Читать книгу Пой. История Тома Фрая - Gabriel Costa, Габриэль Коста - Страница 8

Октава первая
Gm

Оглавление

– Ну что за детский сад, дорогой…

Ванесса смотрела на своего убегающего сына с теплотой и нежностью. Она со щемящей болью в сердце признала – ее мальчик вырос. Время неумолимо, и как бы Ванесса и Том ни противились, школа закончилась, а за ее пределами у сына начнется новая жизнь. К сожалению, Том уже не будет как прежде прибегать домой, жаловаться на Алана и других несносных одноклассников или сетовать о неудачном прослушивании. Ванесса из-за своей болезни не сможет сменить тихую и размеренную жизнь на шум мегаполиса. Каждый год становился тяжелее предыдущего, и риски осложнений были слишком высоки. Она позволила себе отпустить страхи и принять то, что Том справится и без нее. Она всегда будет ждать его дома, станет он суперзвездой или нет. Многие потом спросят, как она так легко отпустила его в Нью-Йорк, на что Ванесса им ответит вразумительно: «Я просто верила в него. Ведь я его мама».

– Мой маленький, наивный дурачок. – Она припомнила цвет волос нового друга сына, которого видела несколько дней назад. – Прошу, не перепутай Луну и Солнце. Первое – лишь отражает свет второго. Ну, во всяком случае, жизнь научит. Это уж без сомнений.

Ванесса пришла с улицы, когда сын ворвался в дом, схватил пару заготовленных сэндвичей и под саундтрек из «Ла-Ла Ленда» умчался к своему другу. Том сбежал так быстро, что Ванесса даже не успела снять ведьмовскую шляпу. Помимо ухода за цветами, Ванесса любила раздражать старушек через дорогу. Каждый раз она с наигранным весельем смотрела на их косые взгляды. Репутация и прошлое не угнетало Ванессу, а потому скрываться и становиться заложницей былого женщина не планировала, тем более из-за осуждающих старух.

Она прислушалась. Том точно вернется за полночь, пробравшись через окно, поэтому Ванесса без страха открыла свою механическую зажигалку, наблюдая за танцем языка пламени. Любимый Мальборо, шляпа, идеально сидящее платье и закатное солнце превращали вечер в сказку. Несмотря на бывшую профессию, Ванесса обожала одиночество, предпочитая подругам и ухажерам компанию сына.

Тонкая полоска дыма потянулась к потолку. Благо Том не обращал внимания на слегка пожелтевшую побелку стен. Ванесса усмехнулась, вспоминая свою юность и вечные поиски сигарет. Она вспомнила про Скарлетт О’Хара, которая рыла ногтями красную глину Джорджии ради овощей и клялась никогда не голодать, так же и Ванесса давала обещание курить сколько хочет и когда хочет, но после некоторых событий ей пришлось придушить свою гордость. С появлением Тома ценности сместились в сторону любви родительской, чистой и бескорыстной. Кто бы что ни говорил, Ванесса – прекрасная мать и, что немаловажно, она знала об этом. Ванесса отвела сигарету в сторону и выпустила дым, перекидывая ногу на ногу.

И как некстати появился он – шрам, разделивший ее жизнь на «до» и «после». Из беззаботной и свободной она превратилась в безвольную и иногда до ярости бессильную. Пластические хирурги постарались на славу, скрывая последствия чужих ошибок. Ванесса помнила, насколько огромным казался этот шрам тогда. Но помимо него у нее имелся еще один. Тот, о котором не знал даже Том. Справа, в области печени. Он был намного меньше чем тот, что на бедре, и уже давно не болел. Именно он, маленький, словно укус пчелы, толкнул ее к краю обрыва. Природная ловкость и удача спасли Ванессу, подарили ей несколько лет жизни в обмен на страх. Ее глаза потемнели, стали отрешенными, сигарета в изящных пальцах дотлела уже почти до фильтра, когда больная женщина затянулась в последний раз, взглянула на свой телефон и выдохнула дым. Она терялась в лабиринте, сотканном из мгновений дня, забыть который оказалось не в силах.

– Трой…

* * *

– Скоро привезут, готовься.

