Читать книгу История Сирии. Древнейшее государство в сердце Ближнего Востока - Филип Хитти - Страница 4

Как у айсберга видимая над поверхностью воды часть составляет лишь малую долю всей его громады, так и в истории Сирии и сирийцев письменный период составляет всего лишь малую долю целого. Письменная история этой страны началась на рассвете 3-го тысячелетия до н. э. вследствие изобретения письма в двух соседних колыбелях цивилизации – нижней Месопотамии и Египте – и его распространения оттуда. Дописьменный период, в своих знаниях о котором мы вынуждены полагаться лишь на археологические находки, а не рукописные хроники, уходит через неолит (новокаменный век) в палеолит (древнекаменный век) на десятки тысяч долгих лет. Проведенные раскопки в дотоле не исследованных пустошах Северной и Восточной Сирии, в пещерах Ливана, курганах Палестины и занесенных песком городах Трансиордании раскрыли перед нами секреты давно забытых цивилизаций. Они не оставляют никаких сомнений в том, что этот пренебрегаемый археологами и малоизвестный регион в самой глубокой древности стоял на куда более высокой ступени развития, чем мы подозревали до сих пор.

Если мы попытаемся составить некоторое первое представление о человеке в этом регионе, нам не удастся запечатлеть его как личность, однако его следы мы можем различить в форме каменных орудий, найденных в пещерных отложениях или на поверхности, рассыпанных, словно визитные карточки, по обширной области. Эти орудия и инструменты представляют собой грубо оббитые или неровно отщепленные куски кремня, которые использовались в качестве топориков, скребков или резаков и относятся к концу раннего палеолита, ко времени примерно 150 тысяч лет тому назад[1]. Древнейшее установленное орудие, изготовленное первобытным человеком в этом районе, – кулачный топорик, состоявший из кремневой сердцевины, оббитой таким образом, чтобы его легко было держать в руке и использовать для рубки или резания. Более древних инструментов более грубого типа, относящихся к эолитам («рассветные камни»)[2], которые можно было бы уверенно определить как орудия, не было найдено. Дело в том, что такие изготовленные человеком орудия очень трудно отделить от естественных обломков камней. А ветви или иные куски дерева, которые первобытный человек мог использовать в тот период или раньше, в силу самой своей природы не могли оставить легко обнаруживаемых следов.

К числу пещер в Ливане и Палестине, где найдены и изучены палеолитические артефакты, относятся Адлун[3], гора Кармель[4], Умм-Катафа[5] и Эль-Зуттие[6]. Ручные топоры, принадлежащие к тому же широкому периоду, найдены в том числе в ложе реки Иордан (ниже Джиср-Банат-Якуба) и в Рас-Шамре, древнем Угарите. Топоры имеют треугольную или яйцеобразную форму и более тщательно обработаны, чем кулачные топорики.

Череп, найденный в Магарат-ат-Табун; вид сбоку справа

Люди, оставившие нам эти каменные следы своего существования, предположительно были первобытным и неспециализированным видом белого человека, чья культура до сих пор не дифференцирована от других. Они, по крайней мере иногда, селились в пещерах для защиты от дождя, диких зверей и врагов, а также потому, что в еще более раннее время суровость климата принуждала их к такому образу жизни. Хотя ледниковый покров не добирался так далеко на юг, до самой Сирии, он не мог не сказаться на ее климате. В конце раннего палеолита наступила плювиальная климатическая фаза – дождливая, сырая, тропическая – с фауной, к настоящему времени почти полностью вымершей, которая широко распространилась среди пышной зелени. Среди найденных останков животных присутствуют кости носорогов, гиппопотамов и слоноподобных животных. В то же время Европа страдала от лютых зим ледникового периода, что позволило Ближнему Востоку рано вступить на путь развития человечества.

