Читать книгу Грани безумия. Том 2 - Дана Арнаутова, Евгения Соловьева, Дана Алексеевна Арнаутова - Страница 8

– Вот здесь нам будет удобно, – шепотом сообщил лорд Аларик и за руку подвел Айлин к стене, увешанной потемневшими от времени картинами. – Смотрите, под портретом этой леди в трауре есть небольшая щель. С той стороны ее трудно заметить, она скрыта полкой с книгами, но мы сможем увидеть и услышать все. Вам не трудно стоять, моя дорогая?

– Нисколько, – так же шепотом заверила Айлин и жадно приникла к узкой щели.

По другую сторону от лорда Аларика то же самое сделал Лучано.

Затаив дыхание, Айлин прижалась лбом к теплой, обшитой деревом стене, невольно отметив, что даже в потайной каморке, которой давно никто не пользовался, нет ни следа пыли. То ли какие-то артефакты работают, то ли слуги в особняке Бастельеро – настоящие волшебники! И это замечательно, а то вдруг у нее зачешется нос и придется чихнуть? Иоланда сразу что-то заподозрит! Ее и так было сложно заманить в библиотеку, пришлось пообещать какой-то редкий роман, который подруга долго и безуспешно искала в книжных лавках Дорвенны. Ну и соврать, что Айлин видела его совсем недавно, когда искала книгу на ночь, а вот обложку, увы, не помнит… И все равно Иоланда, отправляясь в библиотеку, смотрела очень недоверчиво!

Вот с лордом Саграссом оказалось куда проще! Едва приехав, Лу прямо с порога попросил его принести трактат по зельеварению, и боевик мгновенно пошел выполнять поручение, не споря и никого ни в чем не подозревая. Что значит дисциплина! Во-о-от… Вот сейчас они друг друга увидят… Внимательно оглядывая полки, Иоланда шла по библиотеке с одной стороны, а с другой навстречу ей двигался лорд Саграсс. Нежно-голубое платье в тон глазам удивительно шло Иоланде, ее белокурые локоны рассыпались по плечам, лишь слегка присобранные такого же цвета лентой. Боевик в парадном черном мундире с тонкой золотой отделкой тоже был изумительно хорош собой! Такой высокий, широкоплечий, с отменной выправкой… Какая же они красивая пара! Хоть бы все получилось! Айлин затаила дыхание… Еще шаг… И…

– Ах, вот оно что, – мрачно сказала Иоланда и присела в безупречном реверансе. – А я еще думаю, с чего это Ревенгар вдруг романами заинтересовалась? Доброго дня, милорд.

– Миледи! – Изумленный ее появлением боевик поклонился, а потом оглядел совершенно пустую, не считая их двоих, библиотеку, торопливо сделал шаг назад и заверил: – Прошу прощения, миледи Иоланда! Я никоим образом не хотел… Позвольте вас немедленно оставить!

– Ну, попробуйте, – скептически согласилась Иоланда. – Но если я хоть немного знаю свою драгоценную подругу, обе двери заперты с той стороны.

– Я могу выбить одну из них, – неуверенно предложил боевик, и Айлин едва не взвыла от ужаса. – А у хозяев попрошу прощения за это недоразумение. Уверен, они поймут!

Выбить дверь?! Кто мог подумать, что лорд Саграсс действительно такой!.. Ну неужели эти двое сами все сейчас испортят?!

– Вы еще в окно прыгните! – язвительно предложила Иоланда. – Подумаешь, всего-то третий этаж! Милорд, это была шутка!

Она махнула веером, с непередаваемым выражением лица глядя на боевика, который в самом деле двинулся к окну. Веер, кстати, отказался тот самый, подаренный Саграссом, который его заметил и капельку просветлел лицом, но тут же нахмурился и опять поклонился.

– Простите, миледи. Но вы же понимаете, ваша репутация… Как я могу позволить, чтобы на нее легла хоть малейшая тень?! А для этого мне следует покинуть вас как можно скорее!

– То есть вы предпочитаете прыгнуть из окна и разбиться? Лишь бы не спасти эту самую репутацию, женившись на мне? – безжалостно уточнила Иоланда и снова нервно взмахнула веером, словно в библиотеке вдруг стало очень жарко.

Щеки у нее, во всяком случае, мигом порозовели.

– Идиотто… – послышался страдальческий шепот Лу. – Ну кто же говорит девице такие вещи?!

Лорд Аларик только молча сочувственно вздохнул и ободряюще сжал руку Айлин, у которой сердце стучало так, словно она пробежала вокруг всей Академии с дюжиной упырей за плечами.

– Миледи… – Саграсс посмотрел на нее с отчаянием и тихо сказал: – Вы же знаете мои чувства к вам! Я прошу поверить, что не имею никакого отношения к этой… опасной для вашего будущего затее. Ваш батюшка ясно дал понять, что не стоит рассчитывать на его позволение. Но клянусь, я сделал бы вам предложение, будь весь мир против нашего брака. Только бы знать, что вы…

– Что я?.. – тихо уронила Иоланда, сложив веер перед собой и вцепившись в него, словно в защитный артефакт.

