Читать книгу Лихая шайка - Евгений Сухов - Страница 5

– Все ли урядники да околоточные готовы?

Полковник опустил в карман брюк золотые часы на длинной цепочке. В этот час в ресторанах, клубах и театрах Москвы повсеместно начиналась светская жизнь.

– Готовы, ваше благородие. Все в штатском. А иные так наряжены, что и не признаешь вовсе. Кого в швейцара переодели, кого в лакеи пожаловали. И такие, должен сказать, лицедеи среди них выискались, что в Малом театре не сыщешь…

Григорий Степанович вскарабкался вслед за Пороховицким в специально нанятый по случаю облавы экипаж. Казенный экипаж обер-полицмейстера, запряженный рыжей парой с отлетом, был слишком хорошо известен в Москве.

– Вам, Григорий Степанович, с вашей физиономией теперь только в ресторанах обедать, – прошепелявил Пороховицкий сквозь густую «купеческую» бороду, наклеенную на гладко выбритое лицо полковника.

Никто не смог бы признать сейчас в этом «астраханском купце-рыботорговце» главного полицмейстера Первопрестольной.

– В «Эрмитаже», пожалуй, я сам сяду, – продолжил полковник. – А вас, батенька, сейчас же в театр отвезем… А то ваша внешность к себе излишнее внимание привлечет в ресторане. А в театре как раз народу пруд пруди. Вас там и не заприметит никто… Для театру имеется у вас кто-то из околоточных?

– Трое уже на площади ожидают. Прямо у входа. Приказа ждут.

– Но! Пошел! – крикнул Пороховицкий ямщику, и пролетка стремительно покатила по брусчатой мостовой в направлении Неглинки. – Рисунок с изображением преступника околоточным представили?

– Так точно, ваше благородие. Представили. – Полицейский полез в карман своего мундира и извлек из него сложенный вдвое лист с карандашным наброском. – Вот, полюбуйтесь. Довольно похоже вышло, должен сказать. Сам лично портретик этого негодяя набросал. Его рожу в нашем ведомстве теперь каждая собака знает. Будьте покойны, ваше благородие, не обознаются!

– Дайте-ка мне. – Полковник с интересом взглянул на изображение.

– Разыщем сей же день и в Бутырскую прямо и конвоируем. – Бондаренко с гордостью рассматривал собственное произведение из-за плеча обер-полицмейстера. – А там по этапу в Сибирь, на каторгу. Как пить дать, схватим мы его сегодня! И всю банду его за ним в Сибирь спровадим.

– Говорить, вы, батюшка, Григорий Степанович, горазды, а как до дела доходит!.. – Петр Лазаревич вернул приставу бумагу. – За такие дела, которые в Москве творятся, сразу, скажу я вам, на ковер к директору департамента полиции, а там и до разжалования недалеко.

– Будьте покойны, ваше благородие. Пять человек нынче только в Малом дежурят! Куда ж ему уйти? Вооружены все до зубов! Один швейцаром стоит. Двое – в гардеробной. А еще двое – в зале. На случай налета эти двое и швейцар окружат преступников и как в капкан их поймают. Будьте покойны! Люди самые лучшие! Ни за что эта каналья на этот раз не уйдет!

Григорий Степанович потряс сжатыми кулаками. Экипаж тряхнуло на очередной кочке, и урядник неуклюже откинулся на спинку сиденья.

* * *

– Что это ты там, братец, высматриваешь? – Купец с густой, пронизанной проседью бородой обратился к швейцару, который, не замечая вошедшего, продолжал смотреть в окно.

Швейцар вздрогнул и, как ошпаренный, кинулся к своему посту.

– Что же ты там высматривал такое, что даже гостя не заметил? – повторил свой вопрос купец.

Швейцар замялся.

– Да, ваше сиятельство, женщину с ребеночком заприметил на другой стороне улицы. Едва за супружницу не принял. А как присмотрелся, так и понял, что не она… Старый стал. Глаза-то не видят. – Швейцар, крепкого телосложения мужчина, виновато потупил взгляд.

– А если я, братец, сейчас «наган» выну, на тебя наставлю да и объявлю, что это, мол, налет? В залу общую пойду, людям угрожать стану…

Гость не успел договорить. В руке швейцара появился «наган», направленный прямо в живот купцу.

– Да что же это ты такое делаешь! – вскинулся бородач, резко отпрянув назад.

– Стоять на месте! Не двигаться!

Дуло «нагана» по-прежнему угрожающе смотрело на гостя.

– Я тебе покажу сейчас «стоять»!

Гость, оправившись от шока, перешел в ответное наступление. Шагнув к швейцару, он резко дернул себя за волосы. Швейцар обмер от удивления. В руке у бородатого болтался театральный парик. А на «блюстителя порядка» смотрел сам обер-полицмейстер.

– Как же это я обознаться-то мог, ваше благородие? Простите мою душу грешную, – запричитал швейцар, медленно опуская «наган». Он, все еще не веря своим глазам, внимательно разглядывал лицо Пороховицкого, обрамленное густой с прожилками седины бородой. – Вы же в таком обличье и не похожи вовсе на себя. И до чего вышло-то правдиво!

Пороховицкий, убедившись, что никто больше свидетелем произошедшему не был, отошел к зеркалу и стал прилаживать парик на прежнее место. Околоточный, переодетый в швейцара в ресторане «Эрмитаж», оказался «полным болваном».

– Обознался. Не признал я вас, – продолжал извиняться здоровяк. – А что отошел от двери, так это я, так сказать, исполняя свой долг служебный. На той стороне бульвара, ваше благородие, трактир имеется. Так я, пока посетителей не было, еще и за трактиром смотрел. А вдруг налетчиков запримечу…

– Болван! – Полковник, пригладив бороду, отошел от зеркала. – Тебя зачем в самом лучшем ресторане поставили? «Эрмитаж» – это тебе не трактирчик какой-нибудь замызганный… Так и следи здесь за порядком. И не вздумай от двери отлучаться! Этого Мартынова интересует только крупный куш. А кто в твоем трактире деньгами-то сорить будет? Рвань да пьянь одна только…

– Отчего же это? – обиженно вступился околоточный. – Я туда хаживаю, бывает, по выходным…

– Вот я и говорю, пьянь да рвань всякая. – Полковник принялся стряхивать со своего пальто невидимые пылинки и вдруг, словно опомнившись, добавил: – Да что ты мне про себя толкуешь? Я тебе говорю, что преступника там изловить не придется. Эти бандиты только по лучшим ресторанам промышляют, где публика побогаче. Им улов крупный надобен.

Пороховицкий резко развернулся и направился в гардеробную.

– А ты, братец, не зевай больше. Как только Мартынова этого завидишь, сразу мне знак сделай. Я в главной зале буду.

Пороховицкий уверенным шагом двинулся по ковровой дорожке в глубь ресторана.