Читать книгу Лихая шайка - Евгений Сухов - Страница 7

В ажитации ресторана «Славянский базар», небольшом помещении справа от швейцарской, только и было разговоров, что о вчерашнем налете на «Вельду». Лакеи, ожидавшие своих господ в специально отведенном для этого помещении, обменивались «мнениями». Чаще слуги стояли на точке зрения своего господина.

– Да-с. Дела! – Высоколобый лакей в шикарной темно-синей ливрее с большими светлыми пуговицами и цилиндре с золотыми позументами был в центре всеобщего внимания. Он важно восседал на узкой деревянной лавке, приставленной спинкой к каменке, держа в руках дорогой цилиндр. Голова его была коротко острижена, и от этого широкий покатый лоб казался еще шире. – Вот ты, Захар, глупая твоя голова, барина только до дверей спровадил. А кабы в ажитации вчерась сидел, так точно бы налетчиков увидел. Говорят, у одного из ушей прямо деньги торчат.

– Поручение я важное исполнял. – Захар, худощавый мужичонка в длинной ливрее с серебристым шитьем, бросил на собеседника полный пренебрежения взгляд. – Барин мне бумагу важную вручил с велением в церковное управление доставить. Мне редко, когда в ажитациях приходится баклуши бить. У господ дела государственного значения. Не справляются они…

– Тебе бы, Захар, не в лакеях ходить, а прямо за барином по департаментам шастать. – Тот, что в цилиндре с золотым шитьем, закатился смехом, вызвав взрыв ответного хохота со стороны слушателей. – Тебе, Захар, в департамент градоначальника надо прямо по части особо важных поручений устроиться.

Очередная волна смеха заставила рассказчика прервать ехидные выпады в адрес Захара.

– А что деньги у этого бандита отовсюду торчат, так это истинную правду говорят, – неожиданно встрял в разговор молодой розовощекий слуга с гладко выбритым лицом. – Я с господскими детьми вчерась как раз в том ресторане бывал. Откушать баре изволили. Так я весь этот налет и видел. Ничего там такого особенно и не было. И чего только переполох такой устроили? Если бы не барина детишки, я бы сам изловил негодяев.

Присутствующие затихли. Их взгляды обратились в сторону говорившего.

– А ты что же, выходит, и не боишься ничего? – Высоколобый снисходительно посмотрел на молодого.

– А чего бояться-то? Вот страсть-то какая, с «наганами» они… У тятьки, пока дитятей был, берданка в сенях стояла. Железка, она и есть железка. Кабы я урядником был, так давно бы уже негодяя того на виселице вздернул, чтобы другим неповадно было. А-то детей-то напужали.

– Железка! А когда тебе этой железкой в нос тычут? – Один из лакеев в потертой синей ливрее, занимавший стул около самого входа в ажитацию, вдруг вскочил со своего места и подошел к розовощекому. – Посмотрел бы я на тебя, кабы дуло тебе в рыло уткнули. Как бы ты тогда заговорил? А?

– А ты откудова такой резвый взялся-то? – заступился за молодого высоколобый. – Что-то раньше тебя и не видать было. Чей будешь?

– Барин мой в Рязанской губернии министром юстиции служит. Сызмальства я у них в дому жил, да в лакеях оказался. Барин в Москву, вот, пожаловали погостить.

Лакей в синей ливрее вернулся на свой стул возле двери. С этого места открывался замечательный вид на вестибюль и отлично просматривались как вход в ресторан, так и сам обеденный зал. Время от времени стеклянная дверь в зал отворялась, и тогда можно было видеть, что происходило в обеденной.

Полицейского Григория Степановича Бондаренко такой наблюдательный пункт вполне устраивал. Единственным неудобством было то, что лакейская форма с чужого плеча излишне сковывала движения.

– Провинциальные, значит! – Высоколобый уже развернулся к молодому, потеряв к заезжему интерес. – Эх, Мирон, жаль, не поймал ты грабителей. А все же не верю я тебе, Мирон. Испугался ты, верно, потому и ушел…

– Да как же, Иван? Детишек я барских до дому проваживал, не до того было. Нешто я бы да испугался! – Лакей, которого высоколобый назвал Мироном, лениво потянулся, расправив широкую молодецкую грудь. – Да я бы этих налетчиков…

– Врешь! – Бондаренко вновь вскочил со своего стула. – Видали мы таких! Что же ты тогда не кинулся на бандитов?

