Читать книгу Анаксанген. Том I. Записки сумасшедшего - [frank_sparral] - Страница 74

Прошло уже около года после того, как я исчез из жизни своих друзей и некоторых знакомых. Я исчез из жизни своих родителей; я исчез из жизни своей сестры, тёти и бабушки. Я не знаю, почему так сделал, но я сделал именно так, ведь я сижу сейчас в этой белой комнате, которая очень похожа, наверное, чем-то на палату в какой-нибудь психиатрической лечебнице. Я не помню, как я здесь оказался, но я ясно понимаю, что съём этой квартиры уже оплачен на два года вперёд, а еду мне доставляет уборщица: она заходит раз в неделю и убирает эту белую комнату, кухню, ванную и прихожую. На кухне я появляюсь крайне редко – максимум, два раза в неделю. В ванную я почти не хожу, ведь там начинается самое страшное для меня и моего сознания. Сложно сказать, живу ли я на самом деле или нет, и вообще можно ли это назвать жизнью.

Мне ничего не остаётся, как писать свои произведения; больше я ни для чего не создан. Я пишу роман под названием «Искусственный мир» и одновременно веду дневник, который называется «18-ый конец света»; я сочиняю всякие небылицы про свою жизнь, но иногда пишу и то, во что верю. На экране у меня постоянно находится одна женщина… Возможно, вы из дневников узнаете о моей одержимости ею.

Я нахожусь в комнате с полностью белым полом без всяких трещинок и зазоров – любая мелкая деталь может раззадорить моё воображение, которое запросто унесёт меня в свой странный и ирреальный мир. Я не хочу сказать, что мне не нравится бывать в своих галлюцинациях; я просто хочу сказать, что не понимаю, жив я сейчас или нет. Это не послание, это не письмо, это даже не мысли; это просто крик о спасении, который направлен неизвестно кому и неизвестно в какую сторону. Я уже подставил под сомнение то, что люди-то вообще существуют. Нет ничего внутреннего, а мой мир, и я сам, кажется, лишь вот эта белая комната.

В стене, если смотреть от окна – справа, есть дверь в прихожую, которая плавно отодвигается, не раздражая мои звуковые рецепторы, которые из-за любого скрипа и мельчайшего звука могут создать мелодии на виолончели или гитарный диссонанс. Бывало, что я неделями мог слушать какие-то странные и даже незнакомые мне мелодии без всяких наушников и других средств, подключаемых к электросети.

Я не знаю, для кого я пишу эти записки, но, наверное, их никто и никогда прочтёт. Я стараюсь излагать всё максимально искренно и откровенно, ведь обмануть я могу не только вас, но и себя. Похоже, я опять обманываю, ведь в дневнике я иногда представляю, что живу со своей мамой и тётей и постоянно ругаюсь на них – на самом деле без них в этом месте всё не так – я болен и схожу с ума. Я надеюсь, что однажды смогу вылечиться; а может быть, моя болезнь просто пройдёт, ведь пока я здесь, в этой комнате со стенами, оббитыми мягким поролоном, я существую, и я думаю, что я существую, а это уже что-то значит хотя бы для меня.

Окна, кстати, закрыты толстой шторкой, которую сложно открыть без пульта; этот пульт находится постоянно у уборщицы, которая в чём-то меня, так сказать, понимает и верит, что я смогу вылечиться; у неё же находится и ключ от этой квартиры. Почему же я опасаюсь находиться рядом с окном, ведущим прямо на улицу?.. Проблема не в том, что я лишаюсь солнечного света и этих прелестных веток деревьев, которые могут лишь в кошмарах мне сниться теперь; дело в том, что я уже несколько раз пытался пробить эту самую шторку своим телом и выпрыгнуть в окно. Сложно сказать, зачем я это делал, ведь мотивы моего поведения постоянно маскируются и объясняются с точки зрения необходимости и моего понимания окружающего меня пространства в данную секунду; эти мотивы тут же оправдываются мной, моим сознанием, моим засранным от иллюзий мозгом. Жизнь мне, кстати, очень нравится. Однако проблема даже не в том, что именно делать дальше с такой жизнью, а в том, есть ли она вообще, именно моя, и есть ли она вообще, именно жизнь? Правомерно спросить: а кто знает точно, что человек вообще существует?.. Лично я не уверен, что я жив, однако пытаюсь давно уже обрести эту уверенность. Но мне сложней, чем другим людям, потому что я сумасшедший.