Воскресение, восемь часов, день всех влюбленных – такое сочетание подразумевало теплый вечер в приятной компании своего партнера или же в его поиске. Однако в больнице царила совершенно другая атмосфера. Крики, стоны и жалобы людей, попавших в ужасные ситуации. Кто-то пришел домой пораньше, желая удивить жениха, но, наткнувшись на горячую сцену, отправил изменника на больничную койку с пробитой головой, вместе с сообщницей. Кому-то не повезло узнать об аллергии на ароматические свечки или соль для ванны. И даже буйство неудачливых пациентов с легкостью перекрыл звонок, совершенный пятнадцать минут назад. Два ножевых ранения, острая потеря крови, риск развития шока. Несколько человек в ожидании катастрофы выпали из общей суматохи и взглядом сверлили светло-зеленые двери. Время превратилось в лассо, заброшенное страхом на минутную стрелку часов и не позволявшее той завершить круг.

Дверь приемной зачастую оглушала стуком сильнее грома. Вот и сейчас молодой доктор Боб, только-только пришедший на стажировку, стоял с широко распахнутыми глазами и не в силах держать рот закрытым. Когда поступил звонок, старшие коллеги даже не посмотрели на Боба. Тогда самоуверенный молодой доктор лишь иронично хмыкнул, но уже скоро пожалел о своей самоуверенности. С появлением команды скорой помощи, двух сопровождающих медсестер и старшего доктора, атмосфера из пугающей превратилась в адскую. Боб думал, подобное бывает только в кино и сериалах по типу «Анатомии страсти». Он прекрасно знал, что каталка стремительно движется по узкому, но благо заранее освобожденному коридору, но время в преддверии надвигающегося кошмара замедлилось, затягивая Боба в водоворот. Молодой доктор прислушался к миру. Глухо. Лишь раздражающий стук щекотал нервы.

– Что это…

Он смотрел, как размеренно на пол капает кровь, отдаваясь в перепонках звуком ударов молота по наковальне. Доктор съежился и отошел в сторону. В голове крутился лишь один вопрос: «Как она может быть до сих пор жива?». Простыни на каталке, куда положили девушку, словно подменили на бордовые, осталось лишь одно белое пятно – около подушки. На этом все. Боб, тяжело дыша, хотел закрыть уши и глаза. Тридцать метров. Именно такой длины был холл перед отделением реанимации. Примерно полминуты, если очень спешить – меньше. Как много крови может потерять человек за полминуты? Каталка двигалась, оставляя за собой след, который будет являться Бобу в кошмарах. Он задержал дыхание, когда мимо провезли пострадавшую девушку. Ему предстоит проработать в больнице много лет, прежде чем подобное станет обыденностью. И, вероятно, даже тогда он будет помнить эту самую секунду. Ведь девушка, потерявшая не менее двадцати процентов крови, лежала с открытыми глазам, стиснутыми зубами и явно не собиралась умирать. Молодой доктор неосознанно схватился за стойку регистрации.

– Такая молодая… – Боб повернулся на тихий голос пожилой медсестры. Они смотрели вслед исчезающей каталке. – Надеюсь на наших. Если такой цветочек завянет, мир потеряет нечто невероятное.

Боб кивнул, соглашаясь. Бледная от большой потери крови кожа была натянута на кости, словно старый пергамент. Темно-фиолетовая помада размазалась по левой щеке, тушь потекла узорами по всему лицу, свободно спадавшие волосы спутались, несколько ногтей было обломано, облегающее платье местами порвано, синяки и царапины дополняли картину. И даже так, со всеми увечьями и недостатками, незнакомка поражала неземной красотой, словно сошла со страниц мифов. Ничто и никто не мог отнять у нее природного величия и магнетизма. Боб сделал шаг в сторону операционной, благо тучная медсестра загородила собой дорогу. И как бы ему ни хотелось абстрагироваться от ситуации, от больницы, от разрывающегося сердца и страха, Боб не мог. Он то и дело прокручивал в голове одну и ту же фразу с подслушанного вызова. Девушка двадцати семи лет, ножевое ранение, острая потеря крови, риск шока. Так просто за считанные минуты, пока скорая везла пациентку в отделение больницы, Боб успел привязаться к незнакомому человеку.

Хлопок двери вывел Боба из ступора. Противный скрип, как игла на старой пластинке, завел новую песню. Кому-то еще требовалась помощь в приемной, а Бобу, как правильно сказала дежурная медсестра, оставалось пожелать удачи хирургам и этой прекрасной молодой девушке.

– Кладите ее быстрее. – Главный хирург, жестом подкрепляя свои слова, указал на операционный стол. – Потеря крови какая?

