Читать книгу Телепатическая гробница - Фредерик Арнольд Каммер-мл. - Страница 2

ДИКИЙ, НЕИСТОВЫЙ шторм ворвался на крошечный островок, стегая его с неописуемой яростью. Озеро Мичиган, обычно такое синее и блестящее, превратилось в ад из-за несущихся волн с гребнями пены, разбивающихся облаками брызг о темные, магматические породы острова.

Единственное на острове строение, большой каменный сельский дом архаичной архитектуры двадцатого века, вздымался на фоне зловещего, иссиня-черного неба. Скрюченные, исхлестанные ветром деревья, искореженные, словно калеки, стучали покрытыми листвой пальцами в грязные, пыльные окна. И лишь маленький, подстриженный в форме ракеты газон, ухоженный и блестящий на заросшей сорняками лужайке, вносил в окружающую обстановку новую, современную нотку.

В доме четверо мужчин с переносной радиевой лампой с явным любопытством осматривали покрытые пылью книжные полки, старую деревянную мебель и гнилые бархатные драпировки.

– Ну что за очаровательное местечко, – сказал Бронсон, чернобородый физик, с отвращением глядя вокруг. – Теперь, когда мы все здесь, Веттнер, может, вы будете так любезны объяснить, что все это значит?

Профессор Веттнер, худой, хрупкий, с белыми волосами, покачал головой.

– Осталось еще десять минут, – заявил он, взглянув на часы.

– Еще десять минут! – доктор Фром, главный химик концерна «Международное ракетостроение» сделал рукой плавный, напыщенный жест. – Как это драматично, а, Кросс?

Джон Кросс, загорелый молодой врач, только пожал плечами.

– Как ученые, вы должны понять, что для этого есть причины, – пробормотал он. – Мое любопытство выдержит еще десять минут.

– Спасибо, Кросс. – Профессор Веттнер слегка наклонил голову. – Признаю, господа, что мне пришлось прибегнуть к мистификации, чтобы заманить на этот пустынный островок трех лидеров из разных областей науки. Вы согласились сопровождать меня из уважения к моему положению как директора «Национального исследовательского фонда», и я обещаю, что вы не будете разочарованы.

– Но разве вы не можете хотя бы намекнуть нам на разгадку, – проворчал Фром, – чтобы, когда настанет великий момент, – в его голосе послышались саркастические нотки, – мы были подготовлены?

ПРОФЕССОР ВЕТТНЕР достал из кармана какой-то конверт, пожелтевший и хрупкий от времени.

– Мы здесь, чтобы исполнить договор, заключенный «Национальным фондом» этой ночью ровно триста лет назад. Кто-нибудь из вас помнит имя Алексиса Коура?

– Коур? – повторил Бронсон, подергав себя за бороду. – Это не тот ли человек, который утверждал, что открыл материю электрона?

Веттнер медленно кивнул.

– Гм, – хмыкнул Джон Кросс. – Говорят, он сошел с ума, потому что никто ему не поверил.

Веттнер снова кивнул.

– Двадцать первого ноября 1940 года Коур появился в администрации «Фонда», взволнованный, но в полном рассудке, и вручил исполнительному комитету этот конверт. Его нужно вскрыть, пояснил он, в библиотеке моего дома в девять вечера двадцатого ноября 2240 года. Кроме того, он передал комитету документы на владение этим островком при условии, что ни один человек не ступит на него в течение трехсот лет. Чтобы покрыть все расходы, он передал также доверенность на большую сумму денег, из которой «Фонд» должен был платить налоги, брать средства на обслуживание и тому подобное. Спустя шесть месяцев Коура нашли бродящим по улицам Чикаго, он что-то бессвязно бормотал про «убийство» и «жалкое существование». Он был совершенно безумен. Ему казалось, что он совершил какое-то ужасное преступление, и он умер, так ничего и не прояснив. «Фонд» действовал согласно договору с Коуром. Деньги позволили нам постоянно держать там у берега лодку с наблюдателями, чтобы никто не проник на остров. И сегодня вечером мы первые за последние триста лет вошли в этот дом.

Когда Веттнер замолчал, тишина повисла в покрытой паутиной комнате. Шторм за окном, казалось, удвоил ярость. Дождь пополам с градом бил в окна, ветер выл, как разъяренный вервольф, и весь дом под его ударами стонал, взывая к милосердию. Веттнер глядел на часы. В воздухе, казалось, повисло предчувствие какой-то угрозы. Внезапно Веттнер выпрямился и с громким щелчком закрыл крышку карманных часов.

– Девять часов, – торжественно объявил он.

Затем дрожащими пальцами он распечатал конверт. Все трое нетерпеливо подались к нему, глядя на тонкое, аскетическое лицо Веттнера.

