Читать книгу Кормундум. Царица Тени - Евгения Мишина - Страница 5

«Я сегодня виделась со своими детьми, как и каждую пятницу последние два года. И каждый раз я испытываю что-то подобное тому, что испытывала при их рождении. Шесть дней забвения в собственных кошмарах, и вдруг прояснение, и вдруг волна любви, счастья, жизни. Жаль только, что, как только за ними закрывается дверь, я тут же вновь оказываюсь в Этой реальности, заключающейся в том, что я сумасшедшая и не могу дать своим детям больше, чем час общения в приемной психбольницы в неделю. Я уже не чувствую себя их матерью. Лишь когда они дружно называют меня мамой, я понимаю, что, действительно, я их мать.

Когда-то все было иначе. До определенного момента я точно знала, что никто лучше не позаботится о моих детках, чем я. Мы делили на четверых каждый момент жизни друг друга.

Когда родилась Машенька, Алёше было пять лет. Он так старался помогать мне, это было трогательно до боли в груди. А теперь они подросли и постоянно цепляют друг друга. Надеюсь, что за буйством гормонов в переходный период они не растеряют ту заботу друг о друге, что я прививала им с детства. Ведь им сейчас приходится переживать период взросления в отсутствие матери и по большей части отца.

Что же до леса, в который не повез деток Максим по причине своей «невероятной занятости», то мы бывали там не только в грибной сезон. Мы ездили по окрестным лесам несколько раз в месяц, независимо от времени года, даже зимой. Брали с собой фотоаппарат, продукты для пикника, а иногда и палатку для ночевки под звездным небом.

Из леса мы обычно привозили тысячи фотографий, кучу впечатлений, всевозможные гербарии, материалы для композиций, которые потом мастерили дома, все, кроме грибов и ягод, которые обычно съедали там же на месте. Вернее будет сказать, грибы мы не ели, а только искали их на интерес, не срезая.

Помню, когда Серёжке было года три, он втихаря наелся каких-то грибов, и мы так быстро сорвались с места и повезли его в больницу, что я даже фотоаппарат забыла на поляне. На следующий день мы вернулись на то место, и каково же было мое облегчение и радость – фотоаппарат лежал нетронутым именно там, где я его и оставила.

Грибы оказались съедобные, в больнице Серёже промыли желудок и отпустили домой. С тех пор он так невзлюбил грибы, что даже просто искать их отказывается, не говоря уже о том, чтобы есть.

Ещё был момент, когда Лёша залез на дерево, а Машка увязалась за ним. Он, как мог, подстраховывал сестренку, но та все же сорвалась. Лёше удалось поймать её, но сил удержать не хватило. В тот раз Машка сломала руку. Тогда мы тоже собирались второпях, но ничего не забыли.

Перелом был несложный. Через месяц моей доченьке уже сняли гипс.

Надо сказать, она не перестала лазать по деревьям».

Поток моего красноречия был прерван очередным приступом.

Снова боль. Чужие кровоточащие звезды, огненная Луна, зубы, когти… Тишина, покой… Моя Вселенная… Пустота…

Открыв глаза утром, я обнаружила перед своим лицом радостную улыбку.

– Ну, наконец-то, соня! Я уж соскучилась по тебе!

– А, всего лишь ты…

– Ты как всегда милая, добрая и приветливая, Кира! – сострила Нинка. – Вставай, а то завтрак пропустишь.

Мне не нужно было даже задумываться над тем, что делать. Тело мое все делало на автомате – выпить таблетки, позавтракать, посидеть у окна, стараясь не обращать внимания на соседку, одеться и выйти на прогулку, затем таблетки, обед, терапия, сончас, таблетки, полдник, и вот наконец я и моя тетрадь. Не понимаю, и почему я так противилась этому? Доктор не мог заставить меня писать почти два месяца. Сейчас же я не могла дождаться, когда вновь могу взять в руки ручку.

«Возвращаясь к рассказу о моих детках, нужно сказать…»

Я хотела написать о том, какие мои детки одаренные – Машенька танцует и поет, Серёжа бегает на короткие и средние дистанции, Лёша рисует невероятные картины. Но что бы я там ни хотела, это стало неважным. От резкой боли моя правая рука сжала ручку так, что та просто разлетелась на меленькие кусочки, некоторые из которых впились в мою ладонь и пальцы. Я резко перевернулась на спину, но вместо потолка больничной палаты я смотрела на чужие звезды неведомого мне мира, населенного жуткими монстрами…

Через несколько часов я начала отходить от успокоительных. Время было позднее, Нинка мирно сопела на своей кровати, иногда вздрагивая и смешно похрюкивая при этом. Мои глаза смотрели на свет от прожектора, падавший через окно на стену, в которой была дверь в коридор. Стена была наполовину покрашена бледно-зеленой краской, а наполовину когда-то давно побелена, как и потолок. За окном гудел ветер, но в нашей палате было довольно тепло. Мысли не хотели выстраиваться во что-то внятное, и я просто лежала, разглядывая сетку из мелких трещин на стене.

Вдруг в памяти возникла картина, нарисованная моим Алёшенькой лет пять назад, – паутина с пауком в центре. Картина эта была впечатляющей, она была исполнена в карандаше, паук на ней был ну впрямь как живой.

В нашей с Нинкой палате пауков не было, но вот мелкие многочисленные трещинки очень напоминали паутину.