Читать книгу Доктор Хаос - Евгений Захаров - Страница 10

Жорик откинулся на подушку. Оказывается, от воспоминаний тоже можно устать. Он наговорил уже половину признаний в убийствах. Не рассказывал он только об одном убийстве. Собственно, и не собирался, о чем и предупреждал профессора. Никому этого знать не следовало.

В дверь постучали.

– Без деликатностей! – крикнул Жорик. – Заходите, я одет, – и он погремел наручниками.

Силовайский вошел, протирая очки.

– Знаете, врожденная привычка стучать в закрытые двери, – заметил он.

– Интересно, а в туалет вы тоже стучите? – поинтересовался Жорик. – Только без обид.

Доктор усмехнулся.

– В туалет я не стучу, по крайней мере, в свой, – сказал он. – Итак, Георгий, вы закончили?

– Нет еще, – ответил Жорик. – Но я стараюсь. Это же мне зачтется?

– Несомненно, несомненно, – кивнул Силовайский. – Может, у вас имеются какие-то просьбы? Вот только снять наручники не просите, на это я пойти не в силах.

– Одна есть. Мне же положен телефонный звонок?

– Вы хотите с кем-то поговорить?

– Да, и не спрашивайте с кем. Это вас не касается. Хотя вы же все равно можете отследить звонок. Сразу говорю, это личное, к моим профессиональным делам разговор не имеет никакого отношения. Я работаю один.

– Это я уже понял, – доктор сунул руку в карман халата и достал телефон. – Возьмите. У вас пять минут.

Он вышел, закрыл за собой дверь, прошел мимо телохранителя, читающего на стуле «Аргументы и факты», и направился в кабинет. Там он взял из настенного шкафчика несколько пузырьков, из которых, в свою очередь, вытряхнул на ладонь по две разноцветные капсулы. Зажав их в кулаке, он вернулся в палату. Жорик уже протягивал ему телефон.

– Номер я удалил, – кающимся тоном сказал он. – Не нужно вам это, правда. И тому человеку тоже лишние волнения ни к чему.

– Если это личное, то, боюсь, скоро ваше задержание станет достоянием общественности, и ваш знакомый или родственник так или иначе узнает об этом.

– Все может быть, – задумчиво сказал Жорик. – А что вы мне принесли?

Он указал на сжатый кулак профессора, который тот протягивал пациенту.

– Это то самое чудодейственное средство, превращающее таких страшных людей, как я, в нормальных членов общества? – с напускной серьезностью спросил Жорик. – Мне же нужно немедленно его принять!

– Обычные витамины, – ответил Силовайский. – Ультрабины вы будете принимать позже. Сегодня в семь вечера, если быть точным. Сначала – «плюс», потом «минус».

– Если не секрет, каково их действие?

– Ну… – доктор казался озадаченным. – Думаю, не ошибусь, если назову их эффект неожиданным.

– Для кого?

– Для меня в первую очередь. Видите ли, милейший Георгий Георгиевич, у каждого пациента реакция на ультрабины была разной.

– А летальные исходы были, любезный Василий Васильевич? – в тон ему спросил Жорик.

Взгляд профессора стал немного рассеянным. Он посмотрел куда-то влево и вверх.

– На ранних этапах исследования препарата – были, не стану скрывать. Но несколько последних случаев нас обнадежили. Хотя и тогда нам пришлось понервничать. К примеру, с одним из испытуемых приключилась странная штука. Он впал в коматозное состояние и пребывал в нем больше недели. А потом проснулся как ни в чем ни бывало. Мозг не умер, сердце в порядке, но поначалу было полное ощущение, что испытуемый скончался. Думаю, и с вами все будет хорошо.

– И все-таки о действии – какое оно?

– Говоря обыденным языком, так, чтобы вы поняли, ультрабины-плюс сделают вашу агрессию неуправляемой. А «минус», соответственно, будут подавлять нейроны насилия в вашем мозгу.

– Зачем же нужны «плюсы»? – не мог взять в толк Жорик.

– Поднять вашу агрессивность, что называется, до потолка. Определить ее максимальный порог. Который будет нейтрализован, соответственно, «минусами», до самого конца. Вы станете более спокойно реагировать на несправедливость общества и отдельных людей, вам не захочется никого калечить или убивать.

– Что, серьезно? А как же я буду, извините, реагировать?