– Что вы отвечаете на мои чувства настолько, чтобы его принять, – так же тихо ответил боевик и сделал шаг ей навстречу.

У Айлин защипало в глазах, и она торопливо вытерла их свободной рукой.

– Что ж, милорд, – сказала Иоланда тоном, которого Айлин у нее ни разу не слышала. Серьезным, спокойным, но полным внутреннего напряжения. – Сделайте его и узнаете, что я к вам испытываю.

– Всеблагая Матушка, – снова послышался страдальческий шепот Лу. – Дай подзатыльник этому идиотто, пусть у него в голове просветлеет!

Лорд Аларик тихонько на него шикнул, но Айлин подозревала, что даже разразись рядом еще один прорыв демонов, Иоланда и лорд Саграсс могли бы его не заметить, так они вглядывались друг в друга.

– Леди Иоланда… – выдохнул боевик с такой растерянностью и надеждой, что у Айлин екнуло сердце. Лорд Саграсс и правда любит Иоланду, не может быть никаких сомнений! И правильно делает! Но в следующий миг боевик поспешно поднял руку, словно готовясь поставить щит, и заговорил с лихорадочной торопливостью. – Леди Иоланда, я прошу вас выслушать меня прежде, чем вы примете решение. Любое решение. Клянусь, я подчинюсь вашему выбору, каким бы он ни был! Я люблю вас, видит Всеблагая… и Пресветлый… Все Семь Благих и Баргот! Но я ничего не могу вам дать. Дело не в титуле, хотя я и хотел бы сохранить его для наших детей, и даже не в деньгах… Впрочем, какого Баргота? Разумеется, и в них тоже! Как я могу просить вас довольствоваться меньшим, чем вы привыкли? И все же иди речь только об этом, я был бы счастлив положить свою свободу к вашим ногам. Но у меня нет этой свободы. И я не желаю лгать – не будет никогда. Я не смогу оставить службу не только по приговору, но и потому, что впервые счастлив служить. Я никогда не смогу дать вам даже ничтожной малости, на которую имеют право жены самых бедных крестьян: знания, что муж принадлежит только им!

– Понимаю, – невозмутимо согласилась Иоланда. – Батюшка мне это все прекрасно объяснил. Только… – Она вдруг замялась, сердито насупившись. – Только пусть лучше мне будет тяжело с вами, чем без вас!

– Так вы… – начал боевик, осекся, ошеломленно взглянул на нее, упал на одно колено и, поймав Иоланду за руку, повторил громче: – Леди Иоланда, могу ли я считать, что вы…

– Конечно согласна, – буркнула Иоланда с такой неестественной небрежностью, что в нее не поверил, кажется, даже Саграсс, и, порозовев от неловкости и оглядевшись, громко позвала: – Ревенгар, выпусти нас, наконец! Выхожу я замуж, выхожу!

– Ревен… – начал Саграсс, вскочил на ноги и тоже осмотрелся. – Моя леди, вы полагаете, что за нами наблюдают?

– Если нет, извинюсь, что слишком хорошо о ней подумала, – фыркнула Иоланда и грозно притопнула. – Ревенгар! Сколько нам ждать?!

– О да… – выдохнул Лучано с таким восторгом, что Айлин едва не прыснула со смеху. – Боги, какая синьорина! Повезло же моему Саграссу! Идемте, выпустим этих голубков. Хотя будь моя воля, я бы подождал пару часиков… Надеюсь, Лионель не совсем идиотто и успеет хотя бы ее расцеловать, пока мы дойдем до библиотеки. Грандсиньор, а здесь есть дорога подлиннее?!

– Через галерею, – невозмутимо отозвался лорд Аларик, и Айлин показалось, что он тоже едва сдерживает смех. – Думаю, через галерею будет в самый раз. Ну что, моя дорогая невестка, милорд, вы довольны?

– Я чрезвычайно вам признателен! – заверил Лучано. – И мне, право, неловко, ведь из-за моей просьбы вы рискуете вызвать недовольство грандсиньора… главы вашего рода. Если я могу чем-то искупить…

– О, что за глупости, – усмехнулся батюшка Аларик. – Право, юноша, это я обязан вам за участие в столь очаровательной авантюре. Пусть я уже слишком стар, чтобы примерять роль счастливого влюбленного, но сыграть доброго волшебника, покровительствующего нежным сердцам, мне еще вполне по силам. Я искренне желаю счастья и лорду Саграссу, и сударыне Иоланде.

Он умолк, бросив на пару за стеной быстрый взгляд с такой грустной нежностью! Айлин тоже посмотрела на Саграсса, на сияющую подругу и едва не вскрикнула, так Иоланда была похожа на Аделин Мэрли! Не ту, что страшно погибла в Академии, так и не став невестой мэтра Ирвинга, а другую, жену лорда Аларика! Светлые волосы – пусть пшеничные, а не золотистые, как у Мэрли, и вьющиеся, а не прямые, зато очень похоже уложены, голубые глаза, милое лицо… Даже цвет платья! Призрак леди Аделин носил траур, но при жизни, судя по портретам, она любила нежные голубые цвета, и сегодня подруга выбрала платье точь-в-точь такого оттенка! Нет, за родную сестру покойной леди Аделин Иоланда, конечно, не сошла бы, а вот за дальнюю родственницу – запросто!

