Читать книгу Такое запутанное дело. Когда конец близок - Фрэнсис Дункан - Страница 6

После завтрака Джонатан Бойс предложил прогуляться вдоль берега. Над морем висели облака, однако верилось, что они вскоре рассеются и день выдастся ясным. Мордекай Тремейн ответил, что рад пройтись. По случайному совпадению приятели направились в сторону «Парадиза». Поначалу разговор осторожно вился вокруг пейзажа. Бойс выпустил кольцо дыма и показал в сторону рыбачьих лодок, качавшихся на волнах за пределами бухты.

– Похоже, там не так спокойно, – заметил он. – За мысом ветер дует безжалостно. Хорошо, что я рыбачил вчера, а не сегодня. Вот только пропустил главное событие дня. – Он взглянул на своего спутника и поинтересовался: – Выяснили что-нибудь вечером?

Мордекай Тремейн поправил пенсне:

– Не знаю. Хочется верить, что нет, но не знаю.

– Народу собралось полно, не так ли?

– Да. Стил, Холден, Роберта Ферхэм, кое-кто из соседей. Все хотели чем-нибудь помочь.

– Или что-нибудь разнюхать, – усмехнулся Бойс.

– Только не Стил, – уточнил Тремейн. – И не Холден.

– Судя по всему, миссис Картхэллоу пользуется популярностью среди местных джентльменов, – продолжил Бойс. – Неудивительно. Мне она тоже нравится. Будет жаль, если что-нибудь пойдет не так.

Возле «Парадиза», у входа на мост, стоял констебль. Джонатан Бойс приветствовал дежурного кивком, однако подойти не попытался. Странно было сознавать, что ведется полицейское расследование, и не иметь доступа к месту преступления, однако Бойс понимал: констебль знает его, и не хотел создавать двусмысленную ситуацию. Сейчас он не обладал официальным статусом, а оставался лишь простым отдыхающим.

К счастью, через пару минут появился Пенросс и немедленно принял решение.

– Хочу, чтобы вы прошли в дом вместе со мной, – заявил инспектор. – Сейчас выясню, согласен ли главный констебль. Впрочем, увидев вас обоих, он вряд ли станет возражать.

Справившись со страхом высоты, Мордекай Тремейн с гордым достоинством преодолел шаткий мост. Возможно, заслуженная честным трудом репутация следователя по уголовным делам не так уж и плоха.

– Попросил приехать миссис Картхэллоу, – сообщил Пенросс возле дома. – Сказал, что буду благодарен, если она поможет уточнить кое-какие детали.

Все трое вошли в кабинет. Мордекай Тремейн не без труда вспомнил, что лишь несколько часов назад здесь лежало тело убитого человека. Разумеется, труп уже забрали. Сейчас безупречный порядок нарушал лишь перевернутый стул.

– Вы бывали здесь прежде, Мордекай, – обратился к нему Пенросс. – До вчерашнего дня. Что-нибудь в комнате изменилось?

Тремейн внимательно осмотрелся, хотя уже успел запечатлеть в памяти каждую мелочь.

– Только стол. Раньше он стоял вот здесь. – Он показал на внешнюю стену.

Пенросс кивнул:

– Так я и думал. На ковре заметны следы от ножек. Так бывает, когда мебель долго остается на одном месте. Интересно, зачем вдруг понадобилась перестановка?

Инспектор выжидающе посмотрел на Тремейна, однако тот покачал головой:

– Простите, Чарлз. Никаких предположений у меня нет.

Джонатан Бойс методично осматривал комнату: грузная фигура медленно поворачивалась, зоркие глаза пристально изучали пространство.

– Где вы обнаружили солнцезащитные очки? – наконец поинтересовался он.

Пенросс улыбнулся:

– Решил, что все подробности вам уже известны, а потому не стал упоминать. – Он показал на кресло возле книжного шкафа. – Лежали вот тут.

– Раскрытые или сложенные?

– Раскрытые. Так, словно кто-то зашел за книгой и на минуту оставил их.

