Читать книгу Аномалия Дорадо - Фарид Джасим - Страница 16

Пробудившись, Клим обнаружил, что лежит в постели один. Мелькнула мысль: не приснилось ли ему это – жаркое тело, чарующий голос, горящие глаза, вуаль густых черных волос, неутолимая страсть, воспламеняющаяся вновь и вновь?.. Нет, сны такими не бывают, только ТЛМ-системы. Но он точно помнил, что к «машине счастья» вчера не прикасался, хотя немало о ней размышлял. А когда по нейросвязи пришло приватное сообщение «Не скучай, скоро увидимся», он почувствовал себя счастливым и без всякой лимбической манипуляции.

Наскоро перекусив, Клим уселся в кресло, подключился к ВИС и погрузился в работу. Перед его внутренним взором выстроились ряды файлов с результатами наблюдения за аномалией, которое проводили Светлана и ее коллеги. «Альтаир» подошел к объекту на расстояние нескольких светодней и, судя по записям астрофизиков, этого оказалось достаточно, чтобы начать изучать аномалию с близкого по астрономическим меркам расстояния. В нее из этой точки были запущены колбы, которые взяли образцы вакуума. В пилотских логах, однако, Клим обнаружил приказ о срочной подготовке к обратному прыжку. Зонд совершил подпространственный нырок и появился в окрестностях Дорадо. Но почему наблюдение прервали так неожиданно? На момент приказа о подготовке к прыжку – это Клим видел четко – члены экспедиции были еще вменяемы, хотя колбы уже попали на борт. Пилот принял решение о срочной эвакуации, и лишь потом, спустя час, когда «Альтаир» уже находился сравнительно недалеко от базы, время для людей остановилось, и включился режим автовозврата. Клим принялся скрупулезно, предложение за предложением, изучать записи наблюдений ученых и сопоставлять время событий с действиями пилота, отмеченными в бортовых логах.

Объем работ оказался колоссальным. Клим провозился большую часть утра, стараясь не отвлекаться на смакование воспоминаний о минувшей ночи. А ближе к обеду ему открылась суть происходящего, и стало страшно. Страшно так, словно он оказался на пути потерявшего управление грузового планера. Когда Клим понял, с чем столкнулась экспедиция, он решил немедленно связаться с Левановым, но в это мгновение ВИС прервала связь с данными, сообщила о предстоящем гиперпрыжке и запустила обратный отсчет. Клим в ужасе оцепенел, во рту тотчас пересохло. Полковник ответил на вызов почти сразу.

– В чем дело, Юнь?

– Мы же прыгаем к точке наблюдения, да? – с тревогой спросил Клим.

– Верно, все как планировали.

– Насколько близко мы к ней окажемся?

– Вынырнем на расстоянии четырех светодней и подойдем на термоядерной тяге к точке, откуда будут вестись наблюдения. Подруливание займет несколько часов. Что-то не так? Не тяните, Юнь, скоро ныряем.

ВИС отсчитывала последние секунды перед запуском концентраторов.

– Остановитесь! Не делайте этого! – вскричал Клим. Внутри все сжалось в предчувствии катастрофы.

– Что случилось?!

– В аномалии происходит распад…

Нейросвязь прервалась. Мир провалился в ничто и миг спустя всплыл.

Клим выскочил из кресла и бросился прочь из каюты. Несколько минут, во время которых он несся по коридорам капсулы, показались целым столетием. Наконец он остановился перед дверью в командный отсек. Она исчезла, открывая проход. Клим вошел и встретил напряженный взгляд Зои – и не увидел в нем ни намека на бурю феерических эмоций, которые она недавно испытывала. Теперь она была совсем другая.

– Что такое, Клим? – резко спросила капитан.

Но ответа не дождалась – прищурила веки, погрузившись в систему управления. Клим тяжело дышал, затем выдавил:

– Надо уходить… от аномалии… как можно скорее! Мы слишком близко к ней!

– Что вы несете! – вскричал полковник, нависнув над физиком. – До объекта больше сотни миллиардов километров, и к тому же…

Но вместо Клима заговорила внезапно охрипшим голосом Зоя:

– На нас что-то надвигается…

Леванов резко обернулся к ней.

– Надвигается что?

– Пузырь истинного вакуума! – ответил за нее Клим.

– Объясните! – полковник вновь повернулся к физику, схватил его за локоть и заглянул в глаза.

– Потом объясню, уводите капсулу немедленно! Пузырь приближается со скоростью света!

– Наблюдаю, – подтвердила капитан. – Уходим!

Она прикрыла веки, возвращаясь к управлению.

