Читать книгу Летопись Кенсингтона: Кенсингтонский народный фольклор - Евгений Захаров - Страница 6

Однажды Брайан решил сделать ремонт. Как это произошло? А вот как – однажды шел он по рынку с твердой целью как следует повеселиться. Но, как назло, никто его в это хмурое утро веселить не желал. Все попрятались по норам, и даже Фил не маячил в окошке «Шинка», ласково шлепая, как встарь, газетой скверных мух. А тут еще и дождик стал накрапывать. Мэй совсем было приуныл, но тут кто-то с такой силой заверещал ему в ухо, что он аж присел:

– Купи пособие по ремонту! «Здоровый кот без всяких хлопот»!

– Что мне кот? – сварливо поинтересовался Брайан, поправляя парик. – Негодное животное. Не уважаю котов. И кошек – опрежь.

– А как жа! – с неповторимым канадским акцентом ответил продавец, лицо коего скрывала шикарная бархатная полумаска черного цвета. – На новоселье-то кого первым через порог пускают?

– Фреда, – уверенно сказал Брайан. – А попробуй не пустить – ой, что будет!

– Болванс ты Чик, – уверенно сказал продавец. – Кота пускают, понял? Кота! Котофеича.

– Да-а? А пособие? – ехидно поинтересовался потенциальный покупатель. – Может, больной кот-то получше будет, а?

– Повторяю – ты не очень умный человек, – терпеливо промолвил незнакомец в маске. – Больной-то кот разве куда пойдет? Или ты его на руках понесешь.

– Не желаю я никого на руках носить! – разозлился Мэй. – Злой я. И денег у меня нет. Потому и зол.

– Возьми в долг! – настырничал масконосец. – Могу я сказать слово?

– Валяй, – разрешил Брайан.

– На!!!

И продавец со скоростью света умчался, оставив в лапах обалдевшего Мэя пачку брошюр по ремонту квартиры, включая пресловутого «Кота».

– Лихо, – неуверенно пробормотал Брайан. – А не сделать ли мне ремонт? А? О!

Придя в свой неухоженный дом, Брайан засучил рукава и принялся за дело. Первым нумером он раскрыл пособие и прочитал:

«ПРОВЕДИТЕ В КВАРТИРЕ ГЕНЕРАЛЬНУЮ УБОРКУ, ВЫБРОСИТЕ МУСОР И ВЫМОЙТЕ ПОЛ.»

Брайан медленно отсучил рукава и пригорюнился.

– Че супонишься, добрый молодец? – прохрипел знакомый масочный голос. – Самому претит убирать, так найми кого-нибудь!

Брайан просиял и кинулся к телефону. Через минуту перед ним стоял мрачный Фредди в бахилах и под зонтом.

– Чего звал? – сурово поинтересовался он, складывая зонт и дерзко отряхивая его на стены.

– Хочешь, чтобы у тебя был здоровый кот без всяких хлопот? – без обиняков начал Брайан.

– А кто ж не хочет? – возмутился Фредди, ставя зонт сушиться на стол.

– Помоги мне убрать квартиру!

– Поглядите на него – он хитрец! А ты что будешь делать? Клопов по стенам давить?

– А я буду… – Брайан вновь наугад открыл брошюру. Неизвестный автор советовал:

«СВАРИТЕ КЛЕЙСТЕР, ОБДЕРИТЕ СО СТЕН СТАРЫЕ ОБОИ И НАКЛЕЙТЕ НОВЫЕ.»

– Варить клейстер! – гордо сказал Брайан, и ушел на кухню.

– Клейстер – это клей, – заметил ему вслед Фредди. – Убираться, говорите? Во мгновение ока! Вы даже не успеете сказать волшебное слово «табурет», как все будет…

Тут он обнаружил, что Брайан уже вовсю дерет глотку на кухне в процессе клееварки, обозвал его сквозь зубы грилдриком, и приступил к делу.

Когда через некоторое время Брайану удалось отлипнуть от кастрюли и кое-как отчистить плиту и пол, он радостно, в предвкушении чистоты, вернулся в комнату, и:

– Негодяй! Чего не прибрал?

Фредди молча встал, с кучи вещей, выброшенных из шкафа, продемонстрировал Мэю внушительный кулак, обвел глазами комнату, выразительно насупил брови, пошевелил усами и величаво прошествовал на кухню. Брайан понял вышеописанную пантомиму, захныкал, но не отступил с поклоном, а принялся наводить порядок.

– Господинчик! – крикнул ему Фредди с кухни с набитым ртом. – А про здорового карпа у тебя ничего нет?