Орудия из Магарат-эс-Схул, нижний мустье:

1 и 2 – треугольные отщепы; 3, 4, 5 – ядрища; 6 – кремень

Древнейшие сохранившиеся остатки человеческих скелетов на Ближнем Востоке относятся к середине палеолита. В основном они найдены при раскопках мисс Гаррод в двух пещерах горы Кармель: одна южнее Назарета, а другая северо-западнее Галилейского моря. Их открытие стало эпохальным событием в изучении доистории Ближнего Востока. Все они принадлежат к мустьерскому типу культуры (от названия пещеры во Франции) и, очевидно, уходят в глубину веков не менее чем на 100 тысяч лет. Это целая серия скелетных останков, начиная с неандертальского типа (от названия долины у Рейна), проходя через последовательные формы вплоть до таких, которые почти уже являются современным человеком. Неандертальский человек был невысокого роста, коренастого телосложения, стоял почти, но не вполне прямо. Что особенно поражает в некоторых кармельских скелетах, это то, что в них присутствуют некоторые анатомические черты Homo sapiens. Объем черепа у них был больше, чем у европейского собрата; подбородок крупнее, но пока еще не имел структуры, характерной для владения связной речью. Таким образом, они, по всей видимости, представляли собой важный этап в эволюции человека, благодаря чему данный ближневосточный регион становится сценой зарождения промежуточного звена между первобытным и современным человеком.

Наш человек в среднем палеолите по-прежнему жил в пещерах. Как и раньше, он обрабатывал неровные осколки и грубые куски кремня, которые использовал в качестве ручных топоров, скребков, резаков и молотков. Социальная организация, несомненно, была зачаточной и примитивной, в центре ее стояли группы или стада, пропитание которым давала природа, то есть растения и животные в их естественном состоянии. Умело расщепленные человеческие кости, чтобы извлечь столь желанный костный мозг, указывают на практику каннибализма. Жертвами его становились взятые в плен враги или неудобные сородичи; также это могли быть люди, умершие естественной смертью.

Данная культура существовала в межплювиальную климатическую фазу с очевидным постепенным переходом к более засушливым условиям. Останки животных указывают на присутствие, помимо носорога и бегемота, газели, пятнистой гиены, медведя, верблюда, речной свиньи и оленя. Хотя климат был сухим и теплым, постоянные реки пока еще орошали страну, сохранялись некоторые зоны, густо заросшие лесом или кустарником.

В последующую эпоху среднего палеолита произошли резкие изменения климатических условий, включая значительные атмосферные осадки. Последовал новый плювиальный период, продолжавшийся десятки тысяч лет, в течение которых о Сирии-Палестине известно немногое. В Ливане его представляет скальные убежища близ рек Нахр-аль-Джауз (возле аль-Батруна) и Нахр-Ибрагим. Примерно в этот период фауна начинает принимать современный вид; все первобытные ее представители исчезают.

На протяжении долгой эпохи позднего, или верхнего, палеолита встречаются признаки усилившегося иссушения, за исключением одного значительного перерыва. Археологические остатки указывают на чередование теплого и прохладного средиземноморского климата вплоть до позднего палеолита. Культура позднего палеолита соответствует ориньякской культуре в Европе (от названия типичной стоянки во Франции) и представлена находками из пещер близ рек Антильяс и Нахр-аль-Кальб, а также возле Галилейского моря. Раскопки 1938 года в Кзар-Акил возле Антильяса показали остатки костей оленей, гиен, носорогов, лис и коз, а также человеческих существ. Музей Американского университета Бейрута особенно богат орудиями каменного века.

Среди животных останков первое место занимают кости газелей. Хотя плоды человеческого труда в эту эпоху не показывают радикальных отличий от предыдущей, каменные орудия становятся меньше по размеру, становятся микролитическими. Это указывает на то, что человек начал вделывать каменные инструменты и оружие в деревянные или костяные рукоятки, получая единое целое. Дерево по причине своей недолговечности погибло без следа, однако найдены кости с признаками подобного использования.

Самые ранние фрагменты угля, найденные до сей поры в данном регионе, раскопаны на одном из нижних уровней кармельской пещеры и относятся к концу раннего палеолита, примерно 150 тысяч лет назад. Другие, принадлежащие к позднему палеолиту (ориньяк), найдены в соседней пещере, их структура предполагает древесину дуба, тамариска, маслины и виноградной лозы. В своем медленном и изнурительном восхождении от низшего интеллектуального уровня к высшему первобытный человек, видимо, случайно, а не намеренно сделал несколько открытий, которые дали ему судьбоносные преимущества, вызвали реакцию, пробудив и развив его изобретательность. Среди самых древних из таких открытий был огонь.