– Всеблагая матушка, – прошептала она. – Пусть они будут счастливы…

* * *

Подробный доклад камердинера о визите лорда Фарелла, лорда Саграсса и сударыни Донован, а также о том, чем этот визит закончился, Грегор выслушал с каменным спокойствием. Увы, только внешним. В его доме! Такая непристойность! Благо все это закончилось договоренностью о помолвке, иначе пришлось бы принимать самые решительные меры!

Вопрос только в том, к кому именно?

Взглядом отпустив камердинера, Грегор встал из-за стола и подошел к окну кабинета. Ранние зимние сумерки уже окутали сад темнотой, в которой терялись дальние деревья, но клумбы возле дома были освещены магическими шарами, и сад имел торжественно сказочный вид. Обнаженные ветви едва заметно серебрились на фоне густо-фиолетового неба, иней покрывал каменные бордюры и статуи, искрясь в голубоватом магическом сиянии. Сейчас бы взять Айлин под руку, пройтись по извилистым дорожкам… Но гнев на отца, допустившего это возмутительное безобразие – да что там допустившего, он же прямо этому способствовал! – этот закономерный и оправданный гнев мешался с раздражением на жену.

Видит Всеблагая, он прекрасно понимал, почему Айлин так поступила! Она хотела устроить счастье подруги, и следует признать, что этот союз может быть удачным. Да, Саграссы – старинный род, и брак с купеческой дочкой для Лионеля несомненный мезальянс. Но его отец разорен, сам боевик может рассчитывать лишь на королевское великодушие… Кстати, ему же платят хоть какое-то жалованье? А еще младшие братья!

Грегор попытался вспомнить, видел ли среди вороха счетов бумаги на содержание Кайлана Саграсса, которые просил подготовить секретаря гильдии. Ну, если они были, то наверняка подписаны, а Райнгартен собирался позаботиться о своем адепте. В любом случае приданое сударыни Донован должно уравновесить сословную гордость Саграссов, а сама Иоланда – сильная магесса и достойно воспитанная девица. Да, вполне подходящая партия… Но зачем устраивать это тайком?!

Отойдя от окна, вид за которым сразу перестал радовать взгляд, Грегор зашагал по просторному кабинету от стены к стене. Портрет деда, висящий над камином, осуждающе следил за его метаниями, будто призывая к хладнокровию и рассудительности. К Барготу рассудительность!

У него в доме! За его спиной! Сговорившись с его собственным отцом и этим итлийцем… О чем она только думала?! Безрассудная глупышка! А если бы Саграсс отверг девицу и рассказал об этом в обществе?! Леди Бастельеро получила бы клеймо сводни?! Конечно, он не мог этого сделать, Лионель – приличный человек. И наверняка он ухаживал за сударыней Донован, раз уж Айлин была уверена в успехе. Но Грегор же обещал ей помощь! Он бы сам поехал сватать для Саграсса девицу, и не родился еще тот купец, который в чем-то откажет лорду Бастельеро! Все было бы законно и прилично! Благие Боги, хорошо, хоть у Айлин хватило соображения устроить все здесь, в особняке, где слуги точно будут молчать. Лишь бы сами участники этого действа не проговорились!

Снова упав в кресло, он на несколько мгновений приложил ладони к пылающему от гнева лицу. Так, нужно сосредоточиться.

О том, что произошло, знают Айлин, Иоланда Донован и Лионель Саграсс, разумеется. А еще итлиец и лорд Аларик! Фарелла бесполезно винить в нарушении приличий. Понятия об этикете у него как у кота, с которым итлийца вечно сравнивают – такие же… гибкие. К счастью, он вроде бы не болтлив, когда дело касается Айлин. И явно покровительствует Саграссу, а протекция Лионелю не помешает. Все равно при следующем визите Грегор потребует от Фарелла быть осмотрительнее в словах и поступках. Жаль, что вовсе отменить эти визиты не получится, потому что хитрый итлиец почти всегда сопровождает короля… Ну, хоть без него тут обошлось, кстати!

Потерев щеки и виски, Грегор положил руки на приятно прохладную мраморную столешницу и снова глубоко вздохнул. Да, можно понять и оправдать Айлин, она всегда хочет как лучше, забывая при этом о своей собственной репутации. Можно даже простить итлийца, в конце концов, Грегор ему изрядно должен.

Но вот кого совершенно точно нельзя ни понять, ни простить, ни, тем более, одобрить, так это лорда Аларика! Собственного драгоценного батюшку, Баргот его побери со всем старанием! Он-то чем думал, когда компрометировал жену главы рода?! Камердинер, правда, сказал, что Айлин не оставалась наедине ни с кем из мужчин, лорд Аларик ее повсюду сопровождал, но это его не оправдывает! Если уж этот болван на старости лет захотел поиграть в посланца Всеблагой Матери, мог хотя бы предупредить об этом Грегора и спросить позволения!

