Читать книгу Рынок и другие порядки - Фридрих фон Хайек, Милтон Фридмен, Литагент «ТеревинфDRM» - Страница 5

Получив свои «пятнадцать минут славы» после публикации книги «Дорога к рабству» (1944)[30], Хайек начиная с лета 1945 г. почти до конца десятилетия работал над книгой по теоретической психологии, которая была опубликована в 1952 г. под названием «Сенсорный порядок». В 1950 г. Хайек покинул Лондонскую школу экономики и перешел в Комитет по социальной мысли при Чикагском университете, где проработал 12 лет. Эти годы стали важнейшим этапом в формировании его мировоззрения.

С октября 1950 г. Хайек проводил ежегодный осенний семинар на избранную им тему. Первые два, «Равенство и справедливость» и «Либеральная традиция», были посвящены вопросам политической теории, философии и истории. Эти и последующие семинары снабдили Хайека подготовительным материалом для следующей значительной книги. В ноябре 1953 г. он сообщил Фрицу Махлупу, что намерен назвать ее «Больше, чем человек. Созидательные силы свободной цивилизации»[31]. На следующий год Хайек совершил вместе с женой семимесячную поездку по Италии и Греции, повторив путешествие, которое столетием раньше предпринял Джон Стюарт Милль[32]. Во время этой поездки Хайек также посетил Египет, чтобы прочитать четыре лекции в Национальном банке Каира; в 1955 г. они были опубликованы под названием «Политический идеал верховенства закона». В своих воспоминаниях Хайек рассказал, в какой мере каирские лекции помогли ему упорядочить его идеи в единое целое, ставшее потом «Конституцией свободы»: «Вскоре после возвращения из нашего путешествия у меня на основе моих каирских лекций сложился четкий план книги о свободе. За три следующих года я написал первый вариант трех частей “Конституции свободы”, зимой 1958–1959 гг. отредактировал всю книгу и смог сдать законченную рукопись моим американским издателям к моему 60-му дню рождения, 8 мая 1959 г.»[33]

Каирские лекции Хайек начинает с классических толкований принципа «равенства перед законом», прослеживает историю британского либерализма и эволюцию концепции верховенства закона от первых упоминаний в XVII в. до оформления в XVIII в. Затем он переходит к вкладу американцев, включивших Билль о правах в писаную конституцию, анализирует немецкую концепцию Rechtsstaat, попытку поставить административный аппарат национального государства под власть закона. Наконец, Хайек переходит к выделению первостепенных свойств верховенства закона (в частности, верховенства закона как метапринципа; он выделяет его всеобщность, четкость и равенство в применении[34]) и завершает лекции описанием упадка этого принципа в конце XIX в. и в начале XX в. Ключевые главы «Конституции свободы» (11–16) строятся на идеях, впервые изложенных в каирских лекциях.

Однако нас здесь в первую очередь интересует то, что Хайек говорит в своих лекциях об отношениях между правилами (в данном случае – законами) и порядками, которые создает соблюдение правил. В начале третьей лекции он отмечает тенденцию видеть сознательный замысел в каждом упорядочном паттерне, тенденцию, способную вводить в заблуждение: «В уме человеческом прочно укоренилась склонность считать всякий встречаемый им упорядоченный паттерн плодом замысла подобного же ума и полагать, что не может быть порядка без такого сознательного замысла. Но если множество отдельных элементов подчиняется определенным общим законам, это, конечно, может привести к появлению того или иного порядка без вмешательства внешней силы. К законам, которым повинуются люди, это относится не в меньшей степени, чем к законам природы; и сколь бы сильно ни отличались друг от друга два значения понятия “закон”, общее свойство нашей проблемы станет яснее, если мы в данном случае обратим внимание на самый общий аспект их связи»[35]. В природном мире могут возникать порядки, поведение или движения элементов которых мы не способны точно предсказывать. В силу рассеянности знания «точно такой же проблемой является создание порядка в обществе»[36].

Итак, «Политический идеал верховенства закона» – это один из первых случаев, когда Хайек выходит за пределы сферы рыночных явлений и высказывает общую мысль: подчинение правилам со стороны индивидуальных элементов может приводить к возникновению порядков. Это также первый случай, когда Хайек использует словосочетание (но еще не термин!) «стихийный порядок»[37]. Перечисленные выше идеи вошли в 10-ю главу «Конституции свободы», весьма удачно названную «Законы, команды и порядок».