Иногда во время сильного дождя, особенно при ударах грома мне становится жутко некомфортно. И не потому, что я боюсь этих звуков, а потому, что за этими звуками обычно следуют мощные и негативные галлюцинации, утаскивающие меня куда-то в свои чёрные дебри.

Около года я живу в полнейшем одиночестве: со мной никто из живых людей не разговаривает, помимо уборщицы; да и ей я иногда запрещаю что-то вообще произносить, ведь меня иногда это жутко пугает. Со мной никто не переписывается. Я и сам не хочу этого. Круг моего общения замыкается только на мне. Иногда, кстати, я веду диалоги с самим собой, но в последнее время это происходит крайне редко, так как я и без того считаю себя двинутым. Надеюсь, что скоро моя болезнь пройдёт или как-то вылечиться сама. Я пытаюсь найти причины того, почему так получилось, но не понимаю их, и даже не могу вспомнить.

Сейчас меня интересует лишь один вопрос: с чего всё началось? Проблема моя в том, что я этого совсем не помню. Мне, конечно, снятся сны; у меня бывают разные видения; но я не могу быть уверенным, что в них отпечатана только моя жизнь. Возможно, я когда-то увидел всё это в каком-то фильме или же в театре; а, может быть, я услышал что-то в музыке, и это натолкнуло меня на какие-то свои абстрактные мысли. Я постоянно чего-то боюсь. Понятно, что мне должно быть страшно из-за своего необычного состояния, но я уже привык к нему за этот год. Страх мой кроется в чём-то другом…

И год ли вообще прошёл?..

Я не знаю, с чем можно сравнить этот страх. И я не знаю, чего конкретно боюсь. Кажется, я лишился памяти, когда увидел свою первую галлюцинацию; я помню её до сих пор, но прошлое после этого оказалось запертым для меня. Иногда, конечно, всплывают какие-то отдельные моменты, но я не уверен в том, что они из моей жизни. Иногда я забываю о чём пишу или писал когда-то, поэтому мысли мои, скорей всего, будут повторятся. Простите меня за это, если вы читаете, однако искренне надеюсь, что эти записи не прочтёт никто.

Сейчас, спустя год всё, вроде бы, начало восстанавливаться. Я начинаю становиться более счастливым. Несмотря на то, что до сих пор бывают галлюны, а визуально комната двигается из стороны в сторону, я всё равно жив. Или нет?..

Честно говоря, я не понимаю сейчас, пишу ли я что-то на самом деле, или же я просто сижу в запертой психушке за толстой белой дверью с небольшим прямоугольным отверстием, через которое дают еду и питьё; я боюсь того, что вся моя жизнь – это лишь видеоизображение, которое проецируется прямо на мою сетчатку перед смертью, и сделать уже ничего нельзя, чтобы предотвратить её завершение или хотя бы как-то изменить. А нужно ли её менять?..

Сложно найти хоть малейшую крупицу смысла из того огромного потока мыслей, которые смогли вырваться сейчас на свет из-под моих пальцев, неритмично скачущих по клавишам клавиатуры, но я стараюсь понять, что всё это значит. Чтиво, полезное лишь психиатрам в психбольницах, раньше витало в моей голове в форме нематериальной, а поэтому бесполезной для современного мира, однако сейчас я решил освободиться от этих мыслей, чтобы попытаться найти в них смысл; найти его не только в этих словах, но и в своей жизни. Нужно лишь понять, правильные ли мысли я излагаю, или же это просто мысли, которые нужно воспринимать отрывками; а самое главное, излагаю ли я их в том порядке, в котором нужно их излагать.

Меня иногда пугает то, что вокруг меня и моего тела всё шевелится, причём постоянно. Стены, подобно волнам на каком-то таинственном озере, переливаются на свету, а из щелей шторки веет разнообразными красками, поэтому я и закрываю обычно окна. В этот вечер, кстати, мне хотелось её проломить, поэтому мне повезло.

В который уже раз…

Иногда я ложусь на свой небольшой диванчик, включаю на ноуте звуки природы и смотрю в потолок, который покрашен в зелёный; в эти моменты я ощущаю себя какой-то недоразвитой особью из древних времён, которой не нужно никуда стремиться. Иногда я начинаю видеть леса и поля, я слышу звуки птиц и животных, я ощущаю лёгкий ветер и чувствую его прохладу. Но это не часто происходит. Обычно я делаю дома шесть вещей: работаю, думаю, сру и ссу, ем и сплю. В принципе, как и обычный человек, который ещё и моется иногда. Я же стараюсь заходить в душ как можно реже, иначе звуки воды могут сильно потревожить мой сумасшедший мозг.

