Читать книгу Под открытым небом - Фели Сити - Страница 6

Джиа 

Неожиданно для себя просыпаюсь в приподнятом настроении, готовая ко всему с гордо поднятой головой. Вчера я ясно для себя решила: больше не унывать, и при любых обстоятельствах двигаться только вперед. Вечером мы с сестрой приглашены к родителям на ужин, и вопреки всему мне просто необходимо переступить через свои принципы и амбиции, пойти навстречу маме и папе. В конце концов, они мои родители, и я, как любая примерная дочь, должна уважать и любить их в ответ.

Наскоро приняв душ, быстренько вливаю в себя чашку бодрящего кофе, чтобы примчаться в любимый балетный класс на занятия к одному замечательному балетмейстеру – мистеру Эриксону. Из всех зануд в Городском Театре Майами, работником которого я являлась еще несколько недель назад, он единственный, кто выслушал меня, проникся моей проблемой и не отказал в посещении балетного класса.

Нет, я не собираюсь возвращаться в театр, поскольку меня уже там никто не ждет, и, судя по тому, как весь балетный состав «оплакивал» мой уход, замена мне была предоставлена незамедлительно. На этот раз посчастливилось Саре Грей, ликующий взгляд которой теперь будет не отодрать от моей персоны. Представляю, как прикусив свою тонкую нижнюю губу, эта курица будет делать вид, что сожалеет о том, чего я имела неосторожность потерять. Всё это я уже проходила. Знаю. Сегодня в очередной раз мне придется столкнуться с этим незаменимым выражением ее лица. И откровенно говоря, теперь меня это мало волнует. Я не стану топтаться на одном месте, а расправлю крылья, вспорхну, как бабочка, и примерю на себя многие нестандартные образы. Все еще услышат о Джии Меддисон Саммерс.

Наполненная уверенностью, вхожу в пустой зал в тренировочной форме для классического экзерсиса, держа в одной руке пуанты. Внутренне радуюсь, что никого еще нет, я хотя бы начну разминку в тишине и спокойствии. Зал неимоверно огромный, со стенами белого цвета и наканифоленным серым полом.

Вокруг большие и высокие от потолка до пола зеркала, с прикрепленным посередине к нему станком, который охватывает периметр всего зала. С одной стороны класса зеркала, с другой – проступающий дневной свет сквозь огромные окна, отображающие вид на аналогичные классы второго корпуса этого учебного заведения. Другими словами, происходящее во время занятия в нашем здании и напротив – отчетливо просматривается, словно на ладони. Обычно по ту сторону проходят занятия более юных учениц, здесь же зал отдается в аренду нашему городскому театру балета, где ведет свои уроки мистер Эриксон.

Беспокойство и забота обо мне балетмейстера согревают мою душу. По его словам, я – лучшая балерина из его выпускниц, он никогда не хотел отпускать меня или предоставлять мне возможность заниматься у другого педагога. Поэтому, когда я убила его наповал новостью о том, что ухожу в иную для меня сущность, он очень переживал и уговаривал не предпринимать ничего, не обдумав заранее. Меня было не переубедить, и когда мистер Эриксон сдался, то ясно дал понять, что я могу спокойно вернуться на его занятия для поддержания своей формы. В театр меня бы не приняли обратно. Поэтому первым делом, после своего провального эксперимента, я позвонила ему.

Зачем мне все это?

Если бы я сама знала ответ… Пару дней назад я приходила сюда на занятия, было здорово и приятно работать, и взаимодействовать с другой группой профессиональных танцовщиц. Без танцев я не мыслю своей жизни. Это как наркотик: попробовал, еще… и еще, и втянулся. Меня не устраивает роль второго плана, а находиться не в первых рядах – вовсе не мое. И как вы поняли, я не собираюсь сидеть, сложа руки, и ждать падающих с неба звезд. Если не балет, значит другое направление в танце.

Осмотрев привычную для себя атмосферу вокруг, решаю начать самостоятельный разогрев, не надевая пуанты. Закинув одну ногу на станок, делаю приседание на опорной ноге, постепенно растягивая внутренние мышцы своих бедер, а мыслями вновь переношусь к ожидающему меня вечером родительскому ужину. Все пройдет хорошо, я смогу не обращать внимания на привычные подколки отца и бездействие матери.

Моя проблема в том, что я слишком воспринимаю все всерьез. Хотела бы я поучиться выдержке Жаклин и ее ловкому, включенному вовремя, пофигизму, который сходит с рук, в отличие от меня. И все-таки, нужно постараться найти выход из сложившейся ситуации с отцом, потому что плакаться матери – бесполезное дело. Она полностью находится в его подчинении и незамедлительно выполняет любой его приказ.

