Читать книгу Путешествие на Арарат - Фридрих Паррот - Страница 6

В такое время, как нынешнее, кое с полным правом позволительно назвать самым продуктивным в аспекте исследования природы, время, когда правительства выделяют большие средства, – в особенности для научных путешествий, – а ученые жертвуют своим покоем и жизнью, в такую эпоху найдет свое оправдание и то предприятие, речь о котором пойдет ниже. Ведь в пользу вышеозначенного следует также принять еще одно особое соображение. Если обычный поход в горы дарит любителям природы высокое наслаждение и приносит пользу науке, и если хоть одна скала или небольшой холм, оставшиеся нетронутыми человеком, который лишает всё вокруг себя естественности, способны расправить крылья ясной души здравомыслящего наблюдателя, – то представьте, какие только радостные чувства не вострепещут в сердце христианина, когда он сумеет обратить свой взор на священную гору Ноя, коя одновременно совмещает в себе всю прелесть великолепной и столь долго скрываемой натуры с особенным интересом как к древнейшему памятнику и свидетельству величайшего всемирно-исторического события, так и к непосредственным действиям Бога для сохранения рода человеческого!

Столь возвышенная цель вполне справедливо могла бы выпасть на долю более достойного ценителя, нежели тому, кого к достижению этого удовольствия подталкивают случайные обстоятельства. Однако подобной научной экспедиции на Арарат препятствовали огромные трудности до тех пор, пока Арарат являлся своеобразным пограничным столбом² между двумя странами, одна из которых была настроена враждебно к христианству; а натуралисты, соответственно, были вынуждены усмирять свою научную страсть, как это произошло со мной после того, когда уже 20 лет тому назад на Кавказе, на вершине Казбека, в то мгновение, когда с юга разошлись снежные буревые облака, в глубокой дали перед моими глазами возникла закругленная высокая одинокая снежная вершина, – по всей видимости, серебряный пик Арарата.³

После заключения Туркманчайского договора⁴ пределы христианского господства распространилась за Аракс, и Арарат превратился в межевой камень России на границе с Персией и Турцией. Однако к северу и югу от горы стаями кружили курды-разбойники; но тут вспыхнула война между Россией и Портой:⁵ российский орёл, перелетев через Арарат, захватил пашалык⁶ Баязет и разогнал беспокойные толпы грабителей. И теперь настало время, когда появилась возможность удовлетворить дремавшее до тех пор страстное желание увидеть чудесную гору, к тому же благоприятная ситуация удачно уравновесила на чаше весов цель путешествия и средства к его осуществлению.

Незнание местных обстоятельств и оглядка на то, что война, возможно, в скором времени могла закончиться миром, в результате которого недавно занятые местности вновь были бы возвращены мусульманским государствам, вследствие чего для путешественников-христиан вновь вернется военное положение, побудило меня не оттягивать планы с экспедицией, но, напротив, найдя лишь самые необходимые физические приборы и инструменты, отправиться в путь за собственный счет в сопровождении ученика профессора Энгельгардта, г-на Бехагеля фон Адлерскрон (Behagel von Adlerskron), в качестве минералога и сотрудника для барометрических измерений. Для меня было столь важно не упустить свою цель, что даже одна лишьвозможность созерцать святую гору глазами верующего христианина и опытного путешественника⁷ подвигла меня на все жертвы, связанные с путешествием к географической точке, находящейся на расстоянии 3500 верст (3 733,8 км).⁸ Между тем, еще два питомца нашего университета, – студенты-медики г-н Юлиус Хеен (Julius Hehn) и Карл Шииман (Carl Schiemann), – выразили настоятельное желание сопровождать меня; первый – с предложением услуг, связанных с ботаникой, второй – с зоологией; при этом оба приняли соответственное участие в расходах на путешествие. Наконец, очень важное расширение состава экспедиции произошло при участии профессора Струве,⁹ который использовал удачную перспективу астрономических наблюдений и подходящий шанс оказать содействие юному астроному для ходатайства перед высоким начальством о том, чтобы кандидат философии г-н Василий Федоров из Императорского воспитательного дома в Санкт-Петербурге, изучавший астрономию под руководством профессора Струве, получил разрешение на участие в нашей экспедиции; тем самым были получены необходимые астрономические приборы, а царская казна выделила г-ну Федорову средства для участия в предприятии; таким образом появилась возможность не только определить точное местонахождение, но и провести тригонометрическое измерение высоты Арарата; кроме того данные приборы позволяли выбрать корректную единицу времени при проведении измерений с помощью маятника.