Бойс кивнул:

– А пинцет?

– С пинцетом не так просто: валялся на полу у края ковра, вот за этой кожаной подушкой.

– Миссис Картхэллоу утверждает, что очки оставил сам Адриан. А вот насчет пинцета ничего не знает, но полагает, что он тоже мог принадлежать мужу. Адриан постоянно возился с лекарствами и разными медицинскими приспособлениями.

Джонатан Бойс задал следующий вопрос:

– Что с картиной? Наверное, находится в студии?

– Пойдемте, покажу, – с готовностью предложил Пенросс и повел коллег по узкой крутой лестнице.

Наверху Бойс внимательно осмотрел оставшийся после Адриана Картхэллоу беспорядок. Поднял несколько сделанных углем набросков и заметил:

– Неплохо. Даже в таком черновом, поспешном рисунке точно схвачено настроение побережья. Сильный талант.

– Интересно, – задумчиво промолвил Пенросс, – что он собирался с этим делать?

Он подошел к мольберту и повернул его так, чтобы картина была на виду. Джонатан Бойс изумленно присвистнул.

– Кажется, кому-то она не понравилось, – произнес он и подошел ближе. Чья-то яростная рука грубо заляпала холст пятнами желтой охры, красного кадмия и синего кобальта – так, чтобы полотно стало недоступно пристальному взгляду. Можно было догадаться, что моделью для портрета послужила Хелен Картхэллоу, однако прочитать переданное мужем выражение лица не удавалось. Глаза, по которым можно было бы судить обо всем произведении, были с особым рвением замазаны толстым слоем синей краски. Похоже, злоумышленник выдавил на холст целый тюбик, а потом с ненавистью растер краски.

– Мастер предполагал создать образ Моны Лизы? – осведомился Мордекай Тремейн. – Или Цирцеи?

В этот момент из открытого окна донеслись голоса: сначала послышался строгий окрик констебля, а затем ему ответила женщина.

– По-моему, приехала миссис Картхэллоу! – воскликнул Пенросс.

Когда они вернулись в гостиную, Хелен уже ждала их. Сегодня она надела безупречно сшитый по стройной фигуре серый костюм с широкой юбкой. Не стесненные шляпой, зачесанные назад темные волосы свободно спускались к плечам. Шелковистые, блестящие пряди сияли в свете окна за спиной. Губы лишились привычной алой помады: утренний макияж отличался скромностью. В выражении лица трагедия сочеталась с достоинством. Мордекай Тремейн вдруг почувствовал, как в горле застрял комок. Свободная от вчерашней жесткости молодая леди выглядела печальной и очень красивой.

– Доброе утро, – сказала она. – Хотели меня видеть, инспектор?

– Да, – кивнул Пенросс. – Благодарю за сотрудничество, миссис Картхэллоу. Необходимо уточнить пару деталей, а на месте это сделать проще.

– Но я уже рассказала все, что знаю, инспектор! Ответила на многие вопросы. Показания подробно записаны.

Словно не замечая ее обиженной, недовольной интонации, Пенросс поинтересовался:

– Эти джентльмены вам знакомы?

– Да, конечно.

– Не возражаете против их присутствия?

В голосе Хелен прозвучало раздражение:

– Не понимаю, о чем вы, инспектор? Почему я должна возражать?

– Дело в том, миссис Картхэллоу, что сейчас они здесь не в служебном качестве. Если вам не хочется отвечать на вопросы или делать заявления при посторонних, то не надо. Собственно говоря, – добавил Пенросс, – вы вообще не обязаны отвечать на вопросы, хотя я по достоинству оценю любую помощь.

Хелен посмотрела на него с подозрением:

– Уж не предостерегаете ли вы меня, инспектор?

– Что навело вас на эту мысль, миссис Картхэллоу? Ничуть. Я лишь забочусь о том, чтобы вы знали свои законные права. Видите ли, в мои обязанности входит строгое соблюдение всех правил, предусмотренных для защиты. А теперь не согласитесь ли пройти в кабинет мужа?