Наверное, моя жизнь немного необычна. Однако обычность жизни в моём понимании сильно преувеличена. Полнейшее одиночество – это не то, к чему я всегда стремился. Были когда-то и другие цели. Однако они обесценились после того, как я стал таким…

Я не знаю, чем я болен: по некоторым симптомам это может напоминать шизофрению, но… я обычно всегда различал, что есть реальность, а что есть сон, галлюцинация. Конечно, было несколько ситуаций, когда я разговаривал с людьми, а потом понимал, что их и нет вовсе, но…

А были ли вообще эти разговоры?.. Теперь уже сложно сказать.

Иногда я думаю, что пора обратиться за помощью. Есть хорошие специалисты, и они мне помогут. Однако… … … … … … … … ……

Однако я не считаю жизнь в психушке жизнью, как таковой, ведь там и не жизнь-то вовсе, а лишь жалкое её подобие, существование. И я не хочу быть этим жалким растением. Может быть, я уже сейчас там сижу, но этого не ощущаю?.. В моём состоянии любой бред выглядит как спасение.

Один раз в неделю ко мне приходит женщина, которая убирается на кухне, в ванной и в моей комнате. И она одна, наверное, знает о моей проблеме…

– И как ты сегодня? – обычно спрашивает она, пока я сижу с завязанными глазами. – Не становится хуже? Не нужно ещё за тебя волноваться?

– Не нужно пока что, но я тебе первой сообщу. Ты же знаешь, – отвечаю я ей. Ей уже тридцать, но выглядит она на сорок. Раньше она сидела на какой-то хрени, не помню название, она вкалывала жидкость в вену и потом стонала полночи. Дошло до того, что хотели забрать её ребёнка, но она вовремя завязала. Поэтому она, как никто другой, понимает меня, хотя бы немного.

После уборки она оставляет продукты в холодильнике, скоропортящиеся обклеивает зелёным стикером. Зелёный цвет такой успокаивающий… На кухне нет колющих и режущих предметов, стоит лишь стол, к которому прикован чайник, рядом раковина и ещё есть микроволновка – готовлю именно в ней. Но самое страшное для меня в моей квартире – ванная. Я хожу в душ, но долго там не задерживаюсь, обычно я моюсь около пяти-десяти минут и с криком выбегаю оттуда, потому что звуки капель, которые ударяются о гладкую поверхность ванны утаскиваю меня в небытие. Лишь иногда я принимаю расслабляющую ванну, но и то стараюсь не создавать никаких губительных для растрёпанного сознания звуков.

Однако я никогда не считал своё положение сложным. Вокруг меня, конечно, иногда ходят какие-то непонятные существа, похожие иногда на пришельцев или кафкианских жуков, тараканов; я просто уже к этому настолько привык, что без них я тоже, кажется, могу свихнуться. А есть куда дальше-то?.. Думаю, что есть. Именно поэтому я однажды перестал употреблять. А я употреблял, я знаю. Я знаю это, хоть и не помню.

Сейчас я сижу в своей небольшой, но уютной комнате, пытаясь вспомнить, почему всё так получилось. На кухне пищит микроволновка – она зовёт меня для того, чтобы я забрал свой паёк за день. Сегодня я проснулся в четыре, поэтому придётся поесть всего один раз. Вечером и ночью мне особенно страшно выходить из своей более-менее безопасной комнаты.

Уже год я живу на волоске между реальностью и вымыслом, и я не вижу особых отличий, но иногда проскальзывают какие-то мысли, то ли воспоминания о той настоящей, возможно, прошлой реальности. Сейчас же моя реальность напоминает небольшой хаос на периферии моего зрения, а в ушах иногда может прозвучать мотив какой-нибудь знакомой мелодии или голос, который я когда-то слышал; этот звук, кстати, может моментально превратиться в узор или какой-либо цвет, но завидовать мне не нужно. В центре, куда смотрят сразу оба глаза, всё более-менее спокойно, и если не обращать внимания на периферию, которая огибает больше половины моей головы, то можно спокойно продержаться несколько минут, а иногда даже и несколько часов без явных потрясений. Однако всё остальное время занимает моя прогулка по дебрям бессознательного. Я лишь недавно научился различать явный сон и ирреальность, которая иногда может мне причудиться.