Читать книгу Кротовые норы. Рассказы - Евгения Монастырская - Страница 3

– Она сказала, что сейчас разгромит мою квартиру, – дрожащей рукой Саша запихнула в карман джинсов мобильник. Стиснула зубы. Надя слегка тронула ее плечо.

Такси неслось по ночной Москве.

Молча, медленно поднимались на второй этаж. Казалось, ноги увязают в каменных ступеньках. Перед своей дверью Саша сделала глубокий вдох. Не стала вынимать ключи. Осторожно подняла руку к звонку.

***

С Надей она познакомилась на том же сайте знакомств, где полтора года назад встретила Машу. Встретила и не ушла с сайта, нет. Неспокойная натура ее жаждала поклонниц, комплиментов, легкого или тяжелого флирта, интриг. Увлекали переписки, диалоги. Были интересны люди, их истории. Нравилось наблюдать, как они раскрываются через текст, выворачиваются наизнанку, и сквозь написанные строки проглядывает характер, сквозит боль, призрачным светом мерцают мечты.

Она не встречалась в реале. Лишь лакомилась чужим сознанием, выуживала откровения, наслаждалась исповедями.

И где-то в глубине пульсировало – она продолжает поиск, продолжает. Может быть… а вдруг…

– Это просто дружеская переписка, – объясняла она Маше.

Та утыкалась светлым лицом в ее колени, и глаза ее были наивны и полны веры. Как у ребенка, обласканного счастливым детством.

– Я люблю зиму за мандарины, весну – за черешню. Как не есть мандарины зимой? Это такой свежий вкус, запах… – говорила Маша.

Саша улыбалась и гладила ее по стриженой голове.

В феврале на ее страничку зашла Надя. Через неделю Саша увязла в переписке, казалось, слова приобрели вес, вкус, цвет. И упорно скрывала, что она не одна. Что сейчас ее девушка, свернувшись калачиком на диване, сонно помаргивая глазами, смотрит на нее, висящую на сайте, шепчет:

– Хватит сидеть. Я не могу уснуть без тебя. Иди ко мне.

Она отказывалась от встречи с Надей. Вполне устраивал беззвучный диалог. Было комфортно в виртуальном пространстве.

Однажды написала:

«Начинать новые отношения – это как входить в кротовые норы. Я не готова».

«Что за норы такие?» – спросила Надя.

«Так астрофизики называют тоннели в пространстве, через которые можно попасть в другие Вселенные, измерения, время. Если нырнешь туда, вынырнешь уже в ином месте. Норы возникают там, где пространство имеет кривизну. Льюис Кэрролл, должно быть, думал о чем-то подобном, когда писал о кроличьей норе… Ведь через нее Алиса попадает в Страну Чудес».

«Саша, я бы, не задумываясь, прыгнула в такую нору, чтобы оказаться сейчас рядом с тобой!»

Однажды выяснилось, – обе играют в шахматы. Саша предложила сразиться на шахматном сайте.

«Только у меня условие – сообщила Надя – если выиграю я, мы с тобой, наконец, встречаемся в реале. Если проиграю – любой твой каприз».

«Любой каприз? В таком случае, если я выиграю – мы не встречаемся никогда».

«Мне кажется, это самая важная шахматная партия в моей жизни» – напечатала Надя, начиная игру.

Саша запаслась шоколадам, сжевала пару грецких орехов, в надежде вздернуть уставший неповоротливый мозг. Партия началась в девять вечера. Она пила уже четвертую чашку кофе. Отчаянно сопротивлялась. Стискивала зубы, стараясь унять нервную дрожь. Никогда не любила проигрывать. К трем ночи Надя поставила ей мат.

Они сидели за дальним столиком итальянского ресторанчика. Это было их третье свидание. Саша курила одну за другой, украдкой рассматривая Надю. Белые волосы до плеч, огромные внимательные глаза недавно разбуженного совенка. Тонкая, гибкая, она казалась эльфом, потерявшимся в мире людей.

Уходили последние посетители, они остались вдвоем. Было уютно, полутемно. Саша взглянула в окно. Казалось, в окутавших город сумерках она сможет разглядеть свое неясное зыбкое дрожащее будущее.

Вдруг почувствовала на коленке руку – будто расплавленный металл растекался по телу. Впервые Надя прикоснулась к ней. Рука осторожно переместилась на бедро. Саша прикрыла глаза. Хотелось, чтобы ладонь поднялась выше.

