Читать книгу Обручённая со смертью. Том 1 - Евгения Владон - Страница 7

Мороз по коже? Да я вообще не знаю, какое дать этому определение. Мне буквально попытались душу вынуть или добраться до неё, едва при этом не лишив сознания. Удивительно, что я осталась стоять на ногах, а не сразу закатила глазки и не осела на пол, окончательно теряя чувства.

Какой кричать? Я дышать разучилась в прямом смысле этого слова. По крайне мере, втянуть в лёгкие воздух глубоким «глотком» у меня не получалось, будто трахею частично пережали, при чём изнутри. Но что меня тогда доводило до реальной истерической паники – то, что я не могла отвести взгляда от глаз непрошенного гостя, будто насадивших то ли мой здравый рассудок, то ли трепыхающуюся в абсолютной беспомощности душонку на острейшие клинки пронизывающего насквозь взора. Только сказать, что это был всецело мой страх – не поворачивался язык. Казалось, меня насильно пытались напугать или подсадить, подобно вирусу, прожорливые клетки непомерного ужаса в сердце моей нервной системы, чтобы они начали пожирать меня как можно быстрее, парализуя и подчиняя их истинному хозяину.

– Как вы здесь очутились, и кто вам разрешил сюда входить? – не это я хотела сказать, но иногда рефлекторная природа загнанного в угол организма срабатывала намного быстрее рефлексивной, машинально выдавая совершенно не подходящие для случая действия или слова.

– Зачем столько сложностей, Анастасия? – проговорил Астон невозмутимо бесчувственным голосом и взгляд при этом с моих глаз так и не отвёл. Наоборот, намеренно его углубляя миллиметр за миллиметром, словно прощупывая и зондируя неведанные для него территории чужой сущности. И в этот раз ни в тоне его всё ещё бархатно-ласкового баритона, ни в выражении отморозившегося лица не осталось и капли намёка на прежнюю учтивость и искреннее расположение к своему собеседнику. Передо мной сидел бездушный истукан, которому явно надоело притворяться тем, кем он никогда по своей сути не являлся. И тем страшнее было осознавать, что это не галлюцинация и я вовсе не сплю.

– Сложностей? Я спросила, как вы сюда попали, ещё и ведёте себя, как… как… – вот теперь меня перемкнуло.

Страх сделал своё чёрное дело, но останавливаться на достигнутом не стал. Ещё немного, и я окончательно перестану соображать. Не хотелось бы сорваться до истерических припадков, но, кажется, я уже находилась на грани. Не хватало лишь незначительного толчка с последующей цепной реакцией и… можно смело вкатывать мне в вену лошадиную дозу успокоительного.

– Как кто? Как собственник, который пришёл за принадлежащей ему вещью?

– Чего?.. – я едва не задохнулась, то ли от возмущения, то ли от той наглости, с какой было всё это произнесено этим напыщенным хлыщом, моментально растерявшим какие-либо чувства приличия в чужом доме и тем более в чужой комнате. – Что вы несёте? Да кто вы такой, чёрт вас дери!

Но с места я так и не сдвинулась, хотя и порывало, прям до жути, наброситься на него с кулаками и вытолкать пинками не только из спальни, но и из дома, желательно сразу за ворота.

– Так ты меня действительно совсем-совсем не помнишь? – непонятно только было, спрашивал ли он меня или констатировал факт, не особо-то ему и удивляясь.

– Вы что, издеваетесь? – хотя не думаю, что в подобном состоянии я могла сделать хоть что-то, кроме как хлопнуться в обморок, до сих пор поражаясь, каким это чудом я всё ещё стою на ногах. Мои собственные эмоции и реакция на происходящее пульсировали под кожей удушающим жаром зашкаливающего в крови адреналина. Я будто реально плавилась в ненасытных языках невидимого пламени, при чём жгло даже изнутри по оголённым нервам и в костных тканях. Разве что не кричала от боли, хотя анестезии вроде как хватало с излишком.

– Двадцать лет назад мне был всего лишь один год! – зато я почти кричала от возмущения, так и не рискнув сдвинуться с места, чтобы высказаться ему прямо в лицо. – Ты психопат или кто? Или соображалка барахлит после перелёта?

– Ох, прости, всё забываю, что вашу память блокируют с самого рождения.

