Читать книгу Золотой человек - Филип К. Дик - Страница 9

Проект «Земля»

Оглавление

По комнатам большого каркасного дома гулким эхом разносился рокот. От этого рокота – глухого, мерного, словно раскаты грома вдали, – мелко дрожали тарелки на кухне и водосточные желоба вдоль карнизов. Время от времени он стихал, но вскоре неуклонно, неумолимо возобновлялся, тревожа вечернюю тишину, а зарождался здесь же, под крышей большого дома, на верхнем этаже.

В ванной, сгрудившись у кресла возле стены, толкали друг дружку и взволнованно перешептывались трое детишек, подстегиваемые любопытством.

– Он нас точно не увидит? – прошипел Томми.

– Как он нас увидит? Главное, не шумите. Болтайте потише.

Стоявший на кресле лицом к стене Дэйв Грант переступил с ноги на ногу и продолжал наблюдение, не обращая внимания на требования товарищей уступить им место.

– Дай и мне глянуть, – шепнула ему Джоан, пихнув брата острым локотком. – Подвинься, ну!

– Заткнись, – отпихнул ее Дэйв. – Мне теперь видно лучше: он свет включил.

– Я тоже хочу поглядеть, – прошипел Томми, стаскивая Дэйва с кресла. – Не все же тебе одному!

Насупившись, Дэйв мягко спрыгнул на пол.

– Это наш дом вообще-то, – проворчал он.

Осторожно забравшись на кресло, Томми повернулся к стене и приник глазом к щели. Поначалу он не смог разглядеть ничего: щель оказалась узкой, а свет по ту сторону был тускловат. Но вскоре глаз привык к полумраку, и Томми постепенно начал различать, что там, в комнате за стеной.

В соседней комнате, у старинного, необъятной величины письменного стола, сидел Эдвард Биллингс, на время прекративший печатать, чтобы дать отдых глазам. Вынув из жилетного кармана круглые карманные часы размером чуть ли не с кулак, он не спеша, аккуратно заводил механизм. Без очков его узкое, морщинистое лицо казалось обнаженным, безрадостным, нос сделался очень похожим на клюв какой-то одряхлевшей птицы. Покончив с часами, он водрузил на нос очки, вместе с креслом придвинулся ближе к столу и снова принялся за работу. Пальцы его замелькали, застучали по клавишам громадной пишущей машинки, массивного сооружения из стали и пластика, занимавшего изрядную часть стола. По всему дому вновь эхом разнесся все тот же мерный, зловещий рокот.

В окутанном полумраком кабинете мистера Биллингса царил жуткий беспорядок. Повсюду – и на столе, и на журнальном столике – стопками, кипами громоздились бумаги, газеты, книги, а те, что не поместились, лежали кучами на полу. Стены сплошь покрывали листы чертежей, анатомических схем, географических, астрономических, зодиакальных карт. Под окнами вдоль стен тянулись ряды запыленных склянок и пакетов с химическими реактивами. Вершину книжного шкафа венчало облезлое чучело какой-то серой птицы. На письменном столе, рядом с машинкой, лежало огромное увеличительное стекло, словари – греческий и древнееврейский, коробка с почтовыми марками и костяной нож для разрезания конвертов. Над дверью приплясывала в токах теплого воздуха, поднимавшихся вверх от газового обогревателя, витая ленточка клейкой бумаги от мух.

Возле одной из стен покоились обломки волшебного фонаря. Поверх них лежала черная тряпичная сумка и куча одежды – рубашки, носки, выцветший, истертый едва не до дыр длиннополый сюртук. Рядом высились стопки газет и журналов, крест-накрест перетянутые бурым шпагатом. У стола стоял громадный черный зонтик, упираясь металлическим наконечником во внушительную лужицу дождевой воды. Неподалеку поблескивала стеклянной крышкой энтомологическая коробка с засушенными бабочками поверх пожелтевшей от времени ваты.

Ну а за письменным столом, сгорбившись, обложившись грудами записей и документов, барабанил по клавишам древней пишущей машинки суровый старик огромного роста.

– Ух ты! – выдохнул Томми.

Эдвард Биллингс трудился над составлением отчета. Отчет лежал на столе, у его локтя – громадная, открытая ближе к концу книжища в кожаном переплете, который кое-где вспучился, растрескался по швам. В эту-то книжищу Биллингс и переносил сведения из кучи записей.

От мерного грохота массивной пишущей машинки в ванной дребезжало, тряслось все – и светильник, и пузырьки с тюбиками в аптечном шкафчике, и даже пол под ногами детишек.

– По-моему, он – агент коммунистов, – объявила Джоан. – Планы города чертит, чтобы, как из Москвы команду дадут – раз! – и бомбы взорвать, где приказано.

– Черта с два! Много ты понимаешь, – в сердцах оборвал ее Дэйв.

– Ты что, не видишь, сколько там у него карт, карандашей, бумаг? Зачем еще человеку…

– Цыц! – зарычал на нее Дэйв. – А то он услышит. Никакой он не шпион. Стар слишком для шпиона.

– А кто он такой, по-твоему?

– Не знаю. Но не шпион. А ты просто дура и глупости мелешь. Шпионы – они все с бородой, темнота!

– Если не шпион, то, может, преступник? Грабитель? – предположила Джоан.

– Я с ним разговаривал как-то раз, – сообщил Дэйв. – Он вниз спускался и заговорил со мной. И конфетой из кулька угостил.

– Какой конфетой?

– Не знаю. Леденцовой. На вкус – так себе.

– А чем он занимается? – спросил Томми, отвернувшись от щелки.

– В кабинете целыми днями сидит. Печатает.

– И что, не работает?

Дэйв снисходительно усмехнулся.

– Это и есть его работа. Он отчет составляет, а сам – представитель какой-то компании. Немалая, должно быть, шишка.

– Какой компании?

– Не помню.

– Из дому-то он хоть выходит?

– Выходит. На крышу.

– На крышу?

– У него при квартире веранда есть, туда и выходит. Мы ее починили, а он там цветник разбил. Землю туда таскает снизу, с заднего двора.

– Чш-ш-ш! – предостерегающе зашипел Томми. – К нам повернулся!

Эдвард Биллингс поднялся на ноги, накрыл пишущую машинку черной тканью, отодвинул ее к стене, собрал карандаши и ластики и ссыпал их в выдвинутый ящик стола.

– Сворачивается, – сообщил товарищам Томми. – Закончил работать.

Старик снял очки, спрятал их в футляр, устало промокнул платком лоб, расстегнул ворот рубашки, распустил галстук. Шея его оказалась длинной, худой, из-под желтоватой, сморщенной кожи отчетливо проступали жилы. Стоило ему поднести к губам стакан с водой и сделать пару глотков, адамово яблоко запрыгало, заскакало вверх-вниз.

Некогда голубые глаза старика с годами поблекли, сделались водянистыми, почти утратили цвет, неподвижное ястребиное лицо казалось маской из папье-маше. Какое-то время он смотрел прямо в сторону Томми, а затем, отвернувшись, вышел из кабинета.