Брайан только продолжал прибираться и про себя посылал на его голову всевозможные проклятия, кары и казни египетские. Завершив труды, он решил проведать друга и отправился в храм пищи. Зайдя на порог, ему стало невыносимо жарко и плохо – сидя за столом, Фредди вдумчиво пожирал сваренный им клейстер прямо из кастрюльки.

– Хорош киселек, – заключил он, отставляя посуду в сторону. – Только сахару мало.

– Какой кисель? – ужаснулся Мэй. – Это же клейстер!

– А как ни назови, – махнул Фредди.

– Ты не знаешь, что такое клейстер? Клейстер – это клей.

– Я тебе сказал об этом полчаса назад, годзилла, – ласково сказал Фредди.

– Вот ты и сожрал весь клей, – пробубнил Брайан. – А хороший был. По моей собственной бабушки собственному рецепту.

– Клей, – повторил Фредди дрогнувшим голосом. – Я наелся клея? Вот так здрасьте…

– И что мне теперь делать? – уныло произнес Брайан. – Полкастрюли слопал, грызи тебя хопуга!

– Хо-хо-хо! Хо-хо-хо! А пособие на что? – прогудел из-за окна маскопродавочный голос. – Стихи получились.

Мэй послушался, открыл и прочел:

«ЕСЛИ УСТАЛИ – ПЕРЕДОХНИТЕ И ПОДКРЕПИТЕСЬ.»

Брайан закрыл пособие, вздохнул, взял со стола кастрюлю и стал доедать клейстер, усиленно стараясь не глядеть в горящие жадным желтым огнем глаза Фредди. Доев, он поставил кастрюлю в мойку.

– Хороша твоя бабушка, – мрачно сказал Фредди. – Жаль только, что она варила так мало клейстера.

– А вот что я теперь буду делать? – пригорюнился Мэй. – Без клея? Обои на слюньках фигачить?

– Белить потолки, – подсказал масковещательный голос.

– Белить потолки, – как попугай, повторил Брайан.

– Потолки! – загорелись уже синим, неоновым светом глаза Фредди. – Дай побелю! Ну, пожалуйста! Я ведь умею! Наверное.

– Неси известь, – пожал плечами Брайан. – Тогда и.

– Сейчас, – засуетился Фредди. – Я мигом! Я знаменитый бельщик… белочник…

– Белк, – отрубил Мэй. – Беги за известкой.

Фредди унесло.

– Таперича, когда этого надоедалу сплавили… – прозвучал таинственный голос.

– Мы откроем писчебумажный магазин! – радостно закончил Мэй.

– Это не послужит вам оправданием, – сурово отозвался маскопродавец. – Отнюдь. Мы сделаем адскую смесь и нальем ему в ведро, чтобы дармоед приклеился к потолку. Вот тогда мы все здорово похохочем!

– Похохочем! – обрадовался Мэй и принялся действовать, действовать и еще раз действовать.

Первым делом он сбегал в «Шинок», выпросил у Фила на вынос здоровенную бюргерскую кружку «Двойного», влил ее в ведро с приготовленной для извести водой, плюнул туда, посыпал сверху мелких бумажек и, чтобы лучше мылилось, выдавил туда же полтюбика клея «Феникс». Сделав свое черное дело, он сложил руки на коленях, как примерный астроном, и принялся ждать.

Через пятнадцать минут появился и сам виновник торжества. Кряхтя и посапывая, он тащил на плече мешок.

– Это чево? – глупо спросил Мэй, так как уже успел подзабыть, за чем же, собственно, посылал рабочего человека. Фредди молча взял мешок за нижние концы и перевернул, высыпав на пол всю известку. Брайан тихо пискнул, но Фредди показал ему ладонь, сказал:

– Спок!

И скоро-скоро закидал всю известь в ведро – ни крошки не осталось. Брайан уже пожалел, что сделал гадость другу, и постарался предупредить его:

– Пст!

– Че? – обернулся Фредди. – Никак, ты тоже хочешь побелить? Понимаю. И поручаю тебе право первого мазка! – и он втиснул ему в руки объемистую кисть. – Валяй!

– А то! – молодецким фальцетом сказал Мэй, окунул кисть по уши в ведро, подставил стремянку и, влезши по ней, храбро мазнул кистью по потолку. Нетрудно догадаться, что кисть моментально прилипла. Мэй трусливо заметался по лестнице, но так как она была коротенькая, он довольно быстро оступился и повис, нелепо суча ногами. Стремянка сделала «скирр» и упала.

