Читать книгу Башня. Новый ковчег 1 - Евгения Букреева - Страница 6

– Ма, я к ребятам!

Последние слова Кир выкрикнул уже из-за двери. Из глубины квартиры раздался голос матери, но что она говорила, Кир не расслышал. Да он и не прислушивался. Отца дома ещё не было, и Кирилл спешил смотаться до его прихода. Опять начнёт зудеть, как обычно. Ну его.

Кир почти бегом пересёк пол-этажа, добрался до ближайшей внутренней лестницы. К той лестничной клетке, что была расположена на периферии уровня, у площадки грузового лифта, он не пошёл. Она хоть и находилась почти рядом с их жилым отсеком, но там Кир рисковал наткнуться на отца, возвращающегося вместе с другими рабочими со смены. Норов у его бати был крутой, и Кирилл несмотря на то, что уже перерос отца на добрые полголовы, по-прежнему его побаивался.

Вечерами местная молодёжь собиралась на шестьдесят восьмом, реже на шестьдесят девятом этаже – на этих двух уровнях после принятия Закона жилая зона была заселена слабо, а центр, где по традиции, как и на остальных жилых уровнях, располагались столовые, магазинчики и общественные места, так и вовсе был практически заброшен. И если на шестьдесят восьмом кое-что ещё функционировало, то на шестьдесят девятом царила полная разруха. Кир никогда особо не задумывался, почему так, его интересовали вещи куда более насущные: где достать деньги на пакетик холодка (его зарплата в теплицах была невысокой, и большую её часть Кир отдавал родителям), куда затащить очередную девчонку, наплетя ей на ухо что-нибудь о неземной любви (тут Кир был мастак), да и просто, где потусоваться с приятелями так, чтобы какая-нибудь очередная тётка – блюстительница морали не настучала охране.

Громкие голоса и смех раздавались с детской площадки. Кирилл завернул за угол, притормозил, взлохматил рукой тёмные волосы и, засунув руки в карманы, небрежной походкой направился к толпе гомонящей молодёжи.

На старой детской горке, которую ещё каким-то чудом не успели доломать, сидел Лёха, свесив худые длинные ноги, а рядом, внизу, зевая и почёсывая пятернёй могучую голую грудь, примостился Вовка Андрейченко, гора мускулов и тестостерона. Одна лямка Вовкиного комбеза свисала с плеча, а майки Андрейченко не носил принципиально, по крайней мере на тусовки, давая всем возможность полюбоваться его идеально вылепленным торсом. Если бы Кир так вырядился, он бы выглядел задротом, на фоне Вовки уж точно.

С Вовкой, как и с Лёхой, они вместе учились в интернате и опять же вместе вылетели оттуда пробкой после седьмого класса. Только они с Лёхой – в теплицы, а Вовку определили в грузчики. А куда ещё с такой-то силищей.

– Чего у вас там на грядках-то случилось? – Вовка лениво поиграл бицепсом на правой руке. – Лёха сказал, Лазарь скопытился.

– Ага, – Кир бросил своё тело рядом с Андрейченко. – Из интенсивки бригада целая приехала. Пять чуваков в масках.

– Это из инфекционки, – наклонился к ним Лёха. – Я дома бате рассказал, он говорит: если в масках, точняк из инфекционки.

– Грипп потому что, – со знанием дела выдал Вовка.

– Какой ещё грипп?

Кирилл с удивлением посмотрел на него. Потом задрал голову к Лёхе. Тот, скривив свой лягушачий рот, увлеченно ковырял пальцем в ухе.

– Лазарь у нас пакетик с холодком забрал и в одну харю выжрал, – понизив голос, сказал Кир Вовке. – Я когда его на толчке нашёл, он там харкал так, что я думал, сейчас на меня все свои сраные лёгкие выхаркает.

Кир вспомнил, как ему на рабочий комбез попал плевок Лазаря, и его опять замутило.

