Читать книгу Летопись Кенсингтона: Фредди и остальные. Часть 3 - Евгений Захаров - Страница 3

Однажды, а точнее, на другой день после разборки с крокодилом, Брайан, зевая. поднялся с роскошного персидского ковра, и – глаза вытаращил. Рядом с ним лежали и мрачно храпели три подозрительных лохматых личности.

– Как они храпят, – сказал себе Брайан. – Они раньше так не храпели.

И заорал:

– Па-адъе-ом!

Личности раззевались, захлопали глазами, вылезли из-под одеяла, и Брайан с ужасом узнал в них своих друзей.

– А, это ты? – проворчал Джон. – Ну, как дома, как дети, все здоровы?

– Да, все хорошо, спасибо, – почесался Мэй.

– Я в ванную, – сообщил Роджер. – Грязен я. Ничтожен. Верно?

– Ну немного, – тактично сказал Брайан. – Чуточку так.

– Сам-то ты хорош! – злобно прокричал в лицо оторопевшему Мэю Роджер. – Свинообразный! Навозное! Грибок ты плесневый! Скотина! Грязный я, видите ли! На себя посмотри, ранец!

– То есть? – не понял Брайан. – В каком смысле?

– В смысле зас, – отрезал Роджер и пошел по коридору.

– Мэйчик! – раздался вдруг радостный крик.

Брайан вздрогнул и медленно повернулся. Нет, все было точно так, как было. Это крикнул Фредди.

– Простите, вы мне? – спросил Брайан.

– Да конечно! – вскочил Фред. – Брайсик! Мальчишка! Дорогой ты мой носопырь! Ты, случайно, ничего не слышал, что я во сне говорил?

– В каком сне? – удивился Брайан.

– Значит, не слышал? – Фредди расплылся еще шире.

Брайан решил немножко его помучить.

– Ну, смотря об чем речь, – туманно сказал он.

– Браюся! – заизвивался Фредди. – Ну чего я говорил? Чего? Скажи мне скорее!

– Изволь, – кивнул Брайан. – Вот что ты говорил: «В детстве вера прививается и усваивается легче и крепче. Воспитание в глубокорелигиозной христианской семье является корнем, основанием. Такая вера выдержит испытания, невзгоды, лишения, и лишь окрепнет».

– И это я сказал? – брови Фредди трепетали на самом краешке лба.

– Сильно сказал, – пожал ему руку Джон. – Ну так чего?

– Чего-чего? – хмыкнул Брайан. – Пошли чайку тяпнем.

– Чайку! – потер руки Джон. – С водочкой!

– Индийского! – облизнулся Фредди.

– Пиквик! – крикнул Мэй. – С фруктой!

– С селедкой еще скажи, – ядовито сказал Роджер.

– Вы еще не в ванне?

– Я за полотенцем, – пояснил Тейлор. – Вытираться чем я буду? Исподним?

Полотенца он не нашел, сорвал вместо него со стены какой-то средневековый гобелен и оскорбленно удалился в ванную. Там он застал ужасающую драку. То Дэвид Боуи безуспешно сражался с Ангусом Янгом.

Дело в том, что Ангус пару дней тому назад пробрался в ванную к Боуи, да не один, а с братом Малькольмом и Брайаном Джонсоном (куда ж его девать?), и всласть накутился, устроив там сауну с парной и пивом. Убрать за собой, конечно, никто не озаботился, и вернувшийся ввечеру Боуи был мило и просто поставлен перед фактом – грязными следами, пивной пеной, скелетами тараньки на стенах и висящими на бельевых веревочках носками купальщиков.

Как было не мстить? Вот Боуи и мстил. Кроваво и беспощадно. Но пока бесплодно – к Ангусу на выручку примчался доктор Габриэл, и они вдвоем уже одолевали визжащего и плюющегося Буя.

Роджер посмотрел на дерущихся, фыркнул и пошел мыться в кухню. Тем более, что там его уже ждал Джон с излишками водки, не вместившейся в чайник. Излишки были вкусные, и после употребления последних просто необходимо было добавить. Добавили пивом, потом зажевали сгущенкой и пучком зелени. И в карты? Понятное дело, в карты. По маленькой, Джон? По маленькой. Ну поехали. Хода нет, ходи с бубей. Знал бы прикуп, жил бы в Глазго. Полковник был такая… ну и так далее.