Тяжело вздохнув, меняю позицию, стремясь правой рукой к подъему левой ноги. Следом идет разминка стоп и подготовка икр для классического тренажа.

Первая часть экзерсиса у станка предполагает основную нагрузку именно на эти мышцы ног. Следующая – на работу бедер и верхней части спины. Натянутое струной тело постоянно пребывает в напряжении и готовности, поэтому, чтобы не случилось травм, необходимо перед уроком подготавливать и разогревать свое тело самостоятельно.

– Боже мой, какие люди! – слышу знакомый и противный голос одной из состава театральных балерин.

Характерный стук пуантов по полу, и в зеркальном отражении моментально ловлю взглядом группу из нескольких моих бывших коллег, нарочно цепляясь глазами за отдельную особу, вид которой вызывает лишь тошноту.

Дыши глубоко, Джиа. Не обращай внимания на выскочек.

– Здравствуй, Саммерс, – подходит ко мне сучка.

Неужели меня нельзя никак проигнорировать? Сейчас начнет «сожалеть» о том, как несправедлив этот танцевальный мир и бла-бла-бла.

Сара Грей – та самая, которой сразу была отдана моя сольная партия из балетной постановки.

– Очень приятно видеть тебя здесь… И снова в форме, – делает вывод больше для себя, когда внимательно проходится своим любопытствующим взглядом по моей фигуре.

Представляю, что ее нет, и невозмутимо продолжаю свою растяжку. Сара явно слепая, раз не замечает, что мне глубоко плевать на ее внимание.

Она рада меня видеть? Увольте. Ей бы лишний раз поиздеваться и уколоть меня моим же провалом в самое чувствительное место. Идиотка становится ко мне вплотную, опираясь спиной на станок, тыча в меня своим тонким, длинным пальцем.

– Но в то же время я удивлена, – продолжает она, – разве ты не должна сейчас скользить на пилоне, раздвинув рогаткой ноги?

Слышу, как несколько ее дурочек прыскают со смеху.

– Бывшая балерина и шест для стриптиза – оригинальное сочетание, – язвит эта стерва.

Я как могла себя сдерживала, но она сама напросилась. Выпрямляюсь и, оборачиваясь к ней, выстреливаю:

– У тебя все? Или еще есть надежда, что в твоей голове осталась хоть какая-то капля здравого ума? Потому что твои крошечные, жидкие мозги, внезапно вытекли в неизвестном направлении, а губы в виде куриной задницы, – комично поджимаю свои, изображая ее рот, – не поспевают промямлить очередное вылетающее из них дерьмо…

– Всем доброе утро!

В класс входит мистер Эриксон, и я не успеваю выплеснуть ей в лицо все то, накопилось за долгое время и со смаком вертится на моем языке. Жаль, эта кукла заслуживает большего унижения.

Что, не ожидала? Вижу, как в глазах Сары плещется ни то удивление, ни то испуг. До меня доносится лишь слово «сучка», а затем, резко развернувшись, она ковыляет через весь зал на своих пуантах к только что вошедшему балетмейстеру. Подлиза.

С облегчением понимаю, что скоро начнется занятие и я, наконец-то, абстрагируюсь от всего.

– Джиа, – внезапно громко произносит мистер Эриксон, когда я завязываю пуанты, привлекая ко мне внимание остальных. – Рад вновь видеть тебя здесь.

– И я рада, – широко улыбаюсь ему в ответ.

– Давайте начинать, – поглядывает на свои часы.

За фортепиано уже сидит наш аккомпаниатор мисс Борджи, готовая к воспроизведению вступительного поклона.

– Приступим к нашей разминке у станка, – объявляет после приветствия обыденным голосом мистер Эриксон, и каждая расходится по своим местам.

Я стараюсь держаться подальше от всех, с остальными девочками у меня приятельские отношения, но для моего внутреннего успокоения просто необходимо представить, что я одна в этом огромном балетном классе.

Мистер Эриксон проводит урок в своей обыденной форме педагога, произнося наполовину балетные термины и названия упражнений на французском языке. Одетый в повседневные черные брюки и легкую светлую рубашку, изображает вполноги движения в своей профессиональной манере балетмейстера-репетитора. Он работает не без помощи своего ассистента – ученицы, демонстрирующей наиболее верное изложение танцевального материала.