– Повеселился? – сухо осведомился Фредди, отбросив окурок сигары. – Слезай, Пикассо. Полезай вниз, говорят тебе!

Но Мэй беспомощно раскачивался на кисти, не решаясь отпустить руки.

– У меня страховки нет, – наконец жалобно сказал он.

– У меня тоже, – сварливо сказал Фредди. – И что мне теперь – по миру пойти?

– Ежели упаду – убьюс, – пояснил Брайан. – А страховки нету. И не на что похоронить будет.

– Да не убьешься! – сказал сурово Фредди. – И не оттудова падали.

– Все равно боюс, – сказал Мэй и еще судорожнее вцепился в палку. – Фред, подай лестничку – я и слезу. Ловко?

– Нет. НЕловко, – проворчал Фредди. – Что мне за это будет?

– А что ты хочешь?

– Ну, – Фредди обшарил взглядом комнату. – Чего это тут у тебя? А, ерунда… А в чулане?.. Тоже чушь чепуховая. А скажи-ка, дядя, что у тебя здесь?

– Где? – трусливо спросил Мэй.

– Вот тут, в серванте – что?

– Ах, в серванте? – переспросил Брайан. – В серванте, да?

– Да, – сказал Фредди, начиная понемногу терять терпение. – В серванте. За стеклом. На второй полке.

– За стеклом, – закивал Брайан. – В серванте за стеклом, я понял. На второй полке. На полочке второй, в серванте, который за стеклом. И с двумя полочками, точно? Или с тремя?

– С двумя, – сказал Фредди. – Щас ведром брошу в тебя.

– Нельзя, – быстро сказал Мэй. – Это венский набор. Фарфоровый. Посудный.

– Чашечки, – забулькал Фредди. – Чайничек. Блюдечки. Мои, – и он потянулся к набору жадными руками.

– Не сметь! – заверещал Брайан так, что в стену застучал Питер Габриел и пригрозил набить из нарушителей спокойствия чучела. Нарушители затихли. На время. Весьма короткое – пять сек.

– Почему – не сметь? – переспросил Фредди. – Почему бы и не сметь? Щас смету его в сумку, дам стремянку…

– Это не мое, – торопливо сказал Мэй. – Точнее, мое, но не совсем мое. Наследство это. Память бабушкина. Последнее «прости».

– А тебе какая разница, где твое прости стоять будет: у тебя, в грязи – или у меня, за красивым стеклом в красивом китайском шкафчике, рядом с чудными дрезденскими куколками?

– Тьфу, – передернулся Брайан, при этом чуть не сорвался и вцепился в кисть так, что побелели костяшки пальцев. – Куколками. Молокоотсос. Играется! Дю! Маленький. Позор впавшим в детство!

– Дурында, – сказал, покраснев, Фредди. – Это объекты эстетического любования. И твой венский набор будет жемчужиной моей коллекции.

– И не проси, – наотрез отказался Мэй. – Лучше упаду.

– Падай, – нежно сказал Фредди. – Прямо на острые камни. Будет печально, но придется пригласить Пейджа.

– На какие камни? – робко спросил Мэй. – Ггггде ттут кккамни?

– А вот, вот, – угодливо сказал Фредди и – ап! – ловко высыпал из карманов прямо под Брайана целую кучу отборно острых, угловатых и грязных кирпичей. – Прошу приземляться. Мягкой вам посадки, гражданин.

– Нет. Спасибо, – Брайан вцепился в кисть пальцами ног и решил, что будет висеть, а когда Фредди уйдет, станет кричать, пока его кто-нибудь не спасет.

– Давай-давай, – поддержал его мысли Фредди. – А я пока горло промочу. После киселька сушняк. А кстати!

Он схватил с каминной полки Мэя какой-то пузырек с чрезвычайно аппетитно булькающей внутри жидкостью, и залпом выпил. Мэй при виде этого заквохтал от смеха.

– Непонятно, – пожаловался Фредди, с хрустом сжевав пузырек. – Не распробовал. Глоп – и нету.

– Знаешь, что ты выпил? – прохрюкал с потолка Брайан. – Это был мой нитроглицерин. Я им протираю линзы в телескопе, хотя он, возможно, еще для чего-то нужен.

– И что? – не въезжал Фредди.

– А еще то, – давился Мэй, – что он взрывается при малейшем сотрясении или надавлении на него извне.

Фредди выпятил живот.

В животе ухнуло.

Фредди насторожился.

В животе ахнуло.

– Мама, – сказал медленно Фредди. – Ой, мама. Мэй, где тут у тебя клозетик?

