Читать книгу У любви семь жизней - Галина БризЪ - Страница 12

Через две недели он позвонил.

И ликующая девушка поняла: сокровенное желание исполнилось.

Именно Давида и только Давида она искала и ждала все невозможно тягучие дни. И сейчас ни капли не волновали приличия, чужое мнение и советы лучшей подруги: держать хитрого искусителя на дистанции, быть неприступной и строгой.

Марков заговорил без улыбки. Осторожно и довольно сухо:

– Лера? Привет. Узнала меня?

Он хмуро и неуверенно прощупывал почву в ожидании ещё раз наткнуться на категоричный отказ и высокомерный тон.

Но лавина накопленных эмоций хлынула фонтаном, не позволяя притворяться.

Лера звенела и искрилась счастьем, когда в волшебных глубинах телефона зазвучал долгожданный баритон.

Чуть заикаясь от волнения и страха разочароваться, если всё-таки обозналась, с пробудившейся в одно мгновение надеждой уточнила:

– Д-давид. Это вы?!

– Да. Значит, ещё помнишь меня?

– Конечно. Вас невозможно забыть! – с улыбкой до ушей искренне выдохнула Лерка.

С торжеством отметила, как тотчас изменился и приобрёл задорную, энергичную интонацию его голос в ответ на радостное приветствие.

Они жадно, взахлёб, перескакивая с темы на тему, разговаривали около получаса.

Своенравное время снова непонятным образом изменило течение и они никак не успевали сказать всё, чем хотелось поделиться.

Счастливые и приятно удивлённые от удавшейся беседы условились увидеться через день.

Лера преобразилась за две минуты. Одним рывком за спиной раскрылись и опахнули ветром перемен упругие крылья. Сердце звенело в груди, как воздушный шарик в солнечный день: опьяняюще легко и празднично.

Несколько секунд блаженно взирала на ненаглядную трубку. Бережно, словно ценную и очень хрупкую реликвию, опустила на место. Подушечками пальцев любовно погладила угодивший аппарат.

Расцвела, выдохнула. Не удержалась – взвизгнула, закружилась.

В избытке чувств до хруста в костях обняла подвернувшуюся под руку бурчащую соседку Элю и, жарко расцеловав её удивлённую дочку, во всю мощь врубила так кстати запевшего по радио Челентано.

Договорились увидеться всё там же – у подножья наблюдающего за встречающимися парами памятника Пушкину.

Задумчиво склонив кудрявую голову бронзовый поэт грустно и мечтательно возвышался над нескончаемой вековой суетой. Брал под покровительство и напутствовал зарождающуюся у его ног любовь.

Снова сказочно кружился слетающий с небес снег. Обновлял усталые от унылой серости дома и улицы. Любовно обрисовал запутанные переплетения деревьев, гостеприимно распахнувшие коричневые объятия новому времени года.

Прохладными прикосновениями ласкал порозовевшие щёки, мягко запутываясь в длинных ресницах девушки.

Она тихонько сдувала шаловливые снежинки, смахивала с выбившихся из-под шапки волос и, безудержно волнуясь, переступала с ноги на ногу.

Давид подкрался незаметно и по-мальчишечьи проказливо. Из-за спины быстро вынырнул к ахнувшей от внезапности его появления Лере.

Бережно взял слегка отпрянувшую от испуга девушку за плечи, наклонился и легонечко упёрся лбом в её лоб.

Они не произносили ни слова, смеющимися глазами вглядывались друг в друга, тёплыми дуновениями сгоняя с лица ледяные кристаллики.

– Куда тебе хочется пойти? – негромко спросил мужчина.

Лера отрешённо пожала плечами – в этот момент было действительно всё равно.

Ощущение, что уже пришла. Уже на месте. Можно никуда не ходить. Она готова стоять всё там же. Хоть вечность. Не двигаясь. Лишь бы рядом с ним.

– Хочешь, покажу Москву?

– Хочу, – обрадовалась Лера.

– Держись, – Марков выдвинул локоть, предлагая взять его под руку.

Густо покраснев, она растерянно замерла. Озадаченно хмыкнула.

Помедлив, неловко ухватилась за рукав и смущённо опустила голову.

Под руку с мужчинами Светлова ещё не ходила.