После упражнений на станке мы плавно переходим работать на середину зала.

Экзерсис на середине считается более сложным по выполнению упражнений классического балета. Смысл заключается в том, что ты работаешь без опоры, и мышцы тела находятся в постоянном напряжении и во взаимодействии друг с другом. Далее следует выполнение действий по диагонали, которые включают в себя различного вида вращения из одной точки зала в другую, большие прыжки, подобные полету, или обычная танцевальная комбинация, состоящая из нескольких упражнений.

Спустя какое-то время мы снова оказываемся на середине зала для того, чтобы привести разгоряченные мышцы своего тела в спокойствие и порядок. Прошло полтора часа, и это не предел. Раньше, когда я была в балетном составе театра, после экзерсиса шла отработка танцевального материала, сольные версии, партии с партнером или без него. Теперь меня это уже не касается. Поэтому, когда я собираюсь выйти из класса, непроизвольно бросаю взгляд на Сару, ухмылка которой так широко растягивается, что сразу напоминает мне образ Джокера из комиксов о Бэтмене. Буэ.

Глупая, не иначе.

Посмотрим, как долго она продержится на новом поприще. Помимо нее существует множество других более профессиональных и способных балерин.

Я собираюсь уже попрощаться с балетмейстером и незаметно выскользнуть из класса, как мистер Эриксон опережает меня:

– Джиа, зайди ко мне в кабинет после того, как переоденешься. Нам нужно поговорить.

– Хорошо, сэр… – остается мне только ответить.

Находясь в комнате для переодевания, меня вновь одолевают мысли о том, как быть дальше, ведь теперь я нахожусь в таком состоянии, к которому, видимо, стремилась – у разбитого корыта. И вообще, мне необходимо найти работу. Я не позволю себе проживать долгое время у Жаклин, это неправильно. К родителям я тоже не вернусь.

Тяжело вздыхая, надеваю светлые джинсовые шорты, белую футболку и любимые черные на толстой подошве кеды. Несколько ловких и быстрых движений пальцами рук – и мои длинные волосы завязаны на макушке. Прихватив свой рюкзачок с танцевальными принадлежностями, направляюсь в кабинет балетмейстера, предвидя, о чем пойдет наш разговор. О моем нынешнем положении в искусстве танца. Надеюсь, он не попросит меня оставить его классы.

От досады я прикусываю нижнюю губу и для приличия негромко стучусь, затем приоткрываю дверь кабинета и заглядываю:

– Можно?

– Конечно, Джиа, входи.

Мистер Эриксон сидит в своем кресле за столом и, не отрываясь от монитора, звонко печатает на клавиатуре.

– Садись, – предлагает мне, указывая на находящийся напротив него стул.

Нерешительно присаживаюсь, сминая в своих руках мешкообразную сумку с формой.

– Джиа, я позвал тебя не для того чтобы отказать в дальнейших занятиях. Тебе ведь известно, что ты одна из моих любимых учениц среди балерин. Прежде всего, я считаю тебя своей коллегой и профессиональной разносторонней…

– Балериной, – помогаю ему в определении.

Он прищуривается.

– Не только. Когда я хочу сказать танцовщица по отношению к тебе, я именно это всеобъемлющее слово имею в виду. «Танцовщица», не важно, это балерина или исполнительница современной хореографии, или даже пантомимы, ты именно профессиональная танцовщица, добившаяся определенных успехов в большом театре, и я уверен, что тебе подвластны и другие направления в мире танца. Все двери открыты перед тобой, нужно только разобраться в себе и понять, что важно для тебя сейчас, и кем именно ты хочешь стать.

Он замолкает буквально на пару секунд. Я еле успеваю за его словами, переваривая сказанную им только что информацию, как он продолжает дальше:

– Хочу предложить тебе работу. Инициатива исходит не от театра, конечно же, а от самого учебного заведения, – руками он обводит пространство кабинета, в котором мы сейчас находимся. – Я узнал, что небольшая группа танцовщиц в возрасте от двенадцати до четырнадцати лет осталась без своего наставника. Сразу же подумал о тебе, потому как ты имеешь преподавательскую степень обучения.

Мне хочется возразить ему, ведь я не имею опыта в качестве балетмейстера-репетитора. Но понимаю по его взгляду, что мне не удастся ему возразить.

– Я все улажу. Это временно, Джиа. Ты же нуждаешься в работе.

Согласно киваю, не вымолвив при этом ни слова.

– Вот и отлично. Твой ответ понадобится на следующей неделе. А пока у тебя есть время для того, чтобы взвесить все «за» и «против».

