Читать книгу Моя исповедь - Галина Башкова - Страница 3

С чего начать свое повествование?

Начну, наверное, со своего отца. Почему с него, а не с матери?

Наверное, потому что именно он дал мне имя, когда увидел меня маленькую и черноволосую.

– Вылитый галчонок. – сказал он тогда.

Так я и стала Галиной, а для него Галчонком – его Галчонком. А для мамы Галькой, в лучшем случае Галкой. Хотя, наша мама всех называла: Танька, Маринка, Валерка.

Мама считала, что я любимица у отца. Возможно и так. Но иногда эта любовь проявлялась очень странно.

Отношения моих родителей нельзя назвать идеальными. Отец много пил. Мама много работала и воспитывала четверых детей. Нас у нее три дочери и один сын.

Старшая дочь Таня – плод первой маминой любви и первого брака. А мы с другой сестрой Мариной и братом Валерой – дети второго брака и, возможно, не по любви. А наш отец не очень то и старался завоевать эту любовь, а может уже перестал стараться. Наша мама очень красивая женщина. Полная, но красивая, как настоящая русская красавица. А как она поет! А когда они пели вместе с отцом – можно было заслушаться. Она пела первым голосом, а папа подпевал своим мужским грубоватым голосом. Но это случалось очень редко, а потом они и совсем перестали петь вместе.

Отец наш тоже красивый мужчина: стройный, черноволосый, с голубыми глазами. Одним словом, пара была на зависть другим, но не счастливая.

А глядя на все это, мы чувствовали себя тоже несчастными.

Ведь отец не только пил, но и изменял нашей маме. Мама от нас этого не скрывала, хотя нам – детям знать об этом не надо было. Наверное, она таким образом хотела защитить себя. От чего? От обвинений. Ведь мы знаем, что когда такое происходит в семье – виноваты двое: муж и жена, мужчина и женщина.

Однажды терпение мамы лопнуло и она подала заявление в суд на алименты. Нет, на развод она не подавала, только на алименты. В те времена остаться разведенной женщиной с четырьмя детьми – просто не прилично.

Все случилось в день после суда.

Я сидела за столом, рисовала модели платьев и мурлыкала под нос какую – то песенку. На улице была прекрасная погода: по – летнему тепло и солнечно. Настроение у меня было отличное, пока я не увидела маму.

Мама пришла расстроенная и вся на нервах.

– Эта скотина решил меня опозорить. Пришел в суд в рваной рубашке и грязный, как будто только что слез с трактора. Это он хотел показать какая я плохая жена и плохая хозяйка. Не мог, как нормальный человек придти в суд.

Высказала она это и ушла на работу.

У меня, у девочки – подростка все внутри закипело – ведь я знаю, что мама много работает, как надрывается, чтобы заработать на всю семью, ведь отец пропивал свою зарплату. А кормить надо было не только нас, но и скотину, которую они держали. Поэтому мне было жаль маму, очень жаль.

Через некоторое время, после того, как ушла мама, в дом заявился отец. я посмотрела на него – он действительно был грязный и в рваной клетчатой рубашке.

И черт меня дернул ему сказать:

– Ну, что? Выпендрился на суде?

И тут все началось.

Я стояла спиной к столу, облокотившись на него, когда почувствовала удар по лицу. Можете себе представить девочку, которой отец врезал своей мужской ладонью?

Следом последовал вопрос:

– Ну? Что? Еще хочешь?

– Давай, бей. – ответила я.

И снова удар по лицу. Отец стоял злой и уже не держал себя в руках, видно после суда он уже выпил.

– Ну, что? Еще хочешь?

– Давай.

Удар.

– Еще?

– Давай.

И снова удар.

Сколько раз он меня так ударил? Я не помню. Да и мне бы замолчать, так нет – показываю свой упертый характер. Да, характер у меня еще тот!

Остановился он только тогда, когда у меня пошла носом кровь. Я закрыла нос рукой и выбежала из дома. Слезы и кровь смешались на моем лице и текли сквозь пальцы.

Недалеко от дома был небольшой пруд, где мы обычно летом ловили головастиков, а зимой катались на коньках. Я добежала до него и присела на берегу, чтобы умыть лицо. А в голове только одна мысль: «Я ему этого никогда не прощу. Я ему этого никогда не прощу.»

Я сидела на берегу и плакала навзрыд. Мне было больно? Да. Но больше всего болело мое самолюбие. Я уже немного успокоилась, когда на дороге я увидела своего парня Олега – моё душевное спасение. Он не поверил своим глазам, когда увидел меня с опухшими глазами и опухшим носом.

Выглядела я конечно неважно, но я не думала об этом, мне было плохо и мне нужна была защита. Я хотела, чтобы меня кто – то пожалел и успокоил и я прижалась к нему, а слезы полились с новой силой. Так, обняв меня за плечи, он повел меня домой. По дороге я рассказала все, что произошло между мной и отцом. И вот мы дома.

Заикаясь и трясясь, я прилегла на кровать, Олег присел рядом и стал меня успокаивать. В комнату вошел отец. Вошел он медленно, с опаской, присел на край кровати и стал гладить меня по ноге. Я с презрением поджала ноги – я не хотела, чтобы он до меня дотрагивался, мне было противно его видеть.

