Читать книгу Дубовая Роща - Федор Гедз - Страница 3

– Ко мне, Гроза!

Лохматая немецкая овчарка вынырнула откуда-то из-под кустов стелящегося репейника, неся на своей жесткой шерсти небольшие палочки и сухие листья, что запутались в ее густой шкуре. Заметив хозяина, она остановилась. Ее черный мокрый нос встал по ветру, чтобы, рыская меж черствых крон деревьев, колючих кустарников, виляя меж оливковыми лучами солнца чутьем, поймать неуловимый запах добычи. Однако старый хозяин вовсе не охотился. Сейчас он вместе со своей верной четвероногой спутницей направлялся в сторону дубовой рощи, которая росла буквально в десяти минутах от дома.

Они шли по протоптанной временем тропинке. Он неспешно брел по известному пути, а она постоянно шелестела средь зеленой растительности, изредка поднимая грязную морду над высокой травой, чтобы не потерять из виду хозяина. Тяжелая шуба собаки и потрепанные хлопковые брюки мужчины испачкались от сырой после утренней росы травы и поднятого прохладным ветром пыли.

– Что-то прохладно. Хорошо тебе, Гроза в меху-то, а мне вот приходится куртку носить.

Мужчина спрятал длинные грубые пальцы подальше в рукава. На рассвете было действительно холодно, оттого его могучее тело ежилось в изношенном бушлате, стараясь сохранить хотя бы крупицы тепла. Но это не помогало. Бродячий ветер все равно задувал за воротник.

Вот она – дубовая роща. Гигантские широкие стволы, обмотанные крепкими цепями, края которых были забиты глубоко под землю и держали натяжение, жуткие величественные ветви без листьев и гробовая тишина. Не навещали это место ни птицы, ни звери, ни тем более люди. Даже случайно потерявшиеся городские грибники старались обходить рощу. Прекрасное место для уединения с природой. Гармония вдали от цивилизации.

Гроза не любила здесь гулять. Пока ее хозяин как обычно обходил территорию, она послушно сидела неподалеку и ловила зубами витающих в воздухе насекомых, наблюдая за ним. Обычно летом собака ждала хозяина у ручья, освежаясь под ледяным источником, а зимой спала у конца тропинки.

Мужчина гулял среди деревьев, подходя к каждому из них. У одного он проверял натяжение цепи, у другого изучал кору и ветки. Когда обход закончился, он вернулся к собаке.

– Думаю, еще год простоят. Пошли, нужно возвращаться. На завтрак сегодня будет оленина. И не вздумай увиливать от завтрака – это главный прием пищи днем.

Гроза поднялась со своего места, встрепенулась и побежала рысью след в след своему хозяину, все время натыкаясь на его ступни.

Новое солнце окинуло теплом верхушки синих елей. Послышались первые щебетания очнувшихся ото сна птиц, крики кукушек и стук дятлов, что добывали себе еду внутри сухих деревьев.

Одноэтажный, немного покосившийся от старости деревянный дом с прогнившим крыльцом, рваными обивками кресел и диванов, стоял на пологом склоне безымянной горы, окруженный стрелами сосен и колючим ароматом ковровых трав. Стеклянные окна его, словно зеркала на солнце, отражали панораму природы.

Мужчина поднялся по скрипучим ступеням к порогу. Гроза виляла позади. Дернув металлическую рукоять вниз, он распахнул тяжелую дверь. Прохладный порыв ветра толкнул его в спину, а сам наполнил весь дом свежестью, вдохнул новую жизнь нового рассвета в старую мебель, пожелтевшую посуду, пожелтевшие пятнами обои, в пыль, что поднялась со всех щелей с его появлением. Даже букет цветов на столе одушевил яркими красками. На своем горбу ветер занес и солнечные языки. Те заиграли с призмой стеклянных банок, стоявших на полках кухни и наполненных кристальной родниковой водой.