– Спать собирается, – прокомментировал Томми.

И правда, в кабинет мистер Биллингс вернулся с полотенцем, перекинутым через локоть. У стола он остановился, повесил полотенце на спинку кресла, обеими руками поднял толстенную книгу с отчетом и понес ее к книжному шкафу. Очевидно, весила книга немало. Не без труда водрузив ее на полку, старик снова вышел из комнаты.

Теперь до отчета было рукой подать. Приникнув к щелке, Томми разглядывал буквы, вытисненные золотом на растрескавшемся кожаном корешке, пока Джоан не потянула его от щели, в нетерпении спихивая с кресла.

Спустившись на пол, Томми отошел в сторону, завороженный и даже слегка напуганный увиденным – громадной книгой с отчетом, титаническим томом, содержащим множество материалов, плодов многодневной кропотливой работы. В неверном свете настольной лампы он без труда разобрал надпись на переплете.

«ПРОЕКТ B: “ЗЕМЛЯ”».

– Идемте, – поторопил Дэйв. – Еще пара минут, и он явится сюда. Как бы нас не застукал.

– А ты его боишься, боишься, боишься! – поддразнила брата Джоан.

– И что? Ты тоже. И мама. И вообще все. И ты небось тоже? – спросил Дэйв, оглянувшись на Томми.

Томми решительно мотнул головой.

– Вот бы узнать, что там, в этой книге, такое, – пробормотал он. – Узнать бы, чем этот старикан занимается…

* * *

Ближе к вечеру снаружи, несмотря на яркое солнце, заметно похолодало. С крыльца черного хода неспешно спустился Эдвард Биллингс с ведерком в руке и свернутыми газетами под мышкой. Ненадолго остановившись, он прикрыл ладонью глаза, огляделся и, путаясь ногами в густой мокрой траве, скрылся из виду на заднем дворе.

Едва он ушел, Томми выскользнул из-за гаража, бесшумно, перемахивая разом через две ступеньки, взлетел на крыльцо, вошел в дом и поспешил вдоль сумрачного коридора к лестнице, ведущей наверх.

Не прошло и минуты, как он остановился у двери в квартиру Эдварда Биллингса, отдышался, прислушался…

Изнутри не доносилось ни звука.

Томми осторожно нажал на дверную ручку. Она повернулась легко, плавно. От толчка дверь распахнулась, навстречу, в коридор, дохнуло теплом, затхлостью, пылью.

Времени у него было всего ничего. Еще немного, и старик с ведерком земли, накопанной на заднем дворе, вернется наверх.

Войдя в кабинет, Томми подошел к книжному шкафу. От волнения сердце в груди стучало куда чаще обычного. Громадная книжища с отчетом преспокойно лежала среди вороха записей и газетных вырезок. Сдвинув с книги бумаги, отложив их в сторонку, Томми поспешно открыл увесистый том где-то посередине. Толстые страницы слегка захрустели на сгибах.

ДАНИЯ

Цифры и факты. Бесконечное множество фактов и цифр – страница за страницей, столбец за столбцом, ряд за рядом… От машинописных строк зарябило в глазах. Почти ничего не поняв в них, Томми раскрыл книгу на новом разделе.

НЬЮ-ЙОРК

Факты насчет Нью-Йорка. Понять смысл заголовков табличных столбцов – и то стоило немалых усилий. Количество жителей. Чем они заняты. Как живут. Сколько зарабатывают. Как проводят свободное время. Убеждения – религиозные, политические, философские, нравственные… Возраст. Состояние здоровья. Уровень умственного развития. Таблицы, кривые, цифры, средние значения, приблизительные оценки…

Приблизительные. Итоговые…

Встряхнув головой, Томми перешел к новому разделу.

КАЛИФОРНИЯ

Население. Благосостояние. Деятельность правительства штата. Порты и гавани. Факты, факты, факты – факты обо всем. Обо всем и повсюду.

Томми наскоро пролистал страницы отчета. Да, верно, говорилось здесь обо всем мире. Обо всех его уголках. Любые, всевозможные сведения о каждом городе, каждом штате, каждой стране…

Охваченный тревогой, Томми захлопнул книжищу, прошелся по кабинету, осмотрел груды газет и записей, стопки вырезок, карты. Старикан, день за днем стучащий по клавишам пишущей машинки… собирающий факты, факты о целом мире. Обо всей Земле. Составляющий отчет о Земле – о Земле, обо всем, что на ней только есть. Обо всех народах. Обо всех человеческих делах и мыслях, поступках, занятиях, свершениях, достижениях, верованиях, предрассудках. Колоссальный отчет, подборка любых, всевозможных сведений обо всем мире!

Взяв со стола большое увеличительное стекло, Томми принялся разглядывать сквозь него столешницу – царапины, волокна дерева, но вскоре отложил лупу, повертел в руках костяной нож для конвертов, вернул его на место, внимательно изучил разбитый волшебный фонарь в углу. И бабочек под стеклом. И облезлое чучело птицы. И склянки с химическими реактивами.

Оглядев кабинет, он направился на веранду. Солнце почти закатилось. Казалось, дневной свет, угасая, мерцает, словно свеча на ветру. Середину веранды занимала дощатая рама наподобие невысокого ящика, окруженная кучами земли и травы. Вдоль перил стояли рядами объемистые глиняные горшки, мешки удобрений, отсыревшие пакеты семян. Опрокинутый распылитель… Грязный совок… Полоски ковра вокруг шаткого кресла… Лейка…

Дощатую раму прикрывала частая проволочная сетка. Склонившись над ней, Томми заглянул внутрь сквозь ячейки. Растения… небольшие растения, высаженные рядками, поросшая мхом земля, еще растения – густые, спутанные, затейливой формы…

А там, в уголке, возвышается кучка сухой травы наподобие кокона.

Жуки? Какие-то насекомые? А может, зверушки?

Отыскав под ногами соломинку, Томми потыкал ею сквозь сетку в кучку сухой травы. Трава зашевелилась. Точно, внутри кто-то есть. А вон и другие коконы – около полдюжины, прячутся тут и там, среди зелени!

Внезапно из потревоженного кокона, в страхе попискивая, метнулся наружу, в траву, какой-то зверек. За первым последовал еще один. Розовые, шустрые… Вскоре среди растений с писком забегал, заметался в панике целый выводок розовых созданий ростом не больше двух дюймов.

Томми в восторге склонился еще ниже, сощурился, приник к самой сетке, стараясь их разглядеть. Шерсти не видно… Да, вправду, зверушки какие-то безволосые, только крохотные – совсем крохотные, вроде кузнечиков. Может, детеныши? Пульс дробно застучал в висках. Детеныши, а может быть, и…

Шаги.

Напрягшись всем телом, Томми оглянулся назад.

К двери, шумно отдуваясь, подошел Эдвард Биллингс. Опустив на пол у порога ведерко с землей, он тяжко вздохнул, полез в карман темно-синего пиджака за платком, молча утер взмокший лоб и уставился на мальчишку возле дощатой рамы под сеткой.