Давид растроганно посмотрел на румянец и разгадал причину, вызвавшую замешательство. Аккуратно поправил загнувшуюся ткань Леркиного пальто. Успокаивая, погладил ладошку.

Он трогал бледные пальцы, дышал на них, тепло растирал, чтобы не мёрзли.

Продрогшую ладонь отчаянно конфузящейся спутницы прятал в карман прогретой жаром его тела дублёнки и чувственно сжимал, наблюдая за реакцией.

Подбадривая, мягко обнимал за плечи, заглядывал в глаза, играл выбившимися на свободу волосами.

Она безропотно подчинялась, позволяя ласковой кисти скользить по овалу лица, задевать горящие щёки. Не вырывалась из бережных объятий, удивляясь собственной покладистости, идущей наперекор личным воинственным принципам.

Лёгкая активность Давида не возмущала и не вызывала отторжения.

Лера встречалась смятенным взглядом с кодирующими зрачками. С виноватой улыбкой отворачивалась, прислушиваясь к дрожи внутри себя, которую порождал этот загадочный мужчина.

Они неспешно гуляли по заснеженным бульварам, древней Сретенке, шумному проспекту Мира.

Выстояли небольшую очередь, чтобы согреться и вкусно перекусить в тёплой «Шоколаднице». Заказали традиционные блинчики с нежной творожной начинкой и шоколадной подливкой. Горячий чай из гранёного стакана дополнил вкусную трапезу и, закончив, они отправились дальше.

Экскурсовод из Давида получился отменный.

Старинные здания, непримечательные на первый взгляд, переулки и памятники, мимо которых проходили, наполнились новым содержанием. Кажется, даже выглядели по-иному, когда он поведал диковинные истории и легенды, связанные с ними.

С ностальгией показал места, где прошли его бурные студенческие годы. Вспомнил безрассудные похождения молодости, пикантные скандалы, в которых довелось участвовать.

От лучащихся и счастливых глаз, которыми он смотрел на зачарованно слушающую его исповеди Леру, перехватывало дыхание и сладко трепетало сердце.

Она ответно светилась и порхала.

Из головы напрочь вылетел заготовленный план: покапризничать. Отругать, обиженно вытянув губки, за беспардонные действия в прошлую встречу.

Желание жеманничать, притворяться, говорить загадками бесшумно сдулось.

Было хорошо и радостно. Искусственно менять тему, портя настроение залежалыми претензиями ни капли не хотелось.

Первоначальное волнение прошло, уверенность и тепло, исходящие от Давида расслабили, наполнили чувством защищённости. Ослабили привычную настороженность в общении с противоположным полом, сделав искренней и естественной.

Она веселилась, болтала и чуть ли не вприпрыжку вышагивала рядом со своим зрелым спутником.

Удивлённо осознала – мужчина испытывает такие же чувства.

Давид ребячился, жестикулировал, колоритно украшая рассказы и специально смешил Лерку.

Сиял, заглядывал в лицо, восторженно замирал, когда доводил до смеха. Вместе с ней звонко хохотал.

Он катался с ледяной горки, стоя на ногах, и хвастался этим.

У играющих детей выпросил нестандартно большие санки и уговорил съехать на них.

Поддразнивал и трепал по голове забавно переваливающегося пёсика, гуляющего с улыбчивым, таким же неторопливым, добродушным пожилым хозяином.

Возле пруда забежал в булочную, купил свежеиспечённый, ещё тёплый батон.

Хихикая, они некультурно грызли хрустящую корочку, а мякотью кормили плавающих уток.

В общем, вёл себя Давид ничуть не серьёзней её ровесников-мальчишек.

Как бы не было весело, в сердце периодическим напоминанием втыкался острый шип и отравлял свидание.

Лера чувствовала – в течение одной минуты рухнет и позорно умрёт от отчаяния, если окажется, что Марков встретился ради мести ветреной подруге, вызывая в той ревность.

Волнуясь, сжимала пальцы в кулаки, нервно царапая ладони, когда несколько раз переводила разговор на Татьяну.

– Давид, я не люблю врать. Поэтому сразу говорю: Таня – моя лучшая подруга. У нас нет секретов друг от друга. И я обязательно расскажу ей, что сегодня гуляла с вами.