Клим все еще тяжело дышал, сердце стучало в груди, в горле встал липкий ком. Он прислонился к стене и тоже прищурился, подключаясь к ВИС, чтобы понаблюдать за ситуацией вокруг «Ориона». Увидел, как капсула начала разворот, маневровые двигатели заработали на полную мощь. То, что прежде казалось сиреневой звездой, увеличило яркость и видимый размер и теперь походило на шарик для пинг-понга, а затем прямо на глазах выросло до апельсина.

– Прыгайте же! – вскричал Клим, обращаясь к Зое. – Аномалия к нам гораздо ближе, чем мы рассчитывали!

– Прыжок сейчас невозможен, – процедила она.

– Почему?

– Концентраторы разряжены, нужно время.

Клим вспомнил, что когда-то читал о принципе действия гипердвигателей: он основан на разрыве ткани пространства-времени сосредоточением гигантского объема энергии в микроскопической точке. Оно выполняется концентраторами, которые после каждого выброса энергии требуют подзарядки.

– Как долго они будут заряжаться? – спросил он.

– Не менее получаса, – ответила капитан.

Леванов пробурчал проклятия и принялся мерить нервными шагами командный отсек.

«Орион» между тем завершил разворот и начал ускорение. Заработали аннигиляционные двигатели, сопла выстрелили снопами плазмы, и капсула помчалась прочь от разбухающего фиолетового шара. Ее скорость стремительно росла и через десять минут достигла 80% от световой – большего из аннигиляционных двигателей не выжать. «Орион» удирал от аномалии на максимальном ходу, но этого было явно недостаточно: та увеличивалась на глазах и выглядела теперь, как сиреневый арбуз. Концентраторы по-прежнему заряжались, но уровень заряда был еще далек от нужного.

– Юнь, – заговорил Леванов, – объясните, наконец, что происходит?

– Вы что-то раскопали в материалах «Альтаира»? – добавила свой вопрос капитан.

Клим отключился от ВИС и обратился к полковнику и капитану:

– Астрофизики «Альтаира» выяснили, что в этой части космоса идет распад ложного вакуума…

– Так, я совсем запутался, – потряс головой Леванов, – недавно вы упоминали истинный вакуум.

– Верно, – кивнул Клим, а затем призадумался на мгновение, подбирая нужные слова, и продолжил: – Не знаю, как все началось, но на данный момент ситуация такова: там, – он неопределенно качнул головой, – распадается обычное пространство. Оно называется ложным, поскольку находится не на самом низком энергетическом уровне.

Клим растерялся, увидев непонимание на лицах собеседников. Затем, после недолгой паузы, собрался с мыслями и заговорил дальше:

– Вакуум вообще – это область с минимальной энергией. Привычное нам пространство не обладает минимальной энергией… э-э… для наглядности можете представить себе крутой склон горы, который выравнивается, образуя плато, а затем снова обрывается вниз к другому плато, лежащему ниже первого – на самом дне. А теперь представьте себе нашу Вселенную в виде мячика. В момент Большого взрыва мячик скатился по склону горы, попал на первое плато, подкатился к самому краю и там замер. Первое плато – это наше нынешнее пространство с известными нам свойствами вакуума. Ложным оно называется потому, что только кажется дном, а на самом деле это лишь промежуточное плато – настоящее дно намного ниже, и там свойства вакуума будут совсем иными. Поэтому он считается истинным. – Клим опять сделал паузу, погрузившись в размышления. Полковник и капитан напряженно ждали. Через пару минут Клим продолжил объяснять: – Мячик от дальнейшего скатывания отделяет совсем немного, возможно, некий толчок, спонтанный или вызванный искусственно, который заставит его продолжать падение на самое дно. Похоже, такой толчок здесь и произошел.

– И… что это означает для нас? – спросила Соира, которая тоже вошла в командный отсек и прислушивалась к разговору.

– До сих пор вопрос о распаде ложного вакуума являлся чисто теоретическим, – сказал Клим, – вероятность этого события оценивалась крайне низко. Но оно, как видно, все же произошло, и нам придется что-то с этим делать. В аномалии Дорадо находится точка, где распад начался. Этот процесс выражается в том, что пространство, или вакуум, меняется и обретает совершенно иные свойства, которые, скорее всего, окажутся несовместимы с жизнью в той форме, в которой она нам на данный момент известна. Скорее всего, но не обязательно – все зависит от того, какие именно свойства и особенности приобретет новый, истинный, вакуум.

– Но почему это вдруг произошло? – удивился Леванов. – И именно сейчас?

– Произойти сейчас это могло с той же вероятностью, что и в любой другой момент времени. То же самое касается ответа на вопрос: «Почему именно здесь?» А вот что послужило распаду толчком, как он вообще начался… Определенных ответов на эти вопросы у меня нет, по крайней мере сейчас. Первое объяснение, которое приходит на ум, таково: поскольку нынешнее энергетическое состояние пространства не самое низшее, оно нестабильно и, следовательно, может, по законам квантовой механики, спонтанно туннелировать в новый вакуум – когда угодно и где угодно.

