Читать книгу История Сирии. Древнейшее государство в сердце Ближнего Востока - Филип Хитти - Страница 9

Из крупных семитских народов, искавших и нашедших себе новое место под солнцем в Сирийском регионе, первой была группа, самоназвание которой нам неизвестно, однако восточные соседи-шумеры звали ее амореями. Следовательно, это слово не семитское. Оно означает «люди с запада». Название аморейской столицы Мари, находившейся несколько ниже устья Хабура (тоже шумерское слово), этимологически идентично названию страны A-MUR-RU, MAR-TU, «западная земля»; таково же было имя и их древнейшего божества – бога войны и охоты. Позже вавилоняне стали назвать так всю Сирию, а Средиземное море для них было «великим морем Амурру».

Первое упоминание о стране амореев встречается еще во времена Саргона (ок. 2250 до н. э.) – это первое великое имя в семитской истории. Постепенно амореи начинают появляться в Центральной Сирии, Ливане и на юге вплоть до Палестины. Есть мнение, что у слов «Ливан», «Сидон» и «Аскалон» аморейские окончания. Амрит[29] на северном финикийском побережье увековечил в себе это имя. Именно в то время Сирия, за исключением отдельных областей, населенных хурритами и другими несемитскими племенами, впервые была осемичена и оставалась таковой много веков до сегодняшнего дня. До того, как Саргон захватил Амурру, его столица Мари была главным городом одной из ранних шумерских династий. Саргон сверг шумерского завоевателя Лугальзагеси из Урука, который в одной из своих надписей утверждает, что «он покорил земли от восхода солнца до заката солнца» и что «направил свой путь от Нижнего моря, от Евфрата и Тигра до Верхнего моря». В течение XX века город и страна вокруг него стали аморейскими по населению, культуре и правительству. Семитским захватчикам пришлось поселиться среди более древнего и более цивилизованного месопотамского общества, и можно предположить, что до того момента они скитались по северным территориям и Бекаа как бедуины, следуя за своими стадами.

Этот переход от пастушеской к земледельческой стадии запечатлел шумерский поэт, который жил незадолго до 2000 года до н. э., когда амореи оккупировали Вавилонию:

Возможно, кочевали они в основном на ослах; верблюды были еще не так широко распространены как домашние животные. В XVIII веке ослы у них по-прежнему использовались для жертвоприношений.

Амореи не только основали государство на среднем Евфрате и захватили всю Сирию, но и овладели и стали управлять самой Месопотамией. Между 2100 и 1800 годами до н. э. они основали несколько династий от Ашшур на севере до Ларсы на юге. Наиболее важной среди них была Вавилонская династия, впервые возникшая именно в этом городе, к которой принадлежал древнейший великий законодатель древности Хаммурапи (умер ок. 1700 до н. э.)[30]. Этот самый Хаммурапи покорил Амурру и включил его в свою Вавилонскую империю.

Вследствие этого завоевания Мари погрузился в забвение до тех пор, пока археологи не провели раскопки, которыми руководил Андре Парро, в месте под названием Телль-аль-Харири («курган шелкового человека»). Сделанные там находки принадлежат к одним из самых выдающихся открытий современности. Они включают в себя 20 000 клинописных табличек – такой многочисленной коллекции не найдено нигде за пределами Ниневии. Язык в основном аккадский, но лексика и грамматические особенности не оставляют сомнений в том, что писавшие их говорили на аморейском или западносемитском языке, отличающемся от аккадского или восточносемитского. Таблички относятся к архивам Зимри-Лима (ок. 1730–1700 до н. э.), последнего царя Мари, чье царство было разрушено величайшим правителем эпохи – Хаммурапи. Среди табличек есть письма царей и сановников, деловые, административные и хозяйственные документы и ценные отчеты. Из одного послания следует, что в то время были уже известны колесницы, запряженные лошадьми, из другого – что система сигнальных костров применялась в качестве меры национальной обороны или для передачи срочных новостей. Цивилизация амореев, отраженная в языке, на котором они писали, представляла собой смесь аморейских, хурритских и вавилонских элементов.

Клинописная табличка Яхдун-Лима, отца Зимри-Лима, найденная в царском дворце Мари

На этих табличках Халабу (араб. Halab, Халеб, или Алеппо) предстает как столица Ямхада[31], Губла (Джебейль, Библ) – как центр по производству одежды и обуви, Катана (позже Катна, современная Аль-Мушрифа северо-восточнее Химса) – как важный центр, а Харрану (араб. Harran, библейский Харран) – место одной из остановок Авраама, шейха кочевников, на его пути к основанию еврейского народа в Палестине – как аморейского княжества. Фактически документы показывают, что все эти города были центрами аморейских династий или находились под властью аморейских правителей, и не только это, но еще и то, что примерно за 1800 лет до н. э. практически во всем регионе от Средиземного моря до Эламского высокогорья господствовали аморейские цари.