Хелен не пошевелилась.

– Это… необходимо? – тихо спросила она.

– Боюсь, что да, – мрачно подтвердил Пенросс.

Все пересекли холл и вошли в комнату, где умер Адриан Картхэллоу. Вдова машинально взглянула на стол. Слабый румянец на ее щеках сменился восковой бледностью.

– Чего вы от меня хотите?

– Хочу, чтобы вы показали, где именно стояли, когда муж был застрелен.

Хелен помедлила несколько мгновений, словно вспоминая события вчерашнего дня, и прошлась по комнате.

– Вот здесь, – ответила она.

Пенросс начал медленно приближаться к ней и попросил:

– Прикажите остановиться там, где находился муж.

Она наблюдала за его продвижением, а как только инспектор подошел к письменному столу, слегка подняла руку. Он тут же замер.

– Тут?

– Точно не помню, – медленно произнесла Хелен. – Наверное, немного левее.

Пенросс шагнул в сторону:

– Здесь?

– Да, примерно. Когда Адриан достал из ящика револьвер, он сидел за столом. А потом встал и протянул мне. Должно быть, я в страхе отпрянула. Тогда он засмеялся и сказал, что беспокоиться незачем: револьвер не заряжен.

Пенросс напряженно обдумывал что-то. Наконец он задал следующий вопрос:

– Стреляя, вы держали руку вытянутой или слегла согнутой?

Миссис Картхэллоу нахмурилась:

– Скорее всего вытянутой. Точно не помню, все в тумане. Но оружие было тяжелым, держать его было трудно.

– Если вы только что сказали правду, то, стреляя, должны были находиться на расстоянии двух-трех ярдов от мужа. Верно?

Она явно нервничала. Манера поведения выдавала настороженность и страх.

– Да, верно.

Пенросс строго посмотрел на нее и покачал головой:

– Миссис Картхэллоу, так дело не пойдет.

Хелен попыталась скрыть смятение, однако безуспешно. Дыхание ее участилось.

– Что вы хотите сказать?

– Хочу сказать, что все случилось иначе. Доктор Корбин утверждает, что выстрел, убивший вашего мужа, был произведен с близкого расстояния. С очень близкого расстояния. Почему бы вам не сказать правду, миссис Картхэллоу?

Она попыталась что-то ответить. Губы ее двигались, однако никто из присутствующих не услышал ни единого звука. Пенросс внимательно наблюдал за ней. Манеры его оставались мягкими, но за внешней доброжелательностью ощущалась непреклонность. Мордекай Тремейн понимал, что спуску инспектор ей не даст. Наконец миссис Картхэллоу с трудом произнесла:

– Хорошо, инспектор. Расскажу, как все произошло в действительности.

Пенросс придвинул стул. Держался он абсолютно бесстрастно.

– Думаю, так будет лучше, – сказал он, жестом приглашая ее присесть. – Не хочу, чтобы вы считали беседу пыткой. Не хочу также, чтобы вы что-то говорили, пока не убедитесь, что готовы к этому. Спешить некуда. Важно лишь одно, – его голос зазвучал внушительно, – чтобы мы услышали правду.

Миссис Картхэллоу опустилась на стул и провела рукой по лбу в инстинктивном жесте беспомощного отчаяния.

– Я вела себя глупо и теперь это сознаю. Простите, инспектор. Следовало сразу понять, что эта история не пройдет. Уже вчера стало ясно, что вы мне не поверили. Да я и сама чувствовала, как неубедительно звучит мой рассказ. Знала, что должна открыть правду, но менять показания было уже поздно. К тому же, мне хотелось избежать скандала. Адриан пользовался широкой известностью, и его смерть не может пройти незамеченной. Газеты наверняка примутся ворошить грязное белье. Я решила, что если удастся скрыть настоящие события, шума будет меньше, и репортеры не смогут раздуть сенсацию. Если бы дала себе труд остановиться и подумать, то наверняка поняла бы, что ложью лишь усугубляю вину. К сожалению, шок и растерянность помешали мне выбрать единственно верный путь.