– Двадцать процентов.

– У нас мало времени, кровь пришла? – Он смотрел на девушку, та лежала с открытыми глазами. Она уже ничего не понимала, но животный страх не позволял опустить веки. – Какая стойкая.

– Я не могу умереть, – шипящим голосом выдавила она из себя. – У меня сын.

– Не умрешь. – Хирург посмотрел на медсестру. – Кто-нибудь уже наденет на нее кислородную маску? Быстро, собрались! Где кровь, я повторяю?

– Полминуты назад привезли. – К доктору подбежал молодой парень в хирургическом костюме и маске. – Были проблемы с ее группой крови. Пришлось запрашивать в соседней больнице. Они сказали, что взяли сегодня утром. Результаты анализов из лаборатории еще не пришли, но мы взяли на всякий случай.

– Она понадобится. Выбора у нас нет. – Главный хирург пробежался взглядом по ранам. – Задета бедренная артерия и, как я понимаю, придется удалить желчный пузырь из-за ранения в области печени. – Он махнул еще двум медсестрам. – Давайте постараемся и сделаем все, что в наших силах. Этой молодой девушке нужно вернуться домой к сыну. – И только после этого Ванесса позволила себе отключиться.

Операция шла пять часов. Сердце Ванессы пыталось остановиться, но врачам и ей повезло предотвратить печальный исход. Главная проблема заключалась в огромной потере крови и удалении желчного пузыря. Редкий тип крови усложнял задачу в разы. И все же Ванесса, находясь без сознания, крепко держалась за жизнь даже после двух ножевых ранений. Ей повезло, что заведение, в котором она работала в тот вечер, расположено недалеко от больницы. Лишние пару минут могли стоить ей жизни. Врачи в закрытом помещении потеряли счет времени, они стежок за стежком восстанавливали тело девушки, которое раньше пленяло мужчин за несколько мгновений.

Боб уходил домой, когда Ванессу, такую же бледную, хрупкую и крошечную, отвезли в частную палату. Он знал, что у нее нет страховки, но каким-то волшебным образом никто не требовал денег. Следующие несколько дней будут одними из самых сложных. Молодой доктор мог лишь пожелать ей удачи и скорейшего выздоровления. И оказалось, что, когда тебе не угрожает смерть, время идет своим чередом. Вместе с исчезнувшей в дверях Ванессой исчез и Боб.

Она четыре дня боролась с последствиями нападения и операции, находясь на грани жизни и смерти. Ванесса чуть не умерла, когда у нее свело ногу и швы под правым боком начали расходиться. Удача вновь встала на ее сторону, и медсестра оказалась неподалеку. Понять, кто она и что делает в больнице, Ванессе удалось только на пятый день. Осознание собственной смертности словно материализовалось где-то неподалеку, не давая расслабиться.

Она ела свой самый диетический ужин из всех возможных в тишине и полном одиночестве. Страх за собственную жизнь, боль и ужас от вида крови на своих руках, оглушающие крики Бретта мгновенно вытеснили мысли о Томе. Кроме Ванессы у сына никого нет. В случае ее смерти, он бы сразу отправился в приют. Голова закружилась, и пульсометр противно запищал. Ванесса решила не терзать себя мыслями и сосредоточиться на том, что она жива и в состоянии обеспечить сыну светлое будущее. Ее лицо ужесточилось, словно она думала об убийстве своего заклятого врага. В голове появилась отличная идея, которую Ванесса во что бы то ни стало постарается воплотить в жизнь.

Никто не посещал ее целых семь дней. Том получил няню и каждый раз пел Ванессе песни из мультфильмов по телефону, призывая вернуться домой. Однако врачи строго-настрого запретили ей сидеть или двигаться. Только сейчас она почувствовала, как силы возвращаются к ней. Снова появилось желание шевелиться, действовать, купить сигареты и жареную курицу, а не питаться пресными кашами. Ванесса переживала за размер шрамов на ноге и ребрах, но врачи потрудились на славу, параллельно и спасая, и искусно штопая. Профессия Ванессы включала в себя такой пункт, как безупречность. Чем больше изъянов, тем меньше цена. Теперь придется тратиться на косметику чуть больше обычного. Ванесса закатила глаза и продолжила есть.

Она разглядывала деревья за окном, когда в дверь палаты постучались. Мужчина, на вид которому было около пятидесяти лет, попытался зайти внутрь, но в него полетела тарелка.