– Как и большинство нормальных людей – вас это будет возмущать, но не более того. Да, и открою вам маленький секрет. Микросхемы, содержащиеся в ультрабинах-минус, станут несколько агрессивно воздействовать на ваш организм в случае неоправданной агрессии. Говоря проще, когда вы решите сделать больно кому-то, то больно будет вам. Как удар током. Легкий, ничего опасного, но предупредительный. И чем больше вы будете испытывать агрессию, тем больнее будет вам.

– И это все? Просто будет бить током?

– Нет. Ультрабины-минус будут вызывать у вас невероятную жажду покаяния. Вам будет противна сама мысль о насилии.

– Просто прекрасно, доктор! А если на меня будут нападать, и я буду вынужден защищаться и применять насилие?

– Микросхемы очень умные, – покачал головой Силовайский. – Их разрабатывали не вы и не я, а профессионалы своего дела. Оправданная агрессия не будет сдерживаться ничем. Это очень сложная химическая дискуссия, я не готов ее вести, но прошу поверить – вреда от этих препаратов не будет. Особого вреда, конечно. Учитывая, что привело вас в наше заведение, будем это считать своего рода компенсацией за то, что вы натворили.

– Не судите, да не судимы будете! – Жорик зевнул. – Давайте ваши пилюльки. Мне поспать бы. А потом я продолжу радовать ваш архив увлекательными историями из своего прошлого.

Он запил витамины водой, закрыл глаза и через две минуты уже спал. Так, по крайней мере, подумал профессор, который на цыпочках вышел из палаты. Но Жорик не спал. В его мозгу просчитывались варианты возможного побега. Вариантов было немного. Но они были. И это успокаивало. Предстояло еще подумать, куда деваться в случае успеха. Просто прятаться Жорик не хотел, ему это было даже совестно. После того, как его лицо и имя были засвечены, продолжать свою врачебную миссию Жорик уже не мог. Но, главное, необходимо было спасти сестру от преследования со стороны журналистов и прочих любителей жареного. Конечно, придется над ней поработать, объяснить мотивы своих поступков. Как знать, может, она проникнется? Хотя подобный план в отношении Ангелины не сработал. Ладно, решил он, подумаю об этом завтра. И убийца провалился в сон, как в прорубь.

Завтра, впрочем, было громко сказано. Жорик проснулся уже через час. Думая, с чего бы начать свой следующий рассказ, он как наяву увидел перед глазами одну картинку из жизни. Она была настолько яркой, что Жорик сразу стал говорить, как бы продолжая беседу, прерванную секунду назад…

Ему уже двадцать семь лет, он работает на «скорой помощи». За его плечами уже четыре жертвы, не считая собаки и алкаша Сашки – оба покойника были такими же сявками, как и первый, поэтому Жорик разделалался с ними без жалости. Однако в последнее время Жорик как-то перестал думать о своей индивидуальности и особой предначертанности. Виной тому было, во-первых, переполнение его жизни жертвами. Впрочем, был в этом и плюс – глядя на случайно или намеренно покалеченных, на вспоротые животы, рассеченные руки и проломленные черепа, Жорик закалялся, что называется, черствел душой. В особенности если это касалось бытовых или семейных разборок. Если уж так отделывают друг друга (вернее, враг врага) по сути, ни за что – подумаешь, поцарапанное крыло любимой «тойоты» или даже отдавленная нога, – за что же тогда жалеть на самом деле виноватых?

Однажды Жорик принимал малыша, которого из злобы обварила соседка. Четырехлетний мальчиш нарушал ее дневной сон своими воплями, в зависимости от ситуации, то радостными, то горестными, и вот настала пора расплаты – соседка, улучив момент, когда растяпа-мамаша оставила дверь расхлебяненной, забежала в их квартиру и окатила мелкого горячей водой из только что снятого с плиты чайника. Мальчишку спасли два случайных обстоятельства – вода была не крутым кипятком, хотя и весьма обжигающей, к тому же соседка, вбежав в комнату, наступила на одну из маленьких машинок, в изобилии парковавшихся на полу. Нога поехала, и львиная доля кипятка щедро оросила стену. Но пацану тоже здорово прилетело. На ор прилетела из кухни мамаша. Ей хватило ума не кинуться на разборки со здорово струхнувшей соседкой, она подхватила истошно вопящего малыша на руки и понеслась на улицу, к машине. Так что Жорик получил в свои руки вполне живого и не в меру горластого парня. Что потом сделала с незадачливой мстительницей мать-героиня, история умалчивает, по крайней мере, Жорик об этом не знал, однако многое из того, что мамаша обещала сделать с соседкой, он бы уж точно провернул не задумываясь. И вот этот случай намертво впечатал в его сознание простую вещь – если хочешь, чтобы добро победило, нужно стать добрым злом, чтобы покарать зло более страшное. Тогда-то правда и восторжествует. Потому что добро склонно прощать и забывать. А вещи вроде ошпаривания кипятком маленьких детей ни прощать, ни тем более забывать не следовало.