Хозяин снял свои поношенные ботинки и поставил их у двери. Бушлат он сбросил прямо тут же. В отличие от него, Гроза просто моментально рванула к миске, чтобы приступить к приему пищи как можно раньше. Но миска была еще пуста.

Мужчина захлопнул за собой дверь и прошел дальше внутрь дома. Первый этаж – одно большое помещение без внутренних стен. Прихожая сразу переходила в широкую гостиную с камином, диваном, двумя креслами, низким холодильником и торшером, а за гостиной была небольшая кухня. Весь дощатый пол застелили узорчатые ковры. Здесь же на кухне висела на стене охотничья винтовка с патронташем.

Он достал с верхнего шкафчика открытую банку гречневой каши и выложил ее содержимое в металлическую миску собаки, добавив туда здравый кусок мяса оленя, которого они подстрелили день назад. Охота – главное средство выживания. Почти все добытое мясо мужчина относил в город, где менял его на продукты без срока годности – тушенка, консервы и еда на один день, так как электричества даже для холодильника в доме не было уже много лет, часто приходилось менять мясо на патроны, средства чистки оружия и предметы первой необходимости. Не забывал мужчина и про эротические журналы, которые любил листать, отдыхая вечером в кресле при свечах.

– Кушай, Гроза. Сегодня нам предстоит трудный день. Надо начать заготавливать дрова на зиму.

Собака с великим удовольствием уплела полную миску еды, облизав ее стенки до блеска. После завтрака она отхлебала немного воды из металлического ведра, который стоял тут же, и улеглась на диван, свесив розовый язык наружу.

Мужчина тоже не стал медлить. В его тарелке была такая же смесь из гречки с олениной. Он плюхнулся рядом с собакой, достал жестяную ложку из кармана и, смотря в мыльное окно, приступил к завтраку. Спустя пару минут собака засопела прямо перед его ухом.

– Что тебе надо? Не смотри на меня так.

Гроза переводила взгляд то на хозяина, то на его тарелку. Глаза ее были наполнены жалостью.

– Не верю я твоим глазам, Гроза.

Она протянула к нему свою лапу, а потом вяло заскулила.

– Черт с тобой, доедай.

Мужчина поставил свою тарелку на диван перед ее мордой, а сам поднялся и подошел к входной двери. Довольная Гроза с радостью доела за ним.

– Жду тебя во дворе.

Простыть тут, вдали от цивилизации, в полном одиночестве без каких-либо медикаментов и знаниях о целебных травах сопоставимо смерти. Поэтому хозяин натянул резиновые сапоги – чтобы не промочить ноги и снова покинул дом, накинув на широкие плечи брезентовую куртку с капюшоном. Эти сапоги он обменял у одного из городских браконьеров на большую рыболовную сеть еще в те времена, когда он стал Отшельником. С тех пор они выручали его в любое ненастье. В такой защите он не переживал ни за бури, ни за грозы, ни даже за затяжные ливни.

Продолжительная жизнь в роли одиночки научила его многому. Но главным умением стало для него свобода от человеческого стереотипа стандарта счастливой жизни – денег. Его можно считать монахом. Монахом, который каждый день каялся перед своим Богом за то содеянное, что и сделало из него Отшельника, а его жизнь превратила в каждодневные терзания души в надежде повернуть вспять время вселенной, чтобы однажды в недалеком прошлом сделать правильный выбор.

Мужчина вышел из дома и прошел на задний двор. Здесь стояла каменная пристройка с ржавыми металлическими воротами, внутри которой очень давно время от времени он с помощью огромной циркулярной пилы и инструментов изготавливал доски, брусья и обапл. Но из-за отсутствия электричества пила перестала работать. Оставались только ручные инструменты. Здесь же он хранил и заготовленные на зиму поленья.

По всему периметру участка под ногами была небольшая поляна, покрытая слоем чернозема и глины. Трава здесь не росла с момента постройки дома, а хоть и не опасно большие, но частные оползни выше по склону с этой стороны горы заставляли убирать излишки грунта каждый сезон.