– А ну иди сюда! – Ванесса крикнула, но не очень громко. Не хватало усугубить и продлить свое пребывание в больнице. – Трой, козел ты этакий, а ну иди сюда! Куда намылился? Ни звонка, ни весточки, а тут явился!

– Вилку положи, – раздался низкий голос из-за двери. – Я не зайду, пока ты не отбросишь вилку к стене.

– Она пластиковая, трус! Заходи. – Только после слов Ванессы Трой пересилил страх и просочился в палату, будто китайский шелк через колечко. – Какого же хрена, Трой! Ты обещал, что Бретт изменился и заплатит огромную сумму, а теперь посмотри, где я оказалась.

– В любом случае ты получишь в три раза больше обещанного, Ванесса. – Трой сел на небольшой стул рядом. – Он лежит в соседней больнице. Неизвестные напали на него и избили до полусмерти. Не представляю, кто бы это мог быть. – Трой самодовольно улыбнулся. – Сколько еще обещают тебя здесь держать?

– Неделю минимум. Хочешь, чтобы я продолжила собирать награды в виде ножевых ранений и пулевых отверстий? Забудь об этом! Я просижу дома еще пару недель сверху. – Ванесса злобно смотрела на него. – Твои извинения мне до лампочки! Случилось то, что случилось. Делать-то теперь что?! У этого ублюдка всегда была ужасная репутация. Каким чудом я выжила, не представляю. Трой, ты обещал…

– И я сдержу свое слово. – Трой свел брови к переносице и сцепил руки в замок. – Чего ты хочешь, Ванесса? Что мне сделать, чтобы заслужить твое прощение? Деньги? Отпуск? Повышение?

– Повышение? Ты смеешься? Это куда? – Она прикрыла глаза, стараясь не показывать раздражение. – Нет, Трой, я хочу уверенности. – Ванесса прищурила глаза и уставилась на удивленного мужчину. – Из-за всего этого я поняла, что у Тома никого нет: ни бабушек, дедушек, ни братьев, ни сестер, только я. Он удивительный мальчик, который не должен в случае моей смерти скитаться по приютам. Я прощу тебя за то, что «давний» друг пырнул меня ножом, если пообещаешь помочь моему сыну при необходимости. – Ванесса взяла паузу. – Я сделала то место лучшим в городе. Я помогала и буду помогать, а взамен прошу лишь одно – сбереги будущее моего сына. Ничего важнее у меня в жизни нет.

– Хорошо, Ванесса. – Трой кивнул. – Том не будет жить на улице. Я скажу тебе больше, теперь у него есть своя личная страховка.

– Спасибо.

Они разговаривали с Троем весь вечер, так что медсестрам пришлось выгонять его из палаты, чтобы дать Ванессе поспать. К концу своего заключения она уже смирилась со своими шрамами. Даже если отбросить нападение психопата, два ножевых ранения и близость смерти, она чувствовала себя великолепно. Ванессе казалось, подобное – маленькая цена за обеспеченное будущее Тома. Трой – богатый человек… на самом деле, один из самых богатых в городе. А главное, он держал свое слово. Ванессе еще предстояло в этом убедиться. Судьба словно смотрела далеко в будущее, и все же Ванесса смогла обмануть рок, еще не подозревая о приближающейся угрозе жизни…

Новость пришла к докторам уже на следующий день после операции, но сообщить подобное человеку, находящемуся на волоске от смерти, значило бы толкнуть его в могилу. Главный хирург, как один из самых опытных врачей в больнице, решил взять груз ответственности на себя. Он зашел к Ванессе в последний день ее пребывания в палате, когда пациентка уже снова стала девушкой, способной очаровать любого.

– Ванесса, вы еще не ушли?

– Нет, но уже на низком старте. – Она взглянула на хирурга и улыбнулась. Мужчине оставалось лишь удивляться, насколько в ней идеальна каждая мелочь, и, что самое важное, она знала это и использовала по максимуму. Как же изменится ее жизнь после… – Если позволите, мне бы хотелось убраться из этого места поскорее и желательно никогда не возвращаться. Я не видела своего сына, кажется, целую вечность.