Да, определенно, лорд Аларик позволяет себе слишком много. То, что он заботится о невестке в отсутствие Грегора, это похвально, однако для этого у Айлин есть сударыня Эванс. А если почтенная женщина никак не может угодить его супруге, следует просто ее заменить. Кем-нибудь более подходящим…

Кстати, любопытно, неужели сударыня Донован отложит брак до окончания Академии? Или будет посещать ее уже замужней? Нет, последнее – вряд ли. Скорее всего, Лионель наймет ей учителей, на последних курсах все равно уже идет усиленное обучение выбранной специальности, так что занятий гораздо меньше. А раз так, у нее появится свободное время, и почему бы не пригласить ее в компаньонки к Айлин? Замужняя дама, дворянка, хоть и не урожденная, магесса, а главное, Айлин ее искренне любит! Решено, так и следует сделать. Быть компаньонкой у леди Бастельеро не зазорно никому, такую особу примут при дворе, и это поднимет репутацию Саграссов. Ну и приличное жалованье компаньонки их семье точно не помешает. Конечно, леди Саграсс может рассчитывать на куда большее вознаграждение, чем сударыня Эванс, но лишь бы Айлин была довольна.

Мысль о том, что она обрадуется частым встречам с подругой, согрела Грегора, и он даже подумал, что следует поговорить с женой прямо сейчас. Объяснить, что ничего непоправимого она не совершила, но в будущем следует все-таки быть осторожнее и больше доверять законному супругу. Разве он ей враг? Разве не старается исполнить любой ее каприз? Разве не позволяет ей куда больше, чем многие мужья женам? И взамен просит лишь об одном – быть разумной и осторожной там, где может пострадать ее здоровье или репутация.

«Приглашу ее погулять, – решил Грегор. – В саду так красиво, а от холода можно поставить магический щит. Но сначала нужно сделать одно неприятное и, увы, необходимое дело. Видит Претемная, я и так долго терпел! Сегодня лорд Аларик едва не навредил моей жене, а что будет завтра? Или после рождения ребенка?! Как я мог подумать, что этот человек исправился и больше не совершит никакой непристойности? Ясно же, что честь семьи для него по-прежнему пустой звук! Что ж, надеюсь, обойдется без скандала, это все-таки не Люциус…»

Тронув колокольчик, он велел камердинеру подать шамьет и передать лорду Аларику просьбу немедленно увидеться. Откинулся на спинку кресла и посмотрел на портрет деда. Показалось, что глаза того одобрительно блеснули из сумрака. Это, конечно, лишь воображение, но Грегору вдруг отчаянно захотелось, чтобы дед хоть ненадолго оказался рядом. Увидел все, чего достиг его внук благодаря правильному воспитанию, познакомился с Айлин, увидел их ребенка – будущее рода Бастельеро.

Принято считать, будто в Садах Претемной известно о том, что происходит на земле, однако доподлинно этого никто не знает. Даже призванные оттуда души весьма уклончивы в этом вопросе, и непонятно, действительно ли они следят за земными делами или получают знания в момент призыва. Но Грегор был свято уверен в одном: дед гордился бы им, как при жизни.

Горничная тенью скользнула в кабинет, быстро накрыла стол и так же тихо исчезла. А еще через несколько минут в дверь вошел лорд Аларик. Сухо, но достаточно вежливо поклонился, дождался приглашающего кивка и сел напротив Грегора за стол. Пригубил шамьет, поставил чашку и с той же вежливой прохладцей поинтересовался:

– Чем могу служить, милорд?

Именно в этот миг Грегор понял, что разговор будет тяжелым. Возможно, даже грязным, недостойным чести Бастельеро, потому что человек, которого Грегор должен был звать отцом, вызывал у него не просто злость, а бессильный гнев, смешанный с брезгливостью и отвращением. И, возможно, пришло им время поговорить начистоту. Если только лорд Аларик не поймет все правильно и сам не согласится избавить семью Грегора от своего затянувшегося присутствия.

– Насколько я понимаю, осенью поместье, которое вы покинули так давно, особенно живописно, – уронил Грегор, беря себя в руки.

Лорд Аларик изогнул бровь, снова неторопливо сделал глоток шамьета и ответил, тщательно выговаривая каждое слово:

– Позвольте выразить вам свое восхищение, милорд. Вы поразительно хорошо осведомлены, особенно для человека, ни разу не посетившего это поместье. Должно быть, столь поразительная проницательность свойственна всем… Великим Магистрам?

– Полагаю, – продолжил Грегор, заставив себя проигнорировать эту любезную издевку, – вам следует оставить Дорвенну в ближайшие дни, в противном случае вы рискуете не успеть туда до морозов. Стационарного портала в поместье нет, и я не смогу открыть для вас личный, так как не имею координат. Следовательно, вам придется ехать верхом, и нужно воспользоваться последними теплыми днями. В вашем возрасте следует поберечь себя.