На воротах висел замок. Покопавшись в карманах, мужчина вынул потертый ключ и отпер пристройку, что со жгучим скрипом пролила свет внутрь себя.

Тут стоял благородный запах древесины, а по всему полу были разбросаны кучками острые опилки мертвых пород. Когда мужчина сильно уставал за день, он ночевал прямо здесь, бросив пуховую подушку на сметенную в одну гору стружку. Ему нравилось спать, чувствуя дыхание природы под боком. Однако зачастую под боком оказывалась Гроза. Она охраняла его сон всю ночь, вздрагивая и просыпаясь от любого постороннего шороха. Бывало так, что собака спасала его жизнь от случайно заползшей змеи. А бывало и наоборот.

На самом деле мужчина проводил всю ночь здесь совсем неспроста. В те вечера, когда он так уставал, что не мог покаяться за грехи свои своему Богу, его голову охватывала паника и даже ужас.

Он приходил сюда, чтобы не было страшно оставаться там – внутри дома. Глядя в распахнутые ворота изнутри пристройки, за которыми простиралась мрачная картина пейзажа, он чувствовал себя безопаснее. Если призраки прошлого захотели бы навестить его – здесь он имел шанс вырваться и побежать глубоко в темный лес, побежать изо всех ног пока не упадет без сил или от потери сознания. Спать было совсем неуютно. Из-за волнения от предстоящей встречи, навеянной фантазией, ему часто снился один и тот же кошмар.

По ту сторону реальности мужчина бежал по лесу в след какой-то странной, размытой тени, но никак не мог догнать ее. Он не видел, за кем бежит. А в конце, когда тень в последний раз ускользала от его протянутой руки последним своим темным отблеском – кто-то кричал так сильно, что мужчина просыпался в холодном поту.

Он сделал несколько шагов внутрь пристройки. Подняв крышку широкому деревянному военному ящику, что стоял у дальней стенки, мужчина взял оттуда закаленный топор и два альпинистских троса по двадцать метров. Топор он повесил на пояс, а к тросам прикрепил карабины и закинул их на плечо. Деревья он рубил далеко выше по склону, чтобы, возвращаясь домой, с легкостью тащить по вязкой земле тяжелые стволы.

Неожиданно в пристройку влетела Гроза.

– Что, моя девочка, хочешь помочь?

Собака стащила зубами кожаный вьюк на ремешке, что лежал около ворот на высоком железном комоде, внутри которого мужчина хранил всякий электрический мусор и расходный металлолом. Держа ее в пасти, Гроза подошла к хозяину. Он скроил эти несколько подсумков в один для того, чтобы его спутница во время охоты, рыбалки и походов за лесом могла тащить на себе в первую очередь флягу с водой для него и нее, перекусы в виде овощей, фруктов и хлеба, а так же дождевик с пледом на случай разгневавшийся погоды.

Он сел на одно колено, чтобы застегнуть вьюк на спине Грозы. В ответ на это собака облизала его грязный, мятый рукав.

– И я тебя люблю, моя девочка, – хозяин мило улыбнулся, глядя ей прямо в миндалевые карие и бесконечно преданные глаза. Только с помощью них Гроза всегда могла рассказать, насколько сильно она дорожит своей безвозмездной собачьей любовью к нему.

После всех приготовлений двое вышли из пристройки и остановились. Мужчина задрал голову к небу. К этому времени солнце уже поднялось достаточно высоко, чтобы его морщинистое лицо насытилось красным румяном. Его обвисшая кожа, впалые бледно-серые глаза, колкая борода и грубый большой нос впитывали утренний восторг жизни. Однако сам мужчина давно утратил это чувство. Где-то там, в пушистых облаках, он искал смысл своей жизни лишь в искуплении.

