Читать книгу Осколок истории. Книга вторая. Рассказы - Евгений Тимофеевич Рекушев - Страница 7

Одиночество. Как глупо, и даже нелепо, звучит это слово. Слышу возражения от своей души: э-э-э, дорогой, ведь ты еще не познал этого состояния. Изволь, дорогая душа, изволь. Мне и не надо познавать всего, чего я не понимаю. Если человек, хотя бы немного, оптимист, то он сам развеет и скучные мысли, и планы несбывшейся судьбы, и тревогу молодости. А я ведь, хоть и чуть—чуть, но оптимист. Конечно, согласен, что на мысли тяжелым грузом падает тишина бездействия, что четыре стены и цементный пол навевают скуку, но ведь надо уметь смотреть за эти четыре стены, и в голубизну озер, и в даль зеленых полей, и ощущать сердцем радость влюбленных. А цементный пол, разверзнувшись, покажет тебе бездонную глубину вселенной, зарево городов, луны незнакомых планет. И фантазия навеет города, с завывающими кабаре, принимающих в свое лоно красавиц и их спутников мужского пола, шумами толпы, населяющих эти города, визгами тормозящих машин. А там дальше, скользя взглядом по глади океана, увидишь берега сказочных островов, усеявших бисером пустынную безбрежность водяной купели, белокрылые суда, парящие как чайки в этой водной пустыне. Видишь душа, почему человек – оптимист не унывает никогда. А перед глазами цветным художественным фильмом проходит удивительная жизнь. Каждый кадр этой картины – чья то судьба. А вот и мой кусочек этой ленты.

Нежные и ласковые, теплые и страстные губы подруги, готовы впиться в мои сухие и черствые губы. Она что-то шепчет, а я не могу понять сквозь ее страстное дыхание ни одного слова. Ах, любимая, ты думаешь, что я не помню тепла твоего тела, громкий стук возбужденного сердца, Не ощущаю упругости твоей, полудетской еще груди, налитой молодостью и невинностью. Возбужденных торчащих сосков, к которым я прикасаюсь языком, и томительная дрожь пробирает твое тело. Раздвигающиеся от нетерпеливого ожидания бедра и короткие судороги пронзающие тебя. Ты думаешь, что я не помню трепет твоего тела и горячность вздохов ожидания близости. Помню все. И прижатие твоих маленьких ножек к моему разгоряченному телу, и прикосновение нежных пальчиков к моему возбужденному организму, и судороги наслаждения, и взрыв чувств, и полет к неземным мирам. Все помню. И запах волос, пахнущих лавандой, и запах миазмов женщины, желающей обладать и владеть тобой беспрекословно и вечно. А вот и слова, которые я слышу. Я тебя люблю! Нежно и счастливо ты произносишь эти вечно неумирающие слова. И снова ненасытность твоего тела влечет меня. Кончается ночь. Рассвет освещает парк, а мы все не можем насытиться друг другом. Уходишь, таинственно улыбаясь, неся в себе продолжение неумирающей жизни. И нет силы, способной остановить этот процесс. И только ты, душа моя, пытаешься восстановить в памяти эти процессы бытия.

Одиночество. Значит, оно не существует, пока в уголках памяти сохраняются кадры этого таинственного фильма, под названием жизнь. Да, ее мысли, может быть, заняты другим, но втайне, этот первый поцелуй, первое наслаждение ненасытных тел, оставило в душе неизгладимый след и в бессонные ночи непроизвольно губы шепчут: я тебя люблю! Ее душа и моя слились в одном порыве. И отличие только лишь во взгляде каждого на этот трепет наших душ.

И ее душа имеет свои воспоминания.