– Ты кто таков, молодой человек? – помолчав, спросил Биллингс. – Насколько я помню, встречаться нам прежде не доводилось.

Томми мотнул головой:

– Не-а, не доводилось.

– Что ты здесь делаешь?

– Ничего.

– Не будешь ли ты так любезен вынести сюда вон то ведерко? Похоже, перестарался я. Не ожидал, что оно окажется настолько тяжелым.

Томми, слегка помешкав, подошел к порогу, поднял ведерко, выволок его на веранду и поставил рядом с дощатой рамой.

– Благодарю, – сказал Биллингс, не сводя с мальчика поблескивающих, колючих водянисто-голубых глаз. На узком, морщинистом, суровом лице старика отразилось некое подобие добродушия. – Твоя помощь пришлась очень кстати. Однако на вид ты довольно силен. Сколько тебе? Около одиннадцати?

Томми кивнул и словно бы невзначай, бочком, отодвинулся к перилам веранды. Внизу, этажах в двух или трех, виднелась улица. Вон мистер Мерфи шагает по тротуару, возвращаясь с работы домой. Дальше, у перекрестка, играют мальчишки. Напротив, через улицу, девушка в синем свитере внакидку, поверх узких плеч, поливает газон. Ну что ж, старикана можно не опасаться. Пусть только попробует что-нибудь…

– Что привело тебя сюда? – спросил Биллингс.

Но Томми не ответил ни слова. Некоторое время оба – сгорбленный, огромного роста старик в темном старомодном костюме и веснушчатый мальчуган в красном свитере, синих джинсах, теннисных туфлях и вязаной лыжной шапочке, сдвинутой на затылок, – молча разглядывали друг друга. Наконец Томми покосился в сторону укрытой сеткой дощатой рамы и вновь поднял взгляд на Биллингса.

– Вот это? Тебе захотелось взглянуть на… это?

– Ага. Кто у вас там, внутри? Кто они?

– Они?

– Ну, эти, что там живут. Я таких в жизни не видел. Кто это – зверьки, насекомые?

Биллингс неторопливо подошел к нему, с трудом наклонился и принялся отсоединять угол сетки от рамы.

– Если тебе все это так интересно, лучше не рассказывать – а показать, кто они таковы.

С этими словами он отогнул край сетки назад.

Томми придвинулся ближе и в изумлении вытаращил глаза.

– Ну? – выдержав паузу, спросил Биллингс. – Теперь видишь, кто это?

Томми, негромко присвистнув, медленно выпрямился. Щеки его побледнели как полотно.

– Да, я сразу подумал: может, они… только засомневался… а это и вправду маленькие, крохотные человечки! Люди!

– Не совсем, – поправил его мистер Биллингс. – Не совсем люди.

Грузно опустившись в шаткое кресло, он вынул из кармана пиджака потертый кисет и трубку и начал неторопливо набивать чашечку табаком. Томми не сводил глаз с дощатой рамы. «Коконы» оказались хижинами, сооруженными крохотными человечками. Часть их обитателей, собравшись кучкой на открытом месте, задрав головы, глазела на мальчика. Крохотные, двух дюймов ростом, розовые… Голые, потому и розовые!

– Смотри внимательнее, – негромко посоветовал Биллингс. – Приглядись к головам. Что видишь?

– Ничего. Они такие маленькие…

– Сходи, возьми со стола лупу. Большое увеличительное стекло.

Провожаемый его взглядом, Томми поспешил в кабинет и тут же вернулся с лупой в руках.

– А теперь ответь, что видишь.

Томми осмотрел человечков сквозь лупу. Да, вроде бы люди как люди. Руки, ноги… Около половины – женщины. А головы…

Сощурившись, Томми пригляделся к их головам и тут же в ужасе отшатнулся от рамы.

– Что с тобой? – хмыкнув, проворчал Биллингс.

– У них же… уродство какое-то!

– Уродство? – улыбнулся старик. – Тут, знаешь ли, все зависит от того, кто к чему привык. Да, они кое в чем отличаются от тебя, но это отнюдь не уродство. С ними все в полном порядке. По крайней мере, я всем сердцем надеюсь, что они абсолютно нормальны.

Улыбка его померкла. Посасывая трубку, старик замолчал и о чем-то задумался.

– Вы сами их сделали? – спросил Томми. – Как?

– Я? – переспросил Биллингс, вынув изо рта трубку. – Нет, что ты!

– А тогда откуда они у вас?

– Мне их, скажем так, одолжили на время. Для пробы. Да, в качестве пробной группы. Они ведь существуют совсем недавно. Всего ничего.

– А может, вы… может, вы продать одного согласитесь?

Биллингс расхохотался.

– Нет уж, не соглашусь. Прости, но долг велит мне хранить их при себе.

Томми, кивнув, продолжил осмотр. Под лупой головы человечков можно было разглядеть во всех подробностях. Действительно, от людей они кое-чем отличались. Изо лба каждого торчали вверх тоненькие, упругие, будто стальная проволока, антенны, выросты с шишечками на концах, вроде муравьиных усиков. Что ж, пусть они и не люди, но на людей очень, очень похожи. Антенны да невероятно крохотный рост – вот и вся разница.

– Может, они с другой планеты? – спросил Томми. – С Марса или с Венеры?

– Нет.

– Тогда откуда же они взялись?

– Сложный вопрос… сложный. И вдобавок применительно к ним совершенно бессмысленный.

– А отчет ваш – он для чего?

– Отчет?

– Там, в шкафу. Толстая книжища с фактами обо всем на свете. Ваша работа.

– Да уж, работаю я над ним давно…

– Давно? Сколько лет?

Биллингс снисходительно улыбнулся.

– На этот вопрос также невозможно ответить за полной его бессмысленностью, однако времени работа заняла действительно много. Впрочем, теперь она вплотную приблизилась к завершению.

– А что вы с ней дальше будете делать? Когда закончите?

– Представлю вышестоящему начальству. Передам, как говорится, наверх.

– Вышестоящему начальству? А кто они?

– Тебе они неизвестны.

– А живут где? Тут, в нашем городе?

– И да и нет. Этот вопрос тоже попросту не имеет ответа. Возможно, когда-нибудь ты…

– Отчет про нас, – вполголоса проговорил Томми.

Биллингс, повернувшись к нему, впился в мальчишку испытующим взглядом.

– Что?

– Он ведь о нас. Ваш отчет. Толстая книга.

– Откуда ты знаешь?

– Я заглянул в него. И заглавие на обложке видел. Это отчет обо всей Земле, так?

– Да, – кивнув, подтвердил Биллингс. – Это отчет о планете Земля.

– А вы здесь чужой, так ведь? Явились еще откуда-то. Из другой планетной системы.

– Но как же… как ты догадался об этом?!

Томми, в свою очередь, самодовольно, снисходительно улыбнулся.

– Есть способы. Умеючи – ничего сложного.

– И многое ли ты увидел в моем отчете?

– Нет. Так, заглянул мельком. Для чего он? Зачем вы его составляете? Что там, наверху, будут с ним делать?