Царская инвеститура: царь Мари получает знаки власти от Иштар. Бородатая фигура царя, позади которого стоит богиня, левой рукой берет у Иштар жезл и кольцо, а правую воздевает в восхищении. На нем характерные для первой вавилонской династии тюрбан и одежда. Иштар предстает в своем военном аспекте, она вооружена, ее правая нога стоит на лежащем льве. Ей помогают бог и богиня, стоящие за ее спиной. Под ними две богини держат вазы, откуда изливается вода, в воде вверх-вниз плавают рыбы – тема плодородия. С правой стороны панели (на соседней странице) стилизованные деревья и животные и финиковая пальма

Имя правителя Библа Янтин-Амму позволяет предположить его аморейское происхождение; ‘ammu означает «клан».

Дворец Зимри-Лима, где были найдены таблички, состоял примерно из 300 комнат, украшенных искусными фресками на стенах с панелями, бордюрами и прекрасно выполненными фигурами людей и божеств, – одна из красот мира, как утверждается на табличке. Его площадь составляла более 6 акров (2,4 га), в нем были предусмотрены баня и туалет[32]. Две комнаты со скамьями и партами похожи на школьные классы. На одной из ярко раскрашенных картин изображен царь, который получает знаки своей власти от богини Иштар. Архитектура дворца и документы свидетельствуют о невиданном ранее развитии культуры, которая может посоперничать с египетской и месопотамской.

В основе процветания страны амореев лежало отчасти ирригационное сельское хозяйство и отчасти торговые связи с соседями. От Александреттского залива, где море сильнее всего вторгается в сушу, до западного изгиба Евфрата – на расстоянии примерно 100 миль (160 км) – ландшафт образует естественный коридор между приморским и месопотамским регионами. Коридоры представляют важность для коммерческой географии, так и для истории идей; они дают направление процессу культурного слияния. Здесь множество преград в виде гор с севера и запада и пустыни с юга сходится к одному расположенному в низине проходу, который открывает доступ к долине с одной стороны и к морю – с другой и потому получил уместное название Сирийская седловина. Седловина лежит у подножия Таврских гор и поэтому иногда называется «предгорьем». Это конечная точка линии сообщения, которая от Персидского залива идет вверх по Тигру к границам Ниневии и поворачивает на запад к сирийским морским портам, связывая Телль-Халаф, Харран, Мари, Алеппо и другие древние города. Именно на этой равнине начинается непрерывная история Сирии, в которой амореи выступают первыми представителями семитов. С тех пор вавилоняне, египтяне, ассирийцы, халдеи, персы и македоняне стремились каждый в свою очередь овладеть ею как транзитной землей. Ее травянистые равнины получают до 20 дюймов (508 мм) ежегодных осадков – достаточно для того, чтобы травы хватало на прокорм скота и проходящих караванов. После дождей отдельные ее части выглядят как поля для игры в гольф. Города ее орошались ручьями с Тавра и водами Евфрата.

На рубеже 2-го тысячелетия до н. э. ключевую роль в сирийских делах играл север, и амореи занимали в них первое место. Спустя век после середины этого тысячелетия акцент сместился на Центральную Сирию, где амореи по-прежнему находились в центре слбытий. Тем временем Египет, вступив на путь становления как империалистическая держава, взял под свою власть большую часть Сирии благодаря могучему мечу Тутмоса (умер в 1447 до н. э.) – Наполеона XVIII династии. Еще одна гигантская держава и соперник Египта нависала высоко над северным горизонтом, а именно хетты. Между ними оказалось аморейское государство или государства Центральной Сирии, которые, судя по таблицам из Телль-эль-Амарны, нашему важнейшему источнику, охватывали во времена своего зенита большую часть Северного Ливана, включая морское побережье, Полую Сирию, восточный Ливан и Дамаск. Один из их династов Абдаширта, египетский вассал, врывается на страницы истории с письмом, составленном на плохом аккадском языке – лингва-франка своей эпохи – к фараону Аменхотепу III (умер в 1375 до н. э.). Начинается оно с принятых фраз, которые звучат рабски и сейчас вызывают у нас отвращение, но в то время входили в официальный протокол: «Царю, солнцу, моему господину, так говорит Абдаширта, твой раб, прах твоих ног. Семь раз и семь падаю у ног царя, моего господина. Вот, я слуга царю и пес в доме его, сторожащий весь Амурру для царя, моего господина».