Заметив, что Давид хохотнул в ответ на её предупреждение, пояснила:

– Все знают, как сильно мы сдружились. Даже заведующая идёт нам навстречу и составляет график так, чтобы работали в одну смену. Мы даже иногда ночуем друг у друга. Спим вместе на узкой кровати, представляете? Да-да! Не удивляйтесь. У Тани служебная квартира, там есть только такие койки. Знаете главное, нам нисколько не тесно вдвоём.

Утроив бдительность, тревожно наблюдала за реакцией мужчины при упоминании подруги.

И никак не могла понять, он настолько хороший актёр, или же та ему действительно безразлична?

Если Таня нужна, и ревнивец встретился со Светловой с целью досадить второй девушке, должен бы поддерживать и аккуратно развивать тему с подругой.

Задавать завуалированные вопросы, исподволь вытягивать информацию.

Разве не так?

Но Марков вёл себя совсем иначе. Не как ожидала Лера.

Слушал вполуха, часто отвлекался и перебивал. Когда она вспоминала о Мишкиной, переводил тему на другое. Рассеянно кивал, ничего не спрашивая.

Иногда задумчиво косился на неё. С ног до головы рассматривал Леру, неприлично долго задерживаясь на губах.

Похоже, думал о чём-то другом. Не относящемся к Тане.

После затянувшегося повествования об их дружбе, нахмурился и с небольшим раздражением поинтересовался, с особым нажимом выделив слово «очень»:

– А ещё какие-то подруги у тебя есть в Москве? Если честно, мне очень не нравится, что ты настолько близка с Татьяной. Ничему хорошему она тебя не научит.

Развернул удивлённо примолкшую девушку к себе, требовательно заглянул в глаза.

С серьёзным лицом властно заключил:

– Пока можешь дружить с ней. Потом – посмотрим.

Лера, судорожно проглотив слюну, вскинула брови. Беззвучно шевельнула губами. Ничего не ответила. Растерянно таращилась на строгую физиономию мужчины.

Задумалась, озадаченно переваривая услышанное. В голове закопошился миллион беспокойных вопросов.

Конечно, подругами за полгода она успела обзавестись.

В юности все более гибкие, коммуникабельные, лёгкие на подъём, открыты для проникновения всего внешнего. Молодые запросто заводят новые контакты, ищут единомышленников, объединяются по интересам, стремятся к достижению похожих целей.

С годами люди пресыщаются впечатлениями. Заслоняются от нескончаемого потока ненужной и беспорядочной информации о посторонних.

Преимущественно углубляются в себя, семью, детей. Становятся избирательными, ленивыми для переработки малоинтересных сведений. Больше дорожат временем, комфортом и уже не пускают в личное пространство всех подряд.

Но Светлова только-только перешагнула порог во взрослую жизнь и радовалась каждому знакомству.

На новом месте жительства достаточно быстро обросла такими же познающими мир подружками и не страдала от отсутствия общения.

Отповедь Давида показалась чрезвычайно странной. Всё-таки Мишкина не кто попало, а действительно самый близкий для Леры человек в столице.

А главное: ко всему вроде бы была ещё и его возлюбленной. Или же нет?

Настолько болезненный и скользкий момент. Хотелось определённости. Даже если Марков не врёт, и они с Таней не были любовниками, он всё же не отрицал, что поддерживал с ней приятельские отношения.

Почему тогда ему не нравилась их дружба?

Огорчилась: неужели всё-таки хитрит? Наверное, собрался ухлёстывать за обеими. Поэтому хотел, чтобы девушки не знали об этом и не делились информацией?

И обмерла от невероятной многозначительности последней фразы: «Пока можешь дружить. Потом – посмотрим».

От слов веяло льдом и посягательством на свободу, как от родительского диктата. Дома мама и папа, не учитывая её мнение, решали, с кем дочке можно общаться, а с кем прекратить все связи. Жёстко и безжалостно пресекая любую попытку воспротивиться вердикту.

С ними не поспоришь, это их законная привилегия.

Но Давид. Он-то почему считал, что у него есть право благословлять или запрещать дружить с кем-либо?

Об этой оригинальной и чрезвычайно загадочной фразе стоило подумать отдельно. Позже. Не сейчас, не сегодня. Обсуждать с Таней её не хотела, звучала она довольно обидно по отношению к подруге.

И в странных словах промелькнуло необычное обещание общего будущего.

Очень удивительный посул. Он полагает, их отношения не кратковременные?