– Ученым будущего, – прочитал тот. – Я передаю вам великое изобретение, совершенное при помощи великого преступления. Бог никогда не простит меня, потому что моя дочь Анна навсегда рассталась с человеком, которого любила. Поверьте, все, что я сделал, я совершил во имя науки. Чтобы попасть в мою лабораторию, нажмите гвоздик, на котором висит портрет Анны. Там вы можете увидеть мой труд и, соответственно, судить меня. Алексис Коур.

– Ха! – фыркнул Фром. – Бред сумасшедшего! Я…

– Вы всегда были скептиком, Фром, – усмехнулся Джон Кросс. Подозреваю, что именно это и сделало вас великим химиком.

ПРИСТАЛЬНЫМ ВЗГЛЯДОМ Бронсон обвел библиотеку. Пять картин, висящих на стенах, были ландшафтами. А шестая, портрет молодой, темноволосой девушки, наверняка являлся изображением Анны Коур. С сомнением улыбаясь, Бронсон снял его со стены и нажал гвоздь.

Скрип ржавых петель был слышен даже сквозь рев шторма. Стенная панель медленно раскрылась внутрь, освобождая темный проход.

Профессор Веттнер схватил тяжелую переноску и устремился к проходу.

– Вы все еще сомневаетесь, Фром?

– Потайной проход вряд ли является научным достижением, – пропыхтел толстяк. – Посмотрим, что мы найдем в конце его!

Согласно кивнув, Бронсон последовал за ним в проход. Джон Кросс, подхватив свою сумку, вошел последним, его спокойствие, казалось, ничто не могло нарушить.

Коридор вскоре уткнулся в крутую каменную лестницу. Все четверо стали медленно спускаться по ней. Высеченные в скале стены были покрыты капельками влаги, шаги людей в этих сырых подземных глубинах стали приглушенными, почти неслышимыми. Прошло минут пятнадцать, прежде чем они остановились перед неясно вырисовывающейся впереди ржавой железной дверью.

– Вход в лабораторию Коура! – воскликнул Веттнер дрожащим от сдерживаемого волнения голосом.

– Наконец-то, – усмехнулся Кросс. – Я уже начал подумывать, не повернуть ли… – Он замолчал, поскольку Веттнер открыл дверь.

Из двери вырвался в коридор поток яркого света. Внутри было большое помещение, заполненное странными аппаратами, пусками серебряных трубок, паутиной проводов, и все это было покрыто пылью. Однако, не это привело в изумление четырех человек. Они уставились на девушку.

Девушка лежала на столе из черного камня, на обоих концах которого была блестящая медная спираль, странно лишенная пыли или коррозии. И вокруг девушки было мерцание, слабое, прозрачное, золотистое облако, кокон какой-то энергии!

– Дочь Коура! – прошептал Веттнер, входя в лабораторию. – Через триста лет!

Со страхом, смешанным с каким-то благоговением, все четверо столпились вокруг черного стола. Вблизи девушка была еще более потрясающей. Старомодная одежда свободно прикрывала ее великолепное тело, темные волосы, казалось, плавали в золотом облаке. Однако, ученых поразило, в первую очередь, ее лицо. Рот был искажен и открыт в беззвучном крике ужаса, глаза расширились от страха, лоб сморщился в выражении неимоверного отчаяния. Кросс протянул руку, чтобы коснуться ее, и пальцы его уперлись в невидимый барьер.

– О, Боже! – Фром вытер пот со своего тройного подбородка. – Что… что это?

– Какая-то странная форма бальзамирования, – пробормотал Бронсон. – Смотрите!

ОН СХВАТИЛ с соседнего инструментального столика тонкий лист металла, покрытый аккуратными буквами.

– Это записка! – Веттнер взял у него лист и стал читать вслух:

Перед вами моя дочь Анна, которую вы, несомненно, узнали по портрету в библиотеке. Она – объект моего великого эксперимента. Едва ли нужно объяснять, что я предпочел бы провести этот опыт над кем-нибудь другим, но какие бы деньги я ни предлагал, все только смеялись надо мной и называли меня безумцем.

Наверное, я и был безумен, раз сделал такое. Но опухоль в моем мозге оставляла мне слишком мало времени, мне становилось хуже с каждым днем, и я понимал, что если не стану действовать решительно, то могу не успеть провести этот эксперимент. На острове была лишь моя дочь Анна, и я решил пожертвовать ею во имя будущего науки. Проведя ее в лабораторию, я спросил, согласна ли она на эксперимент.

Она говорила со мной мягко, как с сумасшедшим, и ответила, что я слишком многого хочу, требуя, чтобы она навеки рассталась со своим любимым Ральфом Хинтоном. Мысль, что она поставила своего возлюбленного выше меня, своего отца, и даже выше научного прогресса, внезапно наполнила меня безрассудной яростью.

