Читать книгу Радио Мартын - Филипп Дзядко - Страница 25

Я стою по колено в снегу. Я смущен призрачными знаками, почти незаметными следами на чистом снегу у подъезда. Летит ворона. Пахнет снегом и пахнет супом, который готовит Тамара. Вот она с птицей на плече стоит в своем зеленом пальто у открытого окна, держит половник, пробует, щурится на солнце. Со стороны бывшего Покровского бульвара доносится:

Правительство воли, сердце народа,

песни, любовь и заботы!

Над нашей землей войны и труда

Кремлевские звезды, сияйте все краше

Это все наше, это все наше.

Я не вижу их, поющих, но знаю, как набухают жилы у статных трубачей духового оркестра, как складываются в ромбики ртов птичьих птенцов рты тонких девушек. Все они одеты в обтягивающие комбинезоны с принтами со Сталиным – усы генералиссимуса аккуратно лежат на правой и левой грудях хористок. Это активисты «Служу России» проводят мероприятие в рамках субботнего форума за безопасность русских детей – в честь очередной годовщины присоединения новых территорий.

Я смотрю на ворону. Прислушиваюсь к своему похмелью. Чу!

Рядом с яблоней, листья которой весной залезают к нам в окно, мягкая суета, деликатное движение.

Слышу: как будто очень маленькой, размером с мизинец, пилой кто-то пилит нашу яблоню. Вижу: совершенно белый, белее снега, белее белого снега, белее белого цвета – заяц.

Сантиметров 70. Хвост короткий, округлый. Лапы широкие. Ступни? Ступни покрыты густой щеткой волос. И даже подушечки пальцев – с этой самой щеткой.

И грызет.

Смотрю на него, и в голове мешаются мысли, толпятся вопросы: а откуда ты взялся, братец? И чего это ты пристроился к нашей яблоне? И главное, а не вздумаешь ли ты сейчас линять? И если да, не нужна ли тебе моя помощь? А если нужна, то как же я смогу помочь тебе? Что я стану делать, когда твой волшебный белый мех начнет спадать клочьями? Ты же вымирающий, из бывших, тебя же почти не осталось.

Ты знала, что заяц-беляк занесен в Красную книгу? Последний раз его удалось встретить десять лет назад в Химкинском лесопарке. Но лесопарка уже нет, а заяц спустя десятилетие добрался до бывшего Подколокольного.

Что мы знаем о нем?

Немного. Этот народ разбросан по всему свету. Скандинавия, Ирландия, Казахстан, остров Хоккайдо. Видели их и в Чили, и в Аргентине. В Монголии. На Урале и в Уэльсе. Кое-кто проживает в Швейцарских Альпах. Бывал ли ты на острове Хоккайдо, заяц, слыхал ли песни Оссиана?

Молчит. Грызет. Как будто пилит яблоню очень маленькой, размером с мизинец, пилой.

Но особенно любит заяц-беляк центральные районы России. Хвойные леса, открытые болота, заросли ивняка, березовые колки. Высокая густая трава.

Наука знает: есть беляки дикие, есть оседлые. Наука знает: заяц-беляк занимает индивидуальные участки в 3–30 гектар. Каков твой участок, заяц? Богат ли ты, прижимист? Молчит. Грызет.

Бывает и так: самый оседлый заяц-беляк вдруг нет-нет да и сорвется – отправится в путь. Вот как в этом сентябре – на Таймыре семьдесят три особи отправились на юг. И прошли сотни километров. Не из таймырских ли будешь, заяц? Молчит.

Рассказывают всякое. И про осеннюю копрофагию, и про агрессивный ночной образ жизни, и про трусливую пассивность перед лицом гнуса. Где сплетни, где наветы, где правда – не узнать. Но кто без греха?

Грешен ли ты, мой заяц-беляк? Молчит. Молчит. Молчит.

Жизнь беляка, где бы ни жил он, коротка. Долгожителем зовется тот беляк, что дожил до семнадцати лет. И эту тему мы обсуждать с ним не будем.

А еще известно: меню зайца-беляка разнообразно и красиво. Он любит клевер, мышиный горошек, тысячелистник, золотарник. Он любит чернику. Сухие длинные веточки кустарников, шишки кедрового стланика. Есть и такие, кто предпочитает олений трюфель, который выкапывают из земли.

Но зайцы-беляки не любят яблони. Они не грызут их кору, предпочитая другие деревья, если уж чернику или клевер кто-то занял.

О чем ты думаешь, грызя кору яблоневого дерева в бывшем Подколокольном переулке? Может быть, о своих монгольских братьях? Может быть, о чернике в лесу? А может, об опасности, которая всегда близко, о печали, которая всегда на пути, о страхе, который внутри ветхой шерсти, о полях тысячелистника, растущего совсем в других географиях? Наука говорит: единственное спасение зайца-беляка от преследователей, это чувство слуха. И еще – умение быстро бегать. Идя на лёжку, заяц передвигается длинными прыжками и путает следы, делая вздвойки и сметки. Ты умеешь делать вздвойки, мой заяц-беляк? Ты умеешь резко прыгнуть в сторону от своего следа? Я научусь у тебя, у меня тоже есть чувство слуха, это моя беда, но, может быть, и мое спасение.

«Да не сомневайся! Тащи его сюда», – крикнула из окна Тамара и, видя мое замешательство, появилась через минуту с байковым одеялом, ловко завернула в него зайца и отнесла домой. «Воскресный супчик сам прискакал». Но я отбил зайца, упросил Тамару, и теперь таймырская счастливая зима и уэльское счастливое лето всегда в моей комнате – в витающем снеге и летающем пухе заячьей шерсти вечно линяющего, обновляющегося беляка.

Так стал со мной жить заяц-беляк.