Читать книгу Суд Счастья - Евгений Владимирович Кузнецов - Страница 7

Глава седьмая

Оглавление

-– Я у вас вчера купил… купил дождь.

С наслаждением, тем самым – желанным, я отметил, что… не вполне владею собой… что – не я, говорящий, целиком мною владею…

–– И вообще. Трагедия современности, уже больше века, в том, что один верует, а другой не верует. Ибо так не может быть. А кто-то из этих двоих сумасшедший.

Говорил я – как и завелось, отметил, при ней – всё тем же голосом – который из какого-то другого моего существа.

Так что перед которым не нужным было бы – то двоеточие.

Она…

Я, честно говоря, готов был ко всему…

Зрачки ярко-голубые… именно – нарисованные… трудно определимые… невыразимые…

…Другая, большая вчерашняя… где она тут?

Зачем она тебе?..

Да и – сам-то я… где?..

…А она – она в ответ – всё-таки в ответ! – остановила свой яркий взгляд… который всегда долгий и который всегда вдаль… остановила теперь собственно на мне… а именно – что ещё больше пугало и смущало – на моём лбе!..

Задел был вчерашний – спасительный: меня – узнали!.. меня – помнили!..

Я же, конечно, глаз с её глаз не сводил.

Что бы ни случилось…

–– И самое страшное, что наука и религия существуют одновременно. Когда наука о душе, что это просто серые клетки, а религия о той же душе, что она то откуда-то прилетит, то куда-то улетит. И уж самое-самое страшное, что соседство это никого не страшит.

Я – на что, опять же, и надеялся – не говорил: само говорилось. В бодром, то есть, смысле – говорилось. – Именно то, без чего мне – скучно вообще, в частности – общаться.

И – чуть было не вслух: дух, он – вот: говорит за меня!..

…Она – тут я заметил мельком – глянула… как бы это правдивее сказать?.. посмотрела на мой рот, на мои губы…

Но я доверялся ведь не им.

Будь что будет…

–– Сейчас равнодушие незнания. Стойкость равнодушия. Но сейчас равнодушие и знания. Учёные, казалось бы, первые, кому стенать. Но и тут стойкость. Стойкость равнодушия знания. А равнодушие знания то же равнодушие незнания.

…Тишина – оборвалась!..

Потому что, хоть я и говорил, вокруг, казалось, была одна тишина…

–– Сколько лишних слов.

Она!.. Сказала!..

(Мне, впрочем, самому-то понравилась моя последняя фраза.)

Так, почти перебив меня, сказала она – как, известно, знакомясь с мужчинами, говорят женщины… знакомые с мужчинами.

–– Это не вы говорите…

Так подхватил было я.

Не излишне ли сердечно?..

Но, вмиг одумавшись, – чуть не съехал на «общение»! – продолжил в изначальном стиле абсолютной искренности… правда, не оставив без внимания и её замечание.

–– Видите ли, какое дело… «С тех пор, как вечный судия мне дал всеведенье пророка…»

–– Ой ли?

Опять!.. Сказала!..

Но уж это-то словечко… было, так сказать, по существу.

Она – понятно окончательно стало! – и первую, и вторую реплику произнесла… не от себя лично… а – как знающая эти ходовые выражения…

(Да и в школе, похоже, была прилежная…)

Тут я – испугался… что у меня есть глаза!..

Она свой взгляд – по-женски знающий – теперь сосредоточила… где-то – во мне… где у меня рождаются любые мои – то решение, то решимость…

Наконец-то смотрела мне в глаза.

Я, вероятно, такого – открытого контакта глаз – долго бы не выдержал: да и вообще-то так продолжительно – можно лишь уж после поцелуя.

(Трусливый, мельком почувствовал, в такой миг… трус в этом положении мечется между двумя криками: примите меня таким, каков я есть!.. да вы сами так же, как я, считаете!..)

И точно, её верхние веки словно бы чуть надменно опали… не очень густо накрашенные… она как бы медленно узнавала моё лицо…

–– Да вы… кто?