Преследовать соседку малыша Жорик не планировал, подумав, что с этим прекрасно разберется пышущая праведным гневом мать. Он вообще уже давно, с полгода, ничего особенного не планировал еще и потому, что был беспощадно влюблен. Объектом его страсти (к сожалению, молчаливой) была медсестричка из ожогового Полина. Облик девушки ничуть не напоминал о ее нежном, облачном имени. Полина была жгучей брюнеткой (Жорик знал, что она их специально подкрашивает, как бы стесняясь природного русого цвета) с изжелта-зелеными глазами, которые наливались изумрудным светом в моменты, когда она чему-то буйно радовалась. А вот веселил ее не Жорик, хотя ему этого очень хотелось. Веселили ее шоферы «скорой», Борька и Димон, бойкие на язык парни, шустрые и норовящие то и дело ухватить сестричку за зовущую аппетитную ягодицу. В эти моменты Жорик готов был поубивать всех шоферов в мире, но Полина, хоть и хихикала, но к себе никого из ребят не подпускала. И за это Жорик был ей благодарен.

Он все-таки нашел время сказать ей несколько неловких фраз в конце рабочего дня. На удивление длинноногая красотка поддержала разговор. И даже согласилась попить с Жориком кофе на следующее утро. Стоит ли говорить, что Жорик был на работе за десять минут до начала смены. Он жутко волновался, плеснул на стол водой, когда наливал ее в кружку Полине, а себе вместо обычных трех кусочков сахара положил шесть, и весь день мучился из-за противного липкого вкуса во рту. Но зато они вдоволь наговорились и пообещали друг другу пойти после работы в кафе.

Следующие полгода Жорик летал как на крыльях. Полина была воплощением его мечт, за сбычу которых он поднимал непременный тост на каждом дне рождения немногочисленной родни и еще меньшем количестве друзей. Ей было всего двадцать пять лет. Она снимала трешку вместе с двумя подружками, поэтому за ревнивого папашу или строгую мать можно было не беспокоиться. Она ловила каждое его слово, хохотала над каждой шуткой, даже самой незамысловатой. Она считала его очень умным, а он, чтобы поддерживать в ней эту уверенность, глотал по вечерам книгу за книгой и потом пересказывал ей содержание. Она ходила с ним на каждый фильм, какой бы он ни предлагал посмотреть в их центральном кинотеатре «МакСинема». Она не очень любила шопинг, и поэтому они после кино не таскались по многочисленным магазинам торгового центра, в котором располагался кинотеатр, а могли час проторчать на фудкорте за чашкой-другой кофе (Жорик) и клубничного коктейля (Полина). Они ходили в клубы, где девушка учила своего неловкого, как медведь, кавалера немудреным па какого-нибудь молодежного танца. Конечно, время от времени Жорик предлагал ей зайти к нему в гости, и она заходила, чтобы ровно без пятнадцати одиннадцать встать с кресла, в котором она, свернувшись клубком, только что безмятежно болтала, потянуться и сказать: «Ладно, мне пора, девчонки заждались, волнуются, наверное». «А ты скажи им, что осталась у меня», искушал ее Жорик, помогая, впрочем, одевать длиннополое ярко-красное пальто. «Да ну тебя!», коротко хохотнув, говорила Полина, набирая на телефоне номер такси, и ускользала. Так же, около одиннадцати, его спроваживала из «гостей» и сама подруга. Однажды Жорик, подчиняясь древнему мужскому инстинкту, притащил к ней несколько бутылок горячительного. Однако Полина его удивила и здесь. До одиннадцати они уговорили все четыре бутылки вина (а перед этим в качестве аперитива были еще две банки пива!), после чего, глядя на Жорика совершенно трезвыми глазами, зеленоглазая красотка похлопала по наручным часам и сказала: «Горшок свистит!», что еще из далекого детства было признаком того, что время вышло.