Дерзкое бахвальство молодчика болезненно кольнуло уязвленное самолюбие полицейского. Григорий Степанович раскраснелся. Забыв о том, что на нем не мундир, а лакейская форма, Бондаренко грозно подскочил к Мирону.

Парень тоже оказался не промах. Он мгновенно поднялся во весь свой гигантский рост, да так, что голова пристава оказалась где-то на уровне плеч молодого.

Остальные лакеи тоже повставали со своих лавок, окружив спорщиков.

– А может, ты сам там был? – молодой начал наступать на Бондаренко. – Отчего у тебя нос, будто слива лиловая?

По комнате прокатилась очередная волна смеха.

– А вот, коли я тебе этот «наган» сейчас же и продемонстрирую? Посмотрю я, как у тебя морда полиловеет! Так-то!

Полицейский сунул руку под полу мундира и уже в следующую секунду извлек оттуда револьвер. Поднес его к носу розовощекого. Мирон боязливо перекрестился.

– Да ты что? Леший ты окаянный! Откудова у тебя эдакая штуковина?..

Лакеи, окружавшие спорщиков, резко отшатнулись. За общим гулом никто из присутствующих не заметил, как в вестибюль ресторана вошли трое мужчин. Двое были облачены в дорогие драповые пальто, а третий, слегка долговязый и несколько нескладный, в щегольский клетчатый сюртук. Не задерживаясь в швейцарской, посетители последовали в общий зал.

– Э-э-э! Ты эту штуковину-то убери. Убери, тебе говорят, – испуганно пролепетал розовощекий, пятясь назад.

Его взгляд был прикован к оружию, которое Бондаренко по-прежнему держал перед носом молодого.

– А может, ты и есть тот самый налетчик, почем мы знаем? – Голос высоколобого вновь привлек к себе внимание. – А ну, вот сейчас мы в полицию-то тебя сдадим.

Лакеи, окружавшие полицейского, в нерешительности замялись. «Наган», угрожающе направленный в их сторону, не испугал одного только высоколобого. На мгновение в лакейской наступила гробовая тишина.

И именно в эту секунду из общей залы донесся звучный мужской голос:

– Всем сохранять спокойствие. Меня зовут Арсений Мартынов. Это налет!

– Черти окаянные! – Бондаренко метнулся к двери, ведущей в ресторан. – Прозевал… Да как же это!

Ударом ноги полицейский распахнул дверь и ввалился в зал ресторана. Первое, что бросилось ему в глаза, была фигура рыжеволосого, того самого, который послужил причиной его позора в «Континентале». В обеих руках налетчика было по «нагану». Сомнения в том, что рыжий при необходимости воспользуется своим оружием, не возникало.

– Вы окружены! Это полиция! – выпалил Бондаренко, нацелив дуло револьвера на рыжего. – Сопротивление бесполезно, господа…

Одновременно с появлением в общей зале полицейского из-за угловых столиков поднялись околоточные, вооруженные револьверами.

– Мартын, по-моему, мы где-то уже встречались с этим человеком. Тебе не кажется? – спокойно произнес рыжеволосый. – Помнится мне, я уже дал понять господину Бондаренко, что его общество крайне нежелательно.

Лицо Григория Степановича перекосила ярость. Раскосые глаза рыжеволосого смотрели дерзко, рот застыл в едва заметной полуулыбке. Именно эта наглая улыбка всякий раз вспоминалась Григорию Степановичу, когда он на ковре у начальства оправдывался за свой позорный промах.

– Сдавайте оружие, господа! – взревел полицейский и сделал несколько торопливых шагов по направлению к налетчикам. – Сопротивление совершенно бесполезно, уверяю вас…

Рыжеволосый навел на пристава «наган», но Мартынов движением руки остановил его. Зал ресторана погрузился в напряженную тишину. Музыканты, застывшие около своих инструментов на эстраде, опасливо переглядывались. Посетители, которые в этот вечер занимали практически все столики в общей зале, затаив дыхание, наблюдали за развитием сцены.