– Премного благодарен за заботу, – благодушно кивнул лорд Аларик, и только в его разом похолодевших глазах Грегор прочел нечто похожее на вызов. – Но позволю себе не последовать вашему совету. Я совершенно не тороплюсь возвращаться в поместье и намерен задержаться в Дорвенне по меньшей мере до следующего лета.

Грегор скрипнул зубами. Видит Претемнейшая, он старался быть учтив и любезен, но если отец предпочитает не понимать намеков… Что ж, сам виноват!

– Я предпочел бы, чтобы вы оставили мой дом прежде, чем мой ребенок появится на свет, – процедил он.

Лорд Аларик откинулся на спинку кресла и сплел перед собой пальцы.

– Так, – кивнул он совершенно невозмутимо и даже с некоторым удовлетворением. – Что ж, по крайней мере, вы откровенны. Могу ли я узнать, чем вызвано такое желание?

– Я не хочу, чтобы мой ребенок рос рядом с таким дедом, – резко бросил Грегор. – Видит Претемнейшая, милорд, я проявлял терпение и гостеприимство ради Айлин, но не позволю моему сыну или дочери жить под одной крышей с человеком, обесчестившим собственную сестру! Вы хотели откровенности, надеюсь, я достаточно откровенен?

– Вполне, – снова кивнул тот. – И очень рад, что вы решились об этом заговорить спустя столько лет. Скажите, а вам никогда не приходило в голову, что вы знаете далеко не все?

– Не все?! – поразился Грегор. – Я знаю достаточно, чтобы понимать, какой вы человек! Или вы думаете, что можете чем-то оправдаться? Ну что ж, попробуйте.

Он не сдержался, зло усмехнувшись прямо в невозмутимое лицо собеседника. Тот покрутил чашку в пальцах, снова ее поставил и положил руки перед собой, сплетя пальцы на столе.

– Оправдываться я не собираюсь, – уронил он тем же ровным и бесстрастным голосом. – При всем уважении к вашему титулу главы рода, милорд, не вам требовать от меня оправданий. Но раз уж вы решили потревожить этот семейный скелет, извольте, сегодня вам придется узнать правду, которую скрыл от вас лорд Стефан. Он, конечно, считал, что делает это из самых благих побуждений. Собственные побуждения он всегда считал исключительно благими, это у вас от него. Но в данном случае… Право, лучше бы он рассказал вам все начистоту. Хотя тогда ему и самому пришлось бы выглядеть не слишком благовидно.

– Слова, слова! – нетерпеливо перебил Грегор. – Если вы решили в чем-то признаться, говорите уже!

– Признаться? – Человек, которого Грегор даже про себя не мог и не хотел назвать отцом, вдруг искривил рот в удивительно узнаваемой фамильной усмешке, которую Грегор видел на множестве портретов и вживую – у деда. А вот у самого лорда Аларика – никогда. – Я обещал вам правду, а не признания. Правда такова: ваша мать и моя сестра принудила меня к этой связи некромантским приворотом. До этого я любил ее как сестру. Исключительно как сестру, извольте это понять и запомнить. После – возненавидел. А кто бы поступил иначе на моем месте? Когда лорд Стефан узнал о ее поступке, он снял с меня приворот, но заявил, что истинный Бастельеро мог бы сопротивляться и получше, а значит, я не менее виновен. Очень удобно – обвинить жертву вместе с преступником, не так ли? Это ведь баран виноват, что волк его задрал, нужно было получше точить рога и копыта.

В его голосе слышалась такая злая и не прикрытая больше спокойствием горечь, что Грегор едва не поверил сказанному. А потом опомнился. Приворот? Некромантский?! На собственного брата?! Его мать не могла такое сотворить! Просто не могла – и все тут. А значит, этот человек лжет. Подло и грязно лжет, пытаясь через много лет заслуженного презрения со стороны Грегора обелить себя.

– Тогда почему вы дали мне имя в ее честь? – со злой насмешкой бросил Грегор, подумав, что лорд Аларик либо не в себе, если забыл о такой важной детали, напрочь разрушившей весь его рассказ, либо… либо попросту недалекий лжец, в чем, следует отдать ему должное, Грегор его прежде не подозревал.

– Имя вам дал ваш дед, – ответил Аларик с чудовищным спокойствием. – О причинах вы можете спросить сами, если решитесь потревожить его прах. Полагаю, после этой неприятной истории он возненавидел нас всех: вашу мать – за использование запрещенного заклинания, меня – за позорную слабость и, как он изволил выразиться, недостаток воли. Мою дорогую Аделин за то, что она вмешалась, не закрыв глаза на этот позор, который, как надеялся лорд Стефан, мог бы прекратиться сам по себе… И, разумеется, себя – за то, что не заметил всего этого. Он дал вам имя Валериус, чтобы мы не забыли… Чтобы всегда, всю жизнь, глядя на вас, мучились виной и раскаянием. Разумеется, о том, что вы не заслужили носить имя этой твари одним из родовых имен, он даже не думал. Или посчитал это такой же незначительной мелочью, как наши с Аделин чувства. Призовите вашего деда, милорд, спросите его – солгал ли я! И если он не подтвердит мои слова, клянусь, я в тот же день удалюсь в поместье и не покину его до самой смерти!