– В клозетик нельзя, – перепугался Брайан. – Ты там все к чертям разнесешь.

– Разнесу, – кивнул Фредди. – Обязательно разнесу. Если, – он подвигал бровями, – не отдашь мне наборчик.

– Ни за что! – покачался на кисточке Мэй. – Пусть даже меня режут. Э! Э! Погоди! – завизжал он, глядя как Фредди, пожав плечами, вновь устремился к кабинету задумчивости. – Там же у меня новенький стульчак финской марки!

– Да? – сдержанно удивился и поразился Фредди. – Ну так скажи своему стульчаку финскому добрых слов. Ибо через минуту он будет уже там, откуда не возвращаются.

– И ты тоже! – злорадно сказал Брайан.

– Но – облегченный, – парировал Фредди, и вновь вернулся к цели. – Я иду?

– Нет… Фред… Ну погоди! – заныл Мэй, обращаясь к спине Фредди. – Дай подумать!

– Не могу, – ответствовала спина. – Не в силах.

– Можешь, – скрипел, раскачиваясь, Брайан. – Минутку. Положим – только ПОЛОЖИМ – что я отдам тебе венский набор. И что тогда?

– Тогда, – вернулся Фредди, – я тут же ставлю стремянку…

– Да, – коварно заблестел глазами Мэй. – Отдаю!

– Нет, – поправился Фредди. – Я сначала беру набор, а потом, положа его на стол, ставлю…

– Забирай! – радостно крикнул Мэй.

– Обратно нет, – поднял палец Фредди. – Я беру набор, выношу его на улицу, возвращаюсь и ставлю стремянку.

– Идет! Идет! – вопил Мэй, думая про себя: «Окно-то! Окно! Хо-хо! Шо-шо!»

– Идет так идет, – сказал Фредди, взял набор, вынес его на улицу, вернулся и принялся тщательно запирать окна.

– Ты это чего? – сердито сказал Мэй, не ожидавший такой подлости от друга.

– Что-то у нас как-то сыро, – со лживой заботливостью сказал Фредди. – Заметьте – по рюмашке я вам не предлагаю, а предлагаю я себе отнесть набор домой, облегчиться, и по возвращении поставить стремянку…

– Да ты с ума сошел! – заревел Мэй. – Я изнемогаю!

– Ничего, – утешил его Фредди. – Я тоже. Если бы ты не был таким упрямым, ты бы уже давно был бы внизу. И мы бы вовсю белили бы. А так ты только себе каку делаешь.

– Нет уж, – уперся Мэй, – ставь сейчас, а то обижусь и не сделаю кота без хлопот.

– Шантажист, – устало сказал Фредди, но все же подставил стремянку. Брайан радостно отпустил руки, но, так как ноги его порядком затекли, он не удержался и с грохотом пересчитал все ступеньки лестницы, после чего остался лежать неподвижно у ног Фредди.

– Сколько? – поинтересовался Фредди.

– Семь, – слабо сказал Мэй. – Фредди, выполни последнюю волю умирающего Мэя.

– Да ради Бога, – сказал Фредди. – Все, что в моих силах.

– Тогда, – начал Брайан. -…

– Все, – подтвердил Фредди. – Кроме венского набора.

Брайанова голова, звякнув, упала на пол. Фред пожал плечами и вышел. Через минуту с улицы раздался его ужасный крик:

– Мерзавцы! Злохвосты! Кто спер набор?

А тем временем масконоситель и Брайан, хихикая и перемигиваясь, запихивали набор под диван. Едва они его успели забросать всякой гадостью, как в дом ворвался Фредди в расстроенных чувствах.

– Где сортир? – заорал он с порога. – Иду прямой наводкой по стульчакам, нажитым неправедным трудом! Огонь! Огонь!

– Нет, Фред! – прижался к его клетчатым ногам Мэй. – Не надо! Оставь в покое мой клозет!

– Да! – рявкнул Фредди. – А мой набор? Кто его спер? Вот кто? – и он вцепился в незнакомца. – Ты украл? Раздавлю, как чипсу!

– Нет, – с достоинством сказал масочник. – Не раздавишь. Неизвестных не давят.

– Маска, – сказал Фредди, водя мизинцем перед носом под полумаской. – Маска, я тебя знаю! Ты – Джим Керри!

– Это я Джим Керри! – всунулся в окно какой-то парень со смешной физиономией.

– Ммухх, – сказал Фредди, с презрением выталкивая ладонью в лицо пришлеца. – Керри, снимай маску, я тебя узнал.