– Вы находите? – невозмутимо произнес Мартынов. Опустив револьвер, он прошелся между столиками. Происходящее, казалось, доставляло ему немало удовольствия. Налетчик сел на край одного из ближайших столиков, за которым располагался чрезвычайно толстый человек в синем сюртуке из дорогого сукна.

Одновременно рыжеволосый переместился к столу, слева от центрального прохода, и, остановившись за спиной коренастого с непропорционально большой головой мужчины, потеснил в сторону его лакея. Долговязый в клетчатом сюртуке взял на мушку седовласого старика, который занимал столик у окна.

– Я вижу, здесь собралась почтенная публика. Мне думается, вам не захочется доставлять господам какие-либо неприятности. – Мартынов наклонился к толстяку в синем сюртуке: – Господин председатель суда, если я не ошибаюсь?

Толстяк испуганно закивал.

– Вы не будете возражать? – Арсений потянулся за увесистой золотой цепочкой, которая свешивалась из кармана сюртука председателя суда.

– Какая дерзость! Схватить его! – прорычал Бондаренко.

Лицо его побагровело.

Околоточные метнулись вперед.

– Стоять! – Мартынов спокойно поднял револьвер. Дуло уперлось в висок толстяка. – Вы же не хотите, чтобы господин председатель суда ответил за ваше нетерпение? Мне ничего не будет стоить пустить ему пулю в лоб. При этом меня нисколько не будут мучить угрызения совести. Поверьте.

Мартынов протянул человеку в синем сюртуке раскрытую ладонь. Тот поспешил вложить в нее часы в золотой оправе.

Околоточные остановились, переводя взгляд с «нагана» налетчика на лицо пристава.

– Болваны! – прорычал Бондаренко. – Чего встали? Ну! Взять их!

В ту самую секунду, когда околоточные бросились к налетчику, грохнул выстрел. Пуля, просвистев над ухом председателя суда, впилась в стену за его спиной.

– Что вы делаете, негодяи? Он же застрелит меня! Толстяк с полными ужаса глазами стал медленно сползать со стула. Прикрыв затылок руками, он распластался на паркетном полу возле стола, за которым еще пять минут назад с наслаждением вкушал изысканные блюда.

– Господин председатель суда совершенно правильно меня понял, – Мартынов вновь взвел «наган» и нацелил дуло точно в затылок своей жертве. – Будьте любезны подняться, господин председатель. Вы сейчас можете искупить самые страшные свои грехи, сохранив мне жизнь. Я уверен: в вас околоточные стрелять не станут.

Толстяк стал медленно и неохотно подниматься. Стражи порядка, не решаясь предпринять что-либо, ожидали указаний Бондаренко.

– Не стрелять, – сквозь зубы процедил полицейский. Ноздри его яростно раздувались. Околоточные опустили «наганы».

– Эти черти, пожалуй, и выстрелят, – Григорий Степанович отступил на несколько шагов назад. – Святого-то ничего для них не имеется. В живого-то человека так целиться!

– Благодарю вас за понимание. – Мартынов отвесил Бондаренко легкий шутливый поклон. – Предлагаю вам сделку, господин полицейский. Я сохраню жизнь этому человеку, а вы дадите мне и моим друзьям спокойно покинуть стены этого во всех отношениях замечательного заведения, где подобные господину председателю суда люди тратят нажитые в честном труде капиталы…

По залу прокатился ропот голосов.

– У вас есть какие-то возражения?

Мартынов скользнул взглядом по лицам посетителей. В основном это были богато разодетые мужчины, фраки и сюртуки которых заказывались у лучших портных Москвы. Камушки на заколках, поддерживающих галстуки, не вызывали сомнения в подлинности.

– Прошу вас, господин пристав, не предпринимать попыток нас преследовать, – продолжил Мартынов. – И мы сей же час спокойно покинем помещение.

Зал вновь погрузился в тишину. Четверо околоточных неотрывно смотрели на полицейского, готовые в любой момент броситься на налетчиков. Мартынов, увлекая за собой заложника, стал пятиться назад. Его примеру последовали и двое других налетчиков. От двери их отделяло лишь несколько шагов. Арсений не видел, как из-за ближайшего к выходу столика поднялся крепкий коренастый мужчина с густой бородой в элегантном приталенном фраке. В руке у него был зажат револьвер.

