Читать книгу Твое величество. Отражение зверя - Галина Гончарова - Страница 4

– Ваше величество, вы уверены?

Мария как раз беседовала со священником, когда ей вдруг… стало плохо?

Пошатнулась, помутнело в глазах, и королева, прямо посреди серьезной беседы о будущем разводе и месте проживания, сползла на пол. Отец Роман едва успел ее подхватить.

Похлопал по щекам, кое-как дотащил до кушетки.

– Ваше величество!!!

Мария выдохнула.

– Оххххх!

Сто лет она сознания не теряла! С самой… ё-мое!

Как там у того тела, она не знала, а вот у Маши Белкиной обмороки были во время беременности. Обеих. Маша даже на улицу выходила, зажав в кармане флакон с нашатырем. Благо не дефицит…

А случись что – открываешь, и к носу. Пара вдохов, и можно хотя бы на скамейку опуститься.

Но она же не…

Или да?!

Святой отец смотрел на нее с тем же выражением.

– Ваше величество?

Мария потерла виски.

– Да нет же!

Почему-то отца Романа это не убедило. Вот совсем.

– А… простите мне мой вопрос, королева, но…

Мария тем временем лихорадочно вспоминала свой календарь. Что у нас там с красными днями календаря? Да-да, это тело еще не старое, климакса еще не было, так что классика, три через тридцать, как часы. Прямо позавидуешь…

А после озмеячивания еще и болей не было, и вообще чувствовала она себя преотлично. И кажется, даже внешность улучшалась, морщинки ушли, фигурка подтянулась…

И были у нее эти дни…

– Календарь есть? [11]

Был. Красивый, с рисунками и пропагандой, как тут принято, с указанием дней рождения святых, с церковными праздниками и прочим.

Мария впилась глазами в страничку.

Так… еще дня три можно потянуть. А потом… вот как тут узнавали о беременности без тестов с двумя полосками?

Кажется, священник думал о том же.

– У меня есть знакомая повивальная бабка, ваше величество.

– Которая тут же разнесет всем и каждому?

– Про эрру в маске, которая пришла к ней ночью? О, нет. Это ее обычные дела, никто и слушать не станет. Да и она промолчит.

– Подпольный абортмахер?

– Ваше величество?

Мария махнула рукой, понимая, что сейчас перейдет на жаргон девяностых. Но как такое называется сейчас? А, неважно.

– Хорошо, святой отец, давайте сходим к вашей бабке. Вы договориться сможете?

– Конечно, ваше величество. Только вот выйти из дворца…

– Выйду я сама. Вы будете меня ожидать в указанном месте с маской и плащом. Хорошо?

О чем подумал священник?

Так понятно, о потайных ходах, которые каждому не показывают. И молчат о них чаще, чем говорят.

– Да, ваше величество. С вашего позволения, я и эрр Феликс?

– Эрр Феликс?

Хотя какая разница, убить священника Мария уже не смогла бы. Понимала, что работает он не на нее, на Картен, но – рука не поднимется! А если его не убивать, то о ее положении и состоянии будет известно Саймону чуть не в тот же час. По здешним меркам – мгновенно, а так-то за две-три недели. Голубь – не мобильный телефон, ему долететь надо.

– Да, ваше величество. Я бы не рискнул вести вас по ночному городу, а эрр Феликс…

Мария вспомнила «эльфа».

Спорить сложно, опасность от него ощущалась почти осязаемо, плотным давящим коконом.

– Хорошо. Но эрр Феликс не пойдет со мной к повитухе. Подождет снаружи. И вы тоже, в другой комнате.

Святой отец кивнул.

– Безусловно, ваше величество.

Требование было законным, Мария имела право стесняться постороннего мужчину.

– Тогда я согласна.

Отец Роман помолчал целых три секунды. А потом не удержался.

– Ваше величество, а что тогда делать? Если вы… это?..

– Драпать, – мрачно ответила Мария. – И подальше.

У святого отца открылся рот. Непроизвольно, но сильно. Мария подошла и аккуратно, пальчиком, поправила ему челюсть на место.

– Так лучше. Объясняю. Если через три дня мои опасения подтвердятся, мне надо будет срочно уезжать из дворца, чтобы никто не догадался. И Анну забирать с собой. Лучше не в монастырь, а куда-то на море, к примеру… надо подумать!

– Ваше величество, но… ПОЧЕМУ?!

С точки зрения падре, все было преотлично!

Королева беременна, развод отменяется, все ждут малыша, а когда он родится… вот зачем куда-то убегать? Король счастлив будет!

Наверное…

Мария только вздохнула.

– Святой отец, думаем вместе? Меня же тут убивать будут… Эрсоны и те, кто к ним примкнул – раз!

Спорить было сложно. Вряд ли они так легко расстанутся с мечтой о троне?

– Фарданцы – два.