– Конечно, однако нам надо поговорить, Ванесса, присядьте. – Доктор снял свои небольшие очки и протер глаза, устало выдыхая. Ванесса почуяла неладное и, сжав руки в кулаки, села на кровать. – К сожалению, я пришел сообщить вам нерадостные новости. Для спасения вашей жизни мы обратились за помощью в ближайшую больницу. Ваши травмы не дали нам выбора и времени все проверить… – Он вздохнул. – В одном из семи пакетов с кровью мы обнаружили ВИЧ. Ванесса, мне очень жаль, но это ведет к стопроцентному заражению. Люди, виновные в ошибке… Их дела уже переданы на рассмотрение по делу о халатности. Мое слушание состоится завтра. Мне не остается ничего, кроме как принести свои извинения. – Хирург смотрел на медленно бледнеющее лицо Ванессы. – Мне очень жаль.

– ВИЧ?.. – сказала она безжизненным голосом. – Я… Я… Я не могу заболеть именно этой болезнью. – Ванесса выделила интонацией слово «этой». Слезы бесконтрольно вырисовали на ее щеках узоры страха. – Я всегда предохранялась и пользовалась одноразовыми предметами по-настоящему один раз, проверялась каждые полгода на весь букет заболеваний. Неужели даже так мне не удалось…

– Ванесса…

Она закрыла лицо руками и продолжила плакать. Ванесса терпеть не могла, когда мужчины видели ее настоящие слезы. Не притворные, не направленные на манипуляцию, а выражающие ее истинные чувства, но сейчас она плевала на все. Профессия Ванессы предполагала такое стечение обстоятельств, и она уже давно готовилась узнать о каком-нибудь заболевании, и все же это оказалось намного больнее, чем она ожидала, словно тебя бросают в ледяную воду с гирей на ноге. Завтра ты не проснешься с мыслью о яичнице и беконе, а будешь долго смотреть в потолок, задавая извечные вопросы, на которые нет ответов. Боль разрывала сердце Ванессы, было до омерзительного обидно, как и в тот день, когда умер отец Тома, и лишь воспоминание о сыне снова привело ее к светлой мысли. Это все… ради Тома. Если бы врачи помедлили хоть минуту, Ванесса могла бы не проснуться в белоснежной чистой палате. ВИЧ, по мнению многих, – приговор, который больше не позволит тебе нормально жить, но Ванесса изучала литературу, она, и правда, готовилась. Раз Ванесса узнала о диагнозе сейчас, то возможно она еще увидит Тома в мантии выпускника, улыбающегося на свадьбе, его детей. Конечно, Ванесса будет плакать, она будет рвать, метать и проклинать судьбу, в частности Бретта.

Но это все потом. Сейчас она – Ванесса. Без фамилии, без слез и страха.

– Доктор, я надеюсь получить приличную компенсацию и помощь в борьбе с вирусом. – Она говорила таким же безжизненным тоном, но бледность начала отступать. – Я, к сожалению, много знаю о ВИЧ. Если начать с противовирусных сейчас, можно замедлить его победу над иммунитетом. – Ванесса смотрела прямо. – Хочу сказать, лично вы ни в чем не виноваты. Да, те придурки, прохлопавшие пациента с ВИЧ на заборе крови, должны заплатить… Но не вы. Я хочу, чтобы в этой жизни люди получали лишь то, чего достойны и что заслужили. А сейчас вы заслужили мое прощение, не терзайте себя.

– Ванесса, вы невероятная женщина. Уверен, вы в курсе. – Хирург мягко улыбнулся. Ее прощение много значило для него, и все же сегодня бутылка виски опустеет минимум на один стакан. – Я обещаю вам, что виновные заплатят как деньгами, так и временем, все будет по закону. – Он встал с кровати. – Может, вы хотите побыть одна какое-то время? Потом зайдите ко мне в кабинет, и мы обсудим нашу дальнейшую стратегию лечения.

– А разве вы не хирург? – Ванесса выгнула брови. – Конечно, мне нужно немного времени в одиночестве и один важный звонок.

– Я и лечащий врач, два в одном. – Он усмехнулся. – Если вы понимаете, о чем я. – А затем, не убирая печальную улыбку, он покинул палату.

В одиночестве, как ни странно, Ванессе стало невыносимо. Когда необходимо держать лицо перед другими людьми, незаметно начинаешь врать и самому себе. По этой причине осознание действительности превратилось в цунами, которое неизбежно сносило преграды, уговоры, убеждения о хорошем и спокойном будущем. Волна накрыла с головой и обещала держать под своей тяжестью еще очень долгое время. Ванесса прикрыла глаза и первые капли горьких слез упали на ее изящные руки. Она устала метаться от хороших заверений к полному отсутствию надежды. Ванесса разблокировала телефон и увидела фотографию Тома. Ее мальчик такой красивый и талантливый. Она, не как мать, но как человек с непростым жизненным опытом, видела свет, исходящий от него, и талант. Крылья, которые прореза́лись на спине Тома, грозили закрыть своим величием солнце. Нужно ли ей увидеть это воочию, если она уже верит в это? Ванесса распахнула глаза.