– Да это я – Керри! – вновь всунулся тот. – Вот и паспорт!

– Уйди отсюда, – сказал Фредди, выдавливая его из комнаты тем же способом. – Маска, я знаю твой фильм. Ты там играешь. Я читал в «Передовом ударнике Трура»!

– Да я там играю, я! – опять влез безмасочный, складывая свое лицо в жалюзи. – Вот же!

– Ну разумеется, – кивнул Фредди. – Я тоже там играю. На пиле. И не крой мне рож!

Он грохнул ставней, заставивши тем самым пришлеца спланировать вниз.

– Вот молодежь пошла – все им надо! – пробрюзжал Фредди. – Трутни!

– Фред, – мягко сказал Мэй. – Это же и вправду был Джим Керри.

– Да? – растерялся Фредди. – А как же маска?

– Так может, это другая маска? – бросил реплику Джим Керри, который, никем не замеченный, проник через черный ход, и теперь лез на шкаф. – Незеленая.

– Может, ты Фантомас? – с надеждой спросил Фредди.

Масочник покачал головой.

– Методом дедукции, – сказал Фредди, – я вычисляю, что ты не кто иной, как Зорро.

– Нет, – сказал незнакомец. – Я не Зорро. И даже не зять его Бандерас.

– Может, однофамилец? – с надеждой спросил Фредди.

– Ни в коем разе, – сказал маскоголовый. – Задом наперед – совсем наоборот.

– Ну не Брайан же ты Адамс, – устало сказал Фредди. – Кто же ты? Может, Моффи?

– А это еще что за чудеса? – удивился Мэй.

– Моффи – это Моффи, – пояснил Фредди. – Все. Отныне ты – Моффи. И даже если ты ни кто иной, как Брайан Адамс – что маловероятно – для меня ты отныне Моффи.

– Ну уж простите! – и из-под маски выкарабкался вспотевший и злой Брайан Адамс. – Не желаю! Зовите хоть Леопардом, только не Моффом.

– Для меня ты – Моффи, – отсутствующим голосом заявил Фредди. – А никакой не Леопард. И уж во всяком случае, не Адамс.

– Нет! Клянусь моим мегафоном, нет!

– Да, Моффи, – ласково прошептал Фредди. – Да. И перестанешь ты быть им только в том случае, если поможешь мне сейчас же найти мой венский набор…

Как ни подавал Мэй Адамсу отчаянные знаки ушами, тот повелся на моффианский блеф. Он, всхлипывая, полез под диван и вытащил облепленный разной гадостью короб с набором. Фредди заверещал и кинулся целоваться с посудой. Мэй же стоял особняком и говорил в адрес Адамса слова, хоть и нехорошие, но не лишенные некоего налета гуманности и эстетизма. Например, «форшмак».

– Не говори дрянь, – сурово сказал Ринго, возникая на пороге. – A то – штраф. Ты меня не узнал, может быть? – и он затряс носом.

– Йеху! – и ноги Брайана, мелькнув, исчезли за окном.

Ринго, высунувшись за ним, долго и безуспешно свистел, после чего, обернувшись к друзьям, внушительно протрубил не до конца вытряхнутым носом в огромный клетчатый плат, и загремел:

– За выгонятельство оскорблятеля Блюстителя и за укрывательство особо ценного для блюстителя же венского набора – штраф в крокодильском размере!

– В энтаком? – вытащил из-под кровати крокодила Фредди и протянул его обмершему Ринго с выражением глубочайшего почтения и преданности. Старр крепился три секунды, после чего с жутким ревом вылетел в окно. За ним, возмущенно вереща, последовал Джим Керри – он ревновал всех к зеленым.

– Ишаки, – сказал Фредди, заботливо запихивая крокодила ногами вперед обратно под диван.

В окне показалась взъерошенная голова Брайана.

– Ушли? – прошипела она.

Фредди вместо ответа сложил губы трубкой и издал поцелуйный звук и, взяв под мышку вожделенный набор, собрался уходить.

– А ремонт? – взревел разобиженный Мэй. – Ремонту подавай!

– Сейчас подам, – проворчал Фредди, мимоходом отвешивая злополучному Брайану внушительную оладью по мягкому месту.

– Нy и сдохнут твои звери смертию неминучею! – провыл вслед Мэй.

– А я им панадолу дам, – прозвучал ответ удаляющегося Фредди.