Опять спорить не получилось.

– Его величество – три.

– А?!

Закрывать несчастному рот пришлось еще раз.

– Неужели вы думаете, что он будет рад? Он уже себя видит верхом на Дианочке, а тут старая жена забеременела, то есть никакого развода…

– Но он же… и вы…

– Разовый порыв не означает возвращения к прошлому, – отмахнулась Мария. – Я ему не нужна, вот и все. Может, и убивать не станет, но и охранять как следует – тоже.

Была и еще одна причина.

Мария не знала, КАК она будет реагировать. То есть… в змею она перекидывается. Вообще, гюрза – живородящая, так что теоретически тут они совпадают. Если бы яйца откладывала, было бы хуже. Но… вот не читала она об этом ничего! Двуипостасные сволочи!!!

Вам что – сложно было приличные дневники оставить?

Изменяется ребенок вместе с матерью – или нет, если да, то какие могут быть изменения, что, как, если нет, то блокируется ли оно полностью или частично, и вообще…

Мария свою личную гадину воспринимала не просто как часть себя. Она осознавала, что змея тоже разумна… что-то свое у нее есть. Инстинкты?

Вроде не только. Там и что-то другое было. Змея обожала Анну. Вот просто обвилась бы вокруг ребенка и шипела от счастья. И закусала бы за нее любого.

И не любила эрру Розабеллу.

Хотя Мария ее тоже не слишком любила. Довести до глубокого психоза эрра может кого угодно секунд за тридцать.

Змея любила ползать по ночам. Днем она на поверхность не вылезала, если не считать того случая в парке, но тут понятно. Надо было удирать куда угодно, и змея это могла сделать быстрее и лучше. А вот если гюрзу лишить возможности проявляться, не вылезет ли она просто так? В свое удовольствие? Сидит Мария днем, вышивку изобретает, бац – и змея?

Нет, вряд ли.

Но риск все равно остается. Может ли оборот на поздних стадиях беременности привести к выкидышу? Или ребенок получит форму матери? Будет изменяться вместе с ней?

Но вроде бы эррами рождались не все, не каждый способен к обороту? Или это уже потом как-то чувствуется? Вот с этим ребенком превращаться можно, а с другим нельзя? Или бывает частичная трансформация? Руки от зверя, а туловище человека? Вот как она у Лиса видела?

Да кто ж его знает? Рук и ног у змеи точно нет. Тогда что – чешуя по всему организму? Ой, простите, я намедни змейку скушала, вот меня и обсыпало?

Ну почему, ПОЧЕМУ нельзя было оставить нормальные записи?! Как ей прикажете разбираться во всем этом гадюшнике?

А рожать как? Вспоминая «Семнадцать мгновений весны», ладно еще орать во время родов по-русски! А чешуей покрыться, к примеру? Или клыки показать? А ведь рожают королевы не в одиночестве, там такой табор собирается, что в цирке народу меньше бывает!

Так что лучший выход – это слинять туда, где людей мало, и соглядатаев тоже мало, и вообще, тихо и спокойно. Есть где спрятать труп свидетеля, к примеру.

И есть еще одна сторона, интересы которой надо учитывать. Даже страна. Картен.

Вот, положа руку на сердце, кто поверит, что падре не донесет, а Саймон моментом не воспользуется? Ну-ну…

Да десяти дней не пройдет, будет Саймон обо всем знать. И тут еще вопрос. А если ребенок – девочка? Это при том, что всем понадобится мальчик? Ей ребенка не подменят? Это и Иоанн организовать может, и кто другой…

Мария отчетливо понимала, что самый лучший выход из положения для нее – это драпать. Далеко и быстро! И желательно так, чтобы все заинтересованные стороны ее не нашли!

Поймите правильно, она бы лично и змеей уползла! Вот перекинулась – и ходу! Но как же Анна? Мария здесь своего ребенка не бросит! И не надо всякую чушь говорить про чужое тело, другой мир… Анна ничего не знает и не узнает, для нее Мария – мама.

И она предаст малышку, которая ей доверилась?!

Ну уж – нет! Лучше она сама тут всех перекусает, благо даже превращаться не надо! Клыки всегда при ней! Мария так сверкнула глазами, что святой отец даже поежился – и попятился.

– Ваше величество, к-когда мы можем пойти к повитухе?

– Да хоть сегодня ночью. Подойдет?

Священник закивал. По решительному лицу было видно – бабку, если что, возьмут штурмом. Или на абордаж… эх, жаль, адмирал уехал. Понравился он Марии чем-то. Морепродуктами, наверное, сейчас бы еще корзиночку скушать, а лучше – две!

– После полуночи я буду вас ждать, ваше…

– На время нашего похода – Мария. Или вообще Мари.

– Да, ва… Мария.

Королева кивнула и вышла вон. Святой отец подумал пару минут… писать сейчас его величеству Саймону?