Почти не моргая, Хелен смотрела Пенроссу в лицо.

– Я сказала, что мы с Адрианом шутили. Это неправда. На самом деле мы не шутили, а ссорились.

– Что именно послужило предметом ссоры? – уточнил он.

– Разве трудно догадаться? – горько усмехнулась Хелен. – Речь шла о Лестере… о мистере Имлисоне. Я подумала, что о нас с ним знает весь Фалпорт, и потому попыталась замять историю. Представила, какие сказки сочинят сплетники, едва узнав, что Адриан застрелен.

– Простите за нескромность, миссис Картхэллоу, но случались ли прежде ссоры по этому поводу?

– Да, – с горечью подтвердила Хелен. – Ссоры возникали, и не раз. Многим Адриан казался мягким, терпимым человеком, однако на самом деле он был совсем другим. Порой впадал в такую ярость, что не отдавал отчета в собственных действиях.

Вчера, как только я вернулась, он начал задавать вопросы о мистере Имлисоне. Заявил, что я слишком часто с ним встречаюсь, что все вокруг только и делают, что обсуждают наши отношения. Не желал ничего слушать и понимать. Все больше распалялся, будто намеренно стремился довести себя до исступления.

Она сидела, вцепившись в стул и неподвижно глядя в пространство.

– Хорошо зная характер Адриана, следовало проявить осмотрительность и поступить более разумно. Надо было вспомнить, что он устраивает сцену, потому что в доме нет слуг и никто не может его услышать. Но я не дала себе труда задуматься. Адриан… так оскорблял меня. Невыносимо. Я пыталась возражать, старалась доказать, что он преувеличивает, и тем самым лишь распаляла его гнев.

Неожиданно Адриан повернулся к столу и достал револьвер. Скорее всего просто хотел напугать меня, но в ту минуту показалось, что он готов пристрелить меня. Я схватила его за руку, чтобы отвести оружие в сторону. Несколько секунд мы боролись. Адриан пытался высвободить руку, а я удерживала, надеясь, что он одумается и успокоится.

– Где именно происходила борьба? – уточнил Пенросс.

– Мы оба стояли возле стола, – ответила Хелен. – Точнее, по обе стороны от него. – Она прикрыла глаза, будто стремясь восстановить картину и оживить в памяти подробности. Фразы вырывались судорожными толчками: – Адриан стоял, наклонившись. Я вцепилась в его руку и мешала ему выпрямиться. Левым локтем он уперся в стол, чтобы удержаться. Наверное, револьвер каким-то образом оказался под нами. Помню, как Адриан дернулся, пытаясь вырваться, и в это мгновение грохнул выстрел.

Это было ужасно. Муж не издал ни звука. Я склонилась, увидела его голову и едва не упала в обморок. Ужасное зрелище настолько поразило меня, что я не могу вспомнить, что делала дальше. По-моему, положила оружие на стол, села в кресло и попыталась осознать, что же произошло.

Наверное, именно тогда я сообразила, как люди воспримут смерть Адриана. Вся исказят, очернят и раздуют до невероятных размеров. Сплетники найдут достойное применение своим длинным языкам. Я испугалась и за себя тоже. В доме никого не было – значит, недоброжелатели могли сказать, что это вовсе не несчастный случай, мол, я намеренно убила мужа…

Хелен опустила голову, на ее лицо упал локон.

– Я уже говорила, инспектор, что не вспомнила о телефоне. На самом же деле я подумала о нем. Но, зная, что мистер Тремейн отдыхает на пляже, решила позвать его в дом до приезда полиции, чтобы он выступил в качестве свидетеля и помог убедить детективов в случайности выстрела. Тогда вопросов возникло бы меньше.

Она снова посмотрела на Пенросса и произнесла с отчаянной мольбой:

– Пожалуйста, инспектор, поверьте! Я рассказала все, как было. На сей раз ничего не утаила.

