Читать книгу Радио Мартын - Филипп Дзядко - Страница 33

Сейчас Иона нальет, и я пойду к себе. У Ионы работает радиоточка «Россия всегда»: у бара почти никто не сидит, а ему за смену осточертела музыка, идущая по кругу – разрешенный набор всегда один. И теперь он слушает новости.

Энергичный голос быстро говорит: «Центр Москвы атакуют экзотические моллюски. Улицу Параллельную буквально заполонили гигантские желтые слизни, они размножаются с бешеной скоростью. “Он огромный!” – говорит потомственная москвичка».

– Это Среда синхрон записал, – тихо говорю я.

– Чего?

– Мой бывший коллега по «России», Среда. В своих записях он всегда ставит легкое шипение.

Бармен Иона – жердь. Высоченный, узкий и устрашающе крепкий. Его тело подражает его имени. Он напоминает героя из фильма, откуда – помнишь? – фразы «дятлы дороги» и «она – сам секс». У Ионы такие же вмятины во лбу и такая же лютая улыбочка. Иона из Уфы и постоянно грозится «вернуться в Россию из этой вашей ебаной Москвы». Он киноман. Он любит старый американский нуар, экспрессионистское немое кино и еще отдельно «Славных парней», которых знает наизусть.

Да, Иона – жердь. Когда он выпрямлялся у бара, то мог закрыть первые десять полок, выше него только джины, которые никто никогда не берет. Он мой главный собеседник, коллега и собутыльник уже сто лет, с тех пор как я работаю в «Пропилеях». Я здесь звукорежиссер и почасовик на подхвате – разгрузить машину с продуктами, постоять за баром, чего-нибудь состряпать. Мы с Ионой странная пара: укороченный урод с длинным носом и колода с выпученными глазами. Так и сидим вечерами по разные стороны барной стойки.

«Бояться ничего не нужно, правительство принимает меры, – продолжала радиоточка. – Как и в соседнем случае. Причиной паники среди жильцов дома на Первомайской стало нашествие ярко-оранжевых пришельцев. Зоологи определили: это слизень арион лузитаникус, сельхозвредитель из Испании. В рамках проводимого благоустройства, предполагающего завоз рулонного газона, был осуществлен также и завоз арион лузитаникус. Дело в эффективности высотного строительства многоэтажек на месте сносимых зданий: рыхлится почва, создается благоприятный режим для разных существ».

– Для разных существ. Бояться ничего не нужно, – прошептал я. Иона сделал сигнал радиоточки погромче. На меня опять начал накатывать страх, мне хотелось прекратить это. И я поймал себя: я хочу, чтобы сейчас сюда, на наши волны, прорвалось «Радио NN», Радио изумрудных людей. Хотя и слышал, что они врываются только в эфиры развлекательных станций, а не в идеально защищенную радиоточку «России всегда».

«Эти слизни разносят на себе определенных паразитов. Самый известный – это цепень. Москвич погиб от того, что в полусне засунул слизня десяти метров себе в рот».

– Слушай, выключи, пожалуйста.

«Но бояться не нужно: ничего экстраординарного не идет, приняты необходимые меры. Чрезвычайно хороша была для появления новых существ весна. Населению рекомендуется воздержаться от поедания арион лузитаникус».

– Нет, ну. Ты. Слышал? – У Ионы глухой голос. Такой глухой, такой хриплый, так медленно рождающийся, что всякий раз, когда он говорит, кажется, что из самой глубины его горла выползает дракон-интроверт. И говорит он отрывисто, делая невпопад паузы между короткими предложениями, изъясняясь интертитрами, как истинный поклонник немого кино. – А ты бы такую штуку стал. Жрать? Это же кем надо. Быть! Я понимаю, с едой. Жопа. Но все равно. Стремыч. Это что вообще тут. У нас начинается. Страшно, да? Э, ты чего плюешься. Тебе плохо. Что ли?

Мне действительно было не очень хорошо от новостей, стало подташнивать, я скукожился, закряхтел. Мне захотелось спрятаться в карман. Я полез за носовым платком – я не использую бумажные, только тряпичные: чтобы чаще получать привет из детства. Платок потянул из кармана монетки, скорлупу от фисташек, располовиненные сигареты, ключи, камешки, каштаны, все это полетело на пол. Наконец платок выскочил, его отдача чуть не спихнула меня с барного стула. А с платком вместе вылетели смятые в снежок открытки и страницы писем, которые я взял на почте и не выложил с остальными. Я подобрал с пола свое карманное наследство и стал расправлять, утюжа ладонью старые листочки.

На открытке – женщина в купальном костюме призывно смотрит в объектив.