Тогда Брайан замыслил кровавую месть. С помощью безмасочного теперь Адамса он кое-как доделал ремонт, затем поскакал в «Шинок», они с Филом заперлись там и долго о чем-то совещались за закрытыми дверями. Как ни пыталась их взломать заинтригованная общественность в лице Васи Стрельникова и парней из «Aerosmith» под коноводством губастого Тайлера, который, под звуки трещащей двери, вопил: «Так им! Гапоны плешивые!»

Когда же дверь слетела с петель, они узрели уже прощающихся негодяев. Один из заговорщиков обозвал взломщиков тунеядцами, гуслями и ползучими зелибобами, опосля чего заставил их заменять ему дверь. А второй заговорщик неспешно удалился, горлумкая и гложа свои черные пальцы в предвкушении мести…

На другой день Фредди проснулся у себя в особняке… И так зарррррычал, что проснувшийся по ту сторону Кенсингтона дедушка Джорджа Харрисона, не разобрав в чем дело, в одних подштанниках выскочил на балкон с берданкой и пару раз выпалил в воздух, после чего сиганул через перильца и помчался по улице, крича, что наконец-то настало его время. Что он имел в виду, стало известно, когда через неделю по телевизору в новостях сообщили, что Ирландия опять объявила войну Северной Англии и ее колониям в других странах. Правда, дальше сообщения дело не пошло, но все равно то тут, то там в Ирландии еще долго раздавались одиночные выстрелы из берданки…

Но мы отвлеклись. Фредди заорал из-за того, что по всему его персидскому ковру были разбросаны клочки из брошюры про здорового и безхлопотного кота, а одна из кошек, жалобно стеная, таскалась по комнате с привязанной к хвосту гирляндой консервных банок.

– Я знаю, – сказал Фредди злобно, – чьи это происки. Только Боуи у нас жрет «Килька в мас…", – не договорив, он выскочил из дома и побежал к будочке, откуда вскоре на весь район стали доноситься вопли: «А ты кто такой?» и звон разбиваемых о чью-то голову банок и бутылок. Наконец оттуда выкарабкался Фредди, трижды поклонился и на карачках уполз обратно в особняк.

– Ошибочка, – бормотал он, втаскивая свое щуплое туловко по ступенькам. – Выходит, не один Буй жрет рыбу… Хо! Это что?

И Фредди потянулся к почтовому ящику, из которого умильно выглядывал кончик конверта. Фредди вытащил письмо и быстро его развернул, а там оказалась дохлая крыса, восемь паучков, три сушеные ящерицы и одна вяленая вобла. Под всем этим было уничижающе подписано «Так будет со всяким!» Фредди сразу почуял неладное.

– Наверняка это храбрые львы, называемые Роджер и Джон, – подумал он. – Хотят сделать мне козью морду. Но я буду начеке. Или начеках, – добавил он, подумав, как следует. После чего кинул присланные пакости в мусорный бак, вытер руки об дверь и вошел в дом.

Через секунду его тоскующий крик потряс сердца и уши каждого трезвого кенсингтонца, а поскольку сейчас был файф-о-клок, то единственный сухой в районе – Джордж Харрисон – расчувствовался и по этому поводу устроил грандиозную пьянку. Дело-то было в том, что по особняку разгуливали уже все четырнадцать товарок баночно-хвостатой кошки точно с такими же украшениями.

Откричавшись, Фредди сел писать тревожные письма. Королеве. Потом – канцлеру, принцессе Диане, Роберту Карлайлу и еще тридцати влиятельным лицам королевства. Дописав, он с чувством глубокого удовлетворения зализал конверты и улегся прикорнуть в корзинке. Вскочив через полчаса с твердым намерением идти на почту, он кинул взгляд на стол и громко, с чувством сказал:

– ВОТ…!!!

Больше он ничего не сказал. Да и не требовалось – на столе вместо готовых к отправке писем нагло лежал Ангус Янг, расклячив живот, и ел бутерброд с жирной колбасой. Рядом с ним примостился баран Фила и жевал траву, принесенную с собой. На шее у Янга был плакат «Инглиш воровайка», а на шее у барана – «Венский набор не выдержит двоих». Посреди стола аккуратно догорали все письма. На подоконнике сидел, свесив ноги, Брайан и со зверским выражением лица держал веревку, к которой были привязаны за хвосты все кошки. А Коллинз, последнее действующее лицо в этом фарсе, держал наизготовку таз с «Кенсингтоном», чтобы раз и навсегда оградить Фредди от глупостей и поползновений к выручательству кошек и прочим дерзостям.

– Мэй, – сказал Фредди стальным голосом. – Дай кошек.

– И не подумаю, – отозвался чрезвычайно довольный Брайан. – Еще одно слово – и я превращу их в пюре, – и он выразительно покачал вервием.