Над ответом Биллингс надолго задумался.

– А это, – наконец сказал он, махнув рукой в сторону дощатой рамы, – целиком зависит от них. Отчетом распорядятся, смотря как пойдет дело с проектом C.

– С проектом C?

– Да. С третьим проектом. До сих пор подобных ему предпринималось всего два. Ждать пришлось долго. Каждый проект продумывать во всех деталях. Учитывать бессчетное множество новых факторов, не упуская ни одного, прежде чем принять какое-либо решение.

– А два первых были какими?

– Этим достались антенны. Совершенно новая организация когнитивных способностей. Практически никакой зависимости от врожденных влечений. Большая гибкость мышления, приспособляемость. Некоторое сужение общего эмоционального спектра, однако утраты в энергии либидо с лихвой компенсируются рациональностью и самообладанием. Еще от них следует ожидать большей акцентуации на индивидуальном опыте в противовес традиционному групповому обучению. Менее стереотипного мышления. Более быстрого обретения контроля над ситуацией.

Слова Биллингса почти ничего не объясняли – наоборот, все больше сбивали с толку.

– Какими были два первых проекта? – снова спросил Томми.

– Два первых? Ну, проект A – дело столь давнее, что многое стерлось из памяти начисто. Проект A – это крылья.

– Крылья…

– Да. Крылатые, высокомобильные существа с немалым количеством индивидуалистических черт. По зрелом размышлении мы наделили их избыточной самостоятельностью. И чрезмерной гордыней. Во главу угла они ставили гордость и честь. По сути, были прирожденными воинами, бойцами – и воевали, каждый против всех. Раскололись на множество мелких, разобщенных фракций и…

– А вторые? Какими были они?

Биллингс выбил пепел из трубки о перила веранды и продолжал, обращаясь не столько к мальчишке напротив, сколько к себе самому:

– Крылатая разновидность была нашей первой попыткой работы с высокоразвитыми существами. Проект A… Когда он завершился неудачей, мы собрались на совещание. Результатом его стал проект B. На сей раз в успехе мы не сомневались. Искоренили множество излишних индивидуалистических черт, подменив их ориентацией на группу, пустили в ход стадный метод усвоения знаний и навыков… и понадеялись, что уж теперь-то общее руководство проектом сохранится за нами. Работа над первым проектом наглядно свидетельствовала: успех зависит от строгости надзора.

– Так как же выглядела эта вторая разновидность? – отчаявшись уловить суть рассуждений Биллингса, спросил Томми.

– От крыльев мы, как я уже говорил, отказались, однако общую физиогномию оставили прежней. Какое-то, крайне непродолжительное, время контроль оставался в наших руках, однако вторая разновидность также отклонилась от схемы и, расколовшись на независимые группы, избавилась от нашего руководства. Вне всяких сомнений, ключевую роль в этом сыграло влияние уцелевших особей первоначального вида, разновидности A. Первоначальную разновидность следовало истребить целиком, как только…

– А от этих, вторых, еще хоть кто-то остался?

– От проекта B? Разумеется, – с нешуточным раздражением ответил Биллингс. – Вы и есть проект B, и потому я здесь, среди вас. И как только я завершу отчет, мы сможем приступить к ликвидации вашего вида. Мои рекомендации, несомненно, окажутся идентичными тем, что касались проекта A. Поскольку ваш проект отбился от рук до такой степени, что целесообразность его продолжения с любой точки зрения не…

Но Томми его больше не слушал. Склонившись над дощатой рамой, он во все глаза разглядывал крохотных человечков внутри. Девять крохотных человечков, мужчин и женщин. Девять… и больше таких нет нигде во всем мире!

От возбуждения и восторга Томми пробрала дрожь. План уже зрел в голове, оживал, рвался наружу, однако мальчишка напрягся всем телом, собрался с силами и кое-как удержал на лице гримасу невозмутимости.

– Пойду я, пожалуй, – сказал он и, переступив порог кабинета, направился к двери в коридор.

– Уходишь? – Биллингс поднялся на ноги. – Но ведь…

– Пора мне. Время позднее. Увидимся еще, – отозвался Томми, распахнув дверь, что вела в коридор. – До скорого!

– До встречи, – с некоторым удивлением откликнулся мистер Биллингс. – Искренне надеюсь увидеть тебя вновь, молодой человек.

– Увидите обязательно, – пообещал Томми.

Домой он несся бегом, во всю прыть. Птицей взлетел на крыльцо, ворвался в гостиную…

– Прекрасно. Ты как раз к ужину, – раздался голос матери с кухни.

Томми с разбегу остановился у подножия лестницы.

– Мне снова на улицу нужно!

– Никаких улиц. Сейчас ты…

– Да ненадолго совсем! Оглянуться не успеешь, как назад прибегу.

Поспешив наверх, Томми вошел к себе в спальню и огляделся вокруг.

Ярко-желтые обои. Вымпелы на стенах. Огромный комод, зеркало, щетка и гребень, модели аэропланов, портреты известных бейсболистов. Бумажный мешок, набитый крышками от бутылок. Небольшой радиоприемник в растрескавшемся пластмассовом корпусе. Сигарные ящички из тонких дощечек, полные самого разного хлама, всякой всячины, подобранной когда-то во время гуляний по городу…

Схватив один из сигарных ящичков, Томми вывалил его содержимое на постель, ящичек сунул под куртку и вышел из комнаты.

– Куда это ты собрался? – строго спросил отец, опустив вечернюю газету и глядя на сына поверх страниц.

– Я ненадолго. Скоро вернусь.

– Мать же сказала: пора ужинать. Ты, может, не расслышал?

– Я скоро, пап! Дело важное. Правда важное, честное слово!

С этими словами Томми распахнул парадную дверь. Студеный вечерний ветер ударил в лицо, обдал холодом.

– Десять минут, – неохотно сказал Винс Джексон, взглянув на часы. – Не больше. Опоздаешь, останешься без ужина.

– Ладно! Десять минут!

Захлопнув дверь, Томми одним махом спрыгнул с крыльца и побежал в темноту.

* * *

В замочной скважине и в щели под дверью кабинета мистера Биллингса мерцал неяркий свет.

Помедлив в нерешительности, Томми собрался с духом, поднял руку и постучал в дверь. Какое-то время изнутри не доносилось ни звука, но вот в кабинете что-то зашуршало, пол заскрипел в такт тяжелым, неторопливым шагам.

Наконец дверь отворилась, и в коридор выглянул мистер Биллингс.

– Хелло, – сказал Томми.

– Ты? Вернулся? – удивился старик, отворив дверь пошире.

Томми поспешно вошел в кабинет.

– Забыл что-либо?

– Нет.

Биллингс закрыл дверь.

– Присаживайся. Хочешь чего-нибудь? Яблоко или, к примеру, молока?

– Нет.

Здорово нервничая, Томми обошел комнату, трогая, щупая, осматривая все, что подвернется под руку: книги, газеты, вороха вырезок. Биллингс, немного понаблюдав за мальчишкой, пожал плечами и со вздохом уселся за стол.