– Вот-вот, сейчас такой грипп. Все вокруг кашляют, – Вовка Андрейченко потянулся, расправил могучую грудь. – Я сегодня в библиотеке был, там даже библиотекарша…

– Где ты был? – удивлённо перебил его Кир. Андрейченко и библиотека сочетались ровно так же, как Кир и библиотека. То есть – никак.

– В библиотеке, – невозмутимо повторил Вовка.

– Чего ты там забыл? Ты вообще читать-то умеешь?

– Он к библиотекарше ходит, – подал сверху голос Лёха. – Сейчас там молодую поставили. Блондинка такая фигуристая. Но у неё жених есть, так что Вовке не светит.

На самом деле Вовке Андрейченко вообще мало чего светило. Несмотря на внешнюю привлекательность – выразительное, чуть вытянутое вперёд лицо, мягкие зеленоватые глаза, прикрытые припухшими веками, рельефные скулы и, конечно же, идеальное тело, настолько идеальное, что по Вовке можно было изучать анатомию – с противоположным полом ему не везло. Природная робость и нерешительность не давали сделать ему первый шаг, и девчонки, хоть и ослеплённые его мускулатурой, быстро сдавались более предприимчивым и решительным.

– Я сейчас тебя как за ногу сдёрну, – пригрозил Вовка Лёхе и протянул руку. Тот заржал, задёргал притворно ногой.

Кир тоже хотел добавить чего-нибудь язвительное про Вовкину библиотекаршу, но его внимание отвлекло появление Ленки Самойловой. Она подошла с другой стороны площадки, под ручку с подругой, белобрысой девчонкой, огляделась. Взгляд её скользнул по Киру, но она сделала вид, что не замечает его. Ленка остановилась и о чём-то нарочито громко заговорила с подружкой.

«Надо будет, сама подойдёт», – равнодушно подумал Кир. Он хотел уже отвернуться, но тут заметил, что к Ленке подкатил Татарин. Этот-то хоть чего рядом с Самойловой забыл?

Кир исподтишка рассматривал некрасивую фигуру Татарина, короткие ноги, покатые плечи, на которых практически без шеи сидела несоразмерно большая голова. Несмотря на лишний вес, этого парня вряд ли кто из них решился бы назвать толстым – тело его было не рыхлым, а плотным, крепко сбитым. В нём чувствовалась мощь и звериная сила. Связываться с таким было себе дороже. Татарина на их этаже, да и не только на их, не любили и боялись. Сильный, злой и скорый на расправу Татарин слыл местным авторитетом, крышевал за мзду тех, кто торговал краденым, сам потихоньку приторговывал всяким нелегалом и водил дружбу с Костылём. Тот, кстати, сегодня тоже был здесь, стоял в углу, опираясь на здоровую ногу и отставив в сторону больную, которую всегда слегка подволакивал при ходьбе.

Раньше Кир думал, что свою кличку Татарин получил за плоское как тарелка лицо с узкими глазами-щёлочками и приплюснутым, сломанным в двух местах носом. Но всё оказалось проще. На самом деле Татарина звали Игорь Татаринов, и иногда Кир думал, насколько такие красивые имя и фамилия могут не вязаться – идти вразрез – с отталкивающей внешностью и мерзким характером их владельца.

Татарин, не отрывая взгляда от Ленкиной груди, что-то негромко сказал, и Ленка засмеялась, запрокидывая голову. Кто-то из корешей Татарина достал из кармана пакетик с холодком и протянул Ленке. Та взяла пакетик, жеманно улыбаясь и поводя плечом, открыла и двумя пальчиками медленно вынула одну таблетку и также медленно поднесла к пухлым губам. Интересно, на кого был рассчитан этот спектакль? На него, Кира? Или Ленка открыто флиртовала с Татарином?

– Чего, у тебя уже всё с Самойловой? – Вовка толкнул его в бок.