– Что значит «туннелировать»? – не поняла Соира.

– Это значит: без видимой причины начать происходить. Вдруг. Само. Как и все прочее в квантовом мире, распад вакуума подвержен базовому принципу неопределенности, как бы фундаментальному хаосу, который функционирует по совершенно случайным законам. Он и мог дать тот самый толчок, который заставил нашу Вселенную покинуть плато ложного вакуума и продолжить катиться вниз – к вакууму истинному.

– Но все, похоже, началось гораздо раньше, – заметила Зоя.

– Да, – согласился Клим, – аномалию обнаружили пять лет назад, но распад начался задолго до этого. Процесс сперва шел на квантовом уровне, затем на микроскопическом, потом аномалия разрослась до макроскопических размеров и стала заметной для дальнего наблюдения. Теперь же она перешла на космический масштаб, а в конечном итоге станет космологическим явлением, которое поглотит всю нашу Вселенную и полностью изменит ее.

– Так, и что теперь? – нахмурился Леванов. – В чем это будет выражаться?

– Именно в том, что мы сейчас наблюдаем. Пузырь истинного вакуума разрастается, изменяя свойства пространства и времени. Как – никто не знает. Для этого необходимо исследовать вакуум, что и пытались сделать члены экспедиции «Альтаира», взяв образцы из аномалии. Новый вакуум будет, вероятно, означать нашу гибель и разрушение всего известного нам мира. Ведь измененные свойства пространства приведут совсем к другим физическим константам: там не будет протонов, нейтронов и прочих частиц, а те, которые появятся вместо них (если вообще появятся), будут взаимодействовать по совершенно иным законам. Могут измениться даже способы их взаимодействия: вместо ныне существующих четырех фундаментальных сил природы возникнут… э-э… пожалуй, не стоит углубляться в детали. Важно, что новая физика сделает нашу жизнь невозможной. Как мы недавно видели, даже легкое «прикосновение» чужеродного вакуума оказывает радикальный эффект и замораживает наше время.

– Странно, – задумчиво проговорила Зоя, – что при первом обнаружении аномалии никто не заметил, что она приближается к нам со скоростью света.

– Это зафиксировала экспедиция «Альтаира», – ответил ей Клим, – оказавшись в непосредственной близости от аномалии. Но с Земли и прочих научных станций, раскиданных по нашему сектору галактики, установить факт приближения, по-видимому, оказалось невозможно. И догадываюсь почему.

– Почему же?

– Потому что никакого приближения как бы не происходит. Пространство, или вакуум, просто меняет свои свойства, а смещается лишь граница новой Вселенной.

– То есть никакого приближающегося объекта не существует? – уточнил Леванов.

– По сути, нет. Просто в нашей Вселенной разрастается некая иная.

Повисла тяжелая, гнетущая тишина. Пилот и операторы не отрывались от управления капсулой; капитан то и дело прикрывала глаза, отслеживая ситуацию вокруг «Ориона»; полковник хмурился и тер лоб.

Клим ощущал пустоту внутри. Когда он обрисовал собеседникам положение, сделал прогнозы и высказал гипотезы, в душе все оборвалось; не осталось ни чувств, ни желаний, ни стремлений. Все заполонило осознание неизбежной катастрофы – настолько глобальной, насколько возможно. Да, Земле и вообще Млечному Пути в ближайшее время ничего не угрожает, но никто не может предсказать, как пузырь нового вакуума поведет себя дальше и какие пока неизвестные законы им управляют. Нельзя исключать ситуацию, при которой расширение новой Вселенной получит ускорение и начнет протекать со скоростью гораздо большей, чем сейчас.

Капсула мчалась на полном ходу, а за ее кормой стремительно разрастался сиреневый шар, сияющий зловещим огнем, – иная Вселенная, зарождающаяся в нашей, растущая и пожирающая ее изнутри, будто личинка осы-наездника в теле гусеницы. Шар становился все больше и теперь достиг визуального размера Дорадо в небе Ксифии.

– Есть ли хоть малейший шанс, – заговорила после некоторого молчания Соира, – что новые свойства пространства не приведут к нашей гибели? Можно ли выжить?

Клим устало пожал плечами.

– Чисто теоретически – да, шанс есть: если все новые константы совершенно случайно сложатся именно так, как необходимо, чтобы наша биология могла функционировать. Но, как вы понимаете, вероятность такого события исчезающе мала. В старину в таких случаях говорили: это как если высыпать из мешка миллионы типографских букв и ожидать, что они при падении сами собой сложатся в текст романа «Война и мир».

– Короче, не исключено, но случится вряд ли, – резюмировала Зоя.

– Да, – вздохнул он, – не стоит на это рассчитывать.

В командном отсеке вновь повисло молчание. Все растерянно переглядывались, потрясенные словами физика.

