Читать книгу Урки и мурки играют в жмурки - Фима Жиганец - Страница 7

истоптанная следами грибка и шаламандрика

21 апреля, Мокрый Паханск, час дня

КОГДА КОСТЯ КОСТАНОВ НАРИСОВАЛСЯ в экспертно-криминалистическом отделе, Семён Давидович Гольдман завершал церемонию чаепития. На засаленной тарелке высилась гора бутербродов и булочек, рядом лежал распакованный творожный сырок с изюмом. Семён Давидович ровным слоем намазал творожок на разрезанную булочку, аккуратно откусил краешек и, медленно пережёвывая пищу, внимательно выслушал рассказ следователя про обнаруженную бумажку. Затем вытер руки той же замшевой салфеточкой, которой обычно полировал лысинку, и тщательно исследовал обрывок. В результате криминалист ничего нового не изрёк:

– Костя, и чего вы с меня жаждете? Я не волшебник. Я простой русский еврейский криминалист. Работаю ломом и кувалдой.

– Скажите хоть что-нибудь.

– Ну, му, – сказал Семён Давидович. – Вы довольны?

– Бросьте прикалываться. Объясните: зачем покойнику в кулаке сжимать чистый клочок бумаги?

– Это, скорее всего, было когда-то листом из блокнота. Остальное разгадывайте сами.

– Много тут разгадаешь, – недовольно буркнул Костя Костанов. – Скинули урку с моста – а мне один только обрывок остался.

– А ты уверен, что труп скинули именно на Сельской? – спросил криминалист, шелестя промасленной бумагой, в которую заворачивал оставшиеся бутерброды. – Может, простое совпадение. Может, ночью про кекс кого-то другого у моста допрашивали. А этот тип вообще издалека приплыл. Чай будешь?

– Бутерброд буду, – выбрал Костя.

– На бутерброд ты ещё не наработал.

– Вы тоже, – заметил следователь Гольдману.

– Не хами! – погрозил тот. – А то и венскую булочку не получишь.

– Ни ф фём я не уверен, – с наслаждением жуя булочку, заметил Костя. – Но отработать версию надо. А вот что с этой погребенью делать…

Гольдман повертел обрывок, держа его за краешек пинцетом. Затем аккуратно положил на стол, глотнул чаю и задумчиво спросил:

– Костя, ты на колёсах?

– Нет, я на игле, – сыронизировал следак. – А в чём дело?

– Прокатиться надо.

– Куда? – не понял Костанов.

– Туда же, на зловещий мостик, – пояснил Семён Давидович. – С которого, возможно, убиенный Николай так неудачно нырнул.

Костанов удивлённо глянул на криминалиста:

– Семён Давидович, вам не надо есть столько бутербродов на завтрак.

– Какой завтрак? Обед скоро.

– А что, мост для обеда – самое удачное место? – поинтересовался Костя. – У вас что, лужа возбуждает аппетит? Растолкуйте мне, лапотному, зачем вас туда несёт. Там же нет ничего! А было бы, давно бы затоптали.

– Скажите, милейший Константин Константинович, – вкрадчивым голосом обратился к следователю Гольдман, – каким образом у нашего трупа в кулаке оказался обрывок листка? Смоделируйте ситуацию.

– Да кто ж его знает, – недоумённо развёл руками Костанов. – Из кармана достал.

– Сильный вывод, – одобрил криминалист. – Ясно, что не из бюстгальтера. Допустим. А зачем достал?

– У него спросите, – недовольно поморщился Костя. – Хотите, провожу?

– Вы лучше мозги напрягите! – предложил Семён Давидович. – Зачем в половине второго ночи человеку доставать из кармана листок?

– Если предположить, что там было что-то написано… Наверно, чтобы прочесть.