– Останься со мной… ты не пожалеешь, – прошептала Надя, совиные глаза приблизились, стали совсем огромными. Как два входа в иные миры, в кротовые норы. Саша вздрогнула, отшатнулась.

– Я не могу уйти от нее… – повертела бокал в пальцах – Это все равно, что ребенка бросить. Ты не понимаешь…

– Ты никогда не изменяла?

– Нет.

– Знаешь… – Надя помедлила, ковыряя вилкой салат, – есть такое выражение. Если жена не знает об измене, это не является злом, – и усмехнулась.

– Это цинично.

– Да, цинично.

Через три дня они обрушились друг в друга. Прильнули ладонями, губами, лбами. Вцепились мертвой хваткой.

Будто это был их последний шанс. И завтра мир перестанет существовать, и нужно успеть выплеснуть что-то важное, мучительное, сводящее с ума. И донести – жестом, взглядом, прикосновением.

Ты входишь в новые отношения, ныряешь в кротовую нору, прикасаешься к человеку, открываешь Вселенную.

Никогда не знаешь, куда попадешь. Мир меняется, реальность играет по новым правилам. Ты уже не там, ты – здесь. Сладко, страшно, волнующе – открывать. Ни с чем не сравнимое наслаждение – быть в другом. Быть тотально, искренне, страстно, глубоко. Самое удивительное путешествие, которое только может случиться.

Наступило лето. Она продолжала изощренно лгать Маше; и утешалась; она не причинит ей зла, насытившись, вновь вернется в устоявшийся мир. Оставит эльфика с волшебными глазами, пусть создает свою сказку с кем-то другим.

Маша приезжала несколько раз в неделю. Остальные дни были отданы Наде.

Маша стала подозревать. Когда была не рядом, звонила часто, настойчиво, истерично.

И высвободившись из Надиных объятий, Саша скрывалась на кухне.

– Ты меня еще любишь? – шептала трубка.

– Конечно, малыш.

– Я не верю тебе! – трубка стенала.

– Зря.

– Мне приснился сон, – трубка захлебнулась слезами, – Мы едем на велосипедах по парку. Темно, очень темно вокруг. И вдруг въезжаем в полосу яркого солнца. Ты поднимаешь руки вверх и радостно кричишь – «Солнце!». Ты ведь так любишь солнышко…

– Да, чудесный сон, малыш, чудесный!

«Она надеется, мы минуем темную полосу, въедем в свет» – выпотрошенная, измученная Саша возвращалась в комнату.

– Я чудовище, – и кидалась лицом в подушку, глотала слезы.

– Не кори себя… ты же любишь меня. Я знаю, любишь, – Надя придвигалась ближе.

Неспешно подполз сентябрь. Маша собралась к родителям под Ростов. У Нади тоже намечался отпуск, однажды она предложила:

– Поедем вместе. На Крит! Десять дней – только ты, я и море!

Ровным спокойным голосом Саша сообщила уже уехавшей Маше – ее внезапно пригласили тетки из Одессы, погостить, она не была там с детства.

Через неделю Саша проснулась на Крите. Была глубокая ночь, в открытое окно доносился рокот эгейского моря. Она прижалась к Наде, вдохнула ее запах:

– Представляешь, если мы уже в раю? Наш самолет разбился, мы погибли. Это наш рай. Мы здесь навсегда. И Москвы не существует! Не существует!

Надя сонно улыбнулась.

Прилетев с Крита, она перекачала в свой ноутбук фото с Надиного фотоаппарата и вечерами они смаковали яркие картинки, пытаясь продлить галлюцинацию.

Вернулась Маша, приехала вечером, и за чаем Саша расписала свой отдых в Одессе. А потом лежа в ее объятьях, стискивала зубы, чтобы случайно не назвать Машу другим именем.

Осень шелестела листьями, плакала дождями. Саша подкидывала носками ботинок опавшие листья, запрокидывала голову, подставляя лицо влажным ветрам, и хохотала истерично, громко, долго.

Они сидели с Надей в кафе, когда зазвенел Сашин мобильник.

– Привет, ты где? – голос Маши звучал непривычно глухо.

– С друзьями.

– А я рассматриваю ваши фотографии с Крита!

Саша нажала отбой. Все разрешилось – глупо, уродливо, банально. Не успела запаролить ноутбук. В голову не пришло, что имея ключи от ее квартиры, Маша внезапно нагрянет, залезет в ноут.

Они выбежали из кафе, поймали машину. Маша звонила несколько раз, крича, угрожая.