Нет, с этим он еще подождет. Сначала надо самому удостовериться. И посоветоваться с одним человеком… сам Роман может гулять ночью по столице. А королева? А случись что? Ой-ой-ой…

* * *

– Б-бе-беременна?!

Феликс как сидел, так со стула и ляпнулся. И почувствовал себя полным бараном.

– Вот-вот, и мне чуть дурно не стало, – согласился с ним Роман. – Ты послушай, как дело было.

После пересказа Феликс подумал какое-то время, а потом кивнул.

– Роман, а она права.

– То есть?!

– Если получится так, что королева беременна, ей НАДО будет уезжать куда подальше. Хотя бы ненадолго. Не помилуют ведь ни королеву, ни принцессу. Так что пока помолчи, а если что, я поеду с королевой. И помогу, и защищать буду, если что.

– Ты уверен?

– Не уверен. Но так будет лучше, – честно сказал Феликс.

– А одобрит ли это его величество Саймон?

– Лучше сестра живая, а уж как потом все это доказать, он придумает.

С этим спорить было сложно.

– Хорошо. Ты сможешь проводить нас по столице? Я сказал королеве о твоем присутствии, я не стану рисковать ее жизнью. И ребенком тоже, если он уже есть.

Феликс кивнул.

– Смогу, конечно. И не переживай, я никому и ничего не скажу. Его величество Саймон должен узнать это от тебя.

Роман ощутимо расслабился.

– Я буду тебя ждать вечером.

– Обещаю.

Роман ушел, а эрр Нейман задумался.

Королева беременна.

Что ж, это бывает, дети от такого и рождаются… Феликс был в курсе покушения на ее высочество Анну и не слишком удивлялся. Бывают такие люди… до смерти гадят, умирать будут – и тогда напакостят! Ирена как раз из таких. Диана тоже… забавно, но когда для Иоанна супругу выбирали, то сделали правильный выбор, ее величество Мария не только очаровательна, но и умна, и порядочна. А вот когда он выбирает сам, ничего хорошего не получается.

Феликс вспомнил вымя Ирены, потом Дианы – и поморщился. По размеру их, что ли, Иоанн сортирует? Чем больше, тем лучше?

Вот дурак!

Основания для подобных мыслей у Феликса были, он видел Марию, видел Диану, сравнивал, делал выводы, и были они не в пользу Дианы.

Безусловно, она моложе, ярче и глупее, что есть немалое достоинство для женщины. Только вот король не может быть обычным мужчиной, для него это непозволительная роскошь. Его величество Саймон, на которого Феликс смотрел как… ладно, пусть не на отца, но хотя бы на дядюшку, и которого искренне любил, так и признавался тогда еще подростку. Король себе не принадлежит, король обязан думать обо всем с государственной точки зрения.

Поможет вот это конкретное что-то в управлении государством?

Помешает?

Ее величество Изабелла очень умна и предана мужу. И потому Саймон никогда не променяет ее ни на кого другого. У него есть любовница, она живет в городе и никогда не появится при дворе. Потому что его величество не хочет оскорбить жену.

Впрочем, с любовницей он тоже отлично устроился, нашел себе иссу, вдовушку, страстную и горячую, но при том отлично понимающую, что королевской женой ей не стать и даже во дворце-то делать нечего.

Да и не надо!

Зачем ей?

Мужчина есть, да какой! Деньги в доме есть, капризы ее исполняют, помощь оказывают по первой просьбе, детям ее все дороги открыты – чего еще желать? Требует его величество тайну?

Да ее клещами на части рвать будут, она слова не произнесет. И не изменит, и на другого не посмотрит, и не откажет ни в чем, и голова у нее никогда не заболит!

Королева Изабелла об этом знает, конечно. Только вот относится она ко вдовушке, как к мужской игрушке. Понимает, что никогда эта баба не будет ей равна. Для мужа это средство скинуть напряжение, вот и все. Не жена, не подруга, просто – инструмент. И Изабелла это ценит. И мужу она благодарна, и Саймон может быть спокоен за двор, дом, детей.

Королева Мария тоже умная, преданная, и… ей можно доверить спину, равно, как и королеве Изабелле, они обе не подведут и не предадут. Есть лишь одно условие. Преданность и верность даются в ответ на то же самое. И если ты ударил в спину, не жди от женщины любви. Только вот Иоанн этого не понимает, не видит… интересно, чем он так оскорбил королеву, что вылетел без штанов? Неужто он так плох в постели?

Дурак ты, Иоанн, меняешь ровную и твердую дорогу на грязное болото с лягушками, и утонешь в трясине. Но своего ума не добавишь, так что…

Пусть ее величество выживет, родит ребенка, а уж потом…

Посмотрим, кого она родит. Может, и ко двору вернуться можно будет. Сейчас об этом говорить рано, пусть сначала беременность подтвердится.

