Читать книгу Смерть приходит в Пемберли. Невинная кровь - Филлис Дороти Джеймс, Филлис Джеймс, P.D. James - Страница 19

Визит сэра Селвина оказался гораздо короче и не такой напряженный, как опасались супруги Дарси. Сэр Майлс Калпеппер, главный констебль, написал в прошлый четверг своему дворецкому, что вернется в Дербишир в понедельник к обеду, о чем дворецкий благоразумно сообщил сэру Селвину. Причина изменений планов сэра Майлса не называлась, но сэр Селвин сразу понял, в чем дело. Посещение сэром Майлсом и леди Калпеппер Лондона с его великолепными магазинами и заманчивыми развлечениями послужило к раздору, обычному в браках, где старый муж считает, что деньги созданы для того, чтобы их приумножать, а молодая и хорошенькая жена твердо уверена, что их следует тратить: иначе как люди узнают, что у них вообще водятся деньги? Получив первые счета за экстравагантные расходы жены в столице, главный констебль почувствовал неудержимое стремление вернуться к исполнению служебного долга и объявил жене, что надо срочно возвращаться домой. Хотя Хардкасл сомневался, что его письмо с изложением произошедшей трагедии успело попасть в руки сэра Майлса, но одно он знал наверняка: узнав о случившемся, главный констебль потребует полный отчет о ходе расследования. Было нелепо подозревать, что полковник виконт Хартлеп или другие обитатели Пемберли имеют какое-то отношение к смерти Денни, и потому сэр Селвин не собирался надолго задерживаться в Пемберли. Старший констебль Браунриг по приезде выяснил, что после отъезда полковника Фицуильяма на прогулку никто ни верхом, ни в карете не покидал Пемберли. Основным подозреваемым, которого требовалось срочно допросить, был Уикхем. Сэр Селвин приехал в поместье, не забыв о тюремном фургоне и двух офицерах, с намерением доставить подозреваемого в более подобающие условия, а именно в тюрьму Ламтона; там он собирался вытрясти из него всю необходимую информацию и представить главному констеблю полный и внушительный отчет о своей деятельности и работе своих помощников.

Так что теперь Дарси имели дело с необычно любезным сэром Селвином, который даже согласился позавтракать перед разговором с членами семьи; их вместе с Генри Элвестоном и полковником допросили в библиотеке. Интерес был проявлен только к рассказу полковника. Тот начал с того, что извинился перед супругами Дарси за свое молчание. Он ездил в «Кингз-Армс» по договоренности с одной дамой, которой требовались его совет и помощь в деликатном деле, связанном с ее братом, служившим ранее под его началом. Она гостила у родственников в городке, и полковник предложил встретиться в гостинице, что было не так официально, как встреча в его лондонском ведомстве. Он не говорил ранее об этой встрече, ожидая, что дама покинет Ламтон прежде, чем о ее посещении гостиницы станет известно и она окажется предметом всеобщего любопытства. Если потребуется, он может назвать ее имя и лондонский адрес; однако свидетельства хозяина гостиницы и клиентов, которые пьянствовали там в момент его приезда и последующего отъезда, и без этого обеспечат ему алиби.

– Это вряд ли понадобится, лорд Хартлеп, – сказал самодовольно Хардкасл. – По дороге сюда мне не составило труда заехать в «Кингз-Армс» и поинтересоваться, не останавливались ли у них в пятницу неизвестные люди, и мне сразу рассказали об этой даме. Ваша подруга произвела большое впечатление в гостинице: она приехала в красивой карете, взяв с собой горничную и слугу. Думаю, она не скупилась на чаевые, и хозяин расстроился, когда она уехала.

Подошло время допрашивать прислугу. Людей собрали, как и прежде, в служебном холле, отсутствовала лишь миссис Донован, отказавшаяся оставить детскую без надзора. Так как чувство вины больше присуще невинным людям, чем преступникам, атмосфера в холле была не столько выжидательная, сколько тревожная. Хардкасл твердо решил, насколько возможно, сделать свою речь обнадеживающей и краткой, но этому намерению частично помешали его обычные суровые предупреждения об ужасных последствиях для лиц, отказавшихся сотрудничать с полицией или утаивших нужную информацию.