– Доча, прости меня. Я не хотел. – сказал он тихим и спокойным голосом.

– Не трогай меня. Я не хочу тебя видеть.

– Прости, Галчонок. – он продолжал меня гладить по ноге.

Злоба и обида во мне так и кипели. И бесполезно было тогда просить у меня прощения.

– Я тебя никогда не прощу.

Отец с поникшей головой и с блестящими глазами от слёз вышел из комнаты. И у меня, что – то кольнуло в груди, но я тогда не поняла, что это.

– Галя, ты должна простить отца. – говорил Олег.

Но я еще не готова была к прощению.

– Нет. Никогда. И не проси.

Олег понял, что со мной сейчас бесполезно об этом говорить и не стал настаивать.

Что было потом я уже не помню. Наверное, успокоившись я уснула, а Олег ушел.

* * *

Мне хотелось бы остановиться на одном этом случае, который произошел между мной и отцом, но тогда не будет показана полная картина моих взаимоотношений, как с отцом, так и с матерью. А это очень важно, потому что все события моей жизни так или иначе происходят именно из-за этих отношений.

Итак, мой отец – не примерный семьянин.

В этот день он в очередной раз пришел пьяный, уже был вечер и вся семья была в сборе. Проблема еще была в том, что мама не могла молча смотреть на пьяного отца – всегда начинала скандалить.

– Явился – не запылился, скотина пьяная. – так мама всегда встречала отца, когда он был пьян.

– Мать, не бурди. – отец любил применять именно это слово по отношению к маме, когда она начинала ругаться.

Слово за слово и снова разгорелся скандал. То ли отец поднял руку на мать, то ли мама подняла руку на отца, а он только стал защищаться, но мы все бросились заступаться за маму. Отца зажали в углу коридора, а я пытаюсь шваброй дотянуться до него и ударить.

– Галку, Галку держите. Заприте ее в комнате. – кричала мама.

Но я все – таки успела его достать шваброй и попала прямо по носу. У него выступила кровь.

Дело в том, что я просто зверела, когда видела, что он обижает маму, да еще и руки распускает. А мы тогда не разбирались кто виноват: мама или папа. Но раз отец пьяный, значит виноват именно он.

Этот случай был перед первым, который я описала, так что это не была моя месть отцу. Нет, не была.

Уже стемнело. Мы разошлись по комнатам и легли спать, а родители продолжали выяснять отношения.

Они долго ругались, а мы не могли уснуть от этого шума. И тут я услышала:

– Уходи. Я не хочу тебя больше видеть. – это мама выгоняла отца.

Я напряглась и ждала, что будет дальше. Если отец снова полезет драться, то нужно быстро бежать защищать маму. Но вместо этого я услышала, как заскрипела наша дверь и в комнату вошел отец. Он стоял в проеме двери и смотрел на нас, а потом присел возле дивана, где мы спали и шепотом стал с нами прощаться.

В комнате было темно, но я лежала на краю дивана и увидела его глаза – он плакал. Плакал, просил прощения и прощался.

Мне стало его очень жаль – я никогда до этого случая не видела, чтобы отец плакал.

Сколько он отсутствовал после этого скандала я не знаю, но со временем он вернулся и жизнь вошла в привычное русло.

* * *

Другой случай моей стычки с отцом произошел накануне моего первого выпускного экзамена в школе. Я с утра уже нарядилась – стою в белой блузке и темной юбке, готовая идти на экзамен по немецкому языку. Я была в хорошем настроении, потому что была хорошо подготовлена к экзамену и не волновалась.

И тут я услышала, что родители ругаются, мама сидит на диване, а отец навалился на нее и пытается вырвать из ее рук кошелек. Крики, оскорбления, ругань, мат. Оба вцепились в кошелек и никто никому не уступает. Мне хотелось заткнуть уши и убежать, но кто поможет маме. И я, как борец за правду и справедливость тук, как тут.

Кто прав? Конечно мама. Другого варианта и быть не может. И я набросилась на отца. Я вцепилась ему в плечи:

– Отстань от мамы. Отпусти ее. Не трогай ее. – я по-своему пыталась защитить маму.

Тогда он развернулся и схватил меня за шиворот, и несколько раз ударил головой о журнальный столик, который стоял рядом. До первой крови на этот раз не дошло, но на экзамен я поехала зареванная, зареванная и напуганная. Кстати, экзамен я сдала на «отлично».

Забегая вперед скажу, что из того, что я написала, вам может показаться, что у нас с отцом очень плохие отношения, а мама во мне души не чает. Вы ошибаетесь. Как раз все наоборот.

Но ни я одна страдала от отца. Доставалось и Тане, и Марине. Брата, по -моему, миновала сия беда.

Но описывая эти случаи с отцом, у меня не было цели опорочить его. Нет. Я хотела показать в этих ситуациях себя – ведь я пишу о себе. Это моя история, это моя исповедь.

* * *

А сейчас я хочу поделиться хорошими воспоминаниями, которые связаны с моим отцом.