Я не могу смотреть в его глаза. Обжигающие и страстные. Он как волк смотрит на меня алчным взглядом хищника. Нет. Это показалось. А как темно ночью в парке. Сидели, прижавшись друг к другу. Совсем одни. Я слышу, как в его груди колотится сердце, чувствуя губами огонь его щек. Мне не хотелось с ним расставаться. Его руки нежно ласкали меня, и дрожь пробегала по телу от прикосновения его ноги. Горячее дыхание смущает и чего-то требует. Слова любви, неземной музыкой витает по парку. Его рука, как объятие ангела любви поднимает мой подбородок, а алые губы, словно ветер касаются моих. Как орел впивается в меня. Я почти теряю сознание. Душа блуждает, где-то высоко-высоко. Нужно вернуться на землю, но не могу и не хочу.

Каскад брызг, лазурных и стеклянных овевает меня. Руки ищут ответного пожатия. Они грубы. Но противиться невозможно. Бессознательными движениями устремляюсь к нему. Ах, как я его люблю. Это страсть говорит во мне. Неутоленная женская плоть. Мои груди разрываются, словно наполнены горячей кровью. Прикосновение к ним рук обжигают и кажутся блаженством. Он касается языком моих сосков, и я теку как речка, готовая выйти из берегов. Чуть—чуть скользя по животу, они опускаются ниже, обхватывая бедра. О…!?! Я готова растерзать его сама. Я, его. Чего он ждет? Если он не осмелится, этот миг будет забыт им навсегда. Боже, как глупы юноши. Да, но ведь я сама девушка. Странно. Мои мысли, как обрывки бумаги шевелятся от ветра страсти. Глупо, но я не соображая, что делаю, впиваюсь ему в губы. Толчок, еще один. Дрожь пробирает его тело, и он готов на все. Смертельное объятие бросает меня в оцепенение, будто сам дьявол коснулся перстами моей юной души. Он во мне. Теряя сознание, в последнем движении бросаюсь туда, где кончается нить свободы, где ночует странная анфилада страстей, полных уютных и содержательных моментов. Скорее в сад. Подхваченная ветром, как былинка улетаю вверх, к звездам и душа расстается с телом навсегда. Больно морально. Немного жаль девичьих дней. Он лежит рядом со мной, и его волосы касаются моей шеи, щекоча и вызывая зуд. Движимая какими-то чувствами снова сплетаюсь с его телом. Какое оно сильное и горячее. Я его люблю! Люблю! Его руки ласкают так нежно и ласково, что я уже почти не чувствую их прикосновения. Мне уже не стыдно и я готова идти на все и бесконечно повторять

все сначала. Все для него. Я вся его. Приподнимаюсь и снова обхватываю его всего. Снова ухожу в него вся. Телом и душой. Так вот что такое страсть, которую я впервые почувствовала. Мне странно, почему все разделяют страсть с любовью. Это ведь одно и то же. Я это знаю. Я это испытала.

Но души наши расстались. И ты, моя душа, не вправе попрекать меня одиночеством. Память не позволит этого.

А на старости лет, открыв шкатулку с письмами, наткнешься на короткую записку, состоящую всего из трех слов. И быстрее побежит кровь в дряблом теле, разгладятся глубокие морщины на высоком челе, приподнимется обвисшая от времени и забот грудь, и чуть-чуть скривив рот, бывший, когда-то страстным, в улыбку, ты произнесешь те же слова, которые произнесла в порыве страсти. Я тебя люблю! А затем, прижав руки с лаской к своей, высыхающей груди, до мельчайшей подробности вспомнишь первую, но действительно неповторимую ночь любви, и вероятно на ум придут забытые временем слова:

Не вычеркнуть из жизни прочь,

что стало многому причиной —

я стала женщиной в ту ночь,

а ты впервые стал мужчиной.

И на жемчужные, когда-то, глаза, навернутся крупные слезы прошлого, и задумчивый взгляд будет искать сходство ребенка с милыми чертами юного образа первого мужчины, не избежавшего чудотворного влияния сказочной молодости, и взрослая дочь, обняв тебя за, когда-то лебединую шею, спросит:

– почему ты плачешь мамочка? А в ответ она услышит эти три волшебных слова: – я тебя люблю! И тайна матери останется навсегда в укромном уголке уже ее души.

Вот так то, душа моя!