Читать книгу Карамазовы - Федор Достоевский - Страница 2

Адаптация классики – тема серьезная. Раньше адаптация происходила в двух случаях: во-первых, адаптация для школьников, то бишь детей и подростков, во-вторых, адаптация при переводе. Тут важно понять, что мы давным-давно читаем зарубежную классику в адаптированном виде – того же Шекспира. А они давно читают в адаптированном виде наших гениев – того же Достоевского. Бывает и адаптация для взрослых русскоязычных текстов – литературных памятников, но это скорее все те же переводы с древнеславянского.

А вот адаптация для взрослых сравнительно современных классиков – всегда конфликтная тема. Наш сокращенный вариант «Братьев Карамазовых» предназначен для людей с рассеянным вниманием. В современном мире все чаще и чаще встречается такой диагноз; обилие информации оказывается непосильным для все большего и большего человеческого поголовья. Наши головы – те же компы. И у нас там какие-то диски. И на них память. Места на дисках не хватает, мы начинаем зависать. И реакция на это у людей со здоровым инстинктом самосохранения – не читать то, что читать слишком сложно (ну, у кого-то – не читать вообще, но таким уже ничем не поможешь).

Многие современные люди с трудом продираются сквозь классику, сквозь тот самый «листаж», который гнали наши гении, зарабатывающие литературой себе на жизнь: ежемесячно в журнал сдается глава, дальше деньги получены, потрачены – и надо срочно писать следующую главу. А платят за количество знаков. И гений строчит огромные монологи, вставляет многостраничные описания природы.

При этом никакая рука редактора рукописи не касалась. Русский роман XIX века – это девственные джунгли. И некоторые люди, с ранних лет приученные читать, конечно же, смело входят в эти джунгли и нормально там ориентируются. Но есть и наши дети, те самые девяностики. Компьютерное поколение, загруженное информацией по самые макушки. Им отечественная классика не под силу.

В итоге «Братья Карамазовы» оказались достоянием современных «монахов», то есть элитарных, почти профессионально читающих интеллектуалов.

Так не должно быть.

И поэтому мы сделали сокращенный вариант романа Достоевского.

Пройдя всю книгу строчка за строчкой с карандашом в руках и стараясь не потерять ни одного драгоценного слова, я довольно легко смогла отказаться от одной трети текста.

Что это была за треть? В основном, фирменная достоевская лихорадочная «говорильня».

Истерическая говорильня происходит в романах Достоевского по двум причинам.

Во-первых, он рассматривает героев в специальные моменты их жизни и судьбы, в моменты экстремальные и поэтому ведущие к экзальтации, к нервному срыву, к той самой истерике. Например, ситуация Мити Карамазова: без денег, с долгами и при этом запутавшись сразу в двух любовных треугольниках, из которых один включает родного отца, – чем не повод для истерического состояния? А у Достоевского такое сплошь и рядом. Бедность, долги и несчастные любови разлетаются по его книгам в разные стороны. Он именно что исследует истерику. Конечно же, русскую истерику.

А во-вторых, писатель исследует «прелюбодейство мысли», экзальтацию на ровном месте, загрузку друг друга пустыми телегами и ложными идеями. Постояв в юности на эшафоте за демократические убеждения, Достоевский в результате стал твердым государственником и консерватором, то есть антиреволюционером. Он уверился, что христианская идея любви, а вовсе не революция спасет Россию. И не любил не только революционеров-террористов, а вообще всех либералов-западников – он считал, что они топят Россию в пустых разговорах.

Об этом он нам, читателям, и рассказывает в своих книгах, приводя километровые примеры тех самых пустых разговоров. И читателям становится тяжело. А вот пожертвовать многостраничными словоизвержениями оказалось достаточно легко. Но дальше сокращение текста превратилось в нейрохирургическую операцию, где скальпелем служил оранжевый маркер. Главная задача состояла в том, чтобы уберечь основную мысль книги, а она проста: человек изначально слаб, грешен и СМЕШОН. И посему нужно, во-первых, иметь к нему, к ближнему, снисхождение, а во-вторых, самому стараться стать получше. Всю жизнь стараться. И осваивать территорию добра – ну хоть по миллиметру в день.

В итоге сокращенный вариант сохранил всю любовно-детективную линию и при этом не потерял философско-христианскую и мистическую. В работе у меня было и есть единственное оправдание: рядом с адаптированным изданием на полке любого книжного магазина и на полке любой библиотеки всегда будет стоять полное; кроме того, полный текст можно легко найти в электронных библиотеках. Человек, увлеченный этой книгой, конечно же, захочет взять с полки и прочесть изначальный вариант. И кто же ему помешает это сделать?

Для нас адаптированные «Карамазовы» – это движение не от Достоевского, а наоборот: к нему. И мы взялись за «сужение» текста ради расширения аудитории. Мы уверены, что кому-то наш облегченный текст поможет сделать первый шаг в сторону Достоевского.