Феликс собирался находиться в самой гуще событий. Ему все нравилось, ему было интересно!

* * *

– Поздно ночью, переулком, шел с Бабеттою – Кадэ…[12]

Мария мурлыкала себе под нос забавную песенку из старого кинофильма. Правда, со стороны это выглядело не очень красиво, ползет змея и шипит себе под нос.

Ну и что?

И ползет, и шипит, и прекрасно себя при этом чувствует.

Где тут у нас святой отец?

Ага, стоит, плащ в руках мнет. Рядом с ним эрр Феликс, тот выглядит совершенно спокойным эльфом. Луна серебрит его волосы, и лицо у него становится совершенно неземным. Куда там американским киностудиям, там на героях по три килограмма штукатурки было, а этого только переодеть надо. Ну, и уши чуть поострее. Ладно, некогда любоваться! Мария заскользила в ближайшую подворотню и жутко перепугала мирно спящую там дворнягу. Та подскочила – и с диким лаем помчалась куда-то вдаль.

И чем ей змея не угодила?

Мария быстренько перекинулась, порадовалась, что формы ничем друг с другом не делятся, то есть змея была грязной, вот она и будет грязной при следующем превращении. Грязь даже не засохнет. А Мария была чистенькой и аккуратной, в скромном темно-синем платье, которое ей жутко не шло. Зато и испортить не жалко, если что. Так она из подворотни и вышла, заставив мужчин переглянуться. Вроде ж там никого не было? Или они так прозевали?

– Святой отец, эрр Феликс.

Мужчина дернулся, едва не уронил плащ, кинулся к ней.

– Ва… Мария!

– Ваше величество, – Феликс поддержал под локоть священника, не давая ему упасть прямо на Марию, другой рукой перехватил плащ и протянул его королеве.

– Вы позволите, ваше величество?

– Благодарю вас, эрр!

Мария ловко подхватила тяжелую ткань, завернулась, надела маску, набросила на плечи капюшон и пожалела, что нет зеркала. Полюбоваться бы на себя!

Увы.

Женщина подхватила под руки обоих мужчин.

– Нам далеко идти?

– Нет. Совсем рядом.

* * *

Мария действительно не успела даже как следует испачкаться. Нужный домик оказался совсем рядом, а девушка, которая открыла им дверь, совсем не походила на опытную повитуху. Впрочем…

– Проходите. Вас ждут.

Мария кивнула и проследовала внутрь. Эрр Феликс вежливо остался снаружи.

Обычный домик.

Пол не земляной, а из досок, на них аккуратные соломенные циновки. Чистые, свежей соломой пахнут, это чувствуется. Стены, беленные известкой, стол и лавка выскоблены до блеска. Ставни резные, в окнах стекла, а это здесь признак состоятельности. Даже вот такое стекло, мутноватое и с ладошку размером, стоит достаточно дорого. Окна хоть и небольшие, квадраты со стороной примерно сантиметров тридцать, но все равно – дорого. Сама повитуха встретила их во второй комнате. Симпатичная женщина лет сорока – сорока пяти, чуть пониже Марии, но объемная, и с выпуклостями, которые и Диану посрамят, со светлыми волосами, круглым лицом и доброй улыбкой. Такой хочется довериться.

И одета она чисто, Мария это видит и запахи чувствует. И руки у нее чистые, ногти коротко подстрижены, грязи под ними нет вообще.

Хм, интересно.

– Доброй ночи, эрры. Что вам угодно?

Речь правильная, слова она произносит очень четко, только акцент какой-то странный. Она не местная?

– Вы сможете узнать, беременна ли эрра?

– Выйдите, эрр, мне надо будет осмотреть вашу…

– Знакомую, – подсказал святой отец. – Мою знакомую эрру.

Мария утвердительно кивнула.

Отец Роман покосился подозрительно и вышел за дверь.

– Ложитесь, эрра, плащ снимите, платье верхнее тоже, у меня стол чистый, – повитуха смотрела строго.

– Исса…

– Тина Альтон.

– Исса Альтон, вымойте руки.

– Это обязательно, эрра. А что – не моют?

Мария вспомнила лекаря, который хотел ее осмотреть, и скривилась так, что под маской стало видно. Этот не то что руки не моет, он и носки, поди, меняет только на водку!

Проследила, как повитуха идет к тазику, сняла платье и забралась на стол. Повитуха вымыла руки и подошла к женщине.

– Расслабься, эрра, можешь глаза закрыть, больно не сделаю…

Глаза закрывать? Вот еще не хватало…

Мария даже и не подумала этого делать. Что она – у гинеколога не была?

Повитуха и правда не причиняла боли, действовала деликатно и аккуратно. Потом опустила Марии подол, снова вымыла руки и подошла уже со стороны головы.