– И готовы подписать новые показания? – уточнил Пенросс.

Хелен кивнула:

– Да, конечно. Вы имеете полное право относиться ко мне с подозрением, инспектор. Однако других показаний не потребуется.

Пенросс смерил ее пристальным взглядом:

– Хочу кое-что вам продемонстрировать, миссис Картхэллоу.

Она мгновенно насторожилась. Наблюдавший за ней Мордекай Тремейн заметил, что Хелен настроилось на активную защиту.

– Да, инспектор?

– Я осмотрел студию вашего мужа, – сообщил Пенросс и замолчал, ожидая ее реакции.

Заявление не произвело на нее ни малейшего впечатления.

– Адриан здесь много работал, – равнодушно отозвалась Хелен. – Считал, что этот дом вселяет в него вдохновение.

Фраза могла бы показаться ироничной, однако ни в выражении лица, ни в голосе не ощущалось ни тени иронии.

– Вы поднимались в студию в последнее время? – спросил Пенросс.

– После того, как вчера вернулась? – уточнила Хелен и покачала головой. – Нет. Честно говоря, не была нигде, кроме этой комнаты и гостиной.

– Буду чрезвычайно признателен, если вы составите мне компанию.

Она послушно встала, и вновь небольшая процессия направилась вверх по узкой лестнице. По пути Пенросс бросил через плечо:

– Судя по всему, миссис Картхэллоу, супруг работал над вашим портретом!

– Да, – подтвердила Хелен и после паузы добавила: – Нет ничего необычного в том, что художник хочет изобразить жену.

– Естественно, – согласился Пенросс. – В этом ничего необычного нет.

Он двинулся по комнате туда, где стоял мольберт, и быстро повернул его. Хелен только что вошла и сразу оказалась перед холстом. Глаза ее изумленно расширились. Она судорожно вздохнула, подняла руку к губам и срывающимся шепотом спросила:

– Когда… когда это случилось?

– Не знаю, – пожал плечами Пенросс. – А вам известно?

– Нет, – едва слышно пробормотала Хелен. – Нет. – Голос ее звучал слабо; казалось, она сейчас упадет.

Джонатан Бойс машинально вытянул руку, чтобы поддержать ее, однако миссис Картхэллоу устояла на ногах. Пару секунд она молча смотрела на испорченный портрет, а потом проговорила:

– Вероятно, это сделал сам Адриан. До моего возвращения. Не знала, что он так мучительно переживает.

– Вы сказали, что иногда супруг проявлял несдержанность и даже впадал в ярость. Имел ли он привычку уничтожать работы в случае острой неудовлетворенности?

– То есть терял ли самоконтроль до степени разрушения? – Хелен задумалась. – Случалось, но нечасто. Адриан говорил, что рассуждения о художественном темпераменте пусты: если ему не удавалось создать хорошую картину, то исключительно из-за недостатка мастерства.

– Но вы считаете, что это сделал он? – И Пенросс показал на портрет.

– Да, – ответила миссис Картхэллоу. – Хотя, как правило, Адриан вел себя более сдержанно, подобные срывы мне известны. К тому же, – простодушно добавила она, – кто еще мог уничтожить портрет?

Пенросс не ответил на ее вопрос.

– Вот это я и хотел вам показать, – произнес он. – Надеялся, что вы сможете внести ясность. Разумеется, по сравнению с гибелью автора утраченный портрет – лишь мелкая деталь, но хочется, чтобы все получило убедительное объяснение. Ну, а теперь, если не возражаете пройти со мной, мы напечатаем новое заявление, и в случае полного согласия вы поставите свою подпись.

Инспектор вышел из комнаты, и миссис Картхэллоу молча последовала за ним. Мордекай Тремейн проводил их встревоженным взглядом.

Он ни на секунду не сомневался, что, до какой бы степени Адриан Картхэллоу ни разочаровался в портрете, он никогда не испортил бы его столь яростными, вульгарными, оскорбляющими воспитанное на высоких примерах зрение пятнами.