– Здравствуйте, Фред! – тем временем разговаривал Фредди со своим отражением в зеркале. – Да какие вы молодцы! Да как вы хорошо выглядите! Экие усы!

– Да какие мы омерзительные, – подхватил Брайан. – Да какие мы отвратительные!

– Ты, сволочь! – ощетинил усы Фредди. – Че ругаешься, катценхаус!

– Хочу – и ругаюсь! – откликнулся Мэй.

– Да я ж тебя кормил! И поил! И усы подстригал вот этими самыми ручками!

– Какие усы? – осовел Мэй.

– Да вот эти, вот эти! – и Фредди затыкал в зеркало пальцем. – И ваще, ты в меня своими ногтями грязными не тычь! Сукин сын!

Тут только Брайан понял, что Фредди поссорился со своим отражением, а комментарии его, Брайана, принимал за зеркальные.

– Хи-хи-хи! – засмеялся он. – Сам себя обозвал! И я смогу – сукин сын!

– Кто? – повернулся Фредди. – Кто сукин сын?

– Да ты, – пожал плечами Мэй. – Сам себя обозвал.

– Тогда ты, – и Фредди отошел подальше для разбега. – Выря! Ослица! Жареный!

– Ты сам жареный, – обиделся Мэй. – Курдюк! Бурдюк! Мерзюк! Хуже даже – мерз!

– Я – мерз? – Фредди встал на карачки и медленно пополз к Брайану. – Я, да?

– Очень мерзкий мерз, – застенчиво сказал Брайан. – Если вы позволите.

– Да как ты смеешь, толстая морда, называть меня мерзом?

– Смею! Еще как! А как ты смеешь ползти ко мне на карачках?

– А вот как ты смеешь писаться у меня в студии?!! – заорал Фредди, и усы его затряслись от злости.

– А ты как смеешь петь в мой микрофон?

– А ты как смеешь играть на моей гитаре?

– ЧТО?

– Чего?

– Чья гитара?

– Ну уж не твоя!

– А чья же еще, слепой музыкант?

– А ты – дите подземелья!

– Ну ты негодя-ай! – замяукал Мэй. – Да вообще как ты смеешь ругать меня в моем присутствии? Сожрал?

Фредди открыл рот, сказал: «Хиджр» и медленно его закрыл. Он не находил слов для ответа. Разбежавшись, Фредди быстро-быстро, крепко-крепко постучался головой об каминную доску, и вдруг! Нашел! Нашел он Элтона Джона, который стоял, завернувшись в штору, и его не было видно. До настоящего момента, конечно.

– На вот тебе! – рявкнул Фредди, суя Элтона головой вперед под нос Брайану.

– Да на кой мне сдался этот лещ? – сморщил нос Мэй. – Снулый наверняка.

– Нашел я его, – пояснил Фредди, – забирай скорей, пока не попало!

Мэй аккуратно взял в охапку Элтона, а Фредди с легким сердцем ушел на кухню – подсматривать в карты Джона.

– Не лезь, советчик, к игрокам, не то… – начал было Роджер.

– Сам, – и Фредди вернулся в комнату, где застал Брайана плачущим.

Фредди, не долго думая, схватил Элтона, сидящего по-турецки и курящего кальян, за грудки, бешено затряс и проревел:

– Кто посмел обидеть моего наилучшайшего из наилучшайших?

– Да вот, – прохныкал Мэй. – Кто-то сел на мой парик и помял его!

– Ты зачем сидишь на его париках? – и Фредди треснул Элтона по уху. – Тебе чего, сидеть негде?

– Да это не он! – простонал Мэй.

– А кто? – Элтон был безжалостно отброшен.

– Не знаю-у-у! – и Брайан, вынув свой невыразимый фиолетовый платок, затрубил в него.

– Неженка, – показал на него Фредди. – Видали?

– Я очень смелый, – шмыгая носом, сообщил Мэй.

– Печенье «Нежность», – прохаживался Фредди. – Чувства и чувствительность!

– Отважный я! – плакал Мэй. – Не говорите грубостей!

– Жалостливый! – смеялся бездушный Фред.

– А ты! А ты-ы! Ы-ы-и-ихх! Хруммффф! Йаайййссььь… – Мэй попросту сдулся.

– Ну чего ты пищишь? – примирительно заметил Элтон Джон.

– Кто пищит?

– Ты пищишь, кто же еще?

– Это Я пищу?