– Направление мысли в целом верное, – подтвердил Семён Давидович. И дополнил: – Может, хотел уточнить адрес, по которому шёл? Для чего ещё ночью листок разглядывать…

– Полемично, но логично, – заметил следак. И тут же возразил: – Хотя вариантов много. К примеру, валялся рисунок голой бабы. Он и подобрал.

– А грабители бросились за голую бабу сражаться, – ехидно продолжил Гольдман.

– Ну и что? За голую бабу не грех и шею свернуть. Может, они эту бабу потеряли.

– Костя, не старайтесь казаться тупее, чем вы есть, – посоветовал Гольдман. – Это слишком сложная задача.

– И всё-таки я не понимаю, к чему вы клоните, – продолжал упорствовать Костя.

– Вы хорошо на местности сориентировались? – спросил следака криминалист. – Помните обстановку в общих чертах?

– В общих – помню, – сказал Костя.

– Как думаете, мог этот Колян читать письмо на мосту? – спросил эксперт.

– Ну, если при нём фонарик был. Там же темно, как у негра в джазе.

– Фонарик, батенька, действительно был, – подтвердил Семён Давидович. – Метрах в двадцати от моста, на развилке, у поворота направо. Припоминаете? Я ещё отметил там суглиночек, колёр у него необычный, близко к оранжевому. Вроде как незалэжные хохлы обронили свой гордый померанчевый прапор.

– У них жовто-блокитный, – поправил Костя. – Так вы думаете…

– Я думаю, на суглиночке следы хорошо отпечатываются, – резюмировал Гольдман. – Так мы едем или как?

– Пожалуй, надо, – и Костя пружинисто поднялся.

В это время его мобильник душевно завёл «Мурку». Гольдман поморщился:

– Это, Константин Константинович, называется «профессиональная деформация».

Следователь отмахнулся. Мобильник заговорил человеческим голосом. Голос принадлежал секретарше районного прокурора.

– Костик, тебя начальство требует. Быстро.

– Буду, – коротко бросил Костанов.

Он повернулся к Гольдману и развёл руками:

– Выезд отменяется. Я в прокуратуру. Возьмите Серёгу или Мишу, смотайтесь без меня.

– Костя, не наглейте! – всплеснул руками криминалист. – Вам здесь пешком минут десять, а нам как тащиться? Серёжина «шестёрка» опять в ремонте, а в райотделе машину наверняка не выпросишь. Ключи дайте!

– Это ни в какие ворота! – возмутился Костя. – Где в УПК написано, чтобы опергруппа разъезжала в автомобиле следователя прокуратуры? Машина – всё равно что жена. Вы бы дали свою жену на время попользоваться?

– Костя, вам – хоть навсегда. Только назад не возвращайте.

Костанов вздохнул и бросил на стол брелок с ключами:

– Закончите, к прокуратуре подгоните. Оттуда на одиннадцатом номере доберётесь. Только тачку не угробьте! Надеюсь, ума хватит через лужу не переть?

– Золотой вы человек, Костя, – расплылся в довольной улыбке Семён Давидович. – Дозвольте от вас кусочек отколупнуть. Мне на две жизни хватит.

В КАБИНЕТЕ ШЕФА Костю Костанова ожидал не слишком приятный сюрприз. Впрочем, общение с районным прокурором всегда представляло собой сплошной сюрприз. Поэтому Костя не любил появляться на начальственном ковре. Виталий Андреевич Смирнов был человеком холерического темперамента, и никто из входящих не знал, что его ожидает в следующую минуту. Всё зависело от частых смен смирновского настроения. На этот раз настрой шефа особых потрясений не предвещал. Смирнов с порога поинтересовался у подчинённого:

– Константин Константинович, что у вас там с трупом на Сельской?

Начало радовало. Если обращается по имени-отчеству, значит, стрелка барометра колеблется между «ясно» и «пасмурно», но ближе к «ясно». Если совсем ясно, тогда – на «ты» и «Константин». Если «солнечно», и вовсе «Костя». Хотя солнечно бывает редко.