Клим подключился к ВИС – капсула летела сквозь космос, держа курс на систему Дорадо. Пузырь истинного вакуума продолжал медленно расширяться и приближался к «Ориону» с неотвратимостью лавины, несущейся по склону горы.

– Сколько еще концентраторам заряжаться? – с хрипотцой в голосе спросил Клим.

– Минут семь-восемь, – откликнулась Гадот, и в ее голосе прозвучало отчаяние, – готовность семьдесят два процента. Концентраторы запустятся автоматически при первой возможности… если успеют.

– Можно ли процесс как-то остановить или обратить вспять? – поинтересовался Леванов.

Клим махнул рукой.

– Да что вы! Силы, управляющие расширением аномалии, находятся далеко за пределами возможностей нашей науки, да и техники тоже. Хотя…

Он запнулся, призадумался над неожиданной идеей, но дрожащий голос капитана вернул его к действительности.

– Аномалия совсем рядом!

Клим вошел в ВИС, огляделся – и обмер. Пузырь вырос до таких размеров, что потерял очертания сферы и стал просто огромной, чуть выгнутой стеной. И она стремительно нагоняла «Орион».

– Твою ж мать, – прошипела Соира, которая тоже наблюдала пугающую картину.

– Надо прыгать уже сейчас! – воскликнул Клим.

– Невозможно! – вскричала в ответ Зоя, ее большие черные глаза заблестели, – Готовность восемьдесят девять процентов!

Пылающая сиреневая стена, теперь прямая, уходящая по всем направлениям в бесконечность, глотала звезды и планеты, туманности и галактики, и с каждым мигом приближалась к капсуле. Гадот приказала активировать термоядерные двигатели, несмотря на то что их использование одновременно с аннигиляционными могло привести к мелтдауну всей системы. Но в нынешней ситуации риск был оправданным.

«Орион» стал увеличивать скорость, подбираясь к отметке в 90% световой, и приближение аномалии замедлялось. Но не прекращалось. Капсула мчалась сквозь пространство, однако фиолетовая стена упрямо догоняла беглецов.

Клим обливался потом. Сжав кулаки, он отслеживал показания ВИС; та настойчиво предупреждала о скором обрушении двигательных установок, которые едва выдерживали напряжение двух одновременно работающих систем. Прошла еще минута, датчики показали готовность концентраторов на 96%.

– Сейчас прыгнем, – прохрипела Зоя. Ее бледная кожа пошла багровыми пятнами, крылья носа нервно подрагивали. – Еще чуть-чуть…

Когда Клим принимал изображение из кормовой камеры, его взору представало лишь ослепительное сиреневое сияние – больше не было видно ничего. Передняя же камера демонстрировала обычный космос и спиральный диск Млечного Пути – вроде бы близкого (чуть ли не рукой подать!), но совершенно недосягаемого.

– Девяносто семь процентов… – сдавленным голосом сообщила капитан.

– Ну же, ну! – рокотал Леванов.

Клим с ужасом обнаружил, что пузырь истинного вакуума подполз к корме капсулы почти вплотную.

ВИС объявила общую тревогу в связи с возросшим риском мелтдауна. Стены капсулы загудели, пол завибрировал так, что желудок тотчас отозвался тошнотой. Электроснабжение отказало, и на мгновение стало темно, затем вспыхнуло красное аварийное освещение. Зазвучала сирена, ВИС рекомендовала всем членам экипажа, кроме пилота, и пассажирам немедленно изолироваться на нижнем ярусе в отсеке безопасности – его защищал кожух из сверхкрепких сплавов, который мог выдержать нагрев до миллиона градусов, а также предохранял от потоков гамма-лучей высокой интенсивности. Но никто из людей не пошевелился, все наблюдали за датчиком готовности концентраторов, который дополз до 98%.

– Сейчас… сейчас… – шептал Клим.

Стена поделила всю видимую Вселенную надвое: одна ее половина горела сиреневым, а другая безмятежно мерцала звездами и галактиками, словно не происходило никакой катастрофы и не близилась их гибель. Казалось, космос не замечает ничего вокруг и пребывает в наивной уверенности, что все нормально, – как было последние тринадцать с половиной миллиардов лет его истории.

ВИС показала заветные 99% готовности концентраторов, и Клим задышал глубоко, будто собирался нырнуть под воду. В голове билась единственная мысль: еще несколько секунд, буквально несколько секунд, и все – прыжок!

Пузырь приблизился вплотную, коснулся капсулы, и в этот миг аварийное освещение погасло, вибрация прекратилась. Стало тихо и темно. Клим вдруг почувствовал, что засыпает. Глаза слипались, веки сами собой закрывались. Он хотел было обратиться к Зое и спросить, состоялся ли прыжок, но на это не хватило сил. Забвение утянуло его в болото безмолвия и абсолютного спокойствия.