– М, – неопределенно отозвался Элтон.

– Нет, это я пищу? Это ты МНЕ говоришь? – завелся Брайан.

– Нет, – пожал плечами Фредди. – Я молчу вот уже целую минуту. А что – ты пищишь, что ли?

– Пищал ли я? Ха! Ну конечно! То есть, тьфу! Не пищал! Это ты пищишь!

– Ах, я пищу? Я ПИЩУ?

– Да! – смело сказал Брайан и схватил леща.

– Я пищу! – бесновался Фредди, скача вокруг Брайана. – Я у него, видите ли, пищу!

– Да нет, не пищишь, – заметил Элтон Джон.

– Значит, он пищит?

– И он не пищит.

– А кто ж тогда пищит?

– М…

– И вообще ты во всем виноват, – и друзья, окружив Элтона, собрались задать ему перцу. И задали бы! Кабы не возвратились из кухни Джон и Роджер, а вслед за ними, оставляя грязные следы, из ванны не пришел Боуи, донельзя сырой, но не менее радостный.

– Как твой адвокат, – тут же сказал Джон Элтону, – я советую тебе немедленно рассказать, в чем дело!

– Я! – рванулся к нему Фредди. – Я скажу! Он же пищит, а ты спрашиваешь!

– Кто пищит? – почесал в затылке Джон.

– Ты что – тупой? Какой же ты тупой!

– Я попросил бы не оскорблять стряпчего! – подал голос Боуи.

– Хорошо, мне все ясно, – заметил Джон. – Кроме одного: кто же все-таки пищит?

– Он! – сказали хором все, показывая друг на друга.

Даже Роджер показал одной рукой на Элтона, а другой – на Брайана. Задранной ногой же он указывал на Фредди.

– Прекрасно, – ответствовал Джон. – Теперь заслушаем прения сторон. Элтон – к барьеру!

Элтон вышел к барьеру, отставил ногу и стал рассказывать:

– Я говорю, что они пищат. Они говорят, что я пищу. Но пищать я попросту не могу, потому как пищат они, а не я. Нам же, всем вместе и каждому в отдельности, в заданных условиях предписанного, тождественного, релевантного, пертинентного и суммированного, в одно время и в одном же месте, просто, как-то, знаете ли.., – и он. замолчав, выразительно развел руками.

– Понятно, – кивнул Джон. – Ну, что же, нечто подобное я и предполагал.

– А все-таки, – подал голос Боуи. – Кто пищал-то?

– Они, – отозвался Элтон. – Или я. Не помню. Давно здесь сидим.

– А если честно? – нахмурился Джон.

– Если честно, то я боюс, – прошептал ему Элтон. – Но могу и честнее – пищал я. Или они.

– Так, – сказал Роджер. – Кто из вас врет? Ты, Годзилла?

И он указал на Фредди, который тут же запел басом арию царя Бориса.

– Значит, он пищать не может, – сделал вывод Джон. – Следовательно, он не врет. А кто?

И все быстро обернулись, уставившись на Брайана. Тот смутился, принялся что-то горячо и хлопотливо объяснять, но тут же закатил глаза и с шумом упал.

– Допищался, – заметил Роджер.

– Пискун, – с омерзением констатировал Фредди.

– За что уронили оного? – показал пальцем на тело Джон.

– Тут как все вышло-то, – принялся махать руками Фредди. – Мы собрались поругаться, а тут – вон оно что!

– Ру-гать-ся? – хищно сказал Джон. – Я вот как позову Рингу – и будет вам на молочишко! Да как же вам не стыдно, вы, уважаемые в узких кругах люди и относительно популярные рок-звезды?!!

– Да! – вмешался и Элтон. – Как решились вы ругаться – без нас? Вот я вам подкину несколько вкусненьких образчиков брани – волосянки, гусеницы, червяки кольчатые, ноги перепончатые! Ржавые кабаны, особенно – Брайан! И еще – хвосты. Казуары. Тина.

Слово «тина» было последней каплей для присутствующих. Особенно – для нашего дорогого Брайана, который едва проморгался, как вдруг – «ржавый кабан»! Словом, над восстановлением морального облика Элтона он работал сильнее всех. Аккуратно вытерев напоследок ноги о бывшую когда-то белоснежной манишку Элтона, он уселся в кресло и вытянул ноги.

Тут в приоткрытую дверь сунулась чья-то удивленная физиономия.