– Пожалуй, я еще потружусь над отчетом. Надеюсь, от завершения он недалек. Вот, видишь? – сказал он, легонько хлопнув ладонью по стопке заметок. – Эти последние, а затем я смогу покинуть вас и представить отчет вкупе с собственными рекомендациями по назначению.

Склонившись над необъятной пишущей машинкой, Биллингс мерно забарабанил по клавишам. От неумолимого грохота старинного механизма вся комната затряслась мелкой дрожью. Отвернувшись, Томми тихонько выскользнул на веранду.

На веранде, выстуженной вечерним холодом, оказалось темно – хоть глаз выколи. Томми остановился, привыкая к темноте. Со временем ему удалось разглядеть и мешки с удобрениями возле перил, и шаткое кресло, и затянутую сеткой дощатую раму посередине, в окружении куч земли и травы.

Томми оглянулся назад. Биллингс по-прежнему горбился над пишущей машинкой, целиком поглощенный отчетом. Темно-синий пиджак он снял, повесил на спинку кресла и работал в одном жилете да рубашке, засучив рукава выше локтя.

Убедившись, что Биллингсу не до него, Томми присел возле рамы на корточки, вытащил из-за пазухи сигарный ящичек, откинул крышку, поставил его рядом и принялся отгибать край сетки, снимая ее с ровного ряда гвоздиков.

Внутри рамы негромко, встревоженно пискнули раз-другой, сухая трава зашуршала, словно под лапками вспугнутой мыши.

Томми, немедленно запустив руку под сетку, осторожно пошарил среди травы и кустиков. Пальцы его тут же сомкнулись на крохотном тельце создания, съежившегося от страха, забившегося в диком ужасе. Отправив добычу в сигарный ящичек, Томми принялся искать следующего человечка.

Не прошло и минуты, как он переловил их всех. Есть! Все девятеро здесь, в сигарном ящичке из тонких дощечек!

Закрыв поплотнее крышку, Томми сунул ящичек под куртку и быстрым шагом вернулся с веранды назад, в кабинет.

Биллингс, оторвавшись от дела, устало, рассеянно взглянул на него. В одной руке он сжимал ручку, в другой стопку бумаг.

– Так о чем ты хотел поговорить? – пробормотал он, поправив очки на носу.

– Нет, ни о чем, – мотнув головой, ответил Томми. – Мне домой пора.

– Как, уже? Но ведь ты только-только пришел!

– Домой пора, – повторил Томми, отворяя дверь в коридор. – Доброй ночи!

Биллингс утомленно провел ладонью по лбу. От усталости морщинистое лицо старика потемнело, осунулось сильнее прежнего.

– Что ж, ладно, мальчик, ступай. Возможно, мы еще успеем увидеться, прежде чем я отправлюсь домой.

С этим он и вернулся к работе, снова неторопливо застучал по клавишам громадной пишущей машинки. Казалось, усталость гнет его книзу, к столу.

Томми, захлопнув за собой дверь, несколькими прыжками одолел лестницу и выбежал на крыльцо. Под курткой слегка ерзал, подрагивал сигарный ящичек. Девять. Все девять. Все девятеро теперь у него. Все до единого принадлежат ему, а больше таких не найти нигде во всем мире. Замысел оправдал себя полностью.

Крепко прижав добычу к груди, он во всю прыть помчался вдоль улицы к своему дому.

В гараже отыскалась старая клетка – когда-то Томми держал там белых крыс. Вычистив клетку, он отнес ее наверх, к себе, застелил пол бумагой, поставил внутрь блюдце с водой, добавил немного песка.

Теперь клетка была готова принять новых жильцов, и Томми вытряхнул внутрь содержимое сигарного ящичка.

Девять крохотных человечков собрались посередине клетки, сбились в небольшую розовую кучку. Захлопнув и накрепко заперев дверцу, Томми водрузил клетку на комод, к комоду придвинул кресло, встал на сиденье коленями и приник к решетке.

Вскоре все девятеро зашевелились, начали робко, нерешительно исследовать клетку.

Осваиваются!

От радости сердце Томми застучало с удвоенной частотой.

Ему удалось перехитрить мистера Биллингса. Теперь человечки его – его собственные и больше ничьи, а мистер Биллингс знать не знает, где он живет. Не знает даже, как его звать.

Проворно, совсем как муравьи, шевеля антеннами, человечки заговорили друг с другом. Один из девяти крох подошел к стенке клетки, ухватился за прутья и выглянул наружу. К смельчаку почти сразу присоединился второй (вернее, вторая – женщина). Голые, все они были гладкими, сплошь розовыми, если не считать волос на головах.

А что они, интересно, едят? Поразмыслив, Томми принес из большого холодильника на кухне немного сыра и котлетного фарша, а еще сунул в клетку блюдце с молоком, раскрошенный хлебный ломтик и несколько листьев латука.

Молоко и хлеб пришлись человечкам по вкусу, однако к мясу они даже не притронулись, а из листьев латука начали сооружать себе хижины.

Завороженный, Томми едва заставил себя оторваться от клетки. За человечками он наблюдал все утро перед школой, а потом проторчал возле клетки и все время обеда, и весь остаток дня, до самого ужина.

– Что у тебя там, наверху? – спросил за ужином отец.

– Ничего.

– Ты не змею ли опять в дом притащил? – с опаской спросила мама. – Если у тебя, молодой человек, снова змея в спальне…

– Да нет же! – мотнув головой, заверил ее Томми. – Нет у меня там никаких змей!

Ужин он проглотил почти не жуя и вновь помчался наверх.

Пока его не было, крохотные создания закончили строить хижины из листьев латука. Теперь часть их спряталась внутрь, а остальные бродили по клетке, исследуя каждый ее уголок.

Томми уселся возле комода и снова замер, не сводя с человечков глаз. Надо же, умные… Куда сообразительнее белых крыс, которых он когда-то держал у себя. И чистоплотнее, кстати: вмиг догадались, зачем в клетке песок. Умные… и при этом совершенно ручные.

Выждав еще немного, Томми запер покрепче дверь спальни. Затаив дух, он отпер клетку, широко распахнул боковую дверцу, сунул внутрь руку, поймал одного из человечков, вынул из клетки и осторожно раскрыл ладонь.

Человечек, крепко вцепившись в его палец, бросил взгляд вниз, уставился на Томми и лихорадочно замахал антеннами.

– Не бойся, – подбодрил его Томми.

Крохотный человечек с опаской поднялся на ноги, огляделся, прошел по ладони Томми к запястью и неторопливо, поглядывая по сторонам, вскарабкался наверх, к плечу. На плече он остановился, выпрямился во весь рост и взглянул мальчишке в лицо.

– Да, ты куда меньше меня, – сказал ему Томми.

Вынув из клетки второго человечка, он выпустил обоих на кровать. Долгое время человечки расхаживали по покрывалу, а еще несколько, подойдя к распахнутой дверце, с опаской, поодиночке, выбрались на комод. Один из них, отыскав гребень Томми, осмотрел его, подергал зубья. Вскоре к нему присоединился второй, но, сколько бы крохи ни дергали, ни тянули к себе зубья гребня, добиться чего-либо им все никак не удавалось.

