Читать книгу Робинзоны космоса. Бегство Земли - Франсис Карсак - Страница 6

Описать всю ту лавину эмоций, что обрушились на меня, я просто-напросто не смогу. Бессознательно, каким бы странным ни казалось мне происходящее, я старался приравнять эту катастрофу к привычным земным нормам: цунами, подземным толчкам, извержениям вулкана.

И вдруг я оказался перед лицом немыслимого, безумного, но в то же время совершенно реального факта: я находился в мире, где светило два солнца! Нет, я не в силах передать охватившее меня смятение. Я пытался отрицать очевидное.

– Но… мы же все-таки на Земле! Вот гора, обсерватория, а там, внизу, деревня…

– Я, конечно же, сижу на частичке Земли! – ответил дядя. – Однако, насколько я смыслю в астрономии, в нашей системе лишь одно солнце – только полные невежи могут не знать столь важного факта, – а здесь, как видишь, их два.

– Но где же мы в таком случае?

– Говорю же: не знаю! Мы были в обсерватории. Она задрожала. Я подумал, что началось землетрясение, и мы – я и Мартина – выбежали. На лестнице столкнулись с Мишелем, и почти тотчас же нас всех выкинуло наружу. Мы потеряли сознание и потому ничего не видели.

– Зато я видел, – проговорил я, вздрагивая. – Видел, как горы вместе с обсерваторией исчезли в каком-то мертвенном свете. Потом меня тоже вышвырнуло, а когда я пришел в себя, лаборатория снова стояла на своем прежнем месте.

– Подумать только! – горестно воскликнул дядя. – Из четырех астрономов ни один не был свидетелем всему этому!

– Мишель видел самое начало. Кстати, где он? Что-то он долго…

– Действительно, – согласилась Мартина. – Пойду посмотрю.

– Нет, лучше схожу я. Но, дядя, умоляю, скажите: где мы, по-вашему, очутились?

– Повторяю тебе: не знаю! Но уж точно не на Земле. И может быть, даже не в нашей Вселенной, – добавил он вполголоса.

– Значит, о Земле мы теперь… можем забыть навсегда?

– Боюсь, что да. Но займись лучше поисками Мишеля.

Я увидел его, не пройдя и нескольких метров. С ним было двое мужчин: брюнет лет тридцати и рыжеволосый крепыш, которому на вид было под сорок. Мишель представил нас друг другу, что, учитывая обстоятельства, показалось мне комичным. Это были Симон Бевен, инженер-электрик, и Жак Этранж, инженер-металлург, директор завода.

– Мы пришли узнать, что случилось, – объяснил Этранж. – Сначала мы, правда, спустились в деревню: там уже работают спасательные команды, и мы послали им на помощь своих рабочих. Церковь обрушилась. Мэр, его жена и дети оказались погребенными под руинами мэрии. По первым донесениям, в деревне около полусотни раненых, несколько человек получили весьма тяжелые травмы. Помимо мэра с семьей, одиннадцать погибших. Но большинство домов уцелело.

– А у вас на заводе? – спросил мой дядя.

– Ущерб невелик, – сказал Бевен. – Вы же знаете, каковы эти сборные конструкции – они легкие и монолитные. На самом заводе вырвало из пола несколько станков. Моя супруга получила несколько глубоких порезов. Других пострадавших нет.

– Среди нас есть хирург. Мы сейчас же пошлем его в деревню, – сказал дядя. Затем, повернувшись к нам с Мишелем, добавил: – Вы двое, помогите-ка мне: нужно добраться до дому. Мартина, приведите Менара. Пойдемте с нами, господа.

Войдя в дом, мы увидели, что Вандаль и Массакр потрудились на славу: все снова было в полном порядке. Мой брат и Бреффор лежали в постелях. Массакр собирал свой медицинский саквояж.

– Спущусь вниз, в деревню, – сказал он. – Полагаю, там для меня тоже найдется работа.

– В этом вы правы, – отозвался дядя. – Эти господа только что оттуда; раненых там хватает.

Я присел на краешек кровати Поля:

– Как чувствуешь себя, старина?

– Прекрасно. Разве что нога немного побаливает.

– А Бреффор?

– Тоже неплохо. Уже пришел в сознание. Все обстоит не столь серьезно, как можно было подумать.

– Тогда и я схожу в деревню.