Гроза тоже задрала морду ввысь, повторяя за своим хозяином. Возможно, она просто подражала ему, как щенята подражают своей матери, а возможно действительно понимала его.

– Надо идти.

Мужчина запер ворота. На своей территории пристройка – это единственное, за что он беспокоился, так как здешние звери часто любили там останавливаться в поисках чего-нибудь съестного. Закрывать дом не было необходимости. Никаких ценных вещей там не было и нет, любой из путешественников, кто случайно бы обнаружил это убежище, скорее предпочтет его обойти, а все окружные жители знают, что он не необитаем. Дети из соседнего летнего лагеря даже сочиняли страшные истории про это место. По ночам некоторые из них пробирались сюда сквозь густые заросли под покровом звезд, чтобы показать сверстникам, насколько они бесстрашны, и завоевать восторг девчат. Мужчина, конечно, не хотел пугать их. Но Гроза, ночуя у открытого настежь окна, только заметив еле ощутимое движение листвы, тут же вскакивала и начинала омерзительно громко лаять так, что юные искатели приключений мгновенно бежали обратно к своим вожатым.

Они долго поднимались вверх к вершине, к еще нетронутым соснам. В то время, пока Гроза по своему обыкновению металась от куста к кусту, мужчина тяжело шел, опираясь на большую палку как на трость. Повсюду разливалась музыка леса. То тут, то там был слышен камертон пернатых друзей, что порхали меж ряби веток и кружили, осязая крыльями свет.

Спустя полчаса хозяин с собакой, наконец, добрались до намеченных пород. Неправильной формы поляна на крутом склоне походила на оазис среди высокой живой стены. И все же из-за зеленого купола солнечные лучи сюда почти не просачивались.

Мужчина сбросил свою сумку и веревки около поваленного ветром сухого дерева – под его массивным стволом можно было бы укрыться для того, чтобы отдохнуть. Но неожиданно он понял, что перестал слышать Грозу. Мужчина обернулся.

Собака стояла спиной к нему спиной неподвижно. Казалось, даже густые волосы на ее шкуре замерли, не смея шелохнуться. Будто увидела приведение. Ее взгляд был прикован куда-то в сторону дома, уши торчком старались уловить каждый чужой шорох, а хвост припал ниже к земле.

– Гроза?

Но Гроза не обращала на человека никакого внимания.

– Гроза, не пугай меня. Что там? – возмутился хозяин.

Мужчина попытался аккуратно подойти к собаке. Но каждый его шаг ближе к животному становился неувереннее.

– Девочка моя, что ты видишь?

Он протянул дрожащую, как и голос, руку. Неожиданно животное сорвалось с оцепенения и, как ни в чем не бывало, оглянулась на своего хозяина, высунув от усталости язык. Мужчина окинул взором ту же сторону, которую только что так пристально разглядывала собака, но ничего, кроме дремучих зарослей, там не было. Либо он просто не заметил.

– Дура… Пойдем, попьем.

Мужчина вернулся к поваленному дереву. Его спутница еще раз озарилась в ту сторону, а после, виляя мохнатым хвостом, рысью подбежала к хозяину, взъерошив носом палую листву.

Хозяин сел на одно колено перед животным, отстегнул на вьюке боковой подсумок и достал оттуда флягу с пресной водой. Наполнив большую правую руку, сложенную в виде чаши небольшим количеством жидкости, он дал первым попить Грозе. Та мигом вылакала всю ладонь. После нее сделал несколько глотков и он. Затем мужчина осторожно сложил флягу назад и отстегнул топор.

– За дело? – спросил он у сидящей рядом Грозы.

Собака ответила уверенным взглядом.

Солнце соскальзывало по гладкому небу все ближе на запад, а тем временем мужчина неустанно готовил новую партию дров к зиме. Несколько раз он окликивал Грозу, чтобы перекусить. Овчарка, как и полагается инстинкту хищника, выслеживала в округе мелкую дичь, но та все время обламывала мохнатого охотника, уходя прямо перед зубастой пастью. Вскоре Грозе это надоело, и она просто легла у поваленного дерева. Ей взгрустнулось.