Весь проект при любезной поддержке начальства был доведен до сведения Его Величества и заслужил всемилостивейшее одобрение.¹⁰

«Я полностью одобряю и, кроме того, приказываю выделить надежного фельдъегеря, который на протяжение всей экспедиции будет находиться с ними», -

такова была утвердительная резолюция Его Величества. Одновременно были выделены 1600 рублей серебром¹¹ на инструменты и расходы г-на Федорова; благодаря благосклонной заботе министра народного просвещения князя Ливена¹² мы получили для экспедиции два прекрасных хронометра: один был куплен у Императорского адмиралтейства, а второй – у Императорской Академии наук в Санкт-Петербурге; находящийся в моем распоряжении императорский фельдъегерь в лице г-на Шютца (Schütz) оказался весьма находчивым молодым человеком с активным служебным рвением; кроме того, всему нашему предприятию было рекомендовано находиться под защитой и охраной главнокомандующего закавказских провинций графа Паскевича-Эриванского.¹³

Сколь велико и всесторонне было содействие этой поистине отеческой заботы о цели моего путешествия, может разъяснить лишь одна реляция: мне будет позволительно отметить здесь, что Его Величество также и после нашего возвращения соблаговолил выразить своё высочайшее расположение указом, на основании чего каждомуучастнику экспедиции были полностью возмещены его личные расходы, мне был пожалован орден Святой Анны второй степени,¹⁴ г-н кандидат Фёдоров получил в подарок рейхенбаховский теодолит,¹⁵ который он использовал во время научного путешествия с большим мастерством и профессиональным рвением, а также оставшиеся неистраченными 300 рублей серебром; а фельдъегерь г-н Шютц за добросовестную службу получил в подарок бриллиантовое кольцо.

Положительным научным результатам этого путешествия немало способствовало дружеское содействие моих коллег.¹⁶ Господа профессора фон Энгельгардт, Эшшольц, Ледебур и Струве приложили много усилий, чтобы за небольшое время до начала экспедиции соответствующим образом подготовить своих воспитанников, а после их возвращения не лишили их своей благосклонной помощи. Г-н проф. Крузе, питая надежду, что моё путешествие может принести некоторую пользу и классической географии, снабдил меня для этих целей подготовленными им лично всеми описаниями и картами даже тех местностей, которые я лишь мог надеяться посетить. Мы с благодарностью признаём подобное дружеское содействие; в том же, что касается несоответствия наших результатов ожиданиям специалистов, то данное несоответствие лишь в незначительной мере мы можем приписать к ограниченности наших сил или неизбежности неблагоприятных обстоятельств, с которыми мы, конечно, боролись самым различным образом.

Мы выехали из Дерпта 30 марта 1829 года в 8 часов вечера.¹⁷ Наш отъезд затянулся, так как очень много времени понадобилось для подготовки необходимых в экспедиции физических приборов: в основном, полноценного маятникового аппарата, десятидюймового гирокомпаса, столь же большого магнитного компаса, трех полевых барометров и очень точных весов, – все, без исключения, вышло из-под умелых рук нашего университетского механика г-на Брюкера (Brücker). Принимая во внимание его достойную добросовестность, – это были лучшие физические приборы из тех, которые полагаются в такого рода предприятиях, как наше, и которым нечего противопоставить и сегодня. Задержка с отъездом была для меня весьма чувствительна, но не столько из-за потери времени, сколько из-за сезонных особенностей, которые, как мне подсказывал опыт, ждали меня впереди: дело в том, что в таких необычайно жарких краях (по причине их географического положения и условий местности) весна начинается уже в феврале и является не просто самым удобным временем года, но и самым подходящим периодом для природно-исторических исследований, поскольку с июня месяца под палящими лучами солнца и от сухости почвы и атмосферы вся вегетация словно вымирает; безлесные, безводные равнины и склоны покрываются высохшей травой, чьи корни лишь после крайне редких дождей дают небольшие побеги. Поэтому животные ищут спасения от жары и засухи частично в глубоких норах, частично в отдаленных укрытиях более прохладных малоазиатских гор и Кавказа; от этой жары истощаются даже человеческие силы.