Стоя перед своей дверью, Саша медлила. Заставила себя поднять руку. Большим пальцем вдавила кнопку звонка.

Увидела дергающееся белое лицо Маши. Осторожно скользнула мимо. Под ногами неприятно хрустнуло битое стекло.

Кухонные шкафчики, содранные со стены, громоздились на полу. Пол ощетинился осколками. Книги помятыми бабочками разметались по комнате.

– Ну что, хорошо отдохнула в Одессе? – Маша взвизгнула.

Подскочила вплотную, выплюнула:

– Дрянь!

И ударила по лицу. Саша покачнулась. Почему-то ей было спокойно в этот момент. Казалось, – все закономерно и логично, все так и должно быть, все к этому шло. И надо запомнить свои ощущения и выражения лиц двух девушек, их слова, жесты, эти молотящие воздух кулаки, и перекошенное лицо задыхающийся Маши… и свои боль и стыд…

Наконец, выдохнувшись, Маша рухнула на пол, долго смотрела в одну точку. Встряхнув головой, подцепила двумя пальцами бутылку коньяка, взяла уцелевшие рюмки, медленно подошла к забившейся в угол Наде. Губы скривились в улыбке:

– Может, мы чокнемся?

– За что будем пить? – Надя подняла рюмку.

– За любовь! За дружбу!

Они чокнулись втроем.

– Мне всегда не везло в любви, – Маша изучала лицо Нади, – Я влюбилась по переписке в девушку из Бельгии. Россиянку. Взяла индивидуальный тур, чтобы увидеться с ней… Ты была в Бельгии?

– Да. В Бельгии были классные вафли, а в Голландии классная трава.

– Не знаю… я никогда не была в Голландии… Гостила у нее неделю. Потом она провожала меня в аэропорт. Мы сели в электричку, взяли пиво, ехали и плакали. Потом она приезжала ко мне в Москву один раз.

Маша выпила коньяк.

– Потом была еще одна девушка с сайта. Она предала меня.

– Это бывает, – сказала Надя.

– Почему все предают?

– Это случается со всеми.

Коньяк закончился. Маша внимательно изучала пустую бутылку.

– Давайте я схожу в магазин. Что купить?

– Водки… хуже уже не будет… – Надя смотрела в пол.

В кровать легли втроем. Саша посередине. Нетрезвая Надя пыталась обнимать Сашу, прижималась к ней. Саша отстранялась, убирала ее руки со своего тела. А та, поблескивая влажными глазами, шептала:

– Останься со мной… ты не пожалеешь… не пожалеешь…

Маша часто просыпалась. Пошатываясь, добиралась до туалета, и было слышно, как ее рвет. Возвращалась, смотрела на них, долго, мутно, лицо ее искажалось, зачем-то она становилась на четвереньки и раскачивалась, стонала, а потом кидалась головой в подушку, зарывалась лицом.

Как раненое животное, думала Саша. Ты входишь в мир другого человека, входишь плотно, основательно, создавая иллюзию, будто это навсегда. Или, по крайней мере, надолго. А потом оставляешь растерзанное тело, мозг. Как охота. Всегда презирала охотников. Одним нажатием курка превратить прекрасное существо в окровавленную агонизирующую плоть. Никогда не могла понять этого. И вот теперь. Жмешь на курок. И смотришь, смотришь, смотришь на агонию.

Утром Саша была убеждена, – все кончено. Однако через неделю с удивлением обнаружила, Маша не желает отказываться от нее. Более того, она сама хочет любить обоих.

Они решили, – три дня Саша будет проводить с Машей, три – с Надей. Казалось, такой план не выполним. И никому не вынести этот странный график, ритм.

Они сменяли друг друга, готовили еду, любили ее, смотрели в ее глаза, надеялись, отчаивались, плакали и снова смотрели, задавая немой вопрос. И она восхищалась ими. И она плакала вместе с ними. И в эти моменты ей казалось, самое важное в жизни – люди. Они приходят, остаются рядом, укрывают одеялом. Люди с теплыми руками и влажными глазами. Они мотают головой и вздрагивают, морщатся от боли, хмурятся и облизывают языком пересохшие губы. Люди. Живые. Живые. И ей казалось, она прикасается к чуду.

– Когда ты сделаешь выбор? С кем ты? – допытывалась Маша.

– Дай мне время.

Саша не хотела делать выбор.

Зима осторожно лизнула ледяным языком уходящую осень.