– Птички мои, – тоскливо спросил Фредди. – Что там с вами?

Ответом ему был нестройный вой по ту сторону окна.

– Душегубы, – сказал Фредди с легкой грустинкой. – Живодеры. Шпана сельская. Обезноздрить бы вас. Каленым железом.

– Отдай собственность, – громко сказал Мэй.

– Не могу, – еще более грустно сказал Фредди. – Я ее променял Васе Стрельникову на галапагосскую черепаху и карпа кои. Черепаха сбежала сразу, вон она, несется, я ее в окошко вижу, а карпа могу предъявить хоть щас.

– ВАСССЕ?!! – взревел Брайан, и его лицо сменило сто восемнадцать выражений – дело в том, что Стрельникова знали в Кенсингтоне не только как почетного донора, хаммерсмитского беса и ведущего масскульта, но и как заядлого бойца посуды, и если Стрельникову удавалось разбить особо ценную вазочку или стакан, он ходил гордый и считал, что день не прошел зря.

Вот почему Брайан с воем вылетел сейчас из дома Фредди и полетел по направлению к почтовому ящику Стрельникова. Вслед за ним выскочил и Коллинз – если Вася успеет разбить набор, а Фил не успеет раззвонить об этом на весь рынок, шинкарь мог считать, что потерял работу – лучшего звонаря, чем Коллинз, еще не знал никто. Фредди подумал и припустил за ними, по пути спустив Ангуса в канализацию при помощи метелки, рожка для обуви, водяного пистолета и пары пустых бутылок из-под «пепси». Баран, почесав в своем бараньем затылке, плюнул на траву и поскакал за остальными.

В почтовом же ящике на углу Ягуляра и Филхама, с парадным и черным ходами и занавесками на окнах, служащем походным домом Васе, было тем временем людно и весело.

– Габон, – нежно позвал Стрельников своего друга – маленькую платяную вошь с накладными усами из лески, которую он давным-давно поймал в канализации, и теперь холил и лелеял. – Гляди, как сейчас хряпнется этот чудный стакашек! ДЗЫНЬ! Здорово? А теперь погляди, как нежно звякнет вот этот сoyсник! БРЯМС! Огого! Ничего себе!

На этом проповедь Стрельникова прервалась – к нему вломились все предыдущие лица. Стрельников посинел от ужаса, сморщился весь и стал похож на старуху Шапокляк, а Габон быстро заполз в свою любимую щель – в дырку ботинка Стрельникова. Брайан, взвыв, как Элтон Джон, которому наступили на очки и съели шляпу, кинулся к остаткам стакашка и соусника, прижал их к утлой груди и принялся баюкать. Фил, запыхавшись и поддерживая руками живот, подбежал к Стрельникову и загородил от него окно, истерически взвизгивая:

– Ба… батюшки! Ох! Не дам! Не лезь!

Стрельников же норовил проскользнуть между ним и рамой. Под окном Стрельникова уже собралась толпа, привлеченная шумом, звоном и криками, а также гулкими ударами гонга.

– Бедный Фил, – посочувствовал Питер Габриел, жадно глядя в окно и записывая что-то на манжете. Джимми же Пейдж подмигнул ему и приготовил лопату.

– Люди! – орал Стрельников, на миг выныривая из-под подмышки Коллинза. – Знаете, за что меня? Стака…

Тут же он пропал, так как одновременно три чьих-то руки одновременно оттащили его от окна за штаны, а еще один внушительный кулак крепко запечатал стрелецкую пасть.

…Чрез толпу, охая и держась левой рукой за правый бок, уже прорывался Фредди верхом на баране.

– Запасайтесь, дьяволы, гробами! – гремел он, – Я иду! Я уже иду!

Подсадив в окно барана, он безуспешно запрыгал, пытаясь залезть туда же сам, в надежде, что кто-нибудь из толпы его подсадит, или же из окна его втащат. Hо в толпе от души потешались над его прыжками, а в квартире Стрельникова было не до него – там уже разгорелась настоящая баталия.

Брайан, закрывая своим длинным телом венский набор и высунув язык от усердия, склеивал черепочки остатками клея «Феникс». Спотыкаясь об него, бегал по комнате Стрельников, пытаясь улизнуть от Коллинза, который таранил его пухлым брюхом, а по полу катались, схватившись не на жизнь, а на смерть, кользенский баран и отважная вошка Габон. Кошки Фредди, которых Брайан подвесил на веревке к люстре, раскачивались, линяли во все стороны и жутко орали. В общем, творился настоящий хаос и даже больше – патология.

