Читать книгу Vozdooh - Федор Кузнецов - Страница 11

Мы жили в этой квартирке с датским мужем моей мамы, Дэвидом. Общие друзья помогли им договориться, и он решил помочь женщине из России, согласившись на ней жениться. Со временем фиктивный брак перешел в настоящие отношения, и мы жили дружно какое-то время. Вскоре маме захотелось жилье побольше, она уговорила мужа сдать в аренду его квартиру в центре и переехать в съемную квартиру в район под названием Брабранд. Ох этот Брабранд! Я должен рассказать подробнее об этом месте. Квартиры там были огромные и не надо платить за электричество. Это был flat rate, то есть фиксированная помесячная оплата, что позволяло не экономить на воде и тепле. По комфорту там было гораздо круче, чем в маленькой квартирке Дэвида. Квартиры здесь были со встроенными кухнями, стиральными машинами, сушилками и со своими ванными. Кроме того, у каждой квартиры был подвал и свое место на паркинге. Да и по цене это было совсем не дорого по сравнению с центром, где мы жили до этого. Просто не верилось даже. Но как же так? Почему так дешево? В чем подвох?

Это было гетто! Бетонные блочные четырехэтажки, заселенные в основном беженцами. Впрочем, на тот момент, когда мы переехали, там жили и датчане. Брабранд делился на две стороны: правую и левую. Правая сторона была населена только беженцами, целый район, куда селили людей из Ирана, Ирака, Афганистана, Палестины. На левой стороне, где заселились мы, в основном жили датчане и сомалийцы. В школу я теперь ездил на автобусе, так как ехать на велике было далеко. В том, что я остался на второй год, даже было свое преимущество – теперь я был чуть старше всех. У меня появились новые друзья, многие из которых, как оказалось, жили недалеко от меня – на правом берегу Брабранда.

Наш дорогой Дэвид вскоре сбежал, ему было не по себе в этом месте, он заскучал по своей квартирке, и они с мамой очень мирно разошлись. Жить стало тяжелее, так как квартиру теперь оплачивала одна мама, но она как-то сводила концы с концами. Мне, правда, денег особо не давала, их просто не хватало, поэтому я начал работать. Вообще-то, первая работа у меня появилась еще до переезда в Брабранд. Я был бебиситтером, то есть, по-русски, няней. Я гулял два часа с маленькой девочкой в парке, а ее мамаша платила мне за это целых 50 крон. В Дании на эти деньги можно было купить четыре хот-дога. Кстати, Дания знаменита своими хот-догами, и они там правда очень вкусные. После переезда в Брабранд я устроился работать на кухню в ресторан, которым управлял знакомый моей мамы. Я мыл посуду, чистил овощи и занимался уборкой – не самая привлекательная работа для парня, зато у меня появились карманные деньги! Благодаря этой работе я научился ответственности, так как денежки-то мне были нужны. Я мечтал о мопеде, меня тогда очень интересовало все, связанное с механикой.

Мама говорила, что когда я был совсем маленький, то я был замечательный и тихий ребенок, а вот когда я стал подростком, пошли осложнения. Мы часто скандалили, я считал себя самостоятельным, мама, естественно, так не считала. Вскоре она познакомилась со своим вторым датским мужем. Это был неплохой мужчина, типичный датчанин, очень начитанный, работал и до сих пор работает директором школы, где преподают кинематографию. Любил выпить, особенно с русскими, но при этом был очень «правильный». Ко мне он относился нормально, мотивировал меня работать и зарабатывать деньги.

Как-то раз я принес домой ружье, которое купил на собственные деньги у местного хулигана. Это было охотничье двуствольное ружье, я не собирался из него стрелять, меня просто интересовало оружие, как любого другого пацана. Мама и новый отчим нашли его у меня под кроватью. Я умолял их просто выкинуть его и забыть эту историю, но нет, как порядочный датчанин, мамин муж заявил на меня в полицию. Я долго не мог им этого простить, я был очень зол и перебрался из дома жить в подвал. Там я устроил себе кровать, и, хотя в подвале было жутко холодно, я чувствовал себя уютно. Это было мое логово, тут же стоял мой первый мопед.