– Ступай, – согласился дядя. – Мишель, Мартина, Вандаль, вы тоже идите. Мы с Менаром управимся без вас.

Мы ушли. По дороге я спросил у инженеров:

– Есть хоть малейшее представление о масштабе катастрофы?

– Нет. С этим придется подождать. Сначала займемся деревней и ближайшими фермами, а уж что там дальше, посмотрим потом…

Главная улица была практически вся завалена обломками домов, зато другие, поперечные, улочки почти все уцелели. Больше всего пострадала центральная площадь: располагавшиеся на ней церковь и мэрия превратились в груду развалин. Когда мы подошли, из-под обломков как раз извлекали труп мэра. Среди спасателей я отметил для себя одну группу, которая действовала наиболее слаженно. В какой-то момент от нее отделился некий молодой человек и подошел к нам.

– А вот и подкрепление! – радостно воскликнул он. – Вы весьма кстати!

Облаченный в синий комбинезон, он был чуть ниже меня ростом, но гораздо массивнее и, должно быть, обладал недюжинной силой. Под копной черных волос, озаряя все его костистое, с резкими чертами лицо, сверкали проницательные серые глаза. Я сразу же проникся к нему необъяснимой симпатией, которой в дальнейшем предстояло перерасти в настоящую дружбу.

– Где раненые? – спросил Массакр.

– В банкетном зале. Вы врач? Там ваш коллега, он не откажется от помощи.

– Я хирург.

– Вот так удача! Эй, Жан-Пьер, проводи-ка доктора в медпункт!

– Я пойду с вами, – сказала Мартина. – Буду помогать.

Мишель и я присоединились к группе, разбиравшей завалы. Молодой человек горячо поспорил о чем-то с инженером, затем вернулся к нам.

– Нелегко же было их убедить, что первым делом нужно дать воду и, по возможности, электричество. Они тоже хотели заняться расчисткой! Когда же они будут пользоваться своими знаниями, если не сейчас? Кстати, а вы сами кто по профессии?

– Геолог.

– Астроном.

– Отлично, потом, возможно, пригодится и это. Сейчас есть дела поважнее. За работу!

– Потом? Что вы хотите этим сказать?

– Думаю, вы и так уже знаете, что мы больше не на Земле. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы это заметить! И все-таки это странно. Еще вчера все эти инженеры давали мне указания, а сегодня уже я говорю им, что делать.

– А сами-то вы кто? – поинтересовался Мишель.

– Луи Морьер, старший мастер с завода. Тогда, может, и вы представитесь?

– Его зовут Мишель Соваж, меня – Жан Бурна.

– Стало быть, вы родственник старика? Мировой мужик!

Так, разговаривая о том о сем, мы приступили к разборке обвалившегося дома. К нам присоединились еще двое рабочих.

– Тихо! – сказал вдруг Мишель. – Я что-то слышу.

Из-под груды развалин доносились слабые крики о помощи.

– Скажи-ка, Пьер, – обратился Луи к одному из рабочих, – кто тут жил?

– Мамаша Феррье с дочкой, симпатичной такой девахой лет шестнадцати. Постой-ка! Я как-то раз заходил к ним. Вот здесь была кухня. Должно быть, они в комнате, вон там!

Он указал на полуобвалившуюся часть стены. Мишель нагнулся и крикнул в расщелину:

– Держитесь! Сейчас вы вас вытащим!

Все напряженно прислушались.

Наконец взволнованный девичий голос ответил:

– Скорее! Скорее…

Быстро, но методично мы начали рыть в обломках туннель, иногда натыкаясь на самые неожиданные предметы: веник, корзинку для рукоделия, радиоприемник. Спустя полчаса призывы о помощи прекратились. Продолжив рыть, мы пошли на риск, ускорили работу и успели вовремя извлечь из-под развалин Розу Феррье. Ее мать была мертва.

Об этом эпизоде спасательных работ я рассказываю в подробностях лишь потому, что позднее Розе, пусть и невольно, предстояло сыграть роль этакой Елены Спартанской – именно из-за нее и разгорелась первая теллусийская война.

Мы перенесли девушку в медпункт и, так как у нас уже урчало в животах от голода, сели заморить червячка. Голубое солнце стояло в зените, а на моих часах было только семь семнадцать утра. Взошло оно около полуночи. Стало быть, голубой день длился здесь примерно четырнадцать с половиной часов.