Она еще не умерла.

Она еще поборется.

Ей есть за кого.

– Алло, – сказала она, набрав номер телефона. – Привет, дорогой, как ты там? – В трубке послышался детский плач и очередные уговоры вернуться домой в песне The FateDice. – Ну-ну, перестань плакать и петь “Love is drama”[65]. Это про другое. – Ванесса вздохнула. – Ты можешь послушать меня хоть секундочку, золотце?

Она убрала трубку в сторону от очередных криков.

– Я возвращаюсь домой! Сегодня! – Ванесса радостно закричала в трубку, чтобы донести свою мысль до сына, а потом уже еле слышно добавила: – Я возвращаюсь домой…

* * *

«Итак, мне предстоит найти двух вредных придурков в огромной куче народа. Школьная столовая – это всегда какой-то ад. Я перестал покупать еду здесь пару лет назад, теперь просто беру ее из дома. Я не нашел Ричарда и Джека на нашем привычном месте. Видимо, сегодня до конца уроков я останусь голодным из-за бесчисленных попыток найти их. С ужина у мистера Альвареса прошло четыре дня, наш общий чат молчал с того вечера, да и личные сообщения не пополнялись. Все выходные я гулял с Диланом или переписывался с ним на «Фейсбуке». Приближающийся выпуск свел наши разговоры к одной теме: с кем идти на выпускной, что мы наденем, позовут ли нас петь. Сегодня первый раз, когда Дилан подозрительно молчалив и холоден. Наверное, ему, как и мне, хотелось бы перекусить бутербродами и отправиться на уроки, а не искать Джека и Ричарда. Когда же закончатся занятия? Быстрее бы убраться из этой школы!»

– Там, – сухо бросил Дилан.

Том перевел на него недоверчивый взгляд и, сжав лямку рюкзака, пошел вперед, стараясь не обращать внимания на отвратительное настроение Дилана. Том не мог вспомнить и дня, когда не обедал с друзьями. Даже ругаясь, они гневно переглядывались, но ели вместе, а сейчас несколько звонков и сообщений оказались без внимания. Том предчувствовал что-то очень плохое. В последнее время весь мир переворачивался с ног на голову. Ему с каждым днем становилось все тяжелее переживать эмоции из-за проблем с видеовизитками и подготовкой к выпускному при небольшом количестве денег. Последние сэкономленные центы уйдут на аренду костюма, который Том, вероятно, так и не достанет из чехла в страхе испортить. Еще и общение с Диланом, похожее на свежий ветерок, все сильнее и сильнее затягивало. Последние четыре дня Том, к своему стыду, и не вспоминал о Ричарде и Джеке. Ему хотелось прожить лето, накопить денег и наконец-то уехать. В итоге парни все же нашлись в углу столовой.

– Минутка-минутка? Может, мы попросим у часов минутку, чтобы сказать пару важных слов? – Том запел так проникновенно, что люди за соседними столиками обернулись и выпучили глаза. Дилан перевел на них свой ледяной взор, без стеснения изучая восторженные лица. Зеваки поспешили отвернуться. – Не хочешь обсудить все?[66]

– Привет, – сказал Дилан и сел рядом с Томом. Парни же не обращали на них внимания: Джек жевал сотый по счету бутерброд, Ричард доедал суп. Том переглянулся с Диланом и наградил его недоуменным взглядом.

– Всего лишь пара слов…[67]

– Том, прекрати петь и возьми уже доску. – Джек бросил на него злой взгляд и вернулся к еде. – И без тебя настроение ни к черту.

«Какого дьявола здесь произошло? Джек?»