Уже более спокойным голосом Хардкасл продолжил:

– Я нисколько не сомневаюсь, что в вечер накануне бала леди Энн у вас было много важных забот и никакого желания отправиться в бурную ночь в густой лес, чтобы убить незнакомого вам человека. А сейчас я попрошу поднять руки тех, у кого есть какая-то информация по этому делу, и тех, кто отлучался из Пемберли с семи вечера до семи утра сегодняшнего дня.

Поднялась только одна рука.

– Бетси Коллард, сэр, горничная, – шепнула миссис Рейнолдс.

Хардкасл потребовал, чтобы она встала, и Бетси тут же поднялась без тени смущения. Эта плотная, уверенная в себе девушка говорила ясно и четко:

– В среду я и Джоан Миллер ходили в лес, сэр, и видели призрак старой миссис Рейли так же отчетливо, как я вижу вас. Она пряталась среди деревьев в черном плаще с капюшоном, но в лунном свете ее лицо было хорошо видно. Мы испугались и быстро бросились бежать. Она не преследовала нас. Но мы видели ее, сэр, клянусь Богом!

Попросили встать и Джоан Миллер, и та, явно перепуганная, робко пробормотала, что Бетти говорит правду. Хардкасл почувствовал, что вторгается в таинственный и зыбкий женский мир. Он просительно посмотрел на миссис Рейнолдс, которая пришла ему на помощь.

– Вы хорошо знаете, Бетси и Джоан, что покидать Пемберли вечером без сопровождения запрещено, а верить, что мертвые могут ходить по земле, глупо и не по-христиански. Мне стыдно, что у вас в голове такие извращенные представления. Я жду вас обеих у себя в гостиной после того, как сэр Селвин Хардкасл закончит допрос.

Сэр Селвин понял, что такая перспектива испугала девушек больше, чем все его слова. Они пробормотали: «Хорошо, миссис Рейнолдс» – и быстро сели.

На Хардкасла произвела большое впечатление мгновенная реакция на слова экономки, и он счел уместным восстановить свой статус окончательным увещеванием:

– Я удивлен, что девушки, которым повезло работать в Пемберли, разделяют такие суеверия. Вы изучали катехизис?

В ответ раздалось разноголосое: «Да, сэр».

Хардкасл вернулся на хозяйскую половину, к Дарси и Элизабет; его откровенно радовало, что осталась самая легкая часть задачи – увезти Уикхема. На арестованного надели наручники и, чтобы не подвергать дальнейшему унижению, вывели из дома тайно; сопровождал его только Дарси, который считал своим долгом пожелать Уикхему удачи и проводить его взглядом, пока Браунриг и Мейсон усаживали несчастного в тюремный фургон. Затем Хардкасл забрался в свой экипаж, но не успел еще кучер щелкнуть кнутом, как судья выглянул из окна и крикнул Дарси:

– Ведь катехизис запрещает поклонение идолам и суеверия, не так ли?

Дарси помнил, как мать учила его катехизису, но в его памяти осталось только то, что нельзя красть; этот запрет всплывал в его памяти со смущающей частотой в детстве, когда он и Джордж Уикхем ездили на пони в Ламтон и видели согнувшиеся под тяжестью спелых яблок ветви, которые свисали с забора сэра Селвина и словно манили к себе.

– Я думаю, сэр Селвин, – сказал серьезно Дарси, – можно считать, что катехизис не содержит ничего, что противоречит уставу и практике англиканской церкви.

– Именно так. Именно так. Я разделяю ваше мнение. Глупые девчонки.

И сэр Селвин, удовлетворенный успешным визитом, дал знак кучеру, и экипаж, за которым следовал тюремный фургон, покатил с грохотом по подъездной аллее, провожаемый, пока не скрылся из виду, взглядом Дарси. Хозяину Пемберли пришло на ум, что у него стало привычкой встречать и провожать гостей поместья, но тюремный фургон с Уикхемом приподнял завесу над тяжелыми воспоминаниями и несчастьями, связанными с Пемберли, и он от всей души пожелал, чтобы не возникла необходимость еще раз до следствия встретиться с сэром Селвином Хардкаслом.