Я будто проглотила язык. Не знаю, как воспринимать эту новость: радоваться или огорчаться. Да, мне нужна работа, но преподавательская деятельность подобна скромной танцевальной жизни в запертых хореографических классах, в то время, как мною было потрачено множества сил и энергии. Для чего? Чтобы вот так почтенно, но скучно провести свою жизнь?

– Конечно, мистер Эриксон. Я дам вам знать, как можно быстрее. Благодарю за вашу помощь и поддержку.

– Не стоит, Джиа. Я всего лишь хочу тебе помочь.

Выходя из его кабинета, все еще думаю над его предложением. Интересно, как отреагирует на это отец? При мысли о нем, мгновенно оказываюсь воспоминаниями в доме, где мы с сестрой провели все свое детство. Они не самые теплые, в последнее время я не ощущала там домашнего уюта и тепла. Все дело в отношениях между мной и отцом.

И даже не матерью, которая каждый час прислуживает ему, выступая в роли его собственной марионетки.

***

– Девочки, пожалуйста, чувствуйте себя как дома, – язвит отец, когда я и Жаки сидим в гостиной за столом, который просто ломится от блюд, приготовленных личным поваром нашего отца.

– Джордж, – сидящая рядом с ним мама делает ему деликатное предупреждение, чтобы он не вел себя как козел в нашем присутствии.

После такого его словесного вступления, ни один кусок в горло не полезет. Но я стараюсь держать свой нрав в руках, пока мы молча приступаем к нашему ужину. В воздухе повисает неловкая пауза, и складывается впечатление, что мы не одна сплоченная семья, а незнакомые друг другу люди. Помещение наполняется звонким эхом постукивания серебряной вилки о дорогую фарфоровую тарелку, а из стереосистемы ненавязчиво доносится приглушенная классическая музыка.

Я мельком поглядываю на Жаклин, которая сидит рядом со мной и выглядит более расслабленной и раскрепощенной.

– Джиа, – внутренне съеживаюсь, когда отец подает голос.

Заранее предвижу безобидные расспросы о моих делах, которые закончатся в лучшем случае слезами, в худшем – скандалом, как и во все предыдущие совместные вечера.

– Мне кажется, – продолжает отец, – у тебя есть, чем поделиться с нами.

– Кстати, пап, – в разговор встревает Жаклин. Понимает, что сегодняшний вечер лучше не начинать с разговоров обо мне, – вчера с Джией были на выставке моей мечты…

Боже, я обожаю свою сестру. Ее болтовня вряд ли чем-то поможет, но хоть немного оттянет неизбежное.

Отец ничего не отвечает, лишь молча прожевывает пищу. Затем берет стакан с водой и делает пару глотков. Я перевожу взгляд на маму. Она как всегда улыбается и делает вид, что все замечательно.

Джордж Саммерс является привлекательным пятидесятилетним мужчиной, с густыми темного цвета волосами и выразительным карим взглядом, который иногда имеет способность проникать в твое сознание настолько глубоко, что кажется, будто этот человек читает и одновременно управляет твоими мыслями в свою пользу.

Требовательный, строгий, расчетливый, он отдает предпочтение покорности и порядку во всем. Он никогда не проявлял любовь к своим дочерям в ее привычном виде, как это делают другие по-настоящему любящие отцы, не исходила от него и отцовская ласка. Вся его жизнь состоит из бесконечного списка дел, как у любого богатого человека, занимающего руководящую в собственной компании должность. Складывается впечатление, что он и маму-то любит только по расписанию.

– Жаклин, я, кажется, интересовался делами Джии, – отец глядит на нас поочередно с приподнятой бровью. – Очевидно, ей есть, о чем нам поведать.

Как мне надоела эта идиотская игра. Пусть говорит прямо, что я в очередной раз облажалась, подвела и расстроила Его Высочество, не оправдав гребаных надежд.

– Что конкретно, отец, ты бы хотел услышать от меня?

Черт, давлюсь так тщательно прожаренным куском говяжьего стейка. Наверное, при других условиях и в другом месте, это блюдо казалось бы вкусным, но не в данный момент.

– Хотелось бы услышать о твоих успехах, нежели о неудачах, – продолжает папочка нарезать свой ужин с умным видом.

– Мне сегодня предложили работу, – я все-таки решаюсь сказать об этом.

– Замечательно, где? – мама спрашивает первой. Кажется, ей действительно интересно.