– Чего вы хотите-то? – спросил их Томми.

Спустя какое-то время человечки оставили гребень в покое: внимание их привлек валявшийся на комоде никель[4]. Один из них ухитрился поднять монету и перевернуть на ребро и, поразмыслив, толкнул никель вперед. Никель, стремительно набирая скорость, покатился к краю комода. Крохотные человечки переполошились, в смятении бросились за ним, но никель со звоном упал на пол.

– Осторожнее! – предостерег их Томми.

Нет, ему вовсе не хотелось, чтоб с человечками хоть что-то стряслось! На новых питомцев у него уже было множество планов. Соорудить для них всякие штуки – тележки для катания, качели, горки вроде тех, что Томми видел в блошином цирке – проще простого. Вдобавок они куда умнее блох и много с чем смогут справиться. Обучить их – и можно за деньги показывать.

Может, Томми даже на гастроли с ними поедет. Может, о нем даже в газетах напишут!

Мысли мелькали в голове одна за другой. С такими человечками чего только не придумаешь! Возможностям нет конца… вот только начинать нужно потихоньку, без спешки, с умом.

На следующий день Томми взял одного из человечков с собой в школу, посадив его в банку из-под варенья, а саму банку спрятал в карман. В крышке банки он проделал несколько дырочек, чтоб человечек не задохнулся.

На перемене Томми показал человечка Дэйву и Джоан Грантам. Оба пришли в восхищение.

– Где раздобыл такого? – выдохнул Дэйв.

– Секрет фирмы.

– Может, продашь?

– Еще чего! Это тебе не крыса.

– Он же голый совсем, – покраснев, заметила Джоан. – Скажи ему: пускай оденется, да поскорее.

– А ты им одежду сшить сможешь? У меня, кроме этого, еще восемь есть. Четверо мужчин и четыре женщины.

У Джоан загорелись глаза.

– Смогу… если мне одного подаришь.

– И не мечтай. Они мои.

– А откуда они взялись? Кто их, таких, вырастил?

– Не твоего ума дело.

* * *

Вначале Джоан сшила маленькие одежки для четырех женщин – крохотные юбки и блузы. Томми сунул одежду в клетку, и озадаченные человечки столпились вокруг кучки обновок, не понимая, что с ними делать.

– Ты лучше покажи им, – посоветовала Джоан.

– Показать? Вот уж фиг тебе!

– Тогда дай я сама их одену.

Вынув из клетки первую же подвернувшуюся под руку женщину, Джоан бережно облачила ее в юбку и блузу и вернула на место.

– А теперь поглядим, что будет дальше.

Человечки сгрудились вокруг одетой женщины, с любопытством щупая ткань одежды, и вскоре принялись делить между собой оставшиеся костюмчики: одним достались юбки, другим блузы.

Томми хохотал до упаду.

– Уж лучше сшей для мужчин штаны. Пускай все ходят одетыми.

Двое человечков, вынутые из клетки, увлеченно забегали вдоль его рук, от плеча до ладони.

– Осторожнее, – предупредила Джоан, – а то потеряешь. Вдруг убегут?

– Не убегут, они ручные. Ученые. Вот я тебе покажу кое-что.

С этим Томми выпустил человечков на пол.

– У нас игра одна есть. Гляди.

– Игра? Какая?

– Они прячутся, а я их ищу.

Человечки бросились врассыпную, на поиски укрытий, и вмиг попрятались кто куда. Томми, опустившись на четвереньки, заглянул под комод, пошарил под покрывалом. Из-под покрывала раздался тоненький писк. Первый нашелся!

– Видала? Им нравится.

Найденных человечков Томми одного за другим относил в клетку. Поиски последнего затянулись надолго: этот влез в ящик комода, забрался в мешочек с разноцветными стеклянными шариками и зарылся в шарики с головой.

– Умные какие, – восхитилась Джоан. – Может, все же подаришь мне хоть одного?

– Нет, – отрезал Томми. – Человечки – мои. Я ни за что с ними не расстанусь и никому их не отдам!

* * *

На следующий день, после школы, он снова встретился с Джоан. К этому времени она сшила крохотные штаны и рубашки для мужчин.

– Вот, держи, – сказала она, вручив ему одежки. – Надеюсь, впору придутся.

– Спасибо, – ответил Томми, пряча обновки для человечков в карман.

Отправившись домой вместе, оба срезали путь через пустырь. У края пустующего участка сидели кружком, увлеченные игрой в шарики, Дэйв Грант и еще несколько мальчишек.

– Кто выигрывает? – остановившись рядом, спросил Томми.

– Я, – отозвался Дэйв, не поднимая взгляда.

Томми припал на колено возле него и протянул к нему сложенную горстью ладонь.

– Дай-ка я тоже сыграю. Не жадничай, одолжи свой агатик!

Но Дэйв отрицательно покачал головой.

– Отвали, – буркнул он.

– Одолжи, не жадничай. Всего один удар, – пообещал Томми, пихнув его кулаком в плечо. – А еще… а еще я вот что тебе скажу…

И тут их обоих накрыла тень.

Томми поднял взгляд и вмиг побледнел.

Безмолвно взирая на мальчика, Эдвард Биллингс оперся на зонтик так, что его стальной наконечник глубоко ушел в рыхлую землю. Морщинистое лицо старика сделалось жестким, суровым, глаза будто превратились в пару водянисто-голубых камешков.

Томми медленно поднялся на ноги. Остальные мальчишки разом притихли. Некоторые, подхватив с земли шарики, поспешили отползти подальше.

– Вам чего? – хотел было спросить Томми, однако из пересохшего горла вырвался только невнятный хрип.

Казалось, холодный, пристальный, без капли добродушия взгляд Биллингса пронизывает его насквозь.

– Ты унес их. И должен вернуть. Немедленно, – жестко, бесцветно сказал он, протянув к мальчику руку. – Где они?

– О чем это вы? – подавшись назад, пробормотал Томми. – Какие еще «они»?

– Проект. Проект C. Ты выкрал их у меня из квартиры. И я хочу получить их обратно.

– Ничего я не крал! Что вы такое мелете?

Биллингс повернулся к Дэйву Гранту:

– Ты ведь о нем говорил, не так ли?

– Ага, – кивнув, подтвердил Дэйв. – Я их сам видел. Он их у себя в комнате держит. Никого близко не подпускает.

– Так вот, ты явился ко мне и украл их. Зачем? – спросил Биллингс, угрожающе придвинувшись к Томми. – Зачем ты унес их? На что они тебе?

– Вы оба с ума спятили, – проворчал Томми, однако его голос предательски дрогнул.

Дэйв Грант не ответил ни слова и робко отвел взгляд в сторону.

– Вранье все это! – чуть увереннее объявил Томми.

Биллингс шагнул к нему. Холодные, древние пальцы старика глубоко впились в плечи.