Человек раннего палеолита, скорее всего, своими глазами видел, как загорается огонь от молний, падающих метеоритов и других природных явлений, и даже пользовался им. Куски свежего мяса, зеленых плодов, съедобных корней, видимо, случайно попадали в огонь. Когда вследствие этого пища становилась более мягкой и вкусной, это, вне всяких сомнений, заставляло самых умных и любознательных провести эксперимент. Более того, по всей вероятности, они неоднократно были свидетелями того, как во время работы с кремнем и другими твердыми камнями при трении или ударении возникают искры и вспышки; однако им пришлось прождать несколько поколений, пока не появился некий безымянный Эдисон или, вернее, Эдисоны, которые задумались над этими явлениями и попытались воссоздать их и управлять ими в своих целях. Тем самым они положили начало одной из величайших революций в истории поступательного развития человечества. Постепенно люди осознали, что огонь не только позволяет готовить еду, но и защищает от холода, отпугивает диких зверей и помогает выгнать дичь из леса.

Другим деятельным достижением человека раннего палеолита было развитие того своеобразного способа коммуникации между людьми, который называется языком. Истоки языка следует искать в работе разума, который еще только начинает превращаться в человеческий и, следовательно, находится вне досягаемости нашего изучающего взгляда. В качестве целенаправленной деятельности, служащей для установления мыслительного контакта между людьми, язык помог объединить отдельных людей в группы. Весь процесс его эволюции и усвоения был процессом совершенствующейся социализации. Но так как он не мог оставить никаких материальных следов до того, как тысячи лет спустя было изобретено письмо, у нас нет никаких археологических данных для его исследования.

Древнекаменный век неразличимо перетекает в новокаменный, в котором человек уже пользуется орудиями из отполированного камня. Переходный период между ними называется мезолитом, то есть среднекаменным веком. Он продолжался около четырех тысяч лет, начиная примерно с 10-го тысячелетия до н. э. Мезолитический человек уже не только полировал кремневые, базальтовые и другие каменные орудия и инструменты, таким образом повышая их эффективность в своих целях, но и впервые начал использовать и оценивать наличие ресурсов окружающей среды. В Палестине эта стадия прекрасно представлена натуфийской культурой, получившей свое наименование от местности Вади-эн-Натуф на северо-западе от Иерусалима, в пещерах (Эш-Шакба), где в 1928 году проводила раскопки мисс Гаррод. Элементы натуфийской культуры позднее были обнаружены в Магарат-аль-Вади и на других участках.

Натуфийская культура зародилась в начале мезолита и продолжалась до 6-го тысячелетия. Ее представители были меньше ростом, чем более ранние люди, стройные и круглоголовые, напоминающие человека медного века из Библа (Джебейль) и египтян додинастического периода. Очевидно, они относились к той же расе, из которой позднее вышли хамиты и семиты. В период натуфийской культуры фауна, хотя и относится в основном к современному типу, имеет довольно существенные отличия от фауны настоящего времени. По-прежнему встречается множество костей газелей, но попадаются и останки редкой ныне европейской лани, что говорит о засушливом климате; гиены тогда были пятнистыми, того же вида, который сейчас встречается только южнее Сахары; еж довольно сильно отличался от короткоухого вида и ныне вымер. Дальнейшее исчезновение таких животных, как лошадь и благородный олень, возможно, объясняется климатическими условиями. Материальные артефакты изобилуют отделанными и резными костями и зазубренными наконечниками стрел. Тогдашние орудия относятся к микролитическому типу, это характерная черта мезолитической культуры.

Обнаружение почти целого черепа крупной собаки в отложениях кармельской пещеры дает нам первое свидетельство одомашнивания животных – еще одно эпохальное событие в движении человека к цивилизованной жизни. Собака была приручена еще в то время, когда человек оставался охотником. Кроме ее пригодности для охоты и охраны, собака была первым сборщиком мусора. Другие данные свидетельствуют о том, что одомашнивание скота, которое привело к возникновению скотоводческого образа жизни с более надежным пропитанием, нежели давала охота, произошло позднее. Человеку пришлось сначала одомашниться самому, прежде чем он смог одомашнить других животных.

Вотивные глиняные фигурки, изображающие коров, коз, овец, свиней и собак, найденные в остатках святилища близ Иерихона, возраст – не позднее 5000 г. до н. э.