Где детдомовский парень мог научиться семейным отношениям? А именно детдомовским и был мой отец. Конечно в детдоме этому не научишься, поэтому обвинять его во всех грехах не разобравшись во всем – это не правильно и не справедливо.

Отец мой после детдома выучился на тракториста. В те времена это была уважаемая специальность, если не считать, что это очень тяжелая и грязная работа. Но не смотря на это, мой отец – творческая личность, да иногда среди работяг встречаются такие натуры.

У него всегда был красивый почерк. Особенной красотой выделялись заглавные буквы – они были, как из старо – славянских книг, с какими – то загогулинами. Я влюбилась в его почерк и стала ему подражать. У мамы почерк крупный и размашистый. С возрастом мой почерк тоже изменился и стал похож на мамин.

Отец так же очень красиво рисовал и копировал картинки. Помню, откроет книгу по тракторам и рисует нам. Копия получается точная до каждой мелочи, до каждой детали. Может поэтому именно он, а не мама, помогал мне по черчению. Объяснял мне, где должна быть линия толще, а где тоньше и почему. Учил правильно писать описание чертежа красивым и ровным шрифтом.

– Галя, буквы не должны быть такими квадратными. – объяснял он.

Я исправляю.

– Нет. И не такими круглыми. Смотри и учись.

И я училась, и у меня получалось. Мои чертежи всегда были сделаны на «5». И это благодаря отцу.

Позже отец показал мне, как рисовать простым карандашом. Как правильно наносить штрихи, чтобы стекло выглядело стеклом, а тень – тенью. Мне очень нравилось рисовать, нравилось быть вместе с отцом. Но развить эти способности в дальнейшем так и не получилось. То ли у отца не было времени продолжать со мной заниматься, то ли я отвлеклась на что – то другое.

Еще одно увлечение отца – это любительская фотосъемка. Он и к этому делу привлек меня. Наверное, я действительно была его любимицей, а может просто благодарной и заинтересованной ученицей.

И вот, мы сидим в темной комнате. Окно завешено шерстяным одеялом и ни одного лучика света не проникает в помещение. Комната освещается только специальным светом – красным. Это придает таинственность нашим действиям и волшебство начинается.

На столе стоит фотоувеличитель и ванночки с разными химическими реактивами: фиксаж, проявитель и промывающий раствор. Когда фотографии были отпечатаны, их надо было высушить, для этого фотографии прикатывали валиком на какие – то зеркальные пластины. Под действием высокой температуры они высыхали и приобретали блеск. А затем я обрезала эти фотографии на специальном резаке, края фотографий получались резными – очень красивыми.

Вот где сказка! Вот где развлечение!

Отец даже отдал мне свой фотоаппарат – «Зенит», кажется. И я зимой, одна на лыжах отправлялась в путешествие по близлежащим местам, а через плечо у меня висел папин фотоаппарат.

Но мама не любила этого папиного увлечения и мы дети знали почему. Мама показала нам его фотографии – непристойные фотографии, снятые с непристойных журналов. Отец если и делал их, то прятал, а мама нам все показала.

– Видите какой ваш отец? Вот он чем занимается. -она тыкала нам под нос его фотографии, а мы отворачивались.

Зачем она это сделала? Зачем она нам это показала? Ведь это так противно, так противно, а мы ведь всего лишь дети, а детям это видеть и знать не надо.

И все равно, отца мне очень жаль. У него столько талантов и ни один не был реализован.

* * *

У нас были летние каникулы. Как – то я захотела играть в школу, но для этой игры нужна была школьная доска. А где ее взять? Ее надо сделать. Я обратилась к маме за помощью, но мама была такая уставшая после работы, а ещё домашних дел невпроворот. Когда ей мною заниматься? И она отказала:

– Галя, ты видишь я занята. Придумай сама что-нибудь.

Я была очень расстроена, глаза блестят от слез, но я не плачу. И в таком состоянии, сидящей на крыльце дома, меня нашел отец.

– Что случилось? Почему грустим?

– Мне нужна школьная доска, а я не знаю, как и из чего ее сделать. А маме некогда. – ответила я отцу.

– И это все? Делов – то. Пошли со мной.

И мы отправились в сарай, где он нашел фанеру, выпилил мне небольшой кусок прямоугольной формы, который вполне подходил для небольшой доски. Дал коричневую краску, которая осталась после покраски деревянного пола в квартире и конечно же кисть.

– Ну, а остальное, я думаю, ты сделаешь сама. Только не забудь потом кисть замочить в растворителе. – это было обязательным условием.

Я нанесла краску на фанеру, дала ей высохнуть и оборудовала класс в сарае. Принесла учебники, мел для доски и началось мое преподавание.

– Здравствуйте, дети. Садитесь. Сегодня у нас урок русского языка, мы будем писать диктант. Так, что закрываем учебники и открываем тетради. – и я начинала читать текст так, как обычно читает учитель в школе.

Так я могла играть целый день – я была на седьмом небе от счастья. Меня тогда переполняла благодарность к отцу. Наверное потому, что до этого мне отказала мама.