– А что с трупом? – ответил Костанов вопросом на вопрос и тут же отрапортовал: – Работаем, Виталий Андреевич. Дело житейское, уголовника кто-то из своих удавил.

– Ну, работайте, работайте. Только имейте в виду: не одни вы по нему работаете. Так что если у людей будут вопросы…

– У каких людей? – не понял Костя.

– У серьёзных, – разъяснил прокурор. – У людей из серьёзной конторы.

– О как, – Костя вскинул брови. – Им что, больше делать нечего, как изучать боевое прошлое залётных уркаганов?

– Не знаю, не знаю, – задумчиво протянул прокурор. – Вы мне данные на погибшего занесите. И держите в курсе. Каждый день.

– Так, может, это дело вообще «железным феликсам» передать? – с надеждой предложил следователь.

– Чего передавать? Что надо, они и сами возьмут. Там своё расследование идёт. И посвящать нас в него никто не собирается. Нам предоставляют право параллельно копаться в навозе.

– Понятно, – разочарованно вздохнул Костя. – Надеются, что мы жемчужное зерно выудим и в клюве поднесём.

– И поднесём, Константин Константинович, – подтвердил Смирнов. – Планида у нас такая – зёрна подносить. Свободны.

Возвратившись в свой кабинет, Костя Костанов подпёр подбородок рукой и сурово задумался. При чём здесь конторские? Дурно всё это пахнет. Он что, шпион, этот Колян в тельняшке? Кто его знает, может, и шпион. Не нравится мне этот гусь… Ха, ну и что, что не нравится, тут же ответил Костя сам себе. Тебе же на нём не жениться.

ЧЕРЕЗ ПОЛЧАСА В КАБИНЕТ Костанова вкатился румяный крепыш – оперативник райотдела милиции Миша Арбузов. Миша работал вместе с Серёгой Степцовым и был его близким приятелем.

– Держи ключи, – весело сказал бодрый Миша и бросил связку на стол.

– А, это ты с Семёном Давидовичем выезжал, – логически заключил следователь. – Где он сам?

– Я его до службы подбросил, – пояснил Миша.

– Подбросил так подбросил, – кивнул Костя. – Надеюсь, коллеги поймают. Ну что, нашли ветра в поле?

– Обижаешь, начальник, – хмыкнул Миша Арбузов. – Два отчётливых следа. Давыдыч слепки снял. Один примечательный – размер огромный. Сорок седьмой или сорок восьмой. Прикидываешь, какой лось?

– Не обязательно, – возразил Костя. – Был у меня знакомый, лапа здоровенная, а сам – метр с кепкой.

– Костя, не гони, – кинул недоверчивый взгляд на следака Арбузов.

– Клоуном в цирке работал. Башмаки огромные, носки кверху загибаются. А что со вторым следом?

– Второй обычный, – сообщил Миша и шмыгнул носом. – Сорок второй – сорок третий. Давыдыч у себя, сам звякни. Может, он по слепку обувь определит.

Костя звякнул. Гольдмана на месте не было.

– Какой у него сотовый? – спросил Костоев у Миши.

– Ну, ты даёшь… – удивился тот. – У тебя что, в трубу номер криминалиста не вбит?

– Отвянь, – отмахнулся Костя. – У меня старый, а недавно к нему из Израиловки дочка приезжала, подарила мобилу навороченную – вместе с новой сим-картой. Сам же знаешь.

Миша сообщил позывные Гольдмана. Костя набрал номер сотового. Оказалось, Семён Давидович вышел купить чаю в пакетиках.

– Алё, – раздался его дребезжащий голосок. – Обувь? Да к бабке ходить не надо. Я её хрррпррр… лил. Отпечбрррхххх… хрррпрр… ливые.

– Чего? – не понял Костя. – Семён Давидович, вы чем там хрумкаете?