Тем не менее Жорик не унывал. Он был твердо уверен, что Полина таким образом бережет себя до свадьбы, о которой он уже заводил разговор. Подруга вроде была не против брака, хотя кто ж их, женщин, разберет! И не терял надежды, тем более, что им было хорошо. И все же как-то Жорику пришлось убедиться в том, что «хорошо» никогда не бывает долго, и уж совсем точно – не бывает навсегда.

Предвкушая очередное «кофейное утро», когда они с Полиной перед началом смены уже традиционно пили ароматный напиток с опять-таки традиционными эклерами из местной столовки, Жорик пришел на работу не за десять минут, а за полчаса. У него был сюрприз для невесты (Жорик уже давно про себя называл Полину именно так) – два билета на концерт ее любимой певицы. Проговаривая любимое словечко невесты, которое она применяла в таких ситуациях: «Вку-усненько!», Жорик зашел в небольшую кухню, которая находилась сразу за раздевалкой водителей, вынул из сумки эклеры и щелкнул кнопкой электрочайника. Он волновался – вдруг Полина не возьмет билеты или предложит вернуть деньги за один, а что, уже бывали такие эксцессы! Вдруг в соседней комнате что-то со стуком упало. Потом еще раз. И еще. Тут уже Жорик понял, что ничего не падало – просто в стену стучали чем-то деревянным. Стуки раздавались со странной ритмичностью, как будто неизвестный старатель нашел в стене клад и теперь, радуясь удаче, наносил по ней удары киркой. Еще и радостно вздыхая при этом.

По спине Жорика побежали мурашки. В раздевалке кто-то трахался! Да еще и с таким упоением! Было слышно, как стоны женщины, только что такие тихие и почти неслышные, набирали силу. Еще через пару секунд Жорик почувствовал, как его братишка начал крепчать. Стоны тем временем уже были практически криками. Жорик слышал, чтобы женщины кричали с таким наслаждением только в кино. Его собственные сексуальные опыты заканчивались в лучшем случае парой вскриков, в худшем – вздохов. Ясно было, что баба получает конкретный кайф. «Интересно, Димон или Борис», подумалось Жорику. Вот повезло паразитам! Совсем молодые парни, чуть за двадцать, а везет им больше, чем ему с Полиной. Ничего, сейчас посмотрим, кто ржать будет.

Жорик подошел к двери и впрыгнул в нее с резким криком: «От оно че!»

И остолбенел.

На железной тахте, явно стащенной из одной из палат, в невероятно сексуальной позе изогнулась Полина. Сзади ее покрывал тощий Боря. Его здоровенные загорелые лапищи с выдающимися костяшками цепко держали ягодицы Полины, казавшиеся просто мраморными на фоне бурых ладоней Бориса. Медсестра держалась за спинку тахты, и, в момент, когда шофер погружался в ее пещерку резким толчком, спинка гулко бахала в стену. Одновременно с этим Полина исторгла из себя еще один невероятно эротичный стон. Парочка уставилась на распахнувшего дверь Жорика, а тот безмолвно смотрел на сцену из немецкого порно, представшую перед его глазами.

Наверное, они что-то пытались сказать, Жорик не знал. Он просто вышел, хрястнув дверью. На смену он, конечно, не пошел. Но поздним вечером, когда Полина на такси подъехала к своему дому, хлопнула дверцей и пошла к подъезду, он уже ждал ее. Не дав сказать ни слова, он вышел из тени дерева, росшего возле двери, и коротко рубанул девушку ребром ладони по гортани, после чего сунул кулаком в солнечное сплетение. Она задохнулась и вместо крика смогла издать только жалкое сипение. Жорик схватил ее за длинные волосы, намотал их на кулак и повел к своей «семерке». Полина, беспомощно перебирая ногами, плелась за ним, сипя и не делая попыток вырваться. Возле машины Жорик как следует двинул ей по затылку. То ли хрипнув, то ли хныкнув, она безвольным кулем упала в предусмотрительно опустошенный багажник. Захлопнув его, Жорик обошел машину, сел за руль и все так же, ни говоря ни слова, поехал за город.