Читать книгу Лекарство доктора Сажина - Федора Кайгородова - Страница 5

– Вот как это бывает! – сказала тетя Тоня, закрывая холодильник и вставляя висячий замок в дужку замка. – Человек спокойно ложится спать, утром ему на работу идти, а позавтракать и нечем. Ты бы хоть в полицию написал на них, что ли? Или припугнул? Может, у меня, Стасик, продукты возьмешь?

О, немалые богатства таил в себе Тетитонин холодильник. Соседи так и называли его уважительно – «Тетитонин». С вожделением поглядывали они на его пузатую дверцу, на его горделивые бока.

– Хозяйка! – одобрял дядя Паша, рассматривая замок и ощупывая толстенькие дужки.

Дядя Паша хоть и выпивал иногда, но он любил порядок и всегда подметал пол в густонаселенном коммунальном коридоре.

Замок на холодильник тетя Тоня приварила не из-за соседей – они и так ее боялись. А из-за сына, которого тетя Тоня безуспешно воспитывала некоторое время, да потом бросила.

– Может, у меня продукты возьмешь? – еще раз спросила тетя Тоня.

– Обсуждаете вопрос питания? – спросили выползший на кухню Вован, трезвый по случаю утреннего пробуждения.

– А можешь у меня полакомиться! – Вован заржал и широким жестом открыл свой холодильник, который мамочка ему купила по случаю.

Стас, зная один из приколов парня лоботряса Вована, все равно смеется. На единственной полке его холодильника стоит пара единственных ботинок.

– Ты бы их помыл, что ли? – даже не улыбнувшись, произносит тетя Тоня.

– Зачем? Я же их надену сейчас! – возражает сын.

– Чтобы полку не пачкать! – в сердцах кричит его мама и уходит в свою комнату, хлопнув дверью.

– Пойду в магазин сбегаю, – сказал Стас.

Алкоголики уже проснулись. Томимые жаждой, они почковались возле небольших ночных магазинчиков, переползая из кучки в кучку в надежде на опохмелку. Но сегодня Стас ничего не замечал. В его душе все поет. «Ах, как же она золотисто смеется! А как капризно надувает губки!»

Очередей не было. Продавец, едва взглянув на Стаса, потеряла к нему всякий интерес. Ее любознательность спотыкалась либо на солидных господах средних лет, либо на пьющих – и те, и другие были неожиданно щедры.

– Ирочка! – сердце Стаса вздрогнуло сладкой негой.

– Ирочка! – бубнил рядом стоящий покупатель испитого вида. – Солнышко! Ну последний разочек! Ты же знаешь, я всегда отдаю…С получки, вот те крест, чесс-слово отдам, – мужик истово перекрестился.

– С какой получки? – лениво пререкалась продавец. – Ты же не работал никогда! Отойди в сторону, Вася! Что вам угодно? – холодно-вежливо спросила она у Стаса.

Прижимая продукты к груди, и мимоходом пожалев и Ирочку, и выпивоху, Стас стрелой помчался домой, до работы оставалось полтора часа.

– Стас! Опять ты кладешь продукты в холодильник? – спросила тетя Тоня. – Ты бы его в комнату переставил.

– Ха, комната! – восхитился Вован. – Удивляюсь я вам, маменька. Одно движение Светкиного плеча – и нету двери!

Действительно, Стас видел, как лихая Светка вышибает дверь плечом. У него как-то раз ключ заело. Веселая девушка без промедления пришла на выручку – разбежавшись, она прыгнула, как пантера на дверь, и та мгновенно вылетела.

– И опять ты жаришь яичницу, Стас? Жениться тебе надо, вот что!

– Ага! – заржал Вован. – Обязательно! И привести жену сюда! В этот тараканий гадюшник! – с чувством воскликнул он. – А что? Где ж еще рай, как не в шалаше?

– Девушки нынче так избалованы, им все богатых подавай! – вздохнула тетя Тоня, не обращая внимания на дурацкие выходки сына.

– Не все, не все… – смеялся Вован, показывая на заспанную Светку.

Потягиваясь и вытирая глаза, Светка направлялась в туалет, как всегда в расстегнутом халате. Она как будто не замечала мужчин, потом долго объясняла, почему она не ожидала здесь никого встретить и лишь впоследствии запахивала халат, скрыв под ним худые ноги в синих пятнах.