– Костя, хрры хрры пххх пххх… ваешь? Пххх гррых… грибок, а втоххххр шаламандр…хрррр…ззз…

– Чего?! – ошалело переспросил следак. – Повторите!

– Хррр… – снова захрипела трубка. – …мандр… Извини, время закпхххгрррбзд…

Костя смахнул со стола ключи в карман:

– У Давыдыча белая горячка. Может, придётся даже изолировать.

Мотнувшись до экспертно-криминалистического отдела, Костанов ворвался к Гольдману.

– Семён Давидович, какая у вас пентература? – сочувственно поинтересовался он у криминалиста. – До ветру давно ходили? Родители не шимашедши?

– Родителей попрошу не трогать, – обиделся Гольдман. – У вас, Костя, шутки идиотские. В чём проблема?

– Проблема в том, Семён Давидович, что не надо на ночь грибками объедаться, – объяснил Костя. – Тем более запивать шлымандриками. Кстати, что это такое?

– Вы и растолкуйте, что это такое, – Гольдман вопросительно взглянул на Костанова.

– Я? Это же вы мне о них только что сообщили!

– Ну, извините, – покаялся криминалист и вытер лысинку засаленной замшей. – Надо оператора менять. Или телефон. Замучился уже.

– Не понял, – удивился Костя. – Опять менять? Значит, израильские соплемённики впарили вам голимый дерибас?!

– Шо вы радуетесь? – возмутился Гольдман. – Шо вы ликуете? И во-вторых, где ваша культура языка? А шоб вас окончательно успокоить, так моя Ирочка подарила мне вполне отличную трубку. Даже с этими знаменитыми кристаллами. Ну, типа сворованными…

– О! – сурово покачал головой Костя. – Дожили. Еврейская мафия в святая святых правоохранительных органов. Значит, теперь ко всем своим смертным грехам вы добавили грех скупки краденого?

– Ай, бросьте! – отмахнулся Семён Давидович от Костанова, как от назойливой осетинской мухи. – Вы же ж понимаете, об чём я. Оно только звучит как сворованное. Фамилия такая. Известная фирма!

– Кристаллы Сваровски, – смилостивился Костя. – Я вот только одного не пойму. Если труба отличная, чего она так хрипит и плюётся? У меня всё ухо взмокло!

– Да это не она плюётся, – пояснил эксперт-криминалист. – Это вот что плюётся.

Он продемонстрировал следователю треснувший, видавший виды мобильный телефон с истёртыми клавишами. При одном взгляде на него создавалось впечатление, что «мобила» прошла через умелые ноги многочисленных прохожих и проезжих, а затем её немного прокрутили в бетономешалке и подержали в серной кислоте.

– Я подумал – зачем менять ещё вполне приличный телефон? – жалобным голосом затянул Гольдман. – Просто сунул в старый новую сим-карту. А Ирочкин мобильник может полежать. Он же ж не говядина, не протухнет. Но, видно, всё равно новый покупать придётся. Эта лошадка своё отбегала.

И Семён Давидович печально приголубил истоптанную трубку. Так гладит загнанного скакуна бывалый ковбой и стряхивает скупую пастушью слезу перед тем, как пристрелить верного друга.

– Зачем вам новый? – не понял Костя. – Берите дочкин, с кристаллами!

– Лучше не надо, – замахал ручками Гольдман. – С этими ворОвскими хрусталиками страшно трубку на улице вынимать. Не хочу оказаться на месте наших клиентов.

– На кой же шут вы тогда сим-карту меняли? – не понял Костя, утомлённый сложной еврейской логикой. – Оставили бы старый телефон – и голову людям приличным не морочили. А то запоминай теперь новые цифирки…

– Пусть Ирочка думает, шо я с её телефоном хожу! А то обидится, скажет, что я гребую подарком. А с Израиля всё равно не видно.

– Ладно, – отмахнулся Костанов. – Так что с обувкой?