– Ну-ка, эрра, прикрой глаза, я сейчас жилы на шее пощупаю и виски твои…

Мария удивилась, но прикрыла. А вот чего она не ждала, так это шумного вздоха повитухи – и ее стона.

– Великая Предмать!!!

Тут уж Мария глаза открыла.

И встретилась взглядом с повитухой. У иссы Альтон были вертикальные зрачки.

Большие глаза, красивые, серые, но сейчас в них преобладал зеленый оттенок. И вертикальные хищные зрачки. Мария невольно не удержала контроль над собой. И ощутила, как ее глаза тоже становятся золотистыми, змеиными, с такими же зрачками.

– Вот б…

А что тут еще скажешь?

* * *

Две женщины смотрели друг на друга около минуты. Потом Мария поднесла руку к губам, призывая к молчанию.

Повитуха кивнула. И заговорила сама.

– Эрра, вы беременны. Срок очень ранний, но плод уже есть.

Мария только вздохнула.

Вот ведь… снайпер!

– Беременны! – в комнату ввалился святой отец.

Мария невольно взвизгнула, повитуха тут же развернулась и грудью поперла на священника, выставляя того за дверь. И плотно прикрыла створку.

Впрочем, извинения все равно из-за нее неслись.

– Я приду завтра, – негромко произнесла Мария.

– Я буду ждать. Всю ночь.

Сейчас им поговорить не удастся, а вот завтра…

Если бы женщины знали, что за окном припал к щели в ставнях эрр Феликс! И отлично видел глаза повитухи! Подглядывать, конечно, нехорошо, но не мог же он пустить все на самотек? Мало ли что на уме у этой бабы? Такого он увидеть не ожидал, но у него еще есть время подумать.

Значит, завтра?

* * *

Всю дорогу обратно Мария молчала. И мужчины молчали, понимая, что ее величество не в настроении. Уже во дворце Мария заговорила со священником.

– Святой отец, мне нужна будет ваша помощь.

– Ваше величество, все, что прикажете.

– Напишите о случившемся моему брату. Ваша почта точно не читается?

– Моя личная, – святой отец выделил эти слова голосом, – не читается.

Мария пожала плечами, но спорить не стала.

– Ребенка надо еще доносить. Родить. И чтобы он оказался мальчиком. Я понятно выражаюсь?

– О, да, ваше величество!

– В столице мне будет не слишком комфортно.

– Я тоже так полагаю, ваше величество.

– И я не уверена, что моему мужу стоит знать об этом ребенке.

Святой отец задумчиво кивнул.

– Я буду ждать ответа из Картена, ваше величество.

– Ждите, – согласилась Мария. – Дней десять-пятнадцать?

– Может, чуть больше, но ненамного.

Мария задумчиво кивнула.

Если она хочет сбежать, у нее есть пять дней. Всего пять дней.

А что потом?

Мария думала об этом, пока ползла в свои покои. Думала, когда лежала в кровати, обнимая сладко сопящую Анну, думала всю ночь и с утра себя чувствовала отвратительно. Только вот…

Единственным, что ей приходило в голову, было: «Мама была права, когда уговаривала в кулинарный техникум идти! Поварихи везде нужны, а вот где я тут по специальности себе работу найду?» А мама говорила.

Но кто ж мог предугадать такую ситуацию? Это ж жуть лиловая! Вот что она умеет делать? Служанкой – поломойкой – проституткой не предлагать. Вскоре она будет непригодна для этих специальностей. Шить она толком не может, вышивает косо и криво, таланта ее хватит только шаржи на улице рисовать? Ага, с этого проживешь. Один день, если повезет, а так и до вечера можешь не дожить, прибьют в подворотне.

Сколько она про художников ни читала, никто из них не был богатым при жизни. Все после смерти стали ну такими ценными, что аж жуть, а вот при жизни обычно последний хвост без соли доедали. Разве что наследство какое было… ей это не светит.

Ага, наследство от мужа. Королевство Эрланд, сдаю внаем, недорого, с пропиской… это у нее уже крыша едет в далекие края! Ей бы и самой уехать куда подальше, но куда идти? Что вообще она может тут сделать такого, что пригодится? ЧТО?!

Ответа не было.

Мария печально констатировала, что другие попаданцы устраивались лучше, чем она. Кто трактир открывал, кто мыло варил, кто шоколад, кто вообще был обеспечен с самого начала, кто еще какие народные промыслы налаживал! И ведь так хорошо у всех получается! Завидки берут! А самое главное, местным жителям ну ТАК все это надо! Хотя предложи она местным фигурное мыло, думаете – купят? Да она на одном сырье разорится! Сколько здесь натуральные ароматизаторы стоят, это озвереть, считай, мыло золотым получится. Так и называть его – королевское. Про шоколад и вовсе молчим!

Ладно, это она уже ворчит. Просто потому, что осознает истину: она бесполезна.