Всю вторую половину дня мы работали не покладая рук. Вечером, когда голубое солнце закатилось за горизонт на западе, а на востоке поднялось крохотное красное солнце, под развалинами не осталось ни одного раненого. Всего их оказалось восемьдесят один. Двадцать один человек погиб.

Вокруг колодца, теперь иссякшего, раскинулся пестрый лагерь. Растянутые на шестах одеяла служили палатками тем, кто остался без крова. Одну такую, для рабочих своей спасательной команды, соорудил и Луи.

Мы сели перед ней и поужинали холодным мясом и хлебом, запивая еду красным вином, которое мне показалось лучшим из всего, что я вообще когда-либо пил в жизни. Потом, в надежде увидеться с Мартиной, я дошел до медпункта, но девушка уже спала. Массакр был доволен: опасных случаев было не много. По его указанию туда же, в санчасть, перенесли на носилках и Бреффора с моим братом. Оба чувствовали себя гораздо лучше.

– Простите, буквально падаю с ног от усталости, – сказал мне хирург, – а завтра у меня операция, которая в данных обстоятельствах обещает быть весьма сложной.

Я вернулся в палатку, улегся на толстый слой соломы и мгновенно уснул.

Разбудил меня шум мотора. Была еще «ночь», тот самый пурпурный сумрак, который теперь называют «красной ночью». Позади одного из разрушенных домов остановился автомобиль. Я обошел руины и увидел своего дядю. Он спустился с горы вместе с Вандалем, чтобы узнать, как идут дела.

– Что нового? – спросил я.

– Ничего. Так как нет электричества, то и купол обсерватории теперь не вращается. Я был на заводе. Этранж говорит, что тока не будет еще долго: плотина осталась на Земле. Кстати, могу тебе сказать, что мы сейчас на планете, которая оборачивается вокруг собственной оси за двадцать девять часов, и что ось ее совсем немного наклонена, если вообще наклонена, по отношению к плоскости орбиты.

– Откуда ты это знаешь?

– Тут нет ничего сложного. Голубой день длился четырнадцать с половиной часов. Красное солнце дошло до зенита за семь часов с четвертью. Стало быть, сутки здесь продолжаются двадцать девять часов. С другой стороны, день и ночь равны, так что мы, несомненно, находимся далеко от экватора, скорее всего, на сорок пятом градусе северной широты. Из этого я делаю вывод, что ось планеты имеет весьма незначительный наклон, если только мы, конечно же, не угодили точно в период равноденствия. Красное солнце располагается за пределами нашей орбиты и, вероятно, так же как и мы, вращается вокруг голубого солнца. Мы перенеслись сюда в тот момент, когда оба солнца и мы сами противостоим планете. Позднее нам следует ожидать дней, когда будут светить сразу оба солнца или же, напротив, ни одно из них. Тогда наступят черные ночи – или, скорее, лунные.

– Лунные? Так здесь есть луна?

– Взгляни на небо!

Я поднял глаза. Бледные в розовом небе, над нашими головами действительно сияли две луны: одна была примерно такой же, как и наша старая, земная луна, другая – гораздо более крупной.

– Только что их было и вовсе три, – продолжал дядя. – Самая маленькая уже зашла.

– Сколько же еще продлится эта «ночь»?

– Около часа. На завод заходили крестьяне с окрестных ферм. Там жертв не много. Но вот дальше…

– Не мешало бы съездить туда, – сказал я. – Я возьму твою машину, и мы отправимся с Мишелем и Луи. Надо же узнать, как далеко простирается наша территория!

– Тогда я поеду с вами.

– Нет, дядя, у тебя вывихнута нога. Мы можем где-нибудь поломаться и будем вынуждены идти пешком. Сейчас мы совершим сверхбыструю вылазку. Но позднее…

– Ладно, так и быть. Помоги мне тогда выйти и доведи до вашей санчасти. Вы со мной, Вандаль?

– Я бы тоже не прочь поучаствовать в этом рейде, – ответил биолог. – Полагаю, участок земной поверхности здесь не очень велик, и вы намерены объехать его весь, не так ли?

– Если найдем проезжие дороги. Что ж, поедемте с нами. Возможно, обнаружим какую-нибудь неизвестную фауну. Да и вообще, эта поездка рискует оказаться нелегкой, так что ваш опыт путешествий по Новой Гвинее вполне может оказаться полезным.