Я швырнул ее на стол и повернул выключатель.

В страхе она закричала, зовя Ральфа, но слова застыли у нее на губах, так как ее уже окутало облако. Ужасное преступление было совершено.

Полный отчет о моих экспериментах вы найдете в лабораторном журнале. Однако, позвольте лишь кратко сказать, что золотистое облако – это электронная материя, то есть промежуточное состояние между чистой энергией фотонов и таким веществом, как камень или железо.

Она создала непроницаемый экран, через который не могут проникнуть ни бактерии, ни любые другие формы жизни, ни даже электромагнитные колебания. Даже световые лучи не могут проникнуть через него. То, что вы видите, всего лишь застывшее в воздухе отражение. Приливная электростанция на берегу дает достаточно тока, чтобы питать этот экран.

Живя в будущем, вы, несомненно, знакомы с постулатом, что время зависит от массы, точнее, время зависит от скорости движения, а она невозможна без массы. Таким образом, если бы Вселенная была абсолютно пустой, то и время было бы абсолютным. В течение трехсот лет моя дочь будет находиться в абсолютном времени, защищенная стеной электронной материи. В состоянии стасиса, свободная от нашего относительного времени.

И ужас, который она испытала триста лет назад, остается неизменным. Для нее не прошло даже мельчайшей доли секунды. Хотя ее жених, ее друзья, как и я сам, давно обратились в прах, для нее все еще длится тот миг ночью двадцать первого ноября 1940-го года, когда я повернул выключатель. Вы можете выключить его. Это черный выключатель возле правой спирали. И я умоляю вас бережно отнестись к моей дочери.

Алексис Коур.

Когда Веттнер закончил читать, его компаньоны долгий миг стояли, затаив дыхание.

– Живая! – пробормотал Бронсон, дергая себя за бороду. – Но как она может оставаться живой после стольких лет?

– Это для нас прошло столько лет, – почти беззвучно ответил Веттнер. – Для нее же, заточенной в темницу абсолютного времени, длится все тот же миг! – Он подошел к выключателю. – Но должны ли… должны ли мы пробудить ее?

– Подождите, – Джон Кросс снял пальто и открыл свою медицинскую сумку. – Ей может потребоваться врач. Шок от внезапной перемены, это, знаете ли, не шутки.

ВЕТТНЕР МОЛЧА взглянул на двух остальных. Они нетерпеливо кивнули. Трясущимися пальцами он повернул медный выключатель.

С резким треском между двумя спиралями перепрыгнула дуга голубого огня. Помещение заполнил острый запах озона. И внезапно золотистое облако исчезло. Как только это произошло, все четверо словно попали под взрывную волну. Яростный порыв энергии ударил по их мозгам, на долю секунды лишив сознания.

Джон Кросс покачал головой, глядя, как Анна Коур лежит на каменном столе. Взгляд ее стал диким, на щеках проступили красные пятна. Искаженные, невнятные слова сорвались с ее губ. Ральф… смерть… вечность…

Кросс понял, что это опасная нервная реакция. Анна была на грани коллапса. Схватив из сумки шприц, он бросился к ней и вонзил иглу в ее руку. Какой-то булькающий звук вырвался из ее горла, и девушка тут же опустилась на стол, погрузившись в глубокий, спокойный сон.

– Гм… – Фром погладил свою лысую макушку. – Я чувствую себя, словно избитый. Моя голова!..

– Когда облако было рассеяно, вырвалась какая-то странная энергия, – голос Веттнера дрожал, но его запавшие глаза светились торжеством. – Старик Коур не был безумным, как мы считали! Представьте себе, что это будет значить для науки! – Он повернулся к Кроссу, державшему запястье девушки. – Как она?

– Пульс нормальный, – кивнул Кросс. – Я вколол ей два кубика торина. Она проспит часов восемь. У нее просто шок. Отец заставил ее лечь на стол, вспыхнул яркий свет, а затем, спустя мгновение, она увидела, что в комнате полно незнакомых мужчин. Вот нервы у нее и не выдержали. Но, думаю, теперь все будет в порядке. Я все же думаю дать ей немного динитриксола. И когда она проснется, ей будет нужно поесть.

– Я отправлюсь в Чикаго и привезу еду, – сказал Веттнер, направляясь к двери. – А вы… думаю, вы захотите изучить оборудование Коура и его лабораторные записи. Примерно через час я вернусь. – Ликующе потирая руки, он стал подниматься по вырубленной в скале лестнице. – Какая будет сенсация! – то и дело восклицал он. – Какой триумф для «Фонда»!