Вотивные фигурки из глины, изображающие такой скот, как коровы, козы, овцы и свиньи, найдены в святилище Иерихона конца 6-го тысячелетия до н. э. Одомашнивание животных обычно происходит еще на кочевой стадии и, следовательно, предшествует появлению сельского хозяйства. Какому-то мезолитическому человеку на Ближнем Востоке, по-видимому, случайно пришла в голову мысль одомашнить животное. Движимый то ли жалостью, то ли любовью, он однажды пощадил детеныша какого-то дикого зверя, мать которого убили, и вырастил щенка или ягненка вместе с собственными детьми. И это принесло свои плоды. Эксперимент повторялся и расширялся. Человек предложил животным защиту, а взамен получил молоко и службу – помощь в охоте и перевозке тяжестей. Первобытное общество палеолитической культуры сменяется более обществом высокоразвитым.

Пока человек был охотником, его перемещениями управляла миграция диких животных, на которых он охотился ради пропитания. После доместикации животных на стадии пастушества он оставался кочевником, но со следующим отличием: теперь его передвижения зависели от наличия зеленых пастбищ для стад. Однако в конце мезолита или, возможно, раннего неолита натуфийская культура стала свидетелем зарождения новой тенденции к оседлому образу жизни, которая в конечном счете еще сильнее повлияла на человека, а именно сельского хозяйства.

Сирии повезло в том, что на ее территории водились благородные животные, подходящие для приручения, а также произрастали полезные растения, пригодные для окультуривания. Дикая пшеница и ячмень растут в естественных условиях Северной Сирии и Палестины, и люди, по-видимому, очень рано обнаружили их питательную ценность. Кремневые серпы и другие орудия, оставленные представителями натуфийской культуры в значительном числе, говорят о том, что они и их современники из Северной Сирии одними из первых на Ближнем Востоке перешел к той или иной форме сельского хозяйства. В основном люди вели образ жизни пещерных троглодитов, родственных египетским, и находили пропитание охотой и рыбной ловлей. Некоторые были пастухами. Занятие сельским хозяйством, несомненно, началось с грубого мотыжного земледелия, которое требовало перехода с места на места по мере истощения поверхностного слоя почвы. Есть предположения, что первые шаги были сделаны еще до 6-го тысячелетия до н. э., за века до появления керамики или металлов. Собиратели превратились в производителей. Для хранения и переноски еды и питья все еще использовались тыквенные сосуды и кожаные бурдюки. Нет никаких данных о том, что какой-либо иной народ перешел к сельскому хозяйству на столь же раннем этапе. Очевидно, именно из Сирии первые семитские переселенцы принесли в Египет пшеницу, а также виноградарство. В древнеегипетском языке слово «пшеница» (qmhw) и слово «виноградник» (ka(r)mu), несомненно, имеют семитское происхождение, а именно ханаанское. Изображения плугов из Вавилонии, Египта и современной Сирии на удивление похожи.

Каким образом мезолитический человек открыл возможность доместикации растений, точно сказать невозможно. До той поры у человека было обыкновение включать зерна диких злаков в свой рацион. Должно быть, какая-то часть этих диких зерен случайно упала на землю в подходящее время, и какой-то человек, а точнее сказать, сверхчеловек заметил плотную поросль злаков около места прошлогодней стоянки. И тогда его осенила грандиозная идея. Таким же сверхчеловеком должен был быть тот, кто силой или уговорами заставил свое племя не съедать все собранные семена и оставить долю – и более того, даже отобрать лучшие, чтобы обеспечить будущий урожай и даже улучшить его. Выращивание пшеницы и ячменя открыло путь для других злаков, таких как просо (dhurah), а позднее и плодов, таких как оливки, виноград и инжир, и разнообразных овощей, и все они разводились и улучшались еще в доисторический период.

Растениеводство произвело еще большую революцию в прогрессе человечества, чем животноводство. По мере развития человек переселился в глинобитные хижины или дома из кирпича-сырца. Остатки примитивных жилищ найдены в старейших слоях в местах обитания человека в Иерихоне, они уходят примерно в 5-е тысячелетие до н. э., за ними следуют жилища в Телль-эль-Джудайде, Рас-Шамре и, помимо прочих, Библе. Более ранних поселений человека не обнаружено больше нигде. Вероятно, Иерихон – место самого долгого в мире непрерывного проживания человека. После полного перехода к скотоводству и земледелию мезолитический человек, до той поры кочевник, превратился в оседлого творца, хозяина над источниками своей пищи. Пещеры и каменные убежища в горах постепенно были оставлены ради равнинных поселений. Возникло землевладение. Пока человек переходил с места на место, не привязанный ни к чему, чтобы обращать большое внимание на окружающую обстановку, среда его обитания не могла радикально изменить его или придать ему местную окраску. Его жизненные впечатления были разрозненными и разными. Теперь же благодаря постоянному проживанию в одном месте появилась возможность накапливать и передавать схожий опыт и переживания в виде культурной традиции. Так, у оседлого человека появляются хранилища не только для пищи, но и для идей, которые позволили ему более эффективно передавать свой опыт будущим поколениям.