Он вдруг резко встал, а я даже икнуть от испуга не успела и хотя бы отступить на пару шагов назад к столу. Не представляю, как он это сделал, вдруг очутившись передо мной практически впритык и буквально нависнув над моим мгновенно побледневшим лицом с отмороженным видом безжалостного киллера, способного (а то и готового) убить тебя за считанные доли секунды, дай только повод. Всё, что у меня тогда вышло – это открыть от запредельного изумления рот и беспомощно с шумом втянуть в полные лёгкие воздух.

– А так? – нет, он не прикоснулся ко мне, не щёлкнул пальцами и не взмахнул перед моим носом волшебной палочкой, а просто совершил неопределённое движение рукой над моей макушкой и затылком, при чём довольно плавное и завораживающее – может поэтому я не дёрнулась и не отпрыгнула от него в сторону. А может он сам удержал меня на месте каким-то лишь ему известным трюком. В какой-то момент я поняла, что не могу пошевелиться, попросту оцепенев и, не моргая, «позволила» этому иллюзионисту-гипнотизёру творить со мной непонятные вещи.

Понятия не имею, как описать то, что со мною случилось, но началось всё с будоражащего покалывания по позвоночнику, словно что-то там начало раскручивать свои энергетические то ли кольца, то ли спиралевидные стяжки, ослабляя свою прежнюю литую хватку, о существовании которой я раньше и догадываться не догадывалась. Длилось это очень быстро, сменившись горячей волной непонятного происхождения, вначале вспыхнувшей где-то на уровне копчика, а потом, будто юркими разрядами тока, пробежавшейся по позвонкам прямо в затылок. После чего я всего на одно мгновение ослепла и… очутилась вдруг в лежачем положении.

Правда, не совсем в лежачем. Скорее, это было похоже на эффект виртуальной реальности в 3Д очках, хотя намного реалистичнее, поскольку вместо внешней картинки меня или мне вживили чужие ощущения, эмоции и даже желания. Но, как выяснилось позже, не совсем чужие.

Просто в один момент они возымели надо мной подавляющую силу, превосходя моё реальное состояние стократно и воспринимая новые кадры «происходящего», как за неотъемлемую часть моей памяти и заново осмысленной сущности. Я не просто лежала и смотрела в белоснежный потолок, я узнавала это место, и даже чувствовала, как часто дышу животиком (точнее, диафрагмой) и дёргаю ручками-ножками, открывая ротик и… Агукая?!..

«Прелесть, а не ребёнок. Такая спокойная и внимательная, с ней вообще никаких проблем, чем с другими.» – откуда-то со стороны или из глубокого «тоннеля» раздался знакомый, немного расслоенный голос. Нянечка? Откуда я знаю, что это нянечка?

А потом я увидела и её, склонившуюся над моей кроваткой и несдержанно улыбающуюся самой искренней, невероятно доброй и лучистой улыбкой, на которую только способен человек.

«Разве как-то могло быть иначе?» – зато его голос звучал почти чётко и определённо, только никакой паники и ужаса я больше не испытывала. Скорее, наоборот. Стоило ему появиться и частично перекрыть собой потолок, глядя на меня сверху вниз необычайно синими глазами, как мне тут же очень-очень сильно захотелось дотянуться до него. Что я и попыталась сделать, заулыбавшись во весь рот, издав пронзительный, явно требовательный «клич» и протянув к нему свои кукольные ручонки. А какая меня при этом затопила волна чистейшей радости, особенно, когда он улыбнулся мне в ответ чуть поджатыми губами и его невероятно большие пальцы коснулись моей чувствительной ладошки. Я тут же хватанула его за мизинец и снова восторженно вскрикнула.

«Вы ей определённо понравились. Смотрит так, будто знает вас уже не первый день.»

«Чувствует силу и безопасность. В эмоциональном плане они больше всего восприимчивы, поэтому на всё реагируют интуитивно и неосознанно. Чистейшее доверие и любовь. Жаль, что с возрастом они притупляются.»

Он был прав. Я действительно испытывала безмерное чувство безопасности, просто сказочное умиротворение и полное доверие именно к нему, без каких-либо примесей сомнений и прочих «задних» мыслей. Мыслей, кстати, вообще никаких не было. А то, о чём говорили эти двое, понимала не сколько маленькая Настя, а та, кто вспоминал за неё данный эпизод двадцатилетней давности. Правда, и он вскоре сменился.