– Верни их мне! Мне они необходимы. Я в ответе за них.

– Пустите! – возмутился Томми, кое-как высвободившись из его рук. – Нет у меня их с собой… то есть…

– Выходит, они действительно у тебя. Дома. В спальне. Неси их сюда. Ступай и принеси. Всех девятерых.

Слегка осмелев, Томми сунул руки в карманы.

– Ну, не знаю, не знаю… а вы что мне дадите взамен?

Биллингс сверкнул глазами и угрожающе вскинул руку.

– Взамен?! Ах ты малолетний…

Мальчишка поспешно отпрыгнул назад.

– Черта с два вы меня заставите их вернуть! Над нами у вас никакой власти нет, – с торжествующей, дерзкой улыбкой заявил он. – Вы сами так говорили, я помню. Нет у вас власти над нами, и все тут!

Лицо Биллингса сделалось тверже гранита.

– Но их-то я заберу. Они ведь принадлежат мне.

– Только попробуйте – я сразу же копов вызову. И отца позову на помощь. Как вам понравится с папкой и копами дело иметь?

Лицо Биллингса налилось жутким свекольным румянцем. Крепко стиснув рукоять зонтика, старик открыл было рот, но тут же закрыл его, не сказав ни слова. Томми тоже умолк. Остальные мальчишки – перепуганные, притихшие – таращились на обоих во все глаза.

Вдруг Биллингс, задумчиво наморщив лоб, окинул взглядом россыпь шариков в небрежно вычерченном на земле кругу. В холодных глазах его блеснули искорки.

– Тогда вот что. Я… я готов сыграть с тобой. На них.

– Что?

– Сыграем в эту игру. С шариками. Выиграешь – можешь оставить их у себя. А если выиграю я, тут же вернешь их мне. Всех до единого.

Томми, призадумавшись, перевел взгляд с мистера Биллингса на круг под ногами.

– То есть если я выиграю, вы даже не попытаетесь их забрать? Оставите мне… насовсем?

– Именно.

– Ладно, идет, – отступив еще на шаг, согласился он. – Выиграете – получите их обратно, а если выиграю я, они принадлежат мне, и вы распрощаетесь с ними навсегда.

– Неси их сюда сейчас же.

– Хорошо. Пойду принесу.

«И свой агатик прихвачу заодно», – мысленно добавил Томми.

– Я подожду здесь, – проворчал мистер Биллингс, стиснув зонтик в огромных ладонях.

– Я мигом, – заверил его мальчик и помчался домой.

С крыльца он сбежал, перемахивая разом через две ступеньки.

К парадной двери следом за ним подошла мать.

– Снова на улицу? Ну, знаешь, каждый вечер гулять допоздна не годится. Не появишься дома через полчаса, на ужин не получишь ни крошки!

– Ладно, через полчаса буду! – крикнул ей Томми и вихрем понесся вдоль улицы, крепко прижимая к груди сигарный ящичек.

Ящичек подрагивал, ерзал под оттопыренной курткой, но Томми бежал и бежал, жадно хватая ртом воздух.

Мистер Биллингс по-прежнему в безмолвном ожидании стоял на краю пустыря. Солнце почти зашло. Близился вечер. Мальчишкам пришлось разойтись по домам. Стоило Томми пересечь границу незастроенного участка, недобрый студеный ветер всколыхнул сорные травы, принялся яростно трепать его штанины.

– Принес? – сурово спросил мистер Биллингс.

– Конечно. Договорились же.

Остановившись, Томми кое-как перевел дух. Грудь после быстрого бега ходила ходуном. Неторопливо запустив руку под куртку, он вынул из-за пазухи увесистый сигарный ящичек, сдернул перетягивавшую его резинку и самую малость приподнял крышку.

– Вот, глядите.

Мистер Биллингс, часто, хрипло дыша, придвинулся ближе. Томми поспешно захлопнул крышку, снова перетянул ящичек резинкой и опустил его наземь.

– Сначала игра. Они мои… если только вам не удастся отыграть их.

– Хорошо, – сдался Биллингс. – Тогда начнем.

Томми, пошарив в карманах, отыскал агатик, осторожно поднял его к глазам. В меркнущем свете солнца большой красно-черный шарик замерцал, заиграл белыми и песчано-желтыми кольцами – будто необъятная, фантастической твердости сфера Юпитера в ночном небе.

– Поехали, – объявил он.

Опустившись на колени, он начертил на земле неровный круг и высыпал внутрь шарики из мешочка.

– А у вас-то есть?

– Что?

– Шарики. Бить вы чем собираетесь?

– Одним из твоих.

– Ладно, – согласился Томми, забрав из круга шарик и бросив его старику. – Кто первый бьет? Хотите я?

Биллингс кивнул.

– Прекрасно.

Хитро улыбнувшись, Томми зажмурил глаз, тщательно прицелился. На миг его тело застыло, напружинилось, словно полоска стали. Удар! Шарики глухо застучали, зазвенели, один за другим выкатываясь из круга в густую траву. Неплохо, очень неплохо!

Томми собрал выигрыш и ссыпал шарики, выбитые за черту, в полотняный мешочек.

– Теперь моя очередь? – спросил Биллингс.

– Нет. Видите, мой агатик остался в кругу? Значит, я бью еще раз.

Снова присев на корточки, Томми прицелился. Удар!

На этот раз из круга выкатилось всего три шарика, однако его агатик по-прежнему не пересек черты.

– Опять я бью, – с довольной улыбкой пояснил Томми.

Почти половина уже у него… Припав на колено, мальчишка затаил дух, прицелился. В кругу двадцать четыре штуки. Еще четыре, и победа за ним. Всего четыре…

Удар! Два шарика пересекли черту… но следом за ними из круга выкатился, ускакал в траву и его агатик.

Томми подобрал оба шарика и агатик. Теперь у него набралось девятнадцать. В кругу – еще двадцать два.

– О’кей, – нехотя пробормотал он, – теперь ваша очередь бить. Давайте.

Эдвард Биллингс, кряхтя, покачнувшись, припал на колено, неуверенно повертел в руках шарик. Лицо старика посерело в сумерках.

– Вы что, в шарики не играли ни разу в жизни? – догадался Томми. – Не знаете, как битку держат?

– Действительно, – кивнул Биллингс, – понятия не имею.

– Указательный палец вот так согните, крючком. Сюда, на сгиб, кладите шарик, – пояснил Томми, глядя, как шарик, будто живой, выскальзывает из негнущихся старческих пальцев.

Наконец Биллингс, подобрав оброненный шарик, ухватил его как положено.

– Теперь большой палец вот так, внутрь, согните, и ногтем по шарику – раз! Вот так. Давайте покажу.

Согнуть непослушные пальцы старика как требуется и вложить в них шарик удалось не сразу. Наконец Томми выпрямился.

– Давайте, бейте. Посмотрим, что у вас выйдет.

Целился старик долго, долгое время разглядывал шарики в кругу. Рука его заметно дрожала; хриплые, глубокие вздохи разносились во влажном вечернем воздухе далеко-далеко.

