет. А то, что ты себе щеманул, вернуть придется. – Жиганы потупили взоры – а это уже перебор! – Верно я говорю, жиганы? – повернулся Антип к братве, пытаясь отыскать хотя бы одно сочувствующее лицо.

– Посмотри сюда, – спокойно попросил его Кирьян.

Опасность стояла рядом. Она уже навалилась на Антипа всем своим немалым весом, вжимала его в землю, словно могильная плита. А молодой жиган, не чувствуя ее тяжести и могильного холода, продолжал упорствовать, все ближе подступая к бездне.

Все произошло стремительно. В одно движение Кирьян выдернул из-за пояса финку и воткнул ее под ребро молодому жигану. Тот охнул и округлившимися глазами посмотрел на убийцу.

– Хавать, значит, много захотел. Ну так хавай! – процедил Фартовый, туго провернув нож в боку.

Парень охнул и, с трудом превозмогая боль, простонал сквозь зубы:

– Так ты же меня убил, сука!

– А вот тебе за суку, – повернул еще раз Курахин.

Лицо молодого жигана перекосилось от муки. Он ступил шаг, потом второй, такой же крохотный. Парень еще стоял, беззвучно шелестел губами, даже, кажется, обращался к Кирьяну с каким-то вопросом, но в действительности он уже был не с ними. Его судьба уже никого не интересовала. Мысленно жиганы уже разделили его долю и, судя по удовлетворенным физиономиям, остались довольны неожиданным довеском.

Кирьян брезгливо отшвырнул нож и пожаловался:

– Испачкался!

– С него течет, как с порося. Перышко-то по артерии прошлось. Вот и хлещет, – сдержанно заметил Егор Копыто. Вытащив из кармана платок, протянул его пахану: – Оботри куртку, вон как заляпал!

Зажимая ладонями рану, жиган качнулся, а потом его повело к кустам – стоявшие рядом шарахнулись от него, как от чумного.

– Да иди ты к лешему!

– Мешок отодвинь, – сказал Кирьян. – Ведь заляпает весь. Как потом через город потащим?

– Эх, надо было кожанку с него снять, – искренне огорчился Гаврила. – Такую вещь испортили!

– Ничего! Снимем еще с какого-нибудь красноперого.

Сквозь пальцы быстрой горячей струйкой стекала кровь, заливая полы куртки, крупными сгустками падала на колени, смешивалась с придорожной грязью. Силы оставляли молодого жигана. Подломившись в коленях, он упал под куст, коряво завалившись на согнутую руку.

– Надо было бы подальше его отвести, – посетовал рябой жиган с крупной вытянутой головой. Кликали его почему-то Калоша.

Калоша вышел из уркачей и на сахалинской каторге был «иваном». Жестокий, ни в чем не знавший удержу, он был приговорен к шестидесяти годам каторги. Однако сумел бежать, переплыв на утлом суденышке Татарский пролив. Покуролесив по Сибири, он был отловлен полицией как «не помнящий родства» и переправлен обратно на Сахалин, причем в тот же самый острог, откуда когда-то бежал. Калошу не выдали. Зная его отчаянный характер, даже надзиратели опасались узнавать в нем беглого арестанта. Отбыв положенные полтора года, он вернулся в Москву, где вскоре прибился к группе жиганов.

– Верно. А уже там грохнуть.

– Что теперь с ним делать?

Кирьян невольно скривился:

– Вы о покойнике печетесь, как о живом, – недовольно высказался он. – Забросайте его ветками, да и дело с концом. Никудышный был хлопец. А ведь я ему, стервецу, сказал машину какую-нибудь остановить. Егор!

– А?

– Пойдем на дорогу машину ловить.

Вышли на дорогу. Ждать пришлось недолго. К кирпичному заводу, лихо подскакивая на колдобинах, двигался грузовик. Пыль, клубившаяся следом за ним, оседала на кустах акации, росших вдоль дороги, серым ковром стелилась вокруг.

– Стоять! – выскочил на дорогу Кирьян, размахивая пистолетом.

Грузовик резко притормозил. Расстояние вполне достаточное, чтобы, развернувшись, повернуть на соседнюю улицу.

– Подай в сторону! – направил жиган «маузер» точно в растерянную конопатую физиономию шофера, совсем мальчишки.

Машина съехала на обочину. Подбежав к остановившейся машине, Курахин скомандовал:

– Я начальник Московской чрезвычайной комиссии Сарычев! На сегодня твоя машина поступает в наше распоряжение.

Подошли остальные жиганы. На лицах ни тени улыбки. Поставили около грузовика два больших мешка, покрякивая, опустили тяжеленный кожаный диван.

– По какому праву! Я сейчас должен ехать к товарищу Земцову! Вы знаете, кто он такой?!

– По праву революционной необходимости! Ты слышал о такой? – насупился Кирьян.

– Товарищи, но ведь надо как-то... – растерянно начал объясняться водитель.

– Ты, видно, не знаешь, что такое московская Чека? – суровым тоном перебил его Кирьян. – Мы тебе это можем растолковать в подвалах Лубянки.

– Хорошо, – поспешно закивал шофер.

Уже примирительным тоном, глядя прямо в растерянные глаза парнишки, Кирьян продолжал:

– Понимание нужно иметь, товарищ! Контра голову поднимает, продохнуть не дает честным гражданам. А ты саботажем занимаешься.

– Да я вовсе не саботажник! – в возмущении воскликнул парень. – Но сейчас электростанцию нужно запускать, а я провода должен срочно подвезти. А вы у меня грузовик забираете. Что же в таком случае я товарищу Земцову скажу?

– Правду надо говорить, товарищ, – назидательно вещал Фартовый. – Без правды мы никогда не построим наше светлое будущее. Помещики нам врали, попы нам врали! Царь нам тоже постоянно врал. Никому веры нет! Оглянуться – так все построено на сплошном вранье... И вы хотите им уподобиться?

– Нет, но...

– Вот видите, товарищ. Вы сознательный гражданин. Именно с такими, как вы, мы контре хвост и прижмем! Вы согласны со мной?

– Согласен, но...

– Загружайтесь, товарищи чекисты, – повернулся Кирьян к жиганам.

Первым в кузов взобрался Гаврила.

– Чего встали? Давайте сначала грузить улики, а потом все остальное.

Бережно подхватив мешки с деньгами, жиганы аккуратно уложили их в кузов. Кряхтя, втащили в кузов диван. После чего расторопно взобрались сами.

– Вы мне напишите какую-нибудь бумагу, что я чекистам помогал, – робко обратился водитель к Кирьяну, по-детски шмыгнув носом. – А то, сами понимаете, начальство у нас строгое, уволить может.

Изобразив понимание, Кирьян согласно кивнул головой:

– Сделаем все как положено, дорогой мой товарищ. Для кого мы контрреволюционную гидру душим? Для таких вот честных и понимающих людей. Чтобы жилось нам всем лучше. Я правильно говорю, товарищи? – серьезно спросил Курахин у жиганов, разместившихся в кузове.

– Все так, товарищ Сарычев, – бодро поддержал его Егор Копыто.

Вытащив листок бумаги с карандашом, Кирьян быстро написал на нем несколько строчек.

– Можешь смело передать эту бумагу товарищу Петерсу. Тебе еще и деньги дадут за помощь чекистам, товарищ. На много, конечно же, не рассчитывай, но рабочий день оплатят полностью. Тебе все понятно?

– Как не понять, – отвечал повеселевший шофер, бережно укладывая в карман сложенный вчетверо листок бумаги. – Счастливой дороги.

– Николай, – обратился Фартовый к Кольке-шоферу, – давай садись за руль!