О, это уж подлинное знакомство!

А если б она сейчас – вот бы ужас! – спросила: чего мне надо?..

Я, благодарный за эту искровую паузу между её словами, тоже ответил словно бы с некой паузой некоего смущения.

–– Я?.. Я читатель.

–– Ну, это не очень опасно.

Глазки! Глазищи!..

И я продолжал уже совсем легко.

Конечно же – само продолжалось…

–– Смотря какой читатель. Вот нескольким лицам предложили быстренько нарисовать, например, ракету. Потом любой посторонний, глянув на каждый из рисунков, сразу скажет: ракета и ракета… Но найдётся редкий некто, имеющий специальные знания, который вдруг заявит: из всех… вот этот рисунок… сделан конструктором космических кораблей… Не менее того. Значит, что. В нём, в рисунке том, нет каких-то мелочей, зато есть… какие-то мелочи… Так и читатели. И я вот тот редкий. Я читаю жизнь.

–– Вы легко ладите со всеми.

–– Всех, их много.

–– Много?

О, это уж чуть не ревность…

–– Я читаю суть и смысл жизни.

И это тоже была искренность.

И я был спокоен.

…Меня удручало лишь то, что её руки… её худые руки – были всё сложены на груди…

Одно наверняка: она отнюдь не скучает!..

Ни сейчас, ни вообще…

И теперь уж я – вовсе не играя – воздел глаза.

–– Для всех пение и порхание птиц это беспечность обитателей некоего рая. Для меня же их звуки это перекличка при продлении и упасении жизни. И всё их шастанье для того же.

А брови у неё всегда подняты… удивлённо?.. осуждающе?..

Она – будто забылась…

Смотрела – опять, как вчера: словно бы давно-давно меня видит… словно бы, сквозь меня, в какую-то даль…

Тут и я немного помолчал. Прежде чем сказать.

И сказал.

Я ответил – всё тем же как бы отвлечённым, но и как бы дружеским тоном – на её давешнюю реплику.

–– Таких, как вы, не много.

В лице её ничто ничуть не шевельнулось.

Я – прямо зарадовался этому.

Ведь она, значит, в поиске.

Как я и предчувствовал! – И в поиске ушла куда-то далеко…

…И тут она – наконец-то! – опустила руки.

И сказала. – Хотя, опять же, ничего и не сказав.

–– Надо жить сегодняшним днём.

О, да она – и усталая…

Я – молчанием повторив своё: это не ваши слова – вслух будто бы её поддержал.

–– Жить сегодняшним днём… это значит… втискивать в него… всё из прошедшего… да и из будущего.

Она… чуть заметно покивала…

Согласно!..

Или мне показалось?..

Если, однако, и покивала, то – для себя, всё ещё для одной себя…

Молчание её всё-таки выражало: это правда…

Я сделал вид, что слышал от неё это слово.

–– Правда нужна толпе. Личности нужна истина.

…Вдруг стало ясно, что надо уходить.

Достаточно на сегодня!

Дерзким словам – дерзкая и точка.

И ещё: понятно – главное! – что встреча будет и потом.

Приятно было – почему-то – отметить… что мы оба ни разу не улыбнулись.

Но комплименты, в меру, нужны.

–– Ваша душа грустная. Как авторская песня.

…Вышел – и голубь опахнул моё лицо взмахом крыла, пролетев возле моего уха.


В темноте проснулся…

Сердце билось.

Вчера – неужели было то, что было?!..

Позор!

Позор?..

Но такой слог дался мне с первой встречи… встречи, то есть, глазами.

И в ней, когда один перед одним, не чувствовалось – всерьёз-то – ни досады, ни иронии…

Наоборот. Она словно подзадоривала меня.

…И наконец – самая-самая, утренняя, ранне-утренняя искренность, само-искренность.

Ведь я ходил… к себе, к себе!

За вариантом-то…

…Милая, милая…

«Кто вы?» – В самом деле: я для всех, как тот исследователь для папуасов, – «человек с Луны».

Суд Счастья

Подняться наверх