Я разбудил Мишеля и Луи.

– Хорошо, я готов, – сказал последний, – только сначала хотел бы поговорить с вашим дядей. Вас не затруднит, месье Бурна, – обратился он к астроному, – в наше отсутствие подсчитать жителей, запасы продовольствия, оружия, инструментов и прочего? После смерти мэра вы здесь единственный, к кому все прислушаются. Вы в хороших отношениях и с кюре, и с учителем. По-моему, если кто вас здесь и недолюбливает, так только кабатчик Жюль – возможно, потому, что вы никогда к нему не заходите. Но этого я беру на себя – будет как шелковый. Естественно, мы вернемся еще до того, как вы закончите.

Мы погрузились в автомобиль, старой открытой модели, но вполне еще надежный. Я уже взялся за руль, когда дядя окликнул меня:

– Постой! Захвати-ка с собой то, что лежит в моем портфеле!

Открыв портфель, я вытащил оттуда пистолет уставного образца, сорок пятого калибра.

– Это мой офицерский, – сказал дядя. – Возьми его. Кто знает, что вам там встретится? В бардачке лежат две коробки патронов.

– Вот это здравая мысль! – одобрительно заметил Луи. – А другого оружия у вас нет?

– У меня нет, но в деревне, полагаю, найдутся охотничьи ружья.

– А ведь и правда! Заскочим по пути к папаше Борю. Когда-то он был аджюданом[2] в колониальных войсках, а сейчас сделался заядлым охотником.

Мы разбудили старика и, несмотря на его бурные возражения, реквизировали добрую половину его арсенала: один винчестер, два охотничьих ружья и заряженные крупной дробью патроны.

Выехав с рассветом, мы двинулись на восток. Сначала, пока это было возможно, ехали по дороге; местами она была перерезана неприятными разломами, но нам, если не считать одного небольшого объезда, удавалось их преодолевать. Примерно на час нас задержал довольно-таки серьезный завал. Часа через три после выезда мы угодили в зону сплошного хаоса: впереди, на сколько хватало глаз, громоздились вздыбленные горы, огромные кучи земли, камней, деревьев и – увы! – развалины домов.

– Должно быть, мы уже совсем рядом с краем земли, – сказал Мишель. – Пойдемте пешком.

Оставив – возможно, и опрометчиво – автомобиль без охраны, мы прихватили оружие, немного еды и углубились в опустошенную зону. Больше часа мы с трудом продвигались вперед. Для меня, геолога, окружавший нас ландшафт выглядел совершенно невероятным. Здесь перепуталось все: осадочные породы, кристаллическая магма, мезозойские и третичные отложения, настолько перемешанные, что в одном и том же месте я обнаружил трилобит, сеноманский аммонит и третичные нуммулиты.

Пока я собирал окаменелости, Луи и Вандаль, возглавлявшие шествие, взобрались по склону. Достигнув гребня, они оба практически в один голос изумленно вскрикнули, и мы с Мишелем поспешили присоединиться к ним. До самого горизонта перед нами простиралось огромное, с маслянистыми водами, болото, поросшее жесткой, сероватой, словно припорошенной пылью растительностью. Пейзаж был зловещий и грандиозный. Вандаль достал бинокль и принялся внимательно вглядываться в даль.

– Там горы! – сказал он.

Он протянул мне свой оптический аппарат. Далеко-далеко, на юго-востоке, на фоне неба вырисовывалась голубоватая линия.

Во все стороны от мыса, образовывавшего «зону суши», собираясь в складки и поглощая растительность, тянулись ил и тина. Мы осторожно спустились к краю воды. Вблизи она показалась нам довольно прозрачной, тогда как само болото выглядело весьма глубоким.

– Куда ни глянь – сплошная пустота, – заметил Вандаль. – Ни рыбы, ни птиц.

– Посмотрите-ка туда! – сказал Мишель.

Он указывал на тинистую отмель чуть поодаль, где лежало какое-то зеленоватое существо примерно метровой длины.

С одного его конца можно было различить ротовое отверстие, окруженное шестью мягкими щупальцами; у основания каждого из них светился неподвижный сине-зеленый глаз. На другом конце туловища был мощный хвост, заканчивающийся сплющенным плавником. Рассмотреть больше деталей нам не удалось: отмель была недоступна. Но когда мы уже взбирались на склон, точно такое же существо быстро пролетело над поверхностью воды с прижатыми к телу щупальцами и тут же – мы едва успели его заметить – снова ушло под воду.