Единственное, что она может: сцеживать змеиный яд в баночку и продавать по сходной цене. Надо вот завтра у повитухи спросить, ценится он тут – или так. Может, тут каждый может змею поймать и яда с нее надавить?

Прокрутившись всю ночь, Мария пришла к печальному выводу. Надо следовать классике.

То есть «ой, ля! Завтра грабим короля!». Жаль, в «Бременских музыкантах» змеи в главной роли не было. Может, не стоило так категорично от рубинов отказываться? И кто-то ж и остальное подарил… нет бы деньгами!

Бывший бухгалтер могла поделиться рецептом идеального подарка, который подойдет для любой женщины.

Подарите ей деньги, а женщина сама найдет, на что их потратить. Уж этот подарок никогда не будет пылиться на антресолях, заброшенный в гневе, и на него никогда не разозлятся! К нему можно даже розочки не прикладывать.

Увы.

Донести до местных мужчин свою точку зрения она не могла. Денег не дадут. А жаль…

* * *

– Как сгорел?!

Ханс вроде бы и не гневался, но лучше бы орал и швырял мебель, тейн только ежился под его змеиным немигающим взглядом. Не видел он настоящих змей… только вот разницы никакой, король еще и опаснее. От змеи-то и быстрее уйдешь, и безболезненнее, а с его величеством будешь мучиться до-олго!

О смерти молить будешь, как о милости.

– Так, ваше величество. Целиком, только горстка пепла осталась.

Ханс стиснул подлокотники трона.

– Не вы ли уверяли меня, что все будет хорошо?

Тейн потупил глаза. Как и многие церковники в высоком сане, в Бога он верил… своеобразно. Богу – молитвы, людям мирские блага. И живем мы на земле, и все мы грешны, понятно, потом Многоликий разберется, ну так… есть он или вовсе даже нет? Кто ж его знает? Что-то он особенно не вмешивается, и голоса с неба не раздаются, и пальцем с облака никто не грозит… значит, богов все устраивает, что он делает. Авось, не устраивало бы, нашли бы способ докричаться!

Так что тейн был уверен в результате опыта. Неудача стала для него… неприятным открытием.

– Ваше величество, я даже и не сомневался.

– Но что-то пошло не так.

– Мои люди будут работать над этим вопросом.

Самое простое объяснение не произнесли вслух ни тейн, ни его величество. Хотя оба о нем думали, но говорить не хотели. От греха…

А то ведь вывод звучал просто.

Они посягнули на дело Многоликого, и тот покарал дурачье. Только Многоликому доступно было создание двуипостасных, но никак не людям, они со своими убогими рылами влезли туда, где им не надо бы и рядом проходить…

Они нарушают закон Божий и человеческий, и кара последует.

Но как такое вслух произнесешь? Особенно когда столько уже сделано?

– Работайте, тейн. Я верю, что все получится. И постарайтесь ускорить работы. Может, привлечь еще людей…

Тейн пожал плечами.

– У братьев есть несколько помощников, но тут ведь иное, ваше величество. Нужен фанатичный исследователь, не скованный убогими рамками обыденности.

Ханс кивнул.

– Да, пожалуй.

И снова секундная заминка.

И тейн, и король помнили, что случилось несколько лет назад. Они уже года три вели опыты, когда им попался этот мальчишка. Такой юный, горящий любовью к науке, казалось, только предложи… и они предложили.

Около полугода все было хорошо.

Мальчишка работал, вдумывался, брат Тома хвалил его, брат Винс тоже… нет-нет, не потому, что он был из этих…

Мальчишка как раз любил девушек, но и науку он тоже любил, а тут такие возможности… он горел энтузиазмом, затеял целую серию опытов, недрогнувшей рукой вскрывал тела умерших…

И – повесился.

Сам удавился в своей келье, запертой изнутри на прочный засов, сам приладил петлю, сам написал предсмертную записку.

Все сам, вообще все…

Почему?

В записке было немного.

Мы нарушили волю Многоликого, и кара грядет. Я предаю свою грешную душу на Его суд, да смилуется надо мной Многоликий!

В чем была нарушена воля?

Что пошло не так?

Брат Винс рассказал, что вроде бы мальчишка беседовал с кем-то из образцов, но это уж и вовсе смешно! Он таких не один десяток на смерть отправил, и тут – беседа? И раскаяние?

Даже не раскаяние, отчаяние, столь глубокое, что мальчишка не увидел другого выхода.

Но почему?

Что произошло?

По сей день тейн терзался в догадках и обречен был оставаться в неведении до своего смертного часа. Что узнал мальчишка? О чем подумал?

Ханс тоже помнил об этом случае. Поджал губы, недовольно дернул подбородком.

– Идите, тейн. Думайте, как мы можем найти этого человека, думайте! Живое может быть намного эффективнее, разве нет?