Я глубоко вздыхаю, не важно, рано или поздно этот разговор состоялся бы.

– В колледже искусств, – произношу тихонько.

– Джиа, это же здорово, – подбадривает Жаклин.

Перевожу взгляд с тарелки на отца: он молча, без единой эмоции на лице продолжает жевать еду.

– Ты будешь преподавателем классического балета, милая?

Вижу, что матери еще не надоело притворяться и играть в спектакль под названием «Семья».

– Да, – прочищаю горло, – я буду учить основам классического танца юных балерин.

Тишина. Кажется, отец перестал греметь своим помпезным столовым прибором.

– А что с театром? – наконец-то интересуется он.

– А что с ним? – переспрашиваю его.

Конечно же, он прикидывается, будто не знает всей сути. Ведь у нас уже состоялся этот разговор пару недель назад, зачем возвращаться к нему снова?

– Не держи меня за дурака, дочь, – строго предупреждает он, бросая вилку с лязгом на стол. – Ты думаешь, я не в курсе твоих танцулек в ночных клубах для шлюх и лодырей?

Все предательски молчат.

– Это же надо было додуматься, бросить театр балета, плюнуть на всех и улететь за тридевять земель в столицу наркоманов и проституток. И ради чего? Чтобы потрясти своей задницей перед кучкой обдолбанных придурков! – отец перестает себя контролировать, и по всему моему телу пробегается неприятная дрожь.

Я едва сдерживаюсь, чтобы не вылить наружу все то, что давно хотела ему сказать, но он опережает меня:

– А может, ты сама была под кайфом, когда…

– Джордж…

– Молчи! – орет на маму, и та сразу же замолкает.

– Я звонил главному балетмейстеру и все выяснил. Думала, я ничего не узнаю, Джиа? – скрепя зубами, выплевывает отец.

– Так если ты все знаешь, – смотрю ему прямо в глаза, сжимая вилку в кулаке от злости, – зачем тогда спрашиваешь? Чтобы лишний раз унизить, показать какая я глупая и никчемная? Знаете что, мне все это надоело! Каждый раз одно и то же. Ты когда-нибудь задумывался над тем, чего хотим мы? В этом доме озвучиваются исключительно твои желания и приказы. Прошу меня простить, что не оправдала твои надежды!

Вскакиваю со стула, как ошпаренная, готовая сбежать отсюда в любой подходящий момент.

– Сядь! Я еще не закончил и не отпускал тебя! – кричит на меня с места.

– Так отпусти, папа. Это все, чего я прошу, – умоляюще смотрю в его глаза кофейного цвета.

Бросив салфетку на стол, стремглав мчусь через весь холл, практически сбивая с ног изумленную домработницу, чтобы поскорее выбраться из этого огромного, «холодного» дома.

«Неблагодарная девчонка» и звук бьющегося стекла рассеиваются эхом по всему дому, когда я буквально вылетаю на улицу. Слезы катятся по щекам, пока легкая вечерняя прохлада приятно обдувает мое тело со всех сторон.

Вот черт. И куда мне теперь?

Позади себя отчетливо слышу стук каблуков и звук щелчка разблокировки дверей машины. Теплая и надежная рука Жаклин ободряюще сжимает мое плечо.

– Поехали, развеемся.

Это не предложение.

– Что-то я пропустила тот момент, когда ты стала тусовщицей, – говорю ей, вытирая мокрые щеки от слез.

– Сразу же, как ушла из родительского дома и начала снимать квартиру, – одновременно звонко хлопаем дверцами, садясь в машину. – Ой, как будто ты не знаешь.

– Улыбается моя чертовка, заряжая меня своим веселым настроением.

Обожаю свою сестру. Как хорошо, что мы есть друг у друга. Но сегодняшний вечер все равно не останется бесследным, мой побег только отсрочил очередной неприятный разговор с отцом. Работа, которую предложил мне мистер Эриксон не спасет моего положения, я не намерена всю свою оставшуюся жизнь обтирать углы колледжа в качестве преподавателя-балетмейстера, незаметно превращаясь в угрюмую, сморщенную старушку, наподобие мисс Браун.

Джиа Саммерс – человек постоянного движения и устремления в познании новых ощущений, и мне не верится, что фортуна сейчас на моей стороне, когда, стоя на светофоре, я вижу рекламу на биллборде с огромными зазывающими буквами: «Набор танцовщиков, акробатов и бэк-вокалистов….

Дальше уже не читаю. Перед глазами все расплывается, когда осознаю, что, возможно, это еще один шанс для меня.