– Определил я обувь, – бойко доложил Семён Давидович, довольный, что беседа соскочила с неприятной темы. – Там и слепка не надо. По фоткам даже видно. Хороший суглинок, я же говорил. И погода помогла. В смысле того, что дождик закончился ещё утречком, когда мы с вами первый раз у моста топтались. А сейчас уже солнышко. Плюс фонарь торчит на обочине, так что следы никто не затоптал. Там, значит, два следа…

– Я в курсе. Арбузов просветил.

– Очень славно, – закивал криминалист. – Тот гражданин, что сорок седьмого размера, носил кроссовки. Что-то вроде «РибОк»…

– Да не «РибОк», а «РИбок»! – поморщился Костанов. – Что вы как из тайги вчера выскочили? А я-то голову ломаю: что там Семён Давидович про какой-то грибок лепечет?

– Плевать я хотел на ваши ударения, – надулся Гольдман. – От них суть дела не меняется. Тот, что помельче, – размер сорок второй, туфли фирмы «Саламандер».

– Ага. Шаламандрик, значит. Так мы их и окрестим – грибок и шаламандрик. А помимо суглинка – другие отпечатки есть? Ну, может, к речке спускались или ещё что. Куда дальше-то они направились?

– Побойтесь бога, Костя! После дождя хоть какой-нибудь след снять – уже удача. А вам ещё подробную трасологию подавай… По обуви могу сказать ещё вот что. Кроссовки уже хорошо ношеные. Судя по скосу каблука и положению следа – владелец немного косолапит. Типичный русский медведь…

– Вы и его национальность определили? – радостно удивился следователь.

– Не ловите меня на слове! – растоптал надежды Костанова Гольдман. – Я ж в фигуральном смысле. А то ещё припишете, шо этот гопник – член «Единой России»…

– А что по Коляну?

– Записывайте про своего Коляна, – сказал Гольдман. – Разведка доложила точно. Вот данные информбюро. В смысле – информационного центра. Бушуев Николай Иванович, 17 апреля 1952 года, город Елец. Значится под кличкой «Лешак». Семнадцатого апреля сего года освободился из колонии номер девять города Климска. Пять судимостей – 144-я, опять 144-я, 145-я, 158-я…

– Крадун, значит, – отметил Костя, перечитывая запись. – И немножко разбойник. Хороший букет. О! Глядите, освободили его прямо в день рождения. Интересно, как он его отметил…

– А мне интересно, как вы отметите мой доблестный труд, – встрял в рассуждения следака Гольдман.

– Семён Давидович, вы забыли лозунг перестройки?

– Про социализм с нечеловеческим лицом? – догадался эксперт.

– Про нечеловеческую трезвость с нормой жизни, – опроверг его домыслы Костя. – Или вы продолжаете пить тазиками? Вот так и рушатся наши крепкие семьи…

Вообще-то Гольдман почти не пил. А если и пил, то какую-нибудь дрянь типа белого десертного. И жену, которую так опрометчиво обещал подарить Косте Костанову, Семён Давидович тоже любил. Прожили супруги вместе почти пять десятков лет и ни разу толком не поссорились. Разве что однажды, когда Семён Давидович неудачно оставил у порога тазик с водой, Клара Львовна угодила в него ногой и звонко шлёпнулась. После чего села рядом с тазиком и проплакала больше часа. Несмотря на клятвенные заверения Гольдмана в том, что тазик он оставил не нарочно, а по рассеянности, супруга до сих пор была убеждена в обратном. И это камнем лежало на душе Семёна Давидовича. Когда-то он поделился своей тайной с Костей. С тех пор следователь время от времени не упускал случая ввернуть в разговор злополучный тазик. Что очень Гольдмана обижало.

– Константин Константинович, вы бы лучше занялись делом, – сухо отрезал криминалист.

– Ухожу, ухожу, – поднял Костя ладони, защищаясь от Гольдмана. – Мне ещё про кекс надо выяснить. Который чирикает…

И он исчез.