Читать книгу Непрожитая жизнь - Евгения Шамшина - Страница 5

Водитель помог обмякшему мужчине подняться, усадив в удобное кресло. Налил в бокал добрую порцию янтарной жидкости и наблюдал, как тот нехотя пригубил.

– Как? – спросил водитель, спрашивая о состоянии.

– Нормально, – с неохотой отозвался в ответ, махнув стаканом, словно салютуя. – Спасибо, Лёш.

Мужчина прищурился, чуть склонив голову, ничего не ответив.

Внешность водителя устрашала. Огромный рост составлял без малого два метра. Тёмные волосы с проблесками седины, торчащие в разные стороны, смотрелись неухоженными. Чёрные глаза с пытливым взглядом, настолько близко посаженные, что лицо казалось нереалистичным. Мощное, с громоздкой челюстью и носом, свёрнутым несметное количество раз, что он теперь лишь отдалённо напоминал человеческий нос. Между кустистых чёрных бровей залегла глубокая морщина, словно борозда от тяжёлого удара чем-то острым. Левую половину лица от виска и до самого подбородка уродовал бугристый рваный шрам. Сложно представить, при каких обстоятельствах можно получить такое ужасное ранение. К тому же казалось, что кожа на этом лице зарастала сама собой, без какого-либо хирургического вмешательства. Он приводил в ужас, и привык к нелицеприятным взглядам в свой адрес. Мордоворот из страшных девяностых. С огромными, словно у гориллы, ручищами. Голос его был низким, хрипящим, словно каждое слово давалось ему с огромным трудом. Никому не пожелаешь услышать подобный где-то тёмной ночью в узком переулке. На людях он не любил появляться, сознавая свою внешность здоровенного Квазимодо, а уж тем более открывать свой рот. Он прекрасно понимал то, как его слышат другие, а также свою природную косноязычность. Мир не принимает подобных, шарахается, ненавидит. Лёша иногда радовался, что времена инквизиции давно прошли. В то время ему бы точно несдобровать, а в нынешнее – очень даже ничего. Он практически всю свою жизнь провёл бок о бок со Львом Витальевичем. И, разумеется, весь физический удар он принимал на себя. Девяностые были непростыми. И Лёша знал, что он бы долго не протянул, если бы не приметил его Лев на одной из уличных разборок банд, которые занимались мелким рэкетом. Лёша был здоровым физически и познавшим «сладости» жизни во всех проявлениях. А ещё он был бесстрашным, словно бронелобый бык, верным и благодарным. Все противоборствующие стороны звали его Волкодавом. И вполне заслуженно. Сейчас были совсем другие времена и нравы, Лёша это знал. А ещё он точно знал, что с лёгкостью, не напрягаясь, переломит пополам спину любому среднестатистическому мужчине. Рабочий тандем мужчин держался уже почти тридцать лет.

Лев Витальевич Огнев – выходец девяностых, злых, беспощадных и давно канувших в Лету. В те года он был юным двадцатилетним парнем, который и не думал, что окажется в эпицентре криминального мира.

В настоящем ему уже исполнилось пятьдесят. Светло-русые поредевшие волосы с неявной сединой, аккуратно зачёсанные назад, открывали высокий лоб. Мелкие морщинки выдавали возраст, хотя мужчина выглядел моложе своих лет. Но при этом не располагал отличным спортивным телосложением, он не был полным, не был и худым. Такой типаж хочется назвать обычным, среднестатистическим. Крупный нос выделялся на бледном лице, которое с возрастом уже потеряло свой овал. Тёмно-зелёные, блёклые, совершенно безжизненные глаза.

Сегодня он жил далеко за городом, обнеся свою территорию глухим забором, по которой ночью носились пять очень больших среднеазиатских овчарок. Рядом совсем никого на километры, и единственная дорога только к этому дому. Вся территория находилась под камерами. В небольшом домике несколько хорошо проверенных охранников вели свой дозор. Хотя вряд ли кому из знающих людей захотелось бы посетить территорию Огнева, зная хозяина и его личного Волкодава. В узких кругах это место значилось местом смерти. Кто попадал туда, уже никогда не возвращался.

Огнев имел вполне легальный бизнес. А ещё громадную «подушку безопасности», которую успел получить в печально известные времена. Сейчас все знали его как Мусорщика. Очень редко, но всё же всякие разные «дядечки», и не только «дядечки» нуждались в услугах такого, как он. Он чётко следовал своим криминальным принципам. Его боялись. Его уважали. По личным причинам в своё время он не полез во власть, о которой все бредят и по сей день. Его устраивало настоящее, а прошлое уже нельзя было изменить. Да и искупить все грехи было невозможным. Он знал, что ему остаётся лишь заработать на самый лучший персональный костёр в аду. Раньше изворотливый, хитрый и беспредельно наглый, заносчиво-дерзкий, теперь он был хладнокровно спокойным, уставшим от жизни, но не желающим себе смерти. В возрасте пятидесяти лет он имел в этой жизни всё, но не имел души. Еда не имела вкуса, золото потеряло ценность, всё, что окружало – для него было лишь затхлым тленом. Всё, о чём он мечтал, это вернуться на двадцать лет назад. И остаться навсегда в том самом единственном дне, который имел для него ключевой смысл. В тот день он потерял всё.