– Добрый день! – сказала она, непристойно вращая глазами. – А что тут? Пьют?

– Ругаются, – заметил Роджер.

– Кто это? – осведомился Фредди, сидя спиной к двери. – Что за палочник?

– Это Дэвид пришел, – сказал Джон.

– Он здесь, – Фредди указал на Боуи. – Не делайте из меня осленка.

– То не тот, то другой Дэвид. Гэхен его фамилия. Этот самый Гэхен славится.

– Чем славится? – капризно сказал Фредди. – У нас тут кто-то славится, а мне не говорят? Может, нам его побить следует? Чтоб не так славен был?

– Он ругается хорошо, – сказал Джон. – Лучший в мире по бранным словам.

– Лучший в мире – это Курт Кобэйн, – покачал головой Фредди. – На свалку его.

– Я ругаюсь красиво, – сказал Гэхен, уже проскользнувший в комнату и теперь сидящий у камелька. – А он – вульгарный тип.

– Чо это? – сказал Кобэйн, вылезая из камелька. – Это я – тип? Вмажу счас! Давно я за тобой охочусь, люпус!

– А ты тогда – азинус!

– Рот закрой, каша без топора!

– Сам заткнись, моржачий!

– Задавлю, продранный!

– Я сам тебе по голове дам, сплющенный!

– Ну, держись, жук-асцедент!

– Да на себя посмотри, младший аркан!

Кобэйн не выдержал и с криком налетел на Гэхена. Они, мяукая и подвывая, покатились по полу, сшибая и разбрасывая во все стороны мебель и присутствующих. Все кинулись их разнимать, и в результате обычный беспорядок в комнате превратился в БЕСПОРЯДОК.

– Устал я! – заявил наконец Брайан, вставая с кресла. – Пошли вон из моего дома!

И тут внезапно все вспомнили, что находятся в гостях у Брайана. И всем стало фу, как стыдно. А Мэй, нимало не смущаясь, прошествовал в кладовку и заперся там.

– Он объявит там голодовку! – осенило вдруг Элтона. – И сдохнет, а нам потом отвечать!

Все кинулись к двери в кладовку и принялись уговаривать Брайана выйти.

– Не могу! – кричал Брайан, судя по звукам, пытающийся изощренно свести счеты с жизнью. – Не вылазят, окаянные!

– Не надо, Мэйчик! – вопил в щель Боуи. – Они все просят прощения!

– Просим! Просим! – раздался нестройный гул голосов.

– Не выйду! – отвечал Мэй. – Рано еще!

– Брайан, не надо! – завопил Джон. – Как же мы без тебя?

– Я ненадолго, – говорил Брайан. – Мы скоро встретимся.

– О! – и Фредди принялся ломать руки. Гэхену. – Это все из-за вас! Разнесли весь дом! Шакалы! Избить, и все!

И он бросился с кулаками на общество, но тут дверь кладовки отворилась.

Нервный Элтон завизжал, ожидая увидеть болтающийся в дверном проеме длинный и несчастный труп Брайана с табличкой на груди: «В моей смерти прошу винить всех, поскольку все – сволочи!».

Однако Брайан, живой, здоровый и пыхтящий, просто задом выкарабкался из кладовки, таща за собой кучу всякой дряни. Которой он тут же принялся всех оделять, аргументируя.

Элтону он вручил пылесос (Ишь, как извалял мой ковер! Линяешь, что ли?).

Боуи – тряпицу и «Мистер Мускул» (Драй, драй, тебе полезно).

Джону – поварешку (что-то кушать хочется…).

Роджеру – ситечко (И пить…).

Фредди – выбивалку для ковра (Ты же больной, тебе надо чистым дышать).

Кобэйну и Гэхену выпало особое задание. Они должны были развлекать трудящихся во время страды. Залезши на шкаф, они тут же принялись петь на два голоса, и это было жутко и страшно.

В общем, квартира довольно скоро была вычищена. Мэй, проснувшись через два часа, принял работу, после чего пригласил всех в столовую, на чашечку чая. С водочкой, конечно. А вы подумали, с чем?

P.S. Что же Фредди делал с выбивалкой, спросят нас пытливые читатели? Ну не ковры же выбивал, верно? Он ею дирижировал, не позволяя нашкафным певцам сбиться с такта. А что же они пели? В основном народное: гимн солнцу, «Ох ты, Порушка-Пораня», ну и подобную рвань. Всё.