Но вот старик искоса взглянул на сигарный ящичек, мирно лежавший неподалеку, в тени, вновь перевел взгляд в круг, шевельнул большим пальцем, и…

Круг озарился яркой, слепящей вспышкой. Томми, невольно вскрикнув, прижал ладони к глазам. Весь мир закружился, закачался, кренясь то вправо, то влево. Не устояв на ногах, Томми рухнул в сырую траву. В висках загудело. Кое-как сев, мальчик протер глаза, помотал головой, сощурился, но разглядеть ничего не смог.

Наконец россыпь искр в воздухе поугасла. Моргнув, Томми огляделся.

Круг оказался пуст. Внутри не осталось ни шарика. Биллингс выиграл все.

Томми оперся о землю. Ладонь обожгло так, что он, вздрогнув, отдернул руку. Рядом, в траве, мерцала огоньком капелька расплавленного, докрасна раскаленного стекла. Повсюду вокруг, в гуще покрытых росой сорняков, сияли, мало-помалу остывая, темнея, капли стекла – осколки тысячи тлеющих, гаснущих звезд.

Эдвард Биллингс, медленно выпрямившись, потер ладонь о ладонь.

– Какое счастье, что все это кончилось, – прокряхтел он. – Староват я уже, чтобы так спину гнуть.

Взгляд старика остановился на сигарном ящичке, лежавшем в траве.

– Ну вот. Теперь они вернутся ко мне, и я смогу продолжить работу.

Подняв и сунув под мышку ящичек, Биллингс подобрал зонтик и заковылял к тротуару у края пустыря.

– Прощай, – приостановившись, сказал он.

Но Томми не ответил ни слова, и Биллингс, крепко прижимая ящичек к боку, поспешил восвояси, домой.

Порядком запыхавшийся, он поднялся к себе, отшвырнул в угол черный зонтик и сел к столу, а сигарный ящичек поставил перед собой. Какое-то время старик, переводя дух, сидел и безмолвно глядел на коричневый с белым ящичек из дерева и картона.

Он победил. Он вернул их назад. Они снова в его руках – и как раз вовремя: дата сдачи отчета практически на носу.

Сбросив пиджак и жилетку, Биллингс засучил рукава. Все его тело била легкая дрожь. Повезло ему. Посчастливилось. Контроль над разновидностью B предельно ограничен. Можно сказать, эти создания уже вне юрисдикции, в этом-то и заключается корень проблемы. Оба прежних вида – и A, и B – сумели освободиться от надзора. Взбунтовались, отказались повиноваться распоряжениям и, таким образом, вышли за рамки замысла.

Но эти-то, проект C, – вид совсем новый. Теперь все зависит от них. Да, на время они от него ускользнули, однако теперь снова в его руках. Под неусыпным контролем, как и было задумано. Под надзором и руководством.

Освободив ящичек от резинки, Биллингс медленно, осторожно приподнял крышку.

Крохотные создания тут же ринулись на свободу. Быстро. Со всех ног. Одни помчались направо, другие налево – двумя цепочками, склонив головы, устремились прочь. Первый, достигнув края стола, спрыгнул вниз, приземлился на коврик и, не устояв на ногах, покатился кубарем. За ним на пол спрыгнул второй, третий…

Очнувшийся от оцепенения Биллингс лихорадочно взмахнул рукой в попытке поймать беглецов. К этому времени на столе их осталось лишь двое. Одному удалось ускользнуть, а вот второй… Схватив его, Биллингс крепко-накрепко сжал кулак. Заметив это, товарищ изловленного тут же развернулся к нему. В руках он сжимал щепку – тоненькую лучинку, оторванную от стенки сигарного ящичка изнутри.

Бросившись к Биллингсу, человечек с разбегу вонзил острый конец щепки в его палец.

Старик, ахнув от боли, невольно разжал пальцы. Пленник, выпавший из ладони, кувырком покатился по столу, но его товарищ тут же помог ему встать, поволок за собой, к краю столешницы, и оба разом спрыгнули вниз.

Биллингс, нагнувшись, потянулся к ним. Человечки во всю прыть бросились к двери на веранду. Один из них круто свернул к стене, к торчавшей из розетки вилке настольной лампы, и что было сил дернул за шнур. На помощь ему устремился второй. Оба дернули разом. Вилка подалась, выскользнула из розетки, настольная лампа погасла, и комната погрузилась во мрак.

Нащупав стол, Биллингс рывком выдвинул один из ящиков, вывалил содержимое на пол, ощупью отыскал спичечный коробок и чиркнул толстой серной спичкой.

Увы, пока он возился со спичками, человечки успели удрать на веранду.

Биллингс поспешил за ними. На ветру огонек спички угас, и старик зажег новую, прикрыв пламя ладонью.

Тем временем человечки добежали до перил, перебрались через их основание и, цепляясь за стебли плюща, канули вниз, в темноту.

Биллингс бросился следом, к краю веранды, но было поздно: человечков и след простыл. Все девять, спустившись с карниза, скрылись во мраке ночи.

Опрометью бросившись вниз, старик вылетел на заднее крыльцо, спрыгнул на землю и поспешил за угол, к стене, заросшей плющом.

Ни шороха. Ни движения. Мертвая тишина. Подопечных – как не бывало.

Сбежали. Ушли. Разработали план бегства и привели его в действие. Двумя колоннами устремились в противоположные стороны, как только он поднял крышку. Безупречный расчет и безукоризненное исполнение.

С трудом волоча ноги, Биллингс поднялся к себе, распахнул дверь кабинета и, шумно отдуваясь, остановился, не в силах справиться с пережитым потрясением.

Подопечные скрылись. Проект C завершился, не успев даже начаться. Закончился неудачей, как и оба прежних. Точно таким же образом. Бунт, независимость. Выход из-под надзора и из-под контроля. В свое время проект A подал дурной пример проекту B, а от них ту же заразу подцепил проект C.

Биллингс устало уселся за письменный стол. Долгое время сидел он, не двигаясь, в молчаливых раздумьях и постепенно понял: его вины в поражении нет. То же самое происходило и ранее, причем не раз, дважды, а значит, произойдет вновь. Каждый новый проект, заразившийся недовольством предыдущего, передаст его следующему, и этому не будет конца. Сколько проектов ни разработай и ни осуществи, итог выйдет один. Бунт. Бегство. Отклонение от замысла.

Спустя какое-то время Биллингс придвинул к себе громадный том с отчетом, неторопливо открыл книгу там, где остановился, и вынул из переплета весь последний раздел, «Заключение». Сворачивать и списывать в утиль текущий проект ни к чему. Этот проект нисколько не хуже любого другого. Каждый из них завершится тем же – точно таким же крахом.

И это ему следовало понять, едва взглянув на подопечных. Как только мальчишка приподнял крышку. Все подопечные оказались одетыми. Одетыми в крохотные костюмчики. Совсем как те, прежние, в давние-давние времена.

4

Монета достоинством в 5 центов США.

Золотой человек

Подняться наверх