* * *

В том же году, что и каирские лекции, Хайек опубликовал в журнале «British Journal for the Philosophy of Science» статью «Уровни объяснения». Главная ее тема, как и в «Сциентизме», – научный метод. Но вместо перечисления различий между естественными и социальными науками, которое Хайек провел в более ранней работе, он говорит здесь о свойствах, присущих всем наукам. Например, все теоретические науки занимаются созданием гипотетико-дедуктивных систем. Такие системы невозможно верифицировать, но поскольку они исключают определенные события, их можно фальсифицировать. Объяснение и предсказание – это два аспекта одной и той же научной процедуры. И так далее.

И только после установления общих свойств всех наук Хайек переходит к тому, чем разные науки отличаются друг от друга: это доступный посредством их методов уровень объяснения (отсюда и название работы). Науки, изучающие сложные явления, способны определять только диапазон, или паттерн, предсказываемых величин, но не способны предсказывать конкретные события. Иначе говоря, они предлагают только объяснение принципа, согласно которому развивается процесс, и поэтому могут предсказывать лишь те или иные типы результатов. Однако, поскольку такие теории исключают определенные типы результатов, они отчасти проверяемы и, следовательно, научны. Но точное предсказание, которое часто считается критерием научности, в таких случаях невозможно.

В «Сциентизме» Хайек провел разграничительную линию между естественными и общественными науками. В «Уровнях объяснения» эта линия проведена между науками, изучающими сравнительно простые явления, и науками, изучающими сравнительно сложные явления. Каково же значение этого переноса акцента (если оно вообще есть)?

Главная причина изменения подхода (и важного изменения) состоит в том, что различие, которое первоначально наметил Хайек, не соответствовало господствовавшему в то время убеждению философии науки: она исходила из того, что научный метод един. Друг Хайека Карл Поппер отстаивал тезис о единстве науки в «Нищете историцизма» и тем самым подспудно критиковал проведенное Хайеком разграничение методов естественных и общественных наук[38]. Когда в 1952 г. вышла «Контрреволюция науки», философ Эрнест Нагель в своей рецензии уже открыто подверг критике позицию Хайека[39]. Критические замечания Хайек, несомненно, получал и на своем чикагском семинаре 1952 г., посвященном научным методам[40]. Хайек не хотел отступать от утверждения, что такие науки, как экономическая наука, во многих случаях способны предложить лишь предсказание паттерна или объяснение принципа; однако проведенное им разграничение между естественными и общественными науками было не самым верным путем для обоснования этого тезиса.

Выход из положения Хайеку подсказал математик Уоррен Уивер. Он был рецензентом публикации Хайека в «British Journal» и прислал ему обширный отзыв с критическими замечаниями. К отзыву Уивер приложил свою статью 1948 г. «Наука и сложность»[41]. В этой статье он показывает, что примерно до 1900 г. естественные науки занимались по преимуществу простыми явлениями, выделяли и математически выражали лишь несколько переменных. Затем эти науки перешли к изучению явлений «неупорядоченной сложности», где миллионы переменных взаимодействуют случайным образом; к таким явлениям вполне применимы теория вероятностей и статистические методы. Следующая стадия, начавшаяся как раз во время появления статьи Уивера, имеет дело с явлениями «упорядоченной сложности». В таких явлениях тоже взаимодействуют миллионы переменных, но они уже не независимы, а взаимосвязаны, и обычные статистические методы здесь не годятся. Согласно Уиверу, такие явления существуют во многих областях, и для их изучения потребуются новые методы. Схема Уивера подсказала Хайеку, каким образом можно акцентировать пределы возможностей общественных наук, не умаляя степени научности этих наук. С тех пор всякий раз, как Хайек обращался к теме сложных явлений, он практически всегда ссылался на статью Уивера и столь же неизменно пользовался антитезой «простое – сложное», когда описывал методологические различия между науками.

В «Уровнях объяснения» часто упоминается Карл Поппер, и поэтому Хайека легко поймать на слове, когда в начале статьи (прим. 3) он говорит: «Во многих отношениях мои дальнейшие рассуждения представляют собой не более чем развитие некоторых идей Поппера»[42]. Впрочем, Поппер действительно сделал полезное дело для Хайека, когда внес следующее уточнение: то, что Хайек справедливо (на взгляд Поппера) критиковал в «Сциентизме», – это на самом деле не методы естественных наук, а их некорректные псевдофилософские интерпретации[43].