– Вы… – Грегор рванул воротник, мельком удивившись, какой же тот невыносимо тесный. – Вы лжете. Вы не можете не лгать! – сорвался он на крик. – Дед никогда не поступил бы так со мной! И с вами, если вы ни в чем не были виноваты! Он был воплощением справедливости! Да, не милосердия, но справедливости – точно!

– С вами, – устало бросил Аларик и тоже расстегнул одну пуговицу на вороте домашнего камзола. – Потому что вы были единственным живым существом, которое он любил. Вы сменили в его сердце обожаемую Валери, потому что она его разочаровала, ну а мне, профану, его любви и раньше не слишком полагалось. А уж после того, как он обвинил меня в семейном позоре, отнял даже те крохи внимания, что причитались мне как наследнику рода. Вы помните, как он ждал вашего двенадцатилетия? Страстно, мучительно, алчно жаждая, чтобы вы оказались магом. И лучше всего – некромантом, разумеется! И вы его не разочаровали. Клянусь Благими, мне было все равно, профан вы или маг. Я всегда считал вас прежде всего сыном. И даже когда вы убили Аделин, я смог бы это простить… Хотя бы понять – я все-таки вырос в семье магов и знаю, что такое выплеск! У Валери они бывали так часто, что слуги научились прятаться при одном ее гневном взгляде, а уж сколько она убила мелких животных и птиц… Да, видят Благие, я постарался простить. Если бы вы поняли, что сотворили! Если бы раскаялись в том, что убили невинную женщину! Вся ее вина была в том, что она не вынесла боли от смерти дочерей и сорвалась на вас, ребенке, которого любила всем сердцем, которому заменила мать. Всего однажды! И этого было достаточно, чтобы вы ее выбросили из души и памяти. А ваш дед… Он это поддержал. Не ужаснулся тому, что его внук начинает путь мага с убийства, не объяснил вам, какой кошмар вы сотворили. Нет, он лишь сказал… Вы помните, что он вам сказал?

– Что я… должен лучше себя контролировать, – с трудом проговорил Грегор. – Но он же был прав. Ей не следовало этого говорить…

– Не следовало?! – рявкнул Аларик, перегибаясь к нему через стол и глядя в упор. – Она потеряла трех дочерей! Трижды она носила дитя, рожала его в муках, любила и растила, а потом смотрела, как ее ребенок угасает у нее на глазах! Вы способны понять, что это такое?! А если бы ваша жена, не дай Благие, потеряла троих ваших детей одного за другим?! Что бы вы сделали с тем, кто ее проклял? И что бы вы сделали с сыном этого убийцы?!

На Грегора словно опустилась темная пелена, не давая вздохнуть. Он смотрел в искаженное гневом лицо отца, в яростные синие глаза, так похожие на его собственные, но видел глаза мачехи, когда она рыдала и кричала, рыдала и кричала… Он же просто хотел, чтобы она замолчала! Чтобы не произносила всех этих ужасных слов! Но он никогда, никогда, никогда не думал о том, каково ей было. Да, ее дочери умирали, но дед однажды сказал, что так бывает. Если тело женщины слишком слабое и не может выносить здоровых крепких детей. «Этот брак был ошибкой», – сказал дед, но после добавил, чтобы Грегор никогда не говорил этого ни мачехе, ни кому-либо еще. И Грегор восхитился его великодушием…

– Видят Всеблагие, все эти годы я хранил ваш покой, – сухо бросил лорд Аларик, садясь обратно в кресло. – И это было ошибкой. Знай вы с самого начала, как все случилось, возможно, выросли бы другим человеком. Не склонным доверять каждому слову лорда Стефана, как личному слову всех Благих разом. Ваш дед не желал отдавать дочь в Академию отнюдь не из-за слабости ее здоровья. Он, видите ли, считал, что в Академии ее непременно совратят, ведь девицы учатся там наравне с юношами! А он желал оградить Валери от всех, кем она могла бы увлечься. Лорд Стефан считал, что девица может быть достойной женой и матерью, только если в ее сердце нет места ни для кого, кроме собственного мужа. Весьма забавно, – добавил он тоном, явственно говорящим, что ничего забавного в своих словах не видит, – что сам Стефан женился на девушке, отнюдь не желавшей этого брака. Эдаланы вели переговоры о помолвке дочери с наследником старшей ветви Вольдерингов, но когда руки девушки попросил сам Стефан Бастельеро… Пойти против семьи матушка, к несчастью, не решилась, вышла замуж и была безупречно верна супругу, как вы понимаете. Вот только любви, которой требовал от нее ваш дед, она так и не смогла дать, и очень скоро Стефан разочаровался в этом браке. Сначала он возненавидел молодого Вольдеринга, укравшего его счастье, затем жену, не давшую ему ни любви, ни сына-мага. Рождение Валери подточило здоровье матушки, и она угасла через неделю после родов. Возможно, если бы к ней вызвали целителей… Впрочем, теперь это неважно. Через несколько лет после смерти матушки были убиты Вольдеринги. Все, включая детей. Виновного так и не смогли найти, но я этому нисколько не удивлен. Все-таки лорд Стефан был сильнейшим некромантом своего поколения. А я хорошо помню ночь, когда это случилось. Ваш дед вернулся под утро, заперся у себя в кабинете – вот этом самом, где мы сейчас сидим, и не выходил из него до полудня. А когда ему сообщили об этом убийстве, сказал, что не все достойны жизни.