В этот раз я уже сидела и меня окружали ярчайшие краски летнего парка. Гигантские деревья, переливающаяся в ослепительных лучах полуденного солнца густая листва и я посреди всего этого великолепия, сидя на пледе с многострадальным пупсом в руках, которого я верчу-кручу и с явным усердием пытаюсь стянуть с него последние элементы одёжки. Само раздевание игрушки казалось для меня весьма увлекательным занятием, требующим полной сосредоточенности и внимания, поскольку мне было крайне важно и, конечно же, интересно, что же там находилось ещё под всеми этими яркими тряпочками и застёжками.

«Настенька, солнышко, смотри, кто пришёл.» – сюсюкающий голос мамы отвлёк меня от моего нешуточного увлечения. Я подняла голову как раз на привлёкшее моё внимание движение со стороны, с последующим перекрытием чьей-то внушительной тени светящего сверху солнца.

«Ика!» – вырвалось из моего рта восторженным визгом и тут же, забыв напрочь о беспомощном пупсе, потянулась обеими ручками к нагнувшемуся ко мне Найджелу Астону.

«Какая ты уже большая!» – от вида его улыбающегося лица и при звучании бархатного баритона меня прям сильно-сильно накрывало, переполняя недетским восхищением с искренним порывом обнять его и никогда больше не отпускать. Наверное, таких неописуемо распирающих чувств и ничем не запятнанной привязанности к кому-то ещё, я больше никогда не испытывала за всю свою прожитую жизнь. По крайней мере, ничего подобного я не могла ни вспомнить, ни хотя бы представить. Просто к кому-то, кто вот так приходил к одной лишь тебе и увлекал своей настолько яркой и впечатляющей личностью, что другие на его фоне банально меркли, размываясь нечёткой серой дымкой на самых дальних затворках нестабильной памяти.

«Я пришёл с тобой попрощаться. Мне нужно «уехать», надолго.»

«Ниаа! Ниии!» – но ещё меньше я ожидала, что в одно мгновение окружающий нас мир безвольно рухнет и поднимет мрачное облако мертвого пепла, враз перекрывшего и небо, и солнце своим чёрным столпом беспросветного мрака. Не буквально, конечно, но судя по резкой смене настроения маленькой Насти, именно так всё в тот день для неё и произошло. Ещё совсем недавняя радость и чистейшая детская любовь были безжалостно смяты и тут же растерзаны в клочья несоизмеримым чувством боли, беспомощного отчаянья и непомерного горя. Она не просто поняла, что ей только что сказали, она это прочувствовала так, как и должно. Нет, не через слова. Ведь они никогда до этого не общались словами и звуками, разве что Найджел говорил вслух чисто для окружающей публики.

И меня, естественно, тоже затопило этим всесметающим шквалом неподдельного чувства предстоящей потери, от которого защемило сердце не менее сильно, чем у маленькой Насти.

«Обещаю, я обязательно вернусь. Ты же знаешь, что так и будет. А ты обещай меня ждать и расти хорошей девочкой и настоящей умницей.»

«Ниаа! Ика, ниа!» – я протяжно подвывала и хваталась за тёмную ткань шёлковой сорочки Астона обеими ручонками, будто это могло его остановить или, по крайней мере, заставить передумать. Но я чувствовала, что он не передумает и тем безжалостней кромсали моё сердце клинки бескрайней для столь маленького ребёнка безнадёжности.

«Я вернусь за тобой и ничто этого не изменит.» – он прошептал мне это в висок, осторожно прижимаясь губами к нежнейшей коже и оставляя на ней неимоверно осязаемый отпечаток. И голос его звучал прямо в голове и чуть ли не во всём тельце, растекаясь по крошечным венам и артериям пульсирующими змейками первозданных эмоций и ни с чем не сравнимых ощущений, которые в конечном счёте замыкались хваткими витками одной цельной спирали на позвоночнике. И чем крепче они его оплетали, тем быстрее затягивались ещё совсем недавно глубокие раны от переживаемой боли, притупляя и усыпляя нанесённые ею «порезы» с ноющим отчаяньем.

«Вернусь и заберу… уже навсегда…»

И всё.