Прежде чем вернуться к авто, мы бросили последний взгляд на болото и тут впервые с момента нашего прибытия на эту планету увидели проплывавшее высоко в небе облачко. Оно было зеленоватого цвета. Лишь позднее нам суждено было узнать его зловещее значение.

Вернувшись, мы обнаружили, что машина стоит с включенными фарами.

– Я, однако же, совершенно уверен, – сказал я, – что оставил их выключенными. Кто-то определенно порылся тут!

Но вокруг автомобиля, на пыльной земле, были отпечатки только наших собственных ног. Я щелкнул тумблером, чтобы выключить фары, и вскрикнул: рукоятка оказалась покрыта некой клейкой и холодной субстанцией, напоминавшей слизь улитки.

Доехав до развилки, мы повернули на север и довольно скоро вынуждены были остановиться у крупного нагромождения горной породы, – судя по всему, здесь случился обвал.

– Лучше вернуться в деревню и уже оттуда рвануть по дороге, что идет вдоль поляны, – сказал Луи. – Здесь мы практически у границы мертвой зоны.

Так мы и поступили. В деревне мы обнаружили моего дядю сидящим в кресле с вытянутой вперед перевязанной ногой и о чем-то беседующим с кюре и учителем. Мы объявили, что раньше завтрашнего дня нас ждать не следует, и погнали прямо на север. Дорога сначала поднялась на небольшой перевал, потом спустилась в вытянутую параллельно хребту долину. Мы обнаружили несколько ферм, которые практически не пострадали: крестьяне присматривали за скотом и занимались своими делами, словно ничего и не произошло. Еще через несколько километров путь нам снова преградили обвалы. Но здесь зона разрушений была менее широкой, и посреди нее возвышалась уцелевшая гора. Мы взобрались на нее и смогли обозреть местность сверху. Здесь «зону суши» также окаймляли одни болота. Уже подступала красная ночь, и мы, порядком уставшие за день, заночевали на одной из ферм. После шести часов восстановительного сна мы двинулись на запад. На сей раз нас остановили уже не болота, но унылое море.

Тогда мы повернули на юг. До мертвой зоны километров на двенадцать простиралась земля. Дорога каким-то чудом уцелела среди обвалов, что значительно облегчало разведку. Ехать, однако, приходилось очень медленно, потому что местами часть дороги загромождали обломки скал. Внезапно за поворотом перед нами возник совершенно нетронутый уголок – окруженная лесами и лугами небольшая долина.

Осыпи здесь запрудили горную речушку, и она разлилась в сверкающее озерцо. На пологом склоне стоял маленький замок, к которому вела тенистая аллея. Проехав по ней какое-то время, я заметил табличку: «Въезд воспрещен! Частная собственность!»

– Думаю, – пробормотал Мишель, – что, учитывая обстоятельства…

Не успели мы остановиться перед замком, как на крыльце появились молодой человек и две девушки. Лицо юноши искажала гримаса злобного удивления. Он был довольно высок, смугловат, плотно сбит и по-своему даже красив. Одна девушка, тоже довольно хорошенькая, явно приходилась ему сестрой. Другая – она выглядела постарше – была слишком яркой блондинкой, чтобы цвет ее волос можно было принять за естественный. Молодой человек быстро сбежал по ступеням:

– Вы что, читать не умеете?

– Я думал, – начал было Вандаль, – что в подобных обстоятельствах…

– Какие еще могут быть обстоятельства? Это частная собственность, и я не желаю видеть здесь никого, кроме тех, кто сюда приглашен!

В то время я был молод, горяч и не слишком учтив, а потому не сдержался:

– Послушай-ка, сосунок, мы приехали посмотреть, не обрушился ли этот славный замок, который, судя по всему, едва ли является вашим родовым имением, на то, что тебе заменяет голову, а вы вот, значит, как нас встречаете?

– Проваливайте с нашей земли, – завопил он, – или я прикажу вышвырнуть вас отсюда вместе с вашей колымагой!