Но вместе с тем очевидно, что, как только признается существование «уровней объяснения», становится гораздо труднее использовать критерий фальсифицируемости для оценки теорий, и из этого вытекают неизбежные последствия: «Поскольку подобные теории сложно опровергнуть, исключение соперничающих теорий более низкого уровня будет медленным делом, прямо зависящим от убедительности доводов и полемического мастерства тех, кто использует эти теории. Не существует никаких доказательных экспериментов, которые помогли бы сделать выбор. Поэтому возникнут возможности для основательных заблуждений, повысится вероятность появления надуманных, перегруженных деталями теорий, опровергнуть которые может лишь здравый смысл квалифицированных специалистов, но никак не простой тест»[44]. Кроме того, такое положение дел не будет меняться по мере прогресса науки; если исходить из противоположного допущения, тогда «ход мыслей данной статьи будет понят совершенно неправильно»[45].

И последнее: в этой работе образцовым примером науки, изучающей сложные явления, выступает эволюционная теория. Она будет играть у Хайека все более важную роль при объяснении того, как возникают стихийные порядки.

Рис. I.1. Обложка, нарисованная Хайеком. Friedrich A. von Hayek Papers, box 129, folder 5, Hoover Institution Archives

Принято считать, что в 1950—1960-х годах Хайек отошел от занятий экономической теорией и обратился к политической философии. Однако это распространенное мнение, как и многие расхожие мнения, неверно. На рис. I.1 воспроизводится сделанная от руки обложка работы «Грамматика экономического исчисления»; дата свидетельствует, что еще в 1952 г. Хайек задумал писать книгу по экономической теории. Существуют также заметки о «темах и проблемах», которые он намеревался затронуть; в их числе экономическая теория и инженерия, измерение, выбор, эквивалентность, альтернативные затраты, а также «сопутствующие ошибки», в числе которых понятия объективной ценности, оптимума, энергетики и справедливой цены[46]. В свою «Памятную записку о рабочих планах» 1955 г. Хайек включил эту книгу как возможный проект: «Я надеюсь не забросить совершенно мою работу по техническим аспектам экономической теории. Я давно думал, что следующей книгой в этой области будут “Основы экономического исчисления” – нечто вроде подробного введения в базовую логику экономической теории, предназначенного прежде всего для ученых и людей с научным складом ума. Но, хотя я собрал немало материалов на эту тему, их пока еще очень трудно превратить в книгу»[47].

Через четыре года Хайек дал работе другое название – «Новый взгляд на экономическую теорию» и отметил, что книга будет гораздо проще: «Всего лишь краткий очерк экономического исчисления с приложением описания того, как работает денежная экономика»[48]. Однако еще через год он вновь изменил свой замысел и сообщил Карлу Попперу о намерении заново сформулировать свои взгляды на природу экономической теории с использованием «концепции регулярностей высокого уровня»; такой подход, полагал он, будет «плодотворен и выйдет далеко за рамки собственно экономической теории». «Думаю, – продолжал Хайек, – именно к этому стремился Берталанфи со своей общей теорией систем, и сама концепция, конечно, уже присутствует в моих “Уровнях объяснения”. Она продолжает проясняться, но пока я еще не могу вполне удовлетворительно сформулировать мою цель»[49].

В следующем году, весной 1961 г., Хайек прочитал в Вирджинском университете четыре лекции на указанную тему[50]. Они стали очередной попыткой внедрить его новые идеи о сложных порядках в экономические исследования, в которых, собственно, эти идеи первоначально и зародились.