Хотя, нет, не всё. Если бы было всё, я бы только обрадовалась. Потому что с моих глаз сошли одни лишь воспоминания, но не тот, кто их пробудил и всё это время нависал надо мной безжалостным проводником между жизнью, смертью и теми возможностями, которые находились в его руках и могли сотворить с тобой неизвестно что, да как.

Я даже не знаю, чем меня шокировало больше всего – увиденным, пережитым или тем, что это оказалось далеко не сном и едва ли галлюцинацией? Или всё-таки возвращением в реальность? Тем, что он из неё не исчез, продолжая перекрывать собой моё настоящее, теперь ещё и прошлое, а возможно и дышащее на ладан будущее. И не просто не исчез, но и окончательно видоизменил всё моё восприятие, проникнув в него и в мои ощущения смертельным вирусом, практически став неотъемлемой частью заново увиденной мной картины окружающего мира.

Само собой, после подобной встряски для чувств и стрессовой атаки для всего организма, моя дальнейшая реакция не заставила себя долго ждать.

– Маамааа! – завопила я во всю глотку, глядя при этом выпученными глазами в чеканный анфас Астона-Осипова, словно он только что преобразился в нечто жуткое, мерзкое и до смерти пугающее.

Что происходило дальше, не берусь утверждать со стопроцентной ясностью здравого рассудка, ибо большая часть воспоминаний об этих минутах оказалась бесследно погребённой под руинами свихнувшейся действительности и обрывочными фрагментами запомнившихся с большим трудом эпизодов. Помню только, как рванула к выходу из комнаты, едва различая дорогу и практически не соображая, что делаю и зачем.

Маму, кстати, я увидела почти сразу, выходившую из гостиной с недоумевающим выражением лица, но ещё не настолько напуганную моим поведением, чтобы броситься ко мне на встречу ревностной защитницей от пробравшегося в наш дом страшного врага.

– Настя, что случилось?

Я слетела с лестницы бешеным ураганом и добежала до неё в три диких прыжка, тут же схватив её за руки и обезумевшим взглядом уставившись в её слегка удивлённые глаза.

– Вызывай полицию! Сейчас же!

– Полицию? Зачем? Настенька, солнышко, с тобой всё в порядке?

– Было бы в порядке, если бы вы не пустили в дом этого проходимца! Хотя не знаю, кого лучше вызывать, полицию или Интерпол. Вдруг он преступник международного масштаба, типа Фантомаса!

– О чём ты говоришь, Настасья? – вслед за мамой в дверях гостиной нарисовался не менее недоумевающий папа. – Какой ещё преступник и Фантомас?

– Может тебе лучше присесть, успокоиться и рассказать всё по порядку? – судя по просьбе и интонации мамы, её больше волновало моё состояние, а не то, что со мной успело произойти за это время.

– Думаю, было бы целесообразно-таки позвонить в службу спасения… на всякий случай.

Но уж чего я ожидала меньше всего услышать, так это голос Найджела Астона изнутри гостиной. Мой последующий шок и потянувшийся взгляд внутрь комнаты сыграли со мной, не описать словами какую, злую шутку. Но не думаю, что это была галлюцинация. Скорее, меня пытались убедить, что это я не дружу со своей головой, а не кто-то злонамеренно играется с моим мозгом. Только увидеть в этот момент Астона совсем не там, где он был ещё несколько секунд назад, это, я вам скажу, встряхнёт любого и любую за милую душу, а то и вообще вытряхнет оную к чертям собачьим полностью из тела.

А дальше – больше и по нарастающей. Трудно сказать, чем же меня в те мгновения пробрало сильней всего, то ли собственным неверием в случившееся, то ли вспышкой неконтролируемой ярости, коснувшейся по большей части моей семьи, но полученный эффект превзошёл любые ожидания.

Всего через несколько секунд я пулей вылетела из дома, натягивая на ходу кроссовки и начиная чувствовать себя Иванушкой Бездомным, разве что без кальсон и зажжённой в руке свечки. Куда идти-бежать, естественно, не думала. Просто поддалась чисто внутреннему порыву и, едва разбирая путь, неслась куда-то вперёд, задыхаясь от бешенства и кое-как сдерживая рвущиеся на свободу рыдания. Ядрёный коктейль из ядрёных эмоций, мало чем с друг другом сочетающиеся: негодование и полное бессилие над происходящим, мечущееся отчаяние и ноющая тоска от чувства потерянности посреди бела дня, всего в нескольких шагах от отчего дома. И всё это действительно на фоне яркого послеполуденного времени суток, под пригревающими лучами предапрельского солнца. Кому рассказать, на вряд ли поверят.