Так-то да.

Но как найти этого человека?

Пока у тейна не было ни одной идеи.

* * *

Кто бы сомневался, за завтраком Диана была в рубиновом комплекте и в платье винно-красного шелка, которое обрисовывало все так, что можно и без него. Кажется, нижнее платье она просто намочила, чтобы то липло к ногам и подчеркивало фигуру.

Диана была довольна и счастлива, хлопала ресницами и благодарно смотрела на короля. Настроение ей портило только одно: диадему надеть нельзя. А хочется…

А нельзя.

Мария была без украшений. Тонкий золотой обруч она надевала машинально, а все остальное – она тут елкой не нанималась! Это золото, оно тяжелое, массивное, от сережек через два часа уши отваливаются, браслеты вместо кастета носить можно…

Да и вообще она была не в форме. Сидишь тут, думаешь, накроет тебя токсикозом – или нет? Пока вроде все нормально, но лучше не рисковать. Еду она себе потом найдет, а вот если ее стошнит за столом или рядом… нет уж! Лучше не надо так рисковать!

Так что Мария крошила хлеб и ковыряла кусок ветчины, делая вид, что кушает. Получалось плоховато, придворные отметили и ее усталый вид, и синяки под глазами, но молчали. Впрочем, недолго. Чтобы Дианочка удержалась?

– Ваше величество, – конечно, обращалась она к королю, – умоляю! Разрешите мне носить диадему! Она так пойдет к моим глазам. – Судя по движению пальчика, глаза у Дианы находились где-то в районе выреза. Может, она моллюск? Но Иоанн смотрел с удовольствием.

– Хм… ваше величество, даруем Диане это разрешение?

Ах ты ж… козел мелочный! Мария и так была невысокого мнения о короле, а теперь оно вообще под плинтус закатилось. Но первое правило любой хорошей ссоры она помнила. Надо не отвечать на заданный вопрос, а атаковать самой.

– Простите, ваше величество? Я прослушала… что ей еще подарить, кроме дешевеньких побрякушек?

Иоанн насупился.

– И чем же вы таким были заняты, что не слушаете своего короля?

– Смотрела на Диану, – честно ответила Мария. – Пыталась понять, она платье специально намочила или от восторга описалась?

Диана побагровела так, что рубины слились с ней по цвету. Придворные поневоле захихикали.

– Лужи нет, ваше величество, – доложил Колючка.

– Тогда, может, лекаря пригласить? Или девушке прописали холодные обертывания? Вы не больны, эрра Эрсон? Вот и цвет лица у вас какой-то странный, и булькаете подозрительно… с вашего позволения, ваше величество, я пойду. Заразиться не хочется.

– Я такого позволения не давал, – громыхнул Иоанн.

– Позволения не дают, развода не дают, денег на расходы – и то не выдают, – печально произнесла Мария. – Многоликий, куда я попала? Что бы сказал мой покойный отец-король?

Иоанн побагровел и вылетел из-за стола.

Жена, да…

Про Картен она вовремя напомнила, а то ждал бы ее громадный скандал. Но принцесса Картена – это не девка из подворотни, с ней лучше не терять осторожности. Саймон за сестру из принципа порвет на части. Если бы Мария хоть ругалась, если бы скандалила, кричала, с чем-то не соглашалась… так она даже на развод уже согласилась! А что условия получше выбивает, так оно и понятно!

Только вот…

Иоанн что есть силы шарахнул кулаком в стену.

Вот что тут скажешь? Если даже самому себе признаваться не хочется? Если… ему с Марией так хорошо никогда раньше не было. И ни с кем другим тоже, словно не женщина в его руках, а жидкий огонь, и глаза у нее такие, и вообще…

Это ЕГО жена!

Он у нее первым был, и единственным, а сейчас что – она уйдет? И просто так, не в монастырь? Что-то подсказывало Иоанну, что Мария долго в одиночестве не останется! Что он – не видит, как на нее все эти придворные кобели смотрят? Ихорас, и тот! Да что казначей! Что канцлер, который так и косится, да не на Диану, на королеву!

Колючка – и тот поддался!!!

Колючка!!! Его верный шут, который лишний раз к королеве и не подходил, и не трогал, такая, мол, она нежная, обидеть боишься! А сейчас что случилось?!

Может, об этом с Колючкой и поговорить?

Почему они все смотрят на Иоанна так, словно он золото на навоз меняет?!

Да что происходит вообще?!

Диана моложе, красивее, у нее сись… тут понятно! А Мария… как она смотрит, как двигается, как танцевала… Иоанн еще раз шарахнул кулаком в стену и распорядился:

– Колючку сюда! Живо!

Слуги кинулись исполнять приказ короля.

* * *

Анна сидела в саду и читала книгу.