Хайек начинает с того, что многие экономические явления на самом деле представляют собой организованные порядки, которые, однако, не создаются преднамеренно. Во второй части первой лекции и во второй лекции Хайек разъясняет то, что он называет «экономическим исчислением», т. е. инструментарий, с помощью которого экономисты описывают «паттерны (закономерности, порядки), которые мы находим в экономических явлениях»[51]. Этот инструментарий Хайек иллюстрирует схемами; одни из них знакомы по университетским учебникам, другие являются изобретением самого Хайека – прежде всего те, которые он использует для объяснения логики выбора. Таким образом, к экономическому исчислению относятся те части экономической теории, которые аналитически изображают определенную структуру, а именно «взаимосвязь между решениями о распределении ресурсов в условиях, когда все значимые факты известны отдельно взятому уму»[52]. Продуктивность этого метода Хайек показывает в третьей лекции, где обсуждает варианты технологического выбора, стоящего перед развивающимися странами. В последней лекции Хайек описывает не абстрактное экономическое исчисление, а его применение к «миру действия», «где разные люди не только обладают разным знанием, но посредством своих действий постоянно приобретают новое знание»[53]и где проявляется коммуникативная роль рынка.

Лекции помогают понять, что имел в виду Хайек, когда говорил, что многие экономические явления представляют собой незапланированные сложные адаптивные порядки, и когда подчеркивал, что экономическое исчисление продуктивно для решения определенных задач, но менее полезно при анализе формирования таких порядков. Однако он не стал публиковать лекции. Почему?

Как явствует из текста лекций, Хайек понимал: ему, вероятно, удалось заново сформулировать ряд более ранних идей, но он не довел свою концепцию до того уровня, на который рассчитывал, когда писал Попперу. Это подтверждает Джеймс Бьюкенен, который встречался с Хайеком в Вирджинском университете и впоследствии так вспоминал о впечатлении от лекций: «Эти лекции были неудачными – во всяком случае, по собственным стандартам профессора Хайека. Те, кто их слушал, были, конечно вознаграждены тщательным обзором его ранних идей относительно знания применительно к экономическому взаимодействию. Но Хайек не смог выйти за рамки того, что разработал еще 20 лет назад; описывая свои прежние размышления, он не предложил ничего нового на их основе. Заявленные честолюбивые замыслы были расстроены»[54].

Вместо публикации лекций Хайек частично включил их в более поздние работы. Поскольку эти четыре лекции представляют значительный исторический интерес и помогают лучше представить идейную эволюцию Хайека, они приводятся в приложении к настоящему тому.

* * *

В 1962 г. Хайек принял предложение занять профессорскую должность во Фрайбургском университете, которая давала право на пожизненную пенсию (хотя и скромную). С практической точки зрения это было важно, поскольку от Чикагского университета Хайек пенсию не получал; за все проведенные там годы ему было выплачено единовременное вознаграждение. 18 июня 1962 г. он прочитал инаугурационную лекцию «Экономика, наука и политика». В ней присутствуют размышления о правильной практике преподавания и о месте экономиста в политической жизни. Кроме того, Хайек затронул методологический вопрос о том, что может быть известно экономистам; эта тема связана с его формировавшейся концепцией сложных явлений.

В области экономической науки Хайек всегда был теоретиком. Переезд во Фрайбург стал отходом от проторенных путей, поскольку Хайек должен был читать там лекции по экономической политике. Задача становится более сложной, когда переходишь из сферы чистой теории к оценке политики. О политике невозможно говорить, не вынося оценочных суждений.

Соответственно, Хайек начинает с вопроса о роли оценочных суждений в науке. Он разделяет стандартный взгляд австрийской школы, заимствованный у немецкого социолога и экономиста Макса Вебера, согласно которому положительные утверждения следует отделять от нормативных[55]. При оценке политики следует начинать с вопросов, имеющих объективное содержание; главная их цель – выяснение ожидаемых последствий тех или иных политических решений. Хайек подчеркивает фундаментальную презумпцию экономической теории: политику следует оценивать не по намерениям, а по реальным результатам[56].

Конечно, когда имеешь дело с таким сложным объектом, как экономика, предсказать результаты трудно. У нас может быть абстрактная теоретическая модель, математически выражающая структуру экономических явлений, но редко когда получается подставить данные вместо переменных. Как отмечал Хайек в «Уровнях объяснения», часто мы в лучшем случае способны определить общий характер порядка или предсказать его общее устройство. Хайек критикует паретианскую теорию общего равновесия и «математическую теорию цены», а также макроэкономическую теорию Кейнса[57]. Вместо того чтобы питать обманчивую надежду на точное предсказание, для которого нужно больше знания, чем мы когда-либо можем иметь, нам следует удовлетвориться общим знанием, во многих случаях тоже очень полезным. Эту мысль Хайек иллюстрирует следующим педагогическим наставлением:

«Даже когда теория подсказывает, что вмешательство в хозяйственную жизнь может иметь благоприятные последствия, экономист должен предостерегать от такого вмешательства, и не потому, что он многое знает, а потому, что знает, как много информации необходимо, чтобы гарантировать благоприятные результаты вмешательства. <…>

Отнюдь не случайно в нашей области знаний термин “принципы” часто входит в название трактатов общего характера. А в отношении экономической политики в особенности принципы и есть весь тот вклад, которым мы вынуждены ограничиться»[58].