Одним из важных результатов общинной жизни стал мощный импульс к развитию языка. Сегодня нас поражает, насколько разум палеолитического человека сумел развить язык. Сравнение современного разговорного арабского, например, с реконструированным семитским праязыком показывает непрерывный процесс упрощения с высокого и далекого доисторического уровня.

Что касается возвышенной сферы, то, помимо языка, от мезолитического человека нам осталась религиозная вера в некое божество или божества и грубое представление о каком-то продолжении существования человека после смерти. На это указывает наличие сосудов для пищи и приношений в местах захоронения. Следы такой смутной веры в загробную жизнь восходят к мустьерской культуре. Сельскохозяйственные занятия и скотоводство требовали таких богов, которые присматривали бы за полями и стадами, а не прежних духов и магии, на которые полагались охотники. Можно предположить, что пастушеский народ поклонялся лунному божеству, которое в таком теплом регионе, как Сирия-Палестина, кажется более милостивым и благодетельным, чем солнце. Луна развеивала ужасы ночной тьмы и приносила прохладу, в которой могли с удобством пастись стада. Именно она, а не солнце была другом пастуха. Иерихонское святилище конца 6-го тысячелетия до н. э. могло быть посвящено лунному божеству.

Развивая сельское хозяйство, человек сумел мысленно проследить связь между ростом и солнцем, которое затем заняло господствующее место над луной. Помимо культа солнечной богини, тогда же зародился культ матери-земли в лице богини плодородия, отвечавшей за посадки. Религия приняла отчетливо женский облик и еще по одной причине: женщине гораздо легче заниматься сельским хозяйством, нежели охотой. Религиозный символизм и мифология, связанные с богиней плодородия, которые достигли своего полного расцвета позднее, в циклах Адониса – Иштар и Осириса – Исиды в Финикии и Египте, берут свое начало именно в этот период. Триада лепных статуй из раннего Иерихона, состоящая из отца, матери и сына, вероятно, имеет культовое значение и позволяет предположить, что уже в 5-м тысячелетии до н. э. организация семьи приняла ту форму, в которой впоследствии существовала уже постоянно.

Наряду с развитием религии у мезолитического человека происходила и его художественная эволюция. Наряду с языком искусство является отличительной чертой человеческих существ. Оно родилось, когда в разуме какого-то человека каменного века проснулась способность к сознательному подражанию. После этого человеческая душа вошла в новый мир, мир воображения и красоты.

В самом раннем своем проявлении искусство было тесно связано с магией; изображение животных предположительно давало художнику власть над изображенным объектом. В пещере горы Кармель была найдена вырезанная на кости голова быка эпохи мезолита. Осознавая окружающие его силы и собственную беспомощность перед ними, человек выработал магическую систему, оснастив ее амулетами из кости и камня, с помощью которых он искал защиты от того, что внушало ему страх. Страх был основным элементом древней религии. Позже человек начал попытки получить преимущества магическим образом, например повысить поголовье своих стад или увеличить урожай. Анимизм и магия, по-видимому, лежат в основе первобытной религии. Анимизм заставил человека наделить все окружающие его предметы живущими в них духами, которых следовало умиротворять, если они злы, или удовлетворять, если добры.

У нас есть множество образцов натуфийской резьбы по кости и камню, лучшие из них – это костяные статуэтки фавна. Вероятно, «самые ранние примеры пластического искусства, во всяком случае в Палестине», это культовые приношения в виде изображений домашних животных, найденные в Иерихоне.