Повисла тишина. Казалось бы, в огромной школьной столовой с тысячей учеников такое невозможно, но Том мог поклясться, что услышал взмах крыльев бабочки за окном. Они часто ругались с Ричардом, превращая ссору в театральную постановку между невольным актером мюзикла и каким-нибудь канатоходцем, попавшим сюда из девятнадцатого века. Но Джек… Джек если и ругался, то скорее в шутку или от лопнувшего терпения. До этого момента он не срывался на Тома. С другой стороны, Ричард, говоривший больше всех в их компании, молчал и не поднимал глаза. Тому стало страшно. Разве это нормально, когда ты боишься открыть рот при друзьях? Когда приходится выбирать выражения? Том вжал голову в плечи и потянулся к рюкзаку, чтобы выудить доску, но его перехватили. Том пораженно смотрел на свою кисть в капкане пальцев Дилана, который глядел через стол на Джека с нескрываемой злобой, и тот отвечал взаимностью.

– Джек, ты не имеешь права так с ним разговаривать. – Том с ужасом смотрел на Дилана, который метал молнии и грозился кинуться на Джека. Он хоть и уступал в комплекции Алану, но в любом случае мог переломать его с Диланом, как две соломинки. – Он имеет право выражаться так, как считает удобным.

– Обязательно, если никто не будет подпевать рядом. – Джек, в отличие от разбушевавшегося Дилана, говорил спокойно и совсем не боялся злобных гримас. Он, напрочь лишенный чувства самосохранения, вообще никого и никогда не боялся. Однако сейчас Тома волновало лишь то, откуда Джек узнал об их тесном общении с Диланом. Пока его новый друг взглядом подогревал бутерброды противника, Том все же достал из рюкзака доску и, в попытках казаться меньше, начал аккуратно писать ответ.

– Джек, объясни, пожалуйста. – Стер. – Что случилось? – Стер. – Я запутался. – Том медленно стер последние слова.

– Чувак, я все понимаю, ты познакомился с новым человеком, который всецело разделяет твои увлечения и имеет такой же склад ума, но срываться к нему посреди ужина?.. – Джек сжал кулаки до дрожи. – Вы знакомы не больше двух недель… То, что сделал ты – не круто.

– Я… Я… – начал было петь Том, а потом резко замолчал.

Он никогда не чувствовал такого жгучего стыда. Том еще не разобрался, что на самом деле случилось, и все же вина накрыла с головой. Он даже не мог сказать, кто пугал его больше: злобно пыхтящий Джек с праведными речами или замолчавший Ричард. Видимо, из-за отсутствия братьев, сестер или каких-либо еще родственников Том был связан незримыми, но невероятно крепкими узами со своими друзьями. Постоянные проблемы в школе и странное поведение вынудили их держаться вместе, сражаться против целого мира. Том с ужасом осознал приближение выпускного. Он – отправная точка, черта которую им придется пересечь. Жизнь не спрашивает у них, как поступить, а просто расставляет все и всех по местам. Они могут планировать что хотят, но как будет в итоге, никто не знает.

И в эту секунду Том осознал, что привычный мир рушится.

– А что, по-твоему, он должен делать? Бегать за вами и отчитываться, как мамочке? Вы друзья, а не надзиратели в тюрьме. – Челка Дилана упала на глаза, делая его еще более зловещим. – Да, мы тусовались вместе, и ты не имеешь права упрекать его в этом. Ты понял? – Он продолжал шипеть на Джека. – Или у тебя какие-то другие проблемы? М?

– Парни, хватит. – Том чуть не ткнул доской в лицо Дилану. – Прошу, хватит. – Он стер. На глаза навернулись слезы, а рука дрогнула, превращая ровный почерк в осиновые колья. – Что произошло? – Стер. – Давайте не будем ругаться. – Стер. – Что случилось? – Стер. – Нам же еще вместе жить.

– Нет, – прошептал Ричард.

«Как нет?»

– Мой отец все узнал. – Ричард говорил тихо, и в такой какофонии звуков то, что друзья слышали его, – настоящее чудо. – Не будет Нью-Йорка, не будет денег, не будет работы над книгой. После выпускного я отправляюсь в Йель и стану адвокатом. – Огромные слезы покатились по его щекам, падая в суп. Ричард отодвинул тарелку в сторону, даже не пытаясь сдерживать эмоции. – Ты обещал быть рядом, но ушел. Сбежал к Дилану. Том, всего лишь один вечер… Всего один. Я правда пытался понять тебя, правда, но… – Ричард поднял глаза на друга, который пребывал в полнейшем шоке. – Почему ты ушел, Том?