Светка была из сильнопьющих. От какого-то гормонального дисбаланса у нее на лице густо росли волосы. Но, несмотря на это, к ней часто заглядывали мужчины. В такие дни мать ночевала на маленьком кухонном диванчике: у них с матерью была одна комната на двоих. Жалея мать, соседи не сердились на Светку.

Гораздо хуже было, когда Светка сама вместе с мужиком ночевала на кухне – почему-то приходила ей в голову такая фантазия. В такие дни она ощущала себя на полную катушку гулящей дамой и всю ночь напролет хихикала. Только тетя Тоня, отодвинув табуретку, которой подпирали дверь, отваживалась входить в помещение и ругать непутевую женщину.

Светка лениво огрызалась, лежа с сигаретой на маленьком диванчике.

– До чего же я все-таки добрая! – слышался хриплый ее голос. – Сколько мне ни делают зла, я все равно людям одно добро… одно добро…

Светкин монолог не встречал поддержки, и она черпала вдохновение в себе самой:

– Нет, до чего же я все-таки добрая! Вот вчера подруга увела у меня мужика. Что я сделала, теть Тонь? Нет, ты спроси, теть Тонь!

– Еще чего, буду я спрашивать! – возмущалась тетя Тоня.

– Вот и я говорю, что добрая. Я ей морду бить не стала, нет, не стала, вот я какая добрая! – торжественно заключает Светка, ожидая аплодисментов.

Но тетя Тоня со зверским видом закрывает кран и отчаливает в свою уютную норку.

Рассеянно слушая кухонный гомон, Стас густо посолил яичницу и, думая о своем, почему-то сказал:

– Вот как это бывает!

– Вот именно! – тут же подхватил тему Вован. – Я тебе расскажу, как это бывает. Помнишь очереди за водкой? Ну, когда у нас виноградники вырезали, выпендриваясь перед мировым сообществом?

– Помню, помню, – ответил Стас, чтобы остановить неуправляемый словесный поток Вована, но это еще больше того раззадорило:

– Стою я как-то в очереди. Давали тогда по два пузыря, а у меня кодла на улице, что нам литр? Очередь подошла, я заплакал и говорю продавщице: «Жа-алко!» Она спрашивает: «Кого?» «Папаню в шахте завалило…» – говорю, а сам реву навзрыд. Она сама чуть не плачет, тихонько спрашивает: «Сколько?» «Десять,» – отвечаю. Она бутылки в сумку складывает и спрашивает: «Куда же ты, горемычный?» Я слезы вытираю: «Пойду папаню откапывать!» – И Вован заливисто хохочет.

Стас уносит яичницу в комнату и возвращается за чайником, он представляет Ирочку в этой грубой обстановке и ужасается: «Нет-нет и нет! Это значит нет – никогда!»

Начинался рабочий день, и город спешил в столицу. На месте работали немногие – в основном, в гигантском подземном институте. «А кстати, чем она сама занимается? С виду похожа на школьницу. Почему я раньше ничего не слышал о племяннице из Минска?»

Улицы закончились и дальше вились лесные тропинки, Стас выбрал одну из них и зашагал в сторону института. Здесь когда-то шумел густой лес, но сейчас он поредел. Подмосковному городку отводилась роль легких огромного мегаполиса, но он справлялся с ней плохо. Лес все еще был зеленым, но он погибал, как старый больной человек: деревья ложились на землю и медленно умирали.

Именно под этим лесом находились подземные лаборатории, а не под самим городом, как иногда говорили. Бывшее оборонное предприятие 10 лет назад отдали науке. Тогда и пришел в институт Станислав Громов. Ассистент профессора Сажина – это звучало громко. Стас многому научился у этого нелюдимого человека: его увлеченности наукой, его исследовательскому терпению, его умению легко перешагивать через неудачи.

– Неудачи нужны человеку, как воздух, – любил повторять в те годы Сажин, – они закаляют, они создают стимул, они ведут человечество к прогрессу!

Уже в те годы Сажин был маститым ученым. За 10 лет они не один пуд соли съели, но и сейчас Громов признавался себе, что профессор – закрытая книга для окружающих, и даже для него.

Сворачивая на короткую тропу, Стас вдруг споткнулся: «Закрытая книга? Или ему есть что скрывать? Теперь вот еще и Ирочка!» Часто бывая в семье Сажиных, Стас хорошо знал обоих сыновей, был особенно дружен с Екатериной Сергеевной, не раз помогал ей в бытовых вопросах, но он впервые задумался: знал ли он самого доктора?