– Ну и к чему весь этот цирк? – в этот раз я не вскрикнула, ибо раздавшийся со стороны голос Осипова-Астона звучал на улице не так громко и проникновенно, как в закрытом помещении. Просто панически вздрогнула и резко обернулась.

Конечно, это был он. Я бы скорее удивилась, если бы увидела на его месте кого-то другого. По крайней мере, на тот момент других обликов он не принимал или, точнее, не внушал их мне (поскольку иных объяснений всем его трюкам-фокусам я пока что не находила). Бежать со всех ног и сломя голову тоже не стала, как-никак, но на улице, где более-менее хватало тех же прохожих по обе стороны Николаевского шоссе, ощущение безопасности казалось куда реальным, чем в собственном доме, в собственной комнате. Но ведь ещё не вечер, правда? Я ведь не знаю, что он надумает со мной опять сделать и для чего конкретного заявился в наш дом. Но на всякий случай глаза в сторону автодороги скашивала, чтобы не прозевать возможное появление какого-нибудь чёрного внедорожника с тонированным окнами, а то и целого фургона. Хотя главная проблема для меня так и не была решена – куда податься и где искать помощи. Уж чего-чего, а соглашаться с тем, что у меня с головой не всё в порядке мне совершенно не хотелось.

– Вот и мне хотелось бы знать! К чему? – несдержанно выпалив ему в ответ, я зыркнула в его непроницаемое лицо не очень добрым взглядом и сделала несколько крадущихся шагов в сторону шоссе. Оглядываться тоже не переставала, заранее вычисляя пути к отступлению или сразу к побегу. Знать бы ещё куда и к кому бежать. Может к Люське? Или сразу в дурку? Успею ли перебежать дорогу, если сейчас будет подъезжать по направлению к городу не важно какая маршрутка? На нашей стороне садиться в оную было бессмысленно, поскольку мы уже почти загородом, а дальше только до конечной в аэропорт.

В общем, засада ещё та. И трясёт не знаю как. Нервы просто ни к чёрту. И поди разбери, действительно ли всё это следствие пережитого мною стресса, или на меня наслали некую установку на подобное состояние и восприятие всей ситуации в целом.

– Я надеялся, что нам удастся найти общий язык, поговорить, как цивилизованные люди, в естественной семейной обстановке. А ты ведёшь себя прям как неродная.

– Я знать не знаю кто ты и какого чёрта ко мне привязался. Может уже отстанешь, а? Ну чего ты прилип ко мне, как тот банный лист? Не проще ли найти кого-то, кто будет итак заглядывать тебе в рот, при чём без применения всяких этих твоих гипнотических штучек.

– Неужели ты так ничего и не поняла?

Похоже, я как-то упустила тот момент, когда вдруг перестала дёргаться, нервно переминаться с ноги на ногу, куда-то при этом вышагивая, и поглядывать то и дело на другую сторону автодороги. Между нами больше не было никакого безопасного расстояния. Мы опять стояли друг напротив друга и прожигали один другого (уж я-то точно!) более чем красноречивыми взглядами. Во всяком случае, у меня от его крайне прямолинейного взора чуть ли желудок не сводило. И дыхание перехватывало конкретно так. А ещё царапало нервной дрожью или обжигающим ознобом по затылку, спине и даже на сердце. И, конечно же, отдавалось в ладонях зудящей пульсацией непрошенного онемения.

– Я ещё что-то должна была понять? Серьёзно? После всего, что ты мне устроил?..

– Ты права. Я малость заигрался и переусердствовал. Надо было сделать всё по старинке, как вы на то и заслуживаете.

– По старинке?.. И кто это мы?.. – это было последнее, что я успела тогда пискнуть, но не успела отпрянуть, когда Астон сократил между нами последние сантиметры, поднял руку и…

И всё вокруг меня всего в одно мгновенье ока погрузилось в вакуумную черноту, поглотившую попутно и самого Найджела.