* * *

В 1963 г. Хайек приехал в Чикагский университет, чтобы прочитать курс лекций при финансовой поддержке Фонда Чарльза Р. Уолгрина[59]. Две лекции посвящены соответственно состоянию экономической науки в Вене 1920-х годов и в Лондоне 1930-х годов; они опубликованы в данном собрании сочинений[60].

Третья, «типы теоретического мышления», видимо, является ранней версией текста, который был затем переработан и опубликован под названием «Два типа сознания»[61]. Еще одна лекция, «Экономисты и философы», посвящена тому обстоятельству, что в британской традиции со времен Шотландского Просвещения вплоть до начала ХХ в. экономисты также занимались проблемами, которые в широком смысле можно назвать философскими. Приводя в пример эту традицию, Хайек сожалеет о сциентистском отходе от философии, который наметился в ХХ в. Вторая часть лекции посвящена вопросу об изучении сложных порядков и воспроизводит мысли, изложенные в других работах, включенных в данный том. Лекция «Экономисты и философы» публикуется впервые, в приложении к настоящему тому[62].

* * *

Последним текстом второй части данного тома является статья «Правила, восприятие и умопостижимость», опубликованная в 1962 г. в издании «Proceedings of the British Academy». В этой блестящей работе Хайек сводит воедино идеи из целого ряда областей, таких как лингвистика, этология, гештальтпсихология, физиология, биология, эстетика, методология социальных наук и философия сознания.

Хайек начинает с того, что все животные, включая человека, следуют правилам, которых не сознают. Он приводит два примера: маленькие дети учатся говорить в соответствии с правилами грамматики, которые им не известны, но сами по себе очень сложны; мы способны определять эмоциональное состояние по выражению лица людей самой разной внешности[63]. Оба эти умения объясняются нашей способностью распознавать абстрактные паттерны и следовать абстрактным правилам. Опираясь на психологическую теорию, разработанную в «Сенсорном порядке», Хайек считает физиологической основой этой способности деятельность иерархической структуры мозга. Он исходит из наличия многочисленных цепочек правил как перцептивного, так и моторного характера; совокупность этих правил и есть то, что в конечном счете ведет к возникновению предрасположенности к действию: «Именно совокупность таких активированных правил (или условий, налагаемых на дальнейшие действия) образует то, что называют “установкой” <set> (предрасположенностью <disposition>) организма в любой данный момент, и значимость вновь полученных сигналов определяется тем, как они модифицируют этот сложный набор правил»[64].

В конце статьи Хайек ставит вопрос о том, сможем ли мы когда-нибудь установить все правила, руководящие нашим восприятием и нашими действиями. По его мнению, ответ должен быть отрицательным: ведь сознательное мышление само руководствуется правилами, которые принципиально недоступны сознанию. Этим обстоятельством, полагает Хайек, подкрепляется утверждение, высказанное им в «Сциентизме» и в «Сенсорном порядке» (соответственно двадцатью и десятью годами ранее), что любая система классификации должна обладать более высоким уровнем сложности, чем классифицируемый ею объект. Отсюда, по его мнению, следует, что мозг принципиально не способен создать нечто большее, чем объяснение принципа, по которому действует мозг[65]. Сознание – еще один пример сложного порядка; этот порядок следует правилам, которые мы не можем выявить, но именно они позволяют нам ориентироваться в другом сложном порядке, обществе. А этот последний включает в себя многочисленные определенные правилами порядки: язык, экономическую систему, правовую систему, систему моральных норм и т. д. Сложные порядки присутствуют везде. В следующем году Хайек написал статью «Виды рационализма», которая отвела дальнейшей проработке этих идей видное и постоянное место в его рабочей повестке.