Читать книгу Мой Париж – Гомель - Гала Науменко - Страница 6

В парке недалеко от Лебяжьего пруда стоит башня. В свое время ее замаскировали под заводскую трубу. Тщательность маскировки оправдана. Что будет, когда горожане узнают, что башня – место контакта с инопланетянами? Было это так. Иваныч и Петрович дорабатывали свою смену. Ну, как дорабатывали, убедились, что дрова горят, искры летят, закрыли котельную и пошли к башне.

Любили они в ночную смену выбраться из жаркой котельной в прохладу летних сумерек, забраться под самый шпиль башни и под разговоры за жизнь смотреть, как загораются звезды. Был у них один секрет – самодельное радио с антенной из проволоки, закрученной спиралькой. Никто из начальства и других смен про радио не знал. Кому охота лезть по трубе тридцать метров ютиться на маленьком выступе, разглядывая невесть что, невесть зачем.

Иваныч с Петровичем все под себя организовали: термос, когда с чаем, когда с чем покрепче; шахматы на случай облаков и радио. Иногда удавалось поймать музыку. Тогда к шороху и треску радиоэфира добавлялись звуки звездных сонат. Разговоры из умных переходили в сердечные, а потом и вовсе смолкали.

Так вот, сидят они на выступе, назовем его смотровой площадкой, пялятся по сторонам, чай пьют, подпевают радио: «Лав ми тенде, лав ми свит…», как вдруг Иваныч поворачивается к напарнику:

– Петрович, глянь сюда, это мне кажется, что звезда к нам приближается или взаправду?

А уже и отвечать не надо, и так видно, что движется прямо к башне что-то в огнях и искрах. Не звезда. Не самолет. Не опознается. Но летит. Объект какой-то. Словом, неопознанный летающий объект.

Зависает прямо перед смотровой площадкой и свою площадку выпускает. Открывается дверь, а из нее выходит… слава богу, ни робот в камуфляже, ни осьминог в скафандре. Похожий на человека, только чуток размытый. Голова с темным чубом высоким, ноги-руки, костюм белый, рубашка с глубоким вырезом и поднятым воротником, штаны клеш, словом, не страшный совсем. Продолжает петь песню голосом из радио: «Энд ай лав ю со…» и переходит на чистый русский:

– Как хорошо, мужики, что вы эту башню охраняете! Иваныч поставил чашку, поднялся, протянул руку гостю:

– Иваныч.

Гость замялся.

– …Называйте меня Большой Эл… Или, нет, попроще как-то… Эдик.

Иваныч и Эдик пожали друг другу руки, потом Эдик поздоровался с Петровичем. Сели. Налили. Выпили. Еще налили. Выпили. Наконец Иваныч не выдержал:

– Эдик, ты инопланетянин?

– Да, – просто ответил Эдик.

– А зачем ты прилетел? Порабощать нас? Использовать нас как батарейки?

Эдик хихикнул неожиданно тонким девичьим голоском и немного растекся в контурах:

– Иваныч… Ты свою котельную любишь?

– Естессно.

– Когда догадался проволоку вокруг палки закрутить и увеличить длину антенны, довольным был?

– А то!

– Чай тебе твоя супружница делает с лимоном и ложкой бальзама, как ты любишь?

– Дык!

– Иваныч, какая с тебя батарейка! Тебя ж не за что ухватить. Тем более что энергия везде. Мы с ней дружим.

Эдик щелкнул пальцами, и огонек голубоватого пламени осветил его смуглое лицо.

– Тогда что ты здесь делаешь? – настойчиво переспросил Иваныч.

– Я проверяю безопасность свитка, – ответил Эдик, понизив голос.

– Какого свитка?

Эдик помолчал. Налил чаю и начал рассказ:

– Вы, наверное, знаете, что вселенные создаются по высшим законам. Есть вселенные, где главный закон – закон чисел, есть вселенные, где главный закон – геометрические фигуры. Ваша и наша вселенные создавались законом музыки. Музыкальной гармонии.

– А я догадывался, – пробормотал Иваныч и тихонечко промычал: «Черный во-о-орон, что ж ты вьешься над моее-ею головой…«Эдик продолжил:

– В тот самый момент, когда появилась наша Вселенная, возник свиток. На нем – мелодия. Если ее проиграть, Вселенная разрушится. Как только любое творение получает код рождения, оно тут же получает код смерти. Наши хроники описывают рождение и гибель трех вселенных. Всякий раз появлялся Великий Музыкант, который успевал за свою жизнь сыграть все возможные мелодии. Единственной недоступной для него мелодией оставалась эта из свитка. Настойчиво и обреченно он искал свиток. В конце концов, находил, играл ее, и всему наступал конец. Трижды.