Я уже собирался выскочить из машины, когда в разговор вмешался Вандаль:

– Не нужно на нас кричать. Мы, конечно, уедем, и уедем без всякого сожаления. Но позвольте предупредить вас, что теперь мы на другой планете, где ваши деньги едва ли имеют хождение…

– Что здесь происходит?

На крыльце, в сопровождении дюжины здоровенных и малосимпатичных парней, появился широкоплечий мужчина в самом расцвете лет.

– Отец, эти типы въехали сюда без разрешения и теперь…

– Заткнись, Шарль! – оборвал его хозяин замка. Затем, обращаясь к Вандалю, промолвил: – Вы что-то там говорили о другой планете. Как вас понимать?

Вандаль объяснил.

– Стало быть, мы уже не на Земле? Интересно, очень интересно… И эта планета девственная?

– Пока что, должен признаться, мы видели только болота с двух сторон и море – с третьей. Остается разведать, что находится с четвертой – вашей – стороны, если, конечно, ваш сын нам позволит!

– Шарль молод и не знал, что случилось. Мы практически ничего из этого не поняли. Сначала я решил, что произошло землетрясение, но когда увидел два солнца и три луны… Спасибо, что прояснили ситуацию. Надеюсь, вы пропустите с нами по рюмочке?..

– Благодарю, но мы спешим.

– Ну что вы! Ида, скажи, пусть приготовят…

– Честное слово, – прервал его я, – мы действительно очень торопимся! Нам еще нужно добраться до края этой земли и к вечеру вернуться в деревню.

– В таком случае не буду настаивать. Завтра я к вам заеду узнать результаты вашей разведки.

Мы двинулись дальше.

– Не слишком-то симпатичные люди, – заметил Мишель.

– Да уж, весьма мерзопакостные, – согласился Луи. – Знаете, кто они? Оннегеры, швейцарцы – как они сами уверяют, – миллиардеры, сколотившие состояние на торговле оружием. Сын еще хуже отца. Уверен, что раз у него водятся деньжата, все девушки только о том и мечтают, что упасть в его объятья. Нет в мире справедливости! Уж лучше бы их завалило камнями вместо бедняги-мэра! Хороший был мужик, порядочный во всех отношениях…

– А что за белокурая красотка была с ними?

– Мадлен Дюше, – ответил Мишель. – Киноактриса. Более известна своими скандальными похождениями, чем игрой. Ее фото были во всех газетах.

– А дюжина типов с физиономиями висельников?

– Вероятно, подручные, которые нужны для их грязных делишек, – сказал Луи.

– Боюсь, эти люди доставят нам немало хлопот, – задумчиво произнес Вандаль.

Мы въехали в еще одну мертвую зону. На то, чтобы пересечь ее, у нас ушло четыре часа пешей прогулки, но зато на сей раз, к нашему величайшему удовольствию, за ней оказалась твердая почва. Я чувствовал себя взволнованным. Стоя на обломке известняка, наполовину скрытом неведомой растительностью, я с пару мгновений не решался ступить ногой на почву иного мира. В итоге Луи и Мишель, менее впечатлительные, в этом меня опередили.

Мы собрали образцы растительности. То были зеленоватые травы с жесткими, режущими стеблями без соцветий, кустарники с поразительно прямыми стволами и серой корой металлического отлива. Смогли мы как следует рассмотреть и одного из представителей местной фауны. Обнаружил его Луи. То оказалось некое пресмыкающееся, имевшее форму плоской, длиной около трех метров, змеи, слепое и беспозвоночное. На предполагаемой голове у него были две большие, заостренные, с каналами внутри мандибулы – примерно такие же, по словам Вандаля, имеются у личинок жука-плавунца. В земной фауне чего-то похожего на эту «слепую змею» ему не встречалось. Правда, и эта была мертвой, уже начинавшей иссыхать. Я заметил на ее коже рваное отверстие, вокруг которого застыла блестящая слизь.

Вандаль очень хотел захватить нашу находку с собой, но, присмотревшись, мы увидели – скорее, даже ощутили, – что сухой была только кожа, а внутренности неведомого создания находятся в крайней стадии разложения, поэтому пришлось удовлетвориться одним лишь фотографированием. Так как в высокой траве могли скрываться и другие подобные экземпляры – только живые и, вероятно, опасные, – мы поспешили отправиться в обратный путь.

За нашей спиной, куда ни кинь взгляд, простиралась травянистая степь, вдали плавало по небу зеленое облако.