В Дании на мопеде можно ездить с пятнадцати лет, мне только исполнилось четырнадцать, но ждать еще год я, конечно, не мог. Я дружил с местными хулиганами, особенно меня тянуло к ребятам постарше. Хулиганов в нашем районе было предостаточно, а вот датчан с каждым днем становилось все меньше и меньше. Однажды ночью мы гоняли на мопедах по дворам. И вдруг навстречу нам полиция. Я и еще двое парней ехали втроем на одном мопеде. Прав не было ни у одного из нас, нам пришлось кинуть мопед и бежать. Я забежал в детский садик, вокруг которого шла изгородь из колючих кустов. Один из парней убежал, другой замер на месте от страха и его сразу поймали, а за мной пустили собаку. Самую настоящую полицейскую овчарку. Я застрял в колючках и не мог сдвинуться с места, собака подбежала ко мне и стала кусать меня за руку и за ногу, было очень больно. Подошел полицейский, но он не спешил отзывать пса, а стоял и смотрел, как он меня кусает. Потом за шкирку притащил меня к машине. У машины уже стоял мой дружбан. Полицейские сняли с него кепку: «А, датчанин? Давай, вали домой!» Повернулись ко мне: «А это у нас иностранец!» Ну, на датском они сказали совсем по-другому, они называют приезжих «перкер» (perker), это ругательство, и среди белого дня мало кто так выражается.

Меня отвезли в участок, и к истории с ружьем добавилось это задержание. Из участка меня забрал отчим, он был ужасно зол, полиция разбудила его среди ночи, и ему пришлось ехать за мной, а потом везти в больницу. Моя рука и нога распухли от укусов. Полицейская собака кусает очень больно, никому не советую испытать это на себе. Я не критикую датчан, я прекрасно понимаю, как мы сами относимся к «своим» и к «чужим». На самом деле тот вечер меня безумно напугал и изменил мое поведение. Это был хороший урок, но я, конечно, не сразу это осознал.

Чтобы зарабатывать больше, я устроился посудомойщиком к местному мяснику. Это была очень колоритная работа: кровь, жир и соответствующие запахи. Самое жуткое было чистить жировой фильтр под раковиной. Когда его открыли в первый раз, меня стошнило прямо в него. Там был такой тухляк, просто не передать. Килограммы густого жира, которые нужно было вытаскивать руками, по-другому никак. Я надевал перчатки, сверху несколько пар полиэтиленовых мешков и выгребал этот жир. Несмотря на это, я был рад, потому что парню иностранцу с улицы было трудно получить хоть какую-то работу. У мясника я работал три дня в неделю и иногда по субботам. Через год я устроился в один офис, где убирал и наводил порядок на кухне и тоже мыл посуду. Два раза в неделю я работал в офисе и три-четыре раза в неделю у мясника. Так я проработал до девятого класса, то есть целых четыре года.

Седьмой класс я окончил в той школе, где меня оставили на второй год, а в восьмой перешел в другую. Эта школа считалась одной из лучших в городе, частная школа в хорошем районе, где жили местные богачи. Там я сразу же подружился с двумя хулиганами. Это были хулиганы не из бедных семей, а из очень богатых, то есть у них были деньги, чтобы хулиганить, так сказать, на другом уровне. Но и в новой школе я не задержался, меня отчислили за плохое поведение. Случилось это так. Вскоре после начала учебного года наш класс поехал в Германию. В Германии можно было купить все, чего хотелось молодым парням, но чего нельзя было купить в Дании. Red Bull, слезоточивый газ, фейерверки (те, которые взрываются как бомбы, очень мощные). Я тогда даже не имел понятия, что такое Red Bull, а у одного из моих новых друзей был с собой гашиш. Отдохнули мы здорово, напились редбулла, курнули и пошли к девчонкам, но они нас сдали учителям, уж больно мы были дикие. Помню, я носился как ненормальный вокруг лагеря, где мы остановились. Кончилось тем, что один из учителей отвез нас назад на такси. Меня отчислили на следующий же день. Я был представлен инициатором всего безобразия, а других двух парней не тронули. Потом я еще долго дружил с одним из них, он был настоящий псих, но в хорошем смысле этого слова.

Я понимал, что маму и отчима уже достали мои истории с отчислениями, сам поступил в местную городскую школу и кое-как окончил восьмой класс. Учился я плохо, прогуливал и по окончании директор школы порекомендовала отправить меня в интернат. О Боже! Опять? Я еле пережил первый. Я умолял маму этого не делать, но мне поставили ультиматум: или я еду в интернат, или могу идти куда угодно. К слову, дорогой читатель, в Дании считается абсолютно нормальным, что дети примерно с восемнадцати лет платят квартплату за проживание дома или просто дома не живут.