«Ричард…»

Раздался звонок. Они искали друзей слишком долго, поэтому времени на выяснение отношений не осталось. Ученики начали быстро рассасываться, оставляя столовую в тишине. Ричард подорвался с места, забыв сумку и телефон. Джек вздохнул и, поднявшись, начал собирать оставленные другом вещи. Он посмотрел на Тома без осуждения, злобы, вины или презрения, но в его глазах плескалась какая-то удушающая печаль. Джек перевел взгляд на Дилана, который продолжал сидеть с ледяной маской, словно разговор его совсем не касался, и, догадавшись, что не произведет на того должного эффекта, пошел в сторону выхода. Том же продолжал смотреть на доску с фразой «жить вместе».

«Вместе» теперь казалось таким же невозможным, как и «навсегда».

В столовой почти не осталось людей. Все столы, что удивительно, были чистыми, несмотря на любовь подростков наводить беспорядок. Никто из работников не гнал запоздавших учеников на уроки. Том вздрогнул, когда рука легла на его плечо. Он развернулся к Дилану.

– Ты не мог знать, поэтому не грузись, – сказал он тихо. – Он злится, поэтому ведет себя как мудак.

«Он не злится! Дилан, Ричард не злится! Он… Уничтожен».

– В конце концов, посмотри на ситуацию со стороны. Парень сопротивляется поездке в Йель, словно его везут на каторгу. – Дилан убрал челку назад. – Многие бы убили за место в таком университете, или же он может отправиться с нами в Нью-Йорк с одним чемоданом и попытаться сделать хоть что-то. Неважно. Вместо этого он перекладывает ответственность на тебя и пытается облегчить себе жизнь.

«Что?»

– Я хочу быть свободным[68], – пропел Том без энтузиазма.

– И ты будешь свободным, скоро выпускной… А там, а там будет Нью-Йорк. – Дилан поднялся с места и, потрепав Тома по плечу, пошел к выходу. – Я так понимаю, на урок ты не идешь. Приходи в себя.

«Спасибо. Слава богу».

Том перевел взгляд на книгу, забытую на скамейке. «Приключения Оливера Твиста». И вспомнил, что отчего-то в голосе Ричарда не было манерной английской интонации с длинными гласными и напыщенной вежливостью. Зато горя хоть отбавляй. Ричард понимал своей светлой головой, что Том не виноват, никто кроме узколобого отца не виновен. И все же главной целью Тома тем вечером была поддержка, которую он не оказал лучшему другу детства. Мог ли Том предположить, что все обернется именно так? Он вновь ощутил, как жизнь хватает его за лодыжку, желая поднять вверх тормашками. Утонувший в темных мыслях, как в трясине, Том не заметил тихих шагов позади себя. Алан, который внимательно наблюдал за всей сценой из-за угла прилавка со сладостями, остановился в шаге от Тома, протягивая руку вперед. Сжав челюсти, он закрыл глаза, выдохнул и опустил руку, переводя взгляд на пол.

Но не ушел, а сел за соседний стол спиной к Тому.

Они оба решили пропустить следующий урок. Вряд ли Том нашел бы в себе силы сидеть рядом с Джеком и слушать последние наставления учителей. Дилан ловко заметил, что выпускной скоро, а после него начнется совсем другая жизнь. Если Ричард уедет в Йель, а Джек поступит в колледж не в Нью-Йорке, Том рискует никогда их больше не увидеть. Ссоры перед расставанием не способствуют укреплению уз. Том слышал о том, как дружба ветшает, становится тонкой и незначительной, когда расстояние превышает пару тысяч километров. Новые знакомые, работа, дела – все это вытесняет прошлое, стирает и заменяет чем-то другим дорогие потерянные кусочки твоего сердца. Алан же сидел и слушал размеренное дыхание Тома, не в силах произнести и звука. Они общались лишь на заднем дворе школы. А сейчас… А сейчас время вышло. Алан не такой дурак, возможно, умнее многих в этом месте, но, жаль… Храбрость – это то, чему нужно учиться очень долго. Том повернул голову вбок, заставляя Алана вздрогнуть от неожиданности. Он посмотрел на дерево, под которым они с парнями обедали не один год.

«Настанет день, и под этим деревом будет сидеть новая странная компания, но уже не мы.

Не мы…»

65

Песня The FateDice – “Love is drama”.

66

Песня Рейн Лу – “Minute”.

67

Песня Рейн Лу – “Minute”.

68

Песня группы The FateDice – “All I need is Freedom”.

Пой. История Тома Фрая

Подняться наверх