– Мартын, берегись!

Долговязый в клетчатом сюртуке взвел курок, однако воспользоваться своим оружием он не успел. Грохнул выстрел, и от дула револьвера бородатого к потолку потянулось облачко дыма. Долговязый нелепо попятился назад. Револьвер выпал из его руки. На клетчатом сюртуке с левой стороны груди мгновенно проступило темное пятно. Бородатый, по всему видно, был отменным стрелком.

Клетчатый замертво повалился на пол. Глаза его закатились. Из раны на груди, пульсируя и обагряя паркет, изливался поток крови.

Ответный выстрел не заставил себя ждать. Рыжеволосый навел «наган» на бородача и выстрелил. Пуля впилась точно в лоб человека во фраке, отбросив его назад. Белоснежная скатерть, покрывавшая стол с обилием обеденной снеди, покрылась алыми брызгами.

Небольшая пауза, повисшая в зале после перестрелки, позволила Бондаренко рассмотреть лицо Мартынова. Внешне в этом человеке не было ничего особенного. Однако его взгляд! В нем определенно было что-то магнетическое. Пристав поймал себя на том, что в течение нескольких секунд он просто не мог пошевелиться. Теперь, пожалуй, понятно, почему этому человеку удавалось столько раз выйти сухим из воды…

Началась паника. Посетители один за другим стали бросаться под столы. Зала наполнилась звоном бьющегося стекла и падающих стульев.

Из оцепенения Бондаренко вывел очередной выстрел. Мартынов спустил курок. Пуля, выпущенная из его «нагана», уложила одного из околоточных.

– Вы сами напросились, господа.

Мартынов, прикрываясь толстяком, стал продвигаться к выходу.

– Не стрелять! – прокричал Бондаренко. – Перекрыть выходы!

Двое околоточных, ближе всех находившихся к двери, заблокировали налетчикам путь к отступлению.

– Мартын, сюда!

Рыжеволосый метнулся к окну. Впрыгнув на подоконник, он локтем разбил стекло.

– Уходи, Егор! У меня надежное прикрытие. Я за тобой. – Мартынов показал глазами на тучную фигуру председателя суда, закрывавшую его от полицейских.

Рыжеволосый соскочил на мостовую и бросился бежать.

– Не дать уйти! – взревел полицейский.

Один из околоточных кинулся к окну и навел на убегающего револьвер.

– Уйдет ведь, Григорий Степанович. Разрешите стрелять… И впрямь уйдет ведь!

– А, была не была! Пали! – крикнул Бондаренко.

В ту же секунду Мартынов перевел «наган» на стрелка и спустил курок. Околоточный, целившийся в рыжеволосого, с простреленным затылком рухнул на пол. Мартынов выпустил толстяка и метнулся к окну.

– Не уйдешь! – прошипел Бондаренко.

Арсений успел вскочить на подоконник. Ему оставалось сделать последний шаг, чтобы оказаться на улице, но в этот момент полицейский выстрелил. Правое плечо чуть выше лопатки пронзила острая боль. Мартынов буквально вывалился на мостовую. Усилием воли налетчик заставил себя подняться на ноги. В проеме окна показалась фигура Бондаренко. Перехватив револьвер левой рукой, Мартынов выпустил в полицейского ответную пулю. Рука Бондаренко дрогнула. Григорий Степанович схватился за локоть. Револьвер выпал у него из рук.

Мартынов что было сил бросился на противоположную сторону улицы. Он видел, как из окна «Славянского базара» уже выскочили двое околоточных и бросились ему вдогонку.

Арсений осмотрелся. Справа по мостовой на всех парах на него летела черная лаковая пролетка, запряженная двумя вороными. Мартынов преградил экипажу путь. Кучер, исторгая проклятия, со всех сил натянул поводья. Лошади перешли на шаг. Мартынов подбежал к экипажу и вскочил на подножку.

– Пошел, пошел! – пригрозив кучеру «наганом», крикнул Мартынов.

Последнее, что запечатлелось в памяти налетчика, – лицо молодой девушки, склонившейся над ним. Правильные черты лица, испуганный, но твердый взгляд и золотистые локоны, разметавшиеся по плечам.

Лошади пустились в галоп.

Мартынов откинул голову и потерял сознание.