Случившееся прямо перед выездом сокращение числа почтовых лошадей на отрезке пути от Смоленска в Орёл заставило нас выбрать направление на Москву, с тем чтобы после Вязьмы уже с лучшим обеспечением двинуться по широкому тракту в южном направлении через Калугу, Орёл, Курск, Харьков и Бахмут в Новочеркасск, куда мы благополучно прибыли 10 мая. Единственное, что до Смоленска в некоторой степени содействовало нам, – это остатки зимы, но на остальном пути, по меньшей мере, в большей его части, окончание зимы создало для нас ещё большие препятствия. В центре европейской части России, в котором мы находились, – а именно в Смоленской и Калужской губерниях, – берут начало самые крупные реки империи. Между тем истоки этих рек, текущих практически по всем направлениям, находятся на высоте около 1000 футов (≈ 300 м) над уровнем моря, поэтому путешествующих в период между зимой и весной, помимо почти полностью раскисших проселочных дорог, ожидают препятствия в виде вырвавшихся из русел и широко разлившихся рек. Хотя везде можно переправиться при помощи устроенных для этого паромов или на больших лодках, это все-таки постоянно сопряжено с потерей времени, дополнительными усилиями и рисками. Посему каждый, кто путешествует не налегке и просто, иначе говоря, – не ограничен собственной персоной, поступит благоразумно, если не предпримет путешествия по этим местам до тех пор, пока не дождется настоящего и окончательного прихода весны.

Мы не оставим без внимания некоторые интересные пункты на нашем пути, как, например, городок Белев,¹⁸ где на обратном пути с юга России скончалась и ушла в мир иной вслед за своим августейшим супругом¹⁹ высокочтимая императрица Елизавета, пребывавшая в сокрушении из-за перенесенной невосполнимой потери. Этому событию посвящен достойный и трогательный памятник: простой каменный двухэтажный дом, в котором скончалась императрица, был выкуплен царской короной и превращен в приют для 24 бедных вдов, живущих здесь за счет императорской семьи, правда, без роскоши и блеска, но вполне прилично и с достойной заботой о вдовах. Сама комната, где скончалась императрица, преобразована в небольшую церковь для вдов, а место, где стояла кровать, в которой лежала покойница, при помощи особой стены, расписанной масляными красками, выгорожена в Святое Святых.²⁰

В Калуге, к моей радости, я обнаружил у господина д-ра Вермана (Wehrmann) записи наблюдений за погодными условиями, которые он лично с большой тщательностью совершал ежедневно в 6 часов утра, 2 часа пополудни и 10 часов вечера. Трубка его вполне приличного барометра имела диаметр в 4 линии,²¹ прибор стоял внизу, соединенный с широким сосудом. Место наблюдений находилось на 228 параллельных футов (76,0 м) выше уровня Оки, на берегу которой расположена Калуга. Средняя барометрическая высота²² при показаниях ртутного термометра 14º R²³ составила по годам (приводится в английских дюймах), соответственно:

1827 – 29,28

1828 – 29,30

1829 – 29,36

1830 – 29,39

Интересно, что это было заметно и по наблюдениям в Дерпте, которые также показывали постепенный прирост в этот период времени.²⁴

В Харькове мне удалось приобрести некоторые знакомства с преподавателями и научными кафедрами университета;²⁵ с особым удовольствием я задержался в медицинских клинических учреждениях: я был в секции хирургии, в родильном отделении и там же на прекрасном клиническом занятии. Кроме того, господину Бехагелю и мне удалось, наконец, одно приятное отклонение от маршрута: мы смогли посетить из Бахмута соседние каменноугольные рудники Никитовки, где обнаружено много залежей каменного угля, но ограниченной мощности.