– Хорошо бы уехать туда, где нет изматывающих морозов, – однажды сказала Саша, прикрыв глаза.

Надя взяла ее руку:

– Останься со мной и зимы не будет. Или ты ее просто не заметишь!

Через день раздался звонок. Надя говорила, ее посетила гениальная идея, – они уедут в Одессу, убегут от морозов, метелей, депрессии. Будут бродить по берегу моря, а ночами любить друг друга и согреваться глинтвейном. Она уволится с работы, будет жить так, как хочет. Они будут счастливы, счастливы!

Саша ликовала – наконец она вырвется из замороженной Москвы, которая каждую зиму ловила ее, сжимала в тисках, целовала ледяным ртом. Давила, высасывала, насиловала. К весне она подползала обессиленной, с потухшими глазами, забывшими, что такое солнечный свет, с уставшим, вялым, неповоротливым мозгом.

Когда выпал первый настоящий ноябрьский снег, Маша прислала sms: «Очень светло… все такое белое и таинственное в темноте… Заснежено и сказочно под окном… жаль, что ты не видишь этого… я почитаю и лягу спать».

Саша увидела маленькую одинокую фигурку, стоящую у большого окна, в ожидании надвигающейся зимы. Она почитает и ляжет спать…

Перед отъездом Маша зашла к ней. Забилась в уголок дивана.

Долго молчала. И наклонив голову на бок, еле слышно:

– Я чувствую себя поломанной выкинутой игрушкой. Никому моя любовь не нужна. Не хочу любить больше.

И уткнув лицо в ладони, сквозь пальцы:

– Ты научила меня любить. Я не знала, что можно так любить человека.

– Но все это было в тебе, – Саша коснулась ее волос.

– Да, но я не знала, что это есть. Все это проявилось рядом с тобой… – она помолчала, провела пальцем по обоям, – Не вырывай меня из своего сердца… Люби меня потихоньку… Я никогда не пожелаю тебе зла.

– Я знаю…

– Да, я всегда буду рядом с тобой, девочка моя маленькая… всегда буду тебя оберегать. Ты только ничего не бойся…

– Прости меня.

– В тебе есть маленькая девочка… Это так трогательно…

– Да?..

– Да… в большом человеке есть маленький ребенок. Никто не знает, какая ты маленькая… никто… Я буду ждать тебя. Возвращайся.

Они уехали в конце ноября. Сняли квартиру в центре Одессы. Гуляли по пустынным пляжам, а туманными ночами слушали рев маяка.

Наступила весна. Надя была права, она не заметила этой зимы. Скоро они вернутся в Москву.

Саша проснулась ранним апрельским утром. Что-то тревожное, тоскливое шевельнулось внутри. Посмотрела на спящую рядом девушку, с благодарностью, с нежностью. С болью: они обречены. Вспоминая ночные ласки, подумала – сколько? Сколько времени пройдет, когда вечером вместо бурного секса, они будут целовать друг друга в щеки и, отворачиваясь, спокойно засыпать. Как это будет? Какими они будут тогда? Она не хочет дожидаться, не желает видеть.

«Позволь мне покинуть тебя, не позволь мне тебя разлюбить» – прошептала слова из песни.

Тихо оделась, вышла из квартиры.

Брела по безлюдному пляжу, по кромке берега, следы от ее ботинок мягко слизывали волны. Наклонилась, подобрала пару ракушек.

Перечитала вчерашнюю sms Маши. «Я жду твоего возвращения. Живи в моей квартире. Я сделаю дубликат ключей и отдам их тебе навсегда».

Ничего не бывает навсегда, девочка.

Больше не вернуться к твоим глазам. Не вернуться в те дни и ночи, когда мир улыбался нам, был тих, нежен и ласков.

Нельзя войти в одну и ту же реку дважды.

Какое-то время она останется с Надей, с этим волшебным эльфом, умеющим превращать мечты в явь. А потом сорвется, почуяв приближение конца.

Она вдохнула дурманящий морской воздух. Над головой пронзительно крикнула чайка.

«Мне остаются кротовые норы» – и усмехнулась.

Тихо, неспешно уходила с берега моря, поднималась в город по старым каменным ступеням. Она найдет интернет кафе, зайдет на сайт, прочтет новые послания, внимательно всмотрится в лица…

За спиной о чем-то нежно шепталось море.

Кротовые норы – это тоннели в пространстве, через которые можно попасть в другие Вселенные…

2010