Кир не ответил. Он по-прежнему неотрывно смотрел на Ленку. Она уже открыла рот – Кир видел, как блеснули её ровные белые зубки и мелькнул розовый язычок, но тут Татарин своими короткими, словно обрубленными пальцами неожиданно перехватил Ленкину руку с таблеткой, и что-то проговорил. Ленка разжала пальцы, и таблетка упала на пол, под ноги Татарину. Татарин лениво наступил на неё, и, хотя Кирилл со своего места не мог этого слышать, но он всё же ощутил, как хрустнула таблетка под толстой рельефной подошвой ботинка. Потом Татарин сделал знак одному из своих шестёрок, и у того, словно по волшебству появилась в руках бутылка с чем-то мутным, а вслед за бутылкой и пластиковые стаканчики.

– Газировкой Татарин твою Ленку угощает, – опять раздался Лёхин голос. – Говорят, в нос и в голову здорово шибает. Полный улёт башки.

– У тебя, Лёха, нечему улетать, – засмеялся Вовка.

Шорохов их не слушал. Газировка или попросту самогон с газами была преотвратным пойлом, но почему-то у них внизу считалось большим шиком угощать таким девчонок. Хотя сейчас Кира заботило не это. И даже не то, что Ленка, хихикая и закатывая глаза, приняла из рук Татарина пластиковый стаканчик, и, значит, с высокой долей вероятности вечер она закончит на каком-то заплёванном матрасе под его потной и жирной тушей. Нет, всё это почему-то мало его волновало. Киру не понравилось, что Татарин по каким-то причинам не захотел, чтобы Ленка приняла холодок. А такие люди, как он, никогда и ничего не делают просто так. Кир перевёл взгляд на Костыля и заметил, что тот, прищурившись, тоже наблюдает за этой сценой. И опять Кирилл вспомнил лицо Лазаря на толчке, выпученные глаза, бульканье и сипение, вырывающееся вместе с кашлем из впалой Лазаревской груди.

– Да ладно, Кирюха, забей на неё. Баб что ли мало вокруг, – Вовка Андрейченко опять толкнул его. – Давайте, парни, лучше закинемся. У меня есть.

Вовка порылся в кармане своего комбинезона и достал пакетик с холодком.

– Во! Угощаю. Давай, Кир.

Кирилл наконец оторвал взгляд от Ленки и Татарина, посмотрел на Вовку, не понимая, что тот предлагает, а когда до него дошло, ему почему-то стало страшно.

– Слушай, Вовка, может, не надо пока, а? Ну нафиг.

– Ты из-за Лазаря что ли очкуешь? Лёха, а ты-то будешь?

– Ага, – Веселов протянул сверху руку.

– Ну? – Вовка сунул пакетик с холодком Киру под нос.

Кир помотал головой.

– Как хочешь.

Через полчаса Лёха сидел с ними рядом на полу, прислонившись спиной к горке. Они с Андрейченко уже словили приход и теперь несли какую-то пургу и ржали. Ленка ушла под ручку с Татарином, демонстративно виляя тощим задом, Костыль тоже куда-то слинял, да и остальной народ начал понемногу расходиться. Красные цифры на часовом табло – такие имелись на всех этажах Башни – неумолимо сменяли друг друга, приближая время комендантского часа. А, значит, скоро здесь появится охрана в поисках очередных нарушителей.

– Давайте, парни, уже надо двигать, – Кир дёрнул Лёху за рукав.

Тот в ответ только заржал, и круглое лицо его сморщилось в смешную мятую гармошку.

Может, я зря паникую, думал Кир. Вон ребятам-то ничего. Сидят под кайфом, тащатся. Наверно, у Лазаря и правда грипп, как Вовка сказал. Если и библиотекарша кашляла сегодня. Библиотекарша уж сто процентов холодок не принимает.

Он продолжал и дальше убаюкивать и успокаивать себя, но какая-то смутная тревога не отпускала, царапала острыми коготками и неприятно холодила душу.