Он помолчал, а Грегор, едва дыша от нахлынувшего ужаса, попытался понять, могло ли это быть правдой? Дед о Вольдерингах никогда не говорил, только однажды обронил, что не стал бы ставить им защиту особняка ни за плату, ни за услуги, ни даже попроси его об этом сама Претемнейшая… Так могло ли это быть правдой?! Мог ли он обагрить руки кровью целой семьи?! Не только мужчин, но и женщин, и детей?! Всего лишь потому, что один из Вольдерингов заглядывался на его жену и вызвал ответное чувство в ней? Даже не за измену?!

«А что бы сделал я сам с тем, кто захочет украсть у меня Айлин? – спросил он себя и тут же ответил: – Это другое! Она меня любит! И я обязан защитить нашу любовь, это право и обязанность мужчины! И если какому-то глупцу или мерзавцу не хватит соображения это понять… Сам виноват! Но я бы не стал трогать никого невиновного… Хотя если деду кто-то помешал… И я не знаю всех обстоятельств, как я могу верить в его преступление? Как могу его судить?! Претемнейшая, помоги мне не сойти с ума от всего этого!»

А лорд Аларик мерно и безжалостно продолжал:

– Ваш дед поклялся, что Валери не повторит судьбу матери. Как видите, клятву он сдержал. Валери была совершенно лишена общества мужчин, если не считать семьи и слуг. Для занятий ей приглашали метресс из Академии, разве что танцы преподавал мужчина, но на этих уроках всегда присутствовал я, ведь ей нужен был партнер. Полная добродетель, вы понимаете? Ей позволялось приглашать подруг, но никаких выездов за пределы особняка даже со мной. Стефан же был слишком занят, чтобы ее сопровождать, а компаньонкам не доверял и оказался прав. Иных запретов, кроме абсолютного целомудрия, для Валери не существовало, и любое ее желание выполнялось в кратчайшие сроки. Очень опасно для некромантов, не так ли?

Он помолчал, глядя на онемевшего Грегора со странным сожалением.

– Валери привыкла получать все, что пожелает, – снова заговорил лорд Аларик через несколько мгновений. – И, как всех Бастельеро, ее переполняли страсти. Пожелав мужского внимания, она не стала ждать замужества, тем более что лорд Стефан был намерен выдать ее не менее чем за принца Арлезы или Фраганы, а такие союзы требуют долгой подготовки. Мужчин, кроме брата и отца, в ее окружении по-прежнему не было, а ни один из нас не взглянул бы на нее так, как ей того хотелось. Но к услугам Валери всегда имелась магия, и если лорд Стефан, обожаемый ею просто болезненно, был куда более сильным магом, то меня Благие, к несчастью, не одарили. Валери применила заклятие «Медовая сеть»… судя по вашему лицу, вам знакомо это название? Тогда, полагаю, вы знаете, что оно делает с рассудком жертвы?

Грегор ошеломленно кивнул. И некстати вспомнил, что за применение этого заклятия адептов-простолюдинов отчисляют с выжиганием дара, а дворян наказывают с максимальной суровостью. Если ловят, конечно. Такая подлая и мерзкая дрянь эта «Сеть»…

– Я… – с трудом выдавил он через онемевшие, как от боли, губы. – Я не понимаю… Почему он обвинил вас?.. Хотя вы же сказали… Допустим, это правда… Понятно, почему он запер мою мать в поместье… Почему любил меня и воспитывал сам – тоже понятно. Но почему не рассказал мне об этом?! Почему позволил все эти годы думать, что я… что вы…

– Потому что он хотел вас себе, – с убийственной прямотой ответил Аларик. – В полную собственность. А вы думаете, от кого Валери унаследовала мысль, что ее желание – единственное, что имеет значение? Мне было сказано, что, если я намерен прожить долгую безопасную жизнь, я должен удалиться в поместье и молчать обо всем, что произошло. Ради вашей же пользы, чтобы не сломить вас этим знанием. Что вы будете считать меня подлецом, а свою мать – несчастной жертвой, но это необходимая цена за ваше спокойствие и правильное воспитание. Узнай вы, что в вашей беде виновата мать-некромантка, можете «возненавидеть благородное искусство некромантии», – проговорил он таким знакомым тоном, что Грегор вмиг узнал интонации деда. – А это уменьшит ваши силы и доверие к магии.

– И вы… согласились, – хрипло уточнил Грегор.