На момент написания Абдаширта находился в завоеванном им финикийском городе Иркат[33], но столица его королевства, по-видимому, была в верховьях Оронта. Он помог хеттам завоевать Амки[34] и теперь пытался разыграть два конца против середины – на словах уверяя Египет в своей верности, по видимости содействуя наступающим хеттам, но на самом деле стремясь завоевать новые территории в своих собственных интересах. Один город за другим как во внутренних районах страны, так и на побережье оказывался в руках Абдаширты и его сына Азиру или опустошался ими и теми, кто преследовал с ними одни цели. Одних вассалов Египта они подкупили; от других избавились. Захватили Катну и Хаму, угрожали Уби (район Дамаска), а позднее взяли и сам Дамаск. Были оккупированы Арвад, Шигата, Амби, Аль-Батрун[35] и другие города побережья. Арвадяне, возможно из-за торгового соперничества с жителями Гублы, по-видимому, со времен Тутмоса были противниками Египта. Устояли только Симира[36], резиденция египетского наместника, да Губла[37], столица египетского союзника, ханаанея Риб-Адди, который также удерживал часть внутренних районов и претендовал на власть над побережьем вплоть до Симиры. Наконец сдалась и Симира, и у Гублы, отрезанной от внутренних районов и неспособной вести торговлю лесом с Египтом, не осталось сил для борьбы. Жалобы одна за другой – всего около пятидесяти – полетели от верного Риб-Адди к его владыке в Египет, сообщая о предательстве «пса» Абдаширты и Азиру и горячо умоляя о помощи, но все напрасно.

В какой-то момент Аменхотеп все-таки раскачался и послал отряд, а не армию во главе с самим собой, как поступил бы его предшественник Тутмос, которому удалось отвоевать Симиру и временно подавить мятеж, но с грозящей опасностью с севера в лице хеттского наступления он справиться не сумел.

Насильственная смерть Абдаширты убрала его со сцены, но пьеса осталась прежней. Его сын и преемник Азиру продолжал действовать в том же макиавеллиевском духе. Восшествие на престол Аменхотепа IV (Эхнатон, 1375–1358 до н. э.)[38] тоже ничего не изменило для египетской стороны, а может быть, и ухудшило ситуацию. Нового фараона явно больше интересовали религиозные реформы, чем защита царских владений.

Когда Азиру, его братья и союзники начали захватывать все больше городов, Риб-Адди стал слать фараону и его агентам вереницу новых сетований, выраженных на глиняных табличках клинописью: «Раньше при виде египтянина цари Ханаана бежали от него, а теперь сыновья Абдаширты потешаются над народом Египта и грозят мне кровавым оружием». В другом письме он жалуется на то, что сыновья Абдаширты отправили людей и начальников в землю Сури в качестве заложников[39]. Уллаза, Ардата[40]и другие города вскоре оказались в руках Азиру. Симира была захвачена вновь и разрушена, по его словам, дабы «она не попала в руки хеттов». А когда фараон потребовал отстроить ее, Азиру обещал выполнить приказ в течение года, так как он слишком занят тем, что обороняет царские города от хеттов. По той же причине, как он неоднократно объяснял по другим поводам, он не мог подчиниться и явиться в Египет к фараону, чтобы увидеть «прекрасное лицо моего владыки» и отчитаться в своих делах.

Однако в должный срок Азиру, получив от египетского агента клятву в том, что ему не причинят никакого вреда, отправился в Египет, а когда вернулся, без зазрения совести вновь присягнул в верности хеттскому завоевателю Северной Сирии Суппилулиуме. Между тем Риб-Адди, который чувствовал себя «пойманным как птица в сети», впал в отчаяние. Он отослал свою сестру с ее детьми под защиту Тира, чей царь Абимилки не примкнул к недовольным династам и, подобно Риб-Адди, принялся слать горестные жалобы в Египет. Сам Риб-Адди позже бежал из Гублы в Бейрут[41]. Его жен и сыновей отдали Азиру. А когда и Бейрут оказался в опасности, он бежал дальше, в Сидон[42], который, в отличие от его соперника Тира, объединился с амореями. И там-то рука Азиру наконец-то настигла его.

Таким образом, Египту пришлось уступить не только Северную Сирию, но и Финикию, бывшую для него важным источником сырья. Сирия и Палестина начали все сильнее расходиться.

Затем над амореями Центральной Сирии падает занавес, и фокус смещается южнее. Хетты укрепились в Северной и Центральной Сирии, а ближайшие преемники Эхнатона не вели серьезных военных кампаний. Письма из Телль-эль-Амарны показывают, что в то время как хетты оккупировали северную территорию, за южные границы вторглись новые орды – племена хабиру, очевидно пришедшие с арамеями, новыми семитскими кочевниками, из пустыни. Некоторые ученые отождествляют хабиру с SA-GAZ, наемниками в хеттской армии, служившими у Абдаширты. В одном из своих последних писем к Эхнатону Риб-Адди упоминает их: «С тех пор, как твой отец вернулся из Сидона, с того времени земли пали в руки Газ».

Когда хабиру проникли в Палестину, они нашли ее занятой, по крайней мере частично, семитами, пришедшими раньше, амореями. Исторические связи между многими широко разбросанными во времени и пространстве царствами амореев и общинами в Сирии отсутствуют. Мы также не можем быть уверены, что переселение амореев на юг было массовым. Слово «аморей», как и «хетт», очевидно, со временем изменило свое значение и употреблялось в широком смысле. Возможно, на юге амореи принадлежали к правящему классу. Один из основных источников, которыми пользовались ветхозаветные историки и пророки, отводит им господствующее положение в доизраильской Палестине и изображает всех жителей горной местности и Трансиордании до прихода израильтян[43]