Умеют ли мыслить собаки? Конечно, да. Иначе как бы можно было объяснить их смену настроения? Они мыслят как люди, с одним лишь отличием – их мысли не способны предполагать. Мы, люди, часто предполагаем во вред своему настроению и желаниям, когда на самом деле еще ничего не случилось.

Грозе было грустно от того, что она скучала по любимым людям.

– Эй, поднимайся, пора домой.

За работой прошла треть дня. Мужчина обвязал рубленые бревна тросами, чтобы оттащить их домой и уже там продолжать обрабатывать. Его могучее, хоть и старо-сморщенное почти двухметровое тело, было еще способно тягать столь непосильные обычным людям тяжести. Нужно возвращаться.

Вопреки ожиданиям весь пусть обратно их сопровождала тишина природы. Они дошли до дома быстрее, чем планировали. На сегодня ему оставалось только рассечь добычу на более компактные для хранения поленья, помолиться и пойти на покой в преддверии нового дня.

Мужчина скинул тяжкую ношу на поляне заднего двора. Он подозвал Грозу и изъял последний заготовленный паек. Ломоть черного черствого хлеба, соль и килька в томатном соусе – пир для любого туриста и мечта каждого путешественника. От таких яств у обоих потекли слюни. Немного отдохнув, поужинав сидя у железных ворот на завалинке, мужчина вновь взял топор в руки. Вытерев пот со лба рукавом, он принялся крошить древесину.

Ему нравилось все время заниматься какими-либо делами по двум причинам. Первая – любой отдых будучи одиночкой в лесу – это потраченное в пустую драгоценное время, которое может в дальнейшем стоить вдвойне приложенных сил и не редко – самой жизни. А вторая причина – во время работы, особенно физической, особенно тяжелой – он мог отвлечься от тех мыслей, что все время донимают его, когда он остается наедине с бездельем.

Спустя тройку часов он закончил работать. Он бережно уложил все готовые поленья к стене внутри пристройки и накрыл их старой военной, местами прожженной бычками, плащ-палаткой. Оставалось совсем немного времени для того, чтобы отдохнуть перед сном, расслабиться.

Мужчина вернулся внутрь дома, на кухню. Гроза знала для чего, поэтому осталась ждать его на крыльце. Она легла в позе сфинкса на потрепанный ковер, что пылился перед главным входом.

Вскоре мужчина вышел, прихватив с собой здравый кусок сырого мяса для своей любимой собаки и четыре банки темного пива для еще более любимого себя. Он рухнул на одно из двух, стоящих тут же на крыльце, плетеных кресел, открыл первую банку горького пойла, которое тут же полилось по рукам пеной, а мясо кинул под нос Грозе.

– Приятного аппетита, девочка.

Овчарка раздербанила свой ужин, измазав морду алой кровью.

– Помнишь, как пять лет назад ты впервые села здесь рядом со мной? Ты ведь была тогда еще совсем щенком. Мы тебя только – только забрали от матери.

Человек глубоко вздохнул и сделал глоток.

– И потом каждый раз, когда я выходил сюда, чтобы попить пива, ты была рядом. Просто рядом. Может ты и не понимала, но ты мне сильно помогала своим присутствием. Пускай и немым. Спасибо тебе, Гроза.

Они сидели так до полуночи, глядя вниз по склону на горящие окна города, словно на замерших во времени светлячков. Мужчина попивал теплое консервированное пиво, доставшееся ему в обмен у местных жителей на улов горной форели, а Гроза просто наслаждалась шепотом погоды. Звезды над ними пели колыбель космоса. Вокруг было настолько спокойно, что оба не заметили, как сладко уснули, чего всегда боялся мужчина. Это была третья ночь, когда он пропускал молитву.