– Полагаете, у меня был выбор? – Аларик иронично приподнял бровь. – Я обязан был повиноваться главе рода, а он взял с меня слово, что я буду молчать. И к вашему воспитанию он меня попросту не подпустил. В собственном доме я был менее желанным гостем, чем Люциус, этот подлец и скотина! Лорд Стефан отослал меня в поместье и приказал не выезжать оттуда. Я, конечно, мог выйти из рода, отказавшись выполнять его распоряжения, да только к вам это меня не приблизило бы. Совсем напротив. Он искал только повода, чтобы от меня избавиться, и дай я его… А когда я снова увиделся с вами на его похоронах, было уже поздно. Вы стали точной его копией и словами, и мыслями, и поступками. Что вы сделали в ту нашу единственную встречу?

– Я…

«Я отказался с ним разговаривать, – мелькнуло у Грегора в мыслях. – Подтвердил приказ деда возвращаться в поместье и писать мне исключительно по делу. И все эти годы было именно так!»

– Что вы хотите? – выдохнул он, поднимая чашку и в пару глотков выпивая остывший шамьет, чтобы смочить пересохшее горло. – Я… ничего не могу исправить. За все эти годы. Но…

– Я профан, – ответил лорд Аларик, помедлив. – Мне шестьдесят три года. Не знаю, сколько еще отвела мне судьба, но остаток жизни я хочу прожить в окружении семьи. Рядом с моей милой невесткой и внуками, сколько бы их ни было. И если вы откажете мне в этом… пожалуй, я готов подать прошение о пересмотре завещания лорда Стефана. Полагаю, вы согласитесь, что мои шансы не слишком плохи. Я не пьяница, не игрок, не мот и не развратник, а умение управлять имуществом доказал, многократно увеличив доходы с поместий и шахты. Возможно, мне придется объяснить причины, побудившие Стефана сделать наследником вас, но я успел узнать его величество. Уверен, он будет достаточно великодушен, чтобы выслушать меня за закрытыми дверями. Не заставляйте меня делать это, милорд, потому что, клянусь вам, я искренне не хочу вносить смуту в наш и без того обедневший людьми род. Отмените распоряжение о моем отъезде, и мы снова похороним эту историю.

– Согласен. – Грегор поднялся, давая понять, что беседа окончена. – Располагайте собою, как считаете нужным. И… если вам угодно продолжать жить в этом доме, извольте. Прошу только не забывать, что в моем доме действуют мои правила, и события вроде сегодняшних не должны повторяться.

– Я это учту, милорд, – бесстрастно ответил лорд Аларик и тоже встал. – Желаете еще что-то мне сказать?

«Я должен попросить прощения, – подумал Грегор, глядя в застывшее лицо… отца. – За то, что с ним сделал дед. За жену, которую он потерял, за детей… Неважно, что в их смерти я не виноват, это сделала моя мать… Но как заставить себя сказать это все? И… зачем? Что это изменит? Узы крови – это не всегда родство, и по-настоящему родными людьми мы уже никогда не станем. Эти годы всегда будут стоять между нами. Я не смогу звать его отцом, он меня – сыном. Но если мой ребенок объединит род Бастельеро, то… пусть будет так. Хочет жить в этом доме и смотреть, как растет его внук или внучка, пусть живет. А я подумаю об этом позже… Я обязательно об этом подумаю, но прямо сейчас понять и принять, что дед лгал мне всю мою жизнь… Что лишил меня отца и даже правды о нем… Не могу! Что, если все это сейчас тоже ложь? Да, я могу вызвать душу деда… В семейном склепе лежат его кости, он откликнется на зов… Но что я сделаю, если это все окажется правдой?! Потеряв деда, не приобрету отца? И тогда все, во что я верил, все заветы, по которым жил, все это тоже вмиг станет ложью?! Не могу! Не хочу! Не сейчас…»

– Благодарю за беседу, – бесцветно сказал он вслух. – Я обдумаю все, что вы сказали.

– Да, милорд. – В глазах лорда Аларика – Грегор все-таки не мог назвать его отцом! – не отразилось ничего. Только у самой двери он обернулся и тем же бесстрастным тоном сообщил: – Сегодня утром на имя лорда и леди Бастельеро пришло письмо. Поскольку вы дали жене позволение открывать адресованную вам обоим почту, она его прочла и познакомила меня с содержанием. Лорд Эддерли с супругой и спутниками просят позволения навестить вас послезавтра по неотложному и важному делу.

– Спутниками? – измученно переспросил Грегор, мечтая заранее послать к Барготу любых гостей, пусть даже Эддерли.

– Лорд и леди Эддерли, лорд и леди Аранвен, – педантично перечислил лорд Аларик и неожиданно добавил: – А также лорд и леди Логрейн.

– Логрейны?! Которые?

Зачем королевскому прокурору – а о ком еще может идти речь? – понадобился Грегор, ему даже думать не хотелось. А леди… это юная Кларисса, что ли?

– Леди Кларисса с супругом, – небрежно сообщил лорд Аларик и окончательно добил Грегора: – Ваша жена уже известила свою тетушку, что ей понадобится помощь в организации малого приема. Все-таки шестеро гостей такого ранга! Очень интересно, что им нужно, не так ли, милорд?