В эпоху неолита, или позднего каменного века, который длился около двух тысячелетий и начался около 6000 года до н. э., был достигнут значительный прогресс в сельском хозяйстве, животноводстве, применении полированных каменных орудий и оседлой жизни. Также она стала свидетелем изобретения глиняной посуды и открытия металла. Мезолитическая культура Сирии-Палестины отличается от других мезолитических культур тем, что две ее характерные черты – скотоводство и земледелие – сложились еще до появления керамических и металлических изделий.

Когда человек научился лепить горшки из глины и обжигать их, он натолкнулся на еще одно важное открытие в своем культурном развитии. Глиняные сосуды вскоре заменили собою тыквы, мехи из шкур и выдолбленные каменные и деревянные сосуды, которые до той поры обслуживали, хоть и не без недостатков, его экономические потребности. Новое же изобретение означало, что отныне человек может уверенно поселиться на некотором удалении от источника воды, по-настоящему готовить свою пищу, а не только есть ее сырой или жареной на открытом огне, и, что еще важнее, легко сохранить для будущего использования то, что не употребил в данный момент. Помимо контроля над добыванием продовольствия, человек получил в руки контроль над его сохранением. Собиратель на кочевой стадии, который превратился в производителя продовольствия на сельскохозяйственной стадии, теперь, кроме того, стал и хранителем пищи. Это позволило ему отдохнуть от непрерывного поиска пропитания, а досуг был необходим для прогресса в более возвышенных аспектах жизни.

Керамика в Палестине впервые появляется в одном из самых нижних археологических слоев в Иерихоне. Гарстанг считает, что она была изобретена именно там. Сначала она приняла форму чаш, выкопанных в земле и выложенных слоем вязкого материала, а затем простых кувшинов с ободком, плоским донышком и ручками в виде петель или шариков. В Сирии самая ранняя керамика появилась в месопотамской части страны; монохромная северосирийская керамика, возможно, датируется примерно 5-м тысячелетием до н. э. После нее возникает крашеная керамика из Телль-эль-Джудайды на северо-востоке от Антиохии, уходящая примерно в середину 5-го тысячелетия до н. э. и украшенная узорами самого примитивного типа. К тому же культурному уровню относится и крашеная керамика, найденная в Сакчагёзю, на самом севере Сирии, древнейшие из ее образцов – это посуда черного цвета с надрезами, после которой появляются новые элементы разноцветных украшений. Осколки северосирийской керамики найдены на востоке до самой Самарры на Тигре. Гончарный круг, видимо, был изобретен еще до 4000 года до н. э., но в Южной Палестине владение им достигло уровня мастерства не ранее примерно 2000 года до н. э. До его изобретения всю керамику изготовляли вручную.

На конец 5-го – начало 4-го тысячелетия пришлась высочайшая стадия развития в древнейшей истории декоративного искусства. Центр его находился в Северной Сирии и Месопотамии. Данную культуру можно назвать халафской по топониму Телль-Халаф[7] (древний Гозан) на реке Хабур. На западе она представлена Марсином в Киликии. Ее представители расписывали вазы в очевидном подражании искусству, которого к тому времени уже достигли изготовители корзин и циновок. Технически и художественно их утварь, в том числе блюда, чаши, тарелки, кувшины и кружки, стоят в ряду прекраснейших образцов древнего ремесла. Они использовали многоцветные геометрические и цветочные узоры, красота которых «не превзойдена, по крайней мере с нашей современной точки зрения, ни в одном другом последующем периоде истории». Кроме того, у нас нет причин думать, что с тех пор умственные способности человека значительно возросли. Что касается этой эпохи крашеной керамики, наибольшее количество поселений, самые богатые слои и самые высокие в культурном отношении остатки найдены на территории Северной Сирии и Месопотамии, и это не оставляет нам никаких сомнений в том, что главный западноазиатский поток цивилизации проходил в то время через этот регион, почти не затрагивая окружающие местности.

Включение керамики в число хозяйственной утвари, к слову сказать, оказалось весьма полезным с точки зрения науки. Керамика долговечна, хотя и может разбиться на бесчисленные осколки; способы ее изготовления и декора отражают вкусы и склонности ее времени, так же как сегодня – женская одежда; ее распространение самым ясным образом рисует картину древнейших торговых связей. Следовательно, ее изучение открывает перед современным ученым широчайшее окно, в которое он может заглянуть в темное царство прошлого. Позднее такое же окно откроет металлургия. И с появлением керамики и металлургии мы переходим от доистории к протоистории.