Мы хотим жить вечно. Ведь иметь код смерти и воспользоваться им – это разные вещи. Мы не хотим им пользоваться. Мы не хотим, чтобы им воспользовался, пусть самый что ни на есть Великий Музыкант. Сколько раз мы пытались уничтожить свиток. Просили цивилизацию драконов сжечь его утробным пламенем; умоляли фей засыпать его тоннами волшебной пыльцы; даже уговорили рептилий сожрать и переварить свиток. Хоть бы что. Цел и невредим.

Тогда мы стали думать, куда его спрятать. Планеты нашей Вселенной заселены. На кометах слишком пустынно. Хотелось, чтобы присмотр был. Хоть какой-то. Прилетели к вам. Сначала в пустыню попали. Глядим, там люди почти голые, босые, из огромных каменных глыб дом строят. Мы им быстренько помогли, да так увлеклись, что штук пять построили. Как себе строили, большие, треугольные, только окна забыли сделать. Но местным понравилось. Не успели мы на корабль вернуться, как они кого-то уже заселять начали. Стены украшать, вещи заносить.

Полетели мы дальше. Летим. Вода. Земля. Лес начался. Вдруг смотрим – прямо над лесом купол. Кажется, совсем тонкий, на ветру колышется. Подлетели ближе, а он такой прочный, защитный, и такой… к ласке восприимчивый. Прошли мы сквозь него, внизу река. На ней, как на водяном матрасе, лежат двое. Он и она. Божественной красоты пара. Спят. Обнимаются. Купол, понятно, от них. Энергетический. Любовного характера. Лучшего места для тайника не найти. Чуть в стороне от реки лежит камень. Мы под него немного подрыли и спрятали в нору свиток.

– Так просто? – изумился Иваныч.

– Хочешь спрятать понадежнее, положи на видное место, не так ли у вас говорят, – засмеялся Эдик. – Кто в здравом уме будет искать свиток под обычным камнем? Никто. А почему? Потому что артефакты в храмах прячут, шамбалах, пещерах. Обязательно покрытых семью печатями. К тому же изучили мы схемы поиска Великого Музыканта. Музыкант он хоть и великий, а вот с ориентацией на местности у него так себе. Я лично проверял раз в сто лет сохранность свитка. Как-то прилетаю, смотрю, возле камня крутится человек. Думаю, раз защитный купол его пропустил, значит, хороший человек. Познакомились. Его, кстати, тоже почти Иванычем звали. Федорычем. Иваном Федорычем. Рассказал я ему о свитке. Помолчал он минуту и говорит: «Я на этом месте школу построю. Или даже училище! Лучше! Завод! Я построю завод! А в аккурат над камнем – башню! Эйфелеву! Нет, не Эйфелеву. Тогда туристы понаедут. Захотят отковырять на память кусочек красоты. Глядишь, и растащат башню на сувениры, а там и до свитка недалеко. Я как-нибудь потом Эйфелеву башню подальше построю. Как отвлекающий маневр. А здесь, раз уж завод будет, скажу всем, что это труба! Котельную сделаю, мужиков найму охранять башню. Они и не догадаются ни о чем. Котельная-то настоящая будет!». Попрощались мы с Федорычем, и я улетел. Вот сто лет прошло, я здесь. Хороший мужик, Федорыч, сдержал слово. Вижу, свиток на месте. С вами хорошо, да надо двигаться. Неспокойно на дальних рубежах.

Эдик встал. Поднялись Иваныч с Петровичем. Молчат.

Ощущают торжество момента.

– Ну что, до встречи через сто лет, – заговорил Эдик.

– У нас столько не живут, – усмехнулся Иваныч.

– А я вам мелодию подскажу, будете слушать ее почаще.

Глядишь, не раз еще свидимся.

Эдик тронул антенну, и к звездам понеслись божественные звуки маленькой ночной серенады…

Иваныч и Петрович допили чай, выключили радио и спустились на землю. Петрович присел на корточки. Положил ладонь на влажный, заросший мхом камень у основания башни. Удовлетворенно крякнул. Встал. Отряхнул руки и неизвестно кому в утреннюю тишину прошептал:

«Айл би бэк…»