– Мерзавцы! – это в окно-таки влез всеобщий любимец Фред. – Я вам покажу…

Он не успел показать – ему под ноги подкатился взъерошенный баран, и Фредди, заорав, встал на голову и побежал, как марсианский богомол, по комнате, пытаясь сохранить равновесие. Но равновесие упрямо не желало сохраняться, что и привело к катастрофе. Фредди, заскрипев от натуги, как столетний хрыч Сэм Джонс, стал медленно заваливаться набок. Клеющий Мэй при виде кренящегося Фредди заверещал, но – хруп! – тот уже свалился на тщательно склеенный coyсник. Брайан безмолвно проводил глазами вываливающегося из окна Фредди, потом утер слезы и вновь принялся за свой скорбный труд.

А тем временем случилась новая напасть – Дэвид Боуи, в сопли упившийся крюшоном, явился на свет божий и застал возмутительный беспорядок.

– Полундра!!! – заорал он во всю глотку. – Плевать на мой лысый череп! Без меня зубы рвут!

И он мощным рывком подскочил к окну аккурат в момент подлетания Фреда к земле, послужив точкой соприкосновения. Фредди встал и уставился на него.

– О! – сказал он с невыразимым удивлением. – А ты что тут?

– Эх! – радостно сказал Боуи. – Как хорошо! Драться идем?

– Фу, – повернул ноздри по ветру Фредди. – Бе. Господин Дэвид, от вас прет. Удалитесь на лежбище.

– На пастбище! – заревел Бoyи, схватил Фредди в охапку и принялся с ним отплясывать фокстрот. Вокруг них быстро собралась толпа танцующих, и вскоре весь рынок вдохновенно прыгал и скакал под аккомпанемент губной гармошки Джорджа Харрисона и дудки Дикона. А Брайан тем временем уже доклеил набор, и, сдув с него пылинку, поставил в шкап.

– Вот! – сказал он с умилением. – Как красиво!

– Где-е-е??? – в окно всунулась пьяная помятая кудлатая голова Джимми Пейджа. – Хрюк!

– Марш отсюда, свинья! – гаркнул Брайан. – И я за тобой.

Пейдж отдал честь, при этом он убрал руку, которой держался за подоконник и с диким криком упал вниз. Брайан вынул наборчик из шкафа, упаковал его в коробку и направился к двери. Тут его перехватил Стрельников.

– Где мой ГАБОН?!! – заорал он прямо в нос Мэю.

– Вот! – и Брайан сунул ему в руки глобус, ткнув пальцем.

Вася увидел родимую страну под названием Габон и стал ее гладить, и алкать ее, и говорить с ней. К нему незаметно подкрался Коллинз, и —

– НЕЕЕЕЕЕЕТ!!!

Дело в том, что Стрельников сейчас как раз вытащил микрофон, и теперь под прикрытием глобуса рассказывал про битву во всех подробностях, опередив тем самым старого сплетника и наушника.

– И в этот роковой час, – летел его голос по улицам Кенсингтона, – нашелся-таки человек, который спас соусник и стаканчики! Это – я! Ура! Поцелуемся же!

Танцующие на улицах затихли, и только Дэвид Боуи, уже отцепившийся от Фредди, прыгал и скакал вместе с Миком Джаггером, как веселый гну.

– Друзья, возрадуемся! – летел из динамиков голос Стрельникова. – Хироро!

– Я вот тебе покажу «хироро»! – раздался в динамиках вдруг рев Фила Коллинза. – Раз! Два!

– ХООДООДОО!

– Естественные причины, – развел руками Фредди, и бросился спасать Стрельникова. Вслед за ним потянулись и остальные. И едва успели вырвать полузадушенного Васю из цепких щупалец Коллинза.

– Люди, будьте бдительны! – сипел Стрельников, пока его размазывали по кушетке. – Держите шинкарей под замком! Таким не место среди нас – таким место среди них!

– Да вы меня токо пустите! – рвался Коллинз. – Я ему покажу мое место!

– Твое место возле чана, – возразил ему Фредди. – Посему застегни хохотальник и дай выпить!

– Дай! Нам! Пить! – грохнула общественность.

Фил вздохнул, но покорно поплелся в «Шинок». И выпивка в тот день все-таки была бесплатная.

А венский набор и по сей день хранится у Брайана. Было из-за чего шум подымать!

А обои, приклеенные им, отвалились вскоре прямо ему на голову. И штукатурка. Вообще весь дом рассыпался, как плохой сахар. И ушел Брайан жить к… Но это уже другая история.