Историю знать надо, тут мама была беспощадна. И учителя тоже. Так что Анна пробиралась через времена правления Сиртана Третьего, как кабан через камыши. Только что не хрюкала от возмущения.

Да кому оно надо? Подумаешь, жил тот Сиртан, а потом помер! Все жили и все помирают, судьба такая! Чего ей-то это все учить? И как его чуть дядюшка родной не сверг, и как Сиртан себе престол отвоевывал, и как с кочевым племенем договорился… войны все эти. Скучно!

Вот мама как-то так умеет рассказывать, что интересно становится, а учителя – нет. Нудят и нудят себе, даты, цифры, войны, а живых-то людей за ними и не видно.

Анна коснулась пальцем куклы, которая лежала рядом.

– Тебе тоже скучно, Мари.

Куклу звали почти как маму. Только вот мама сейчас занята, она у священника, и придет, когда освободится. С ней и история станет интереснее, точно.

Зашуршали по дорожке чьи-то шаги, Анна подняла голову. Мама?

Нет.

По тропинке между кустами роз шел его высочество Вернер. Анна невольно скривилась. Вот уж кого она видеть не хотела! А как прогнать?

– Ваше высочество, – Вернер поклонился, улыбнулся самым очаровательным образом.

Может, другая девочка от этого бы и растаяла. Только не Анна. И не в этой ситуации.

Анна уже поняла, как изменчива может быть судьба и как опасно от кого-то зависеть. Уже почти похоронила маму и пережила предательство отца, познала пусть не травлю, но всеобщее пренебрежение… она стремительно взрослела. И смотрела на его высочество совсем иными глазами. Какие уж тут симпатии?

Что этому человеку от нее надо?

Всем надо, он исключением тоже не станет!

– Ваше высочество, – эхом отозвалась Анна.

– Позвольте преподнести вам этот скромный подарок, в знак моей глубокой и искренней симпатии, – Вернер, недолго думая, положил рядом с Анной на скамейку бархатный мешочек.

Анна к нему даже не прикоснулась.

– Ваше высочество, я не имею права принимать от вас подарки.

– Мы помолвлены, – не растерялся Вернер.

– Мои родители против помолвки, – качнула головой Анна. – И я тоже.

В первом Вернер и не сомневался. Но и сдаваться не собирался. Подумаешь, против они! Это-то и понятно, Иоанн почувствовал соперника. Но можно ведь очаровать саму Анну, чтобы она сбежала с ним, или согласилась на тайный брак, или… мало ли возможностей? Но… она против брака?

– Я вам не нравлюсь? – опешил юноша.

В его практике такое было впервые. Принц, пусть младший, все равно завидная добыча, у него уже и с женщинами опыт был, и все в один голос уверяли, что он умен, хорош собой, очарователен, что с ним легко… даже если поделить все сказанное на шесть, все равно Вернер пользовался успехом. И тут вдруг подобные слова, да еще от кого? Сопля малолетняя! Да как она смеет?!

– Вы гадкий, – холодно отозвалась Анна. – И я ничего от вас не хочу.

Бархатный мешочек так и продолжил лежать на скамейке.

– Я – гадкий? – опешил Вернер. Даже злость куда-то схлынула. – Но почему?!

Анна несколько секунд молчала.

А как объяснишь то, что она чувствует? Что сейчас ее пугает, тревожит, не дает жить спокойно? Как?!

В Вернере она чувствует то же, что и в своем отце – холодный и расчетливый эгоизм. Нужна она – Вернер будет рядом, исчезнет необходимость, и с ней расправятся легко и быстро. С ним жить, это как с удавкой на шее, одно неосторожное движение, и она затянется, лишит дыхания, заставит беспомощно забиться в судорогах. И она не хочет, не желает такого для себя!

– Потому что вам нельзя доверять, – наконец решилась она. – Вы можете предать, подставить, продать ради своей выгоды! И мне ничего от вас не нужно.

Вернер сдвинул брови. Анна-то говорила правду, но… обидно же! Когда тебя видят без маски и без прикрас, это всегда обидно! А уж если девчонка его еще и отвергла… да она счастлива должна быть, что Вернер на нее внимание обратил! А она?! Где восторги?! Просто – где?!

И все же Вернер попытался еще раз. А вдруг Анна просто повторяет чужие слова? А сама по себе она ничего не соображает, и можно еще ее обработать?

– Я вам сделал что-то плохое? Или обидел? Ваше высочество, не знаю, что я сделал, чтобы вызвать такую антипатию, но честное слово… я исправлюсь, только скажите, как!

И тут Анна еще и разозлилась.

Она все же была и дочерью своего отца, а Иоанн не терпел, когда его считали идиотом. Понятно, он попадал впросак и ошибался, и та же Диана им вертела, как хотела, но, когда он осознавал, что кто-то его обманывает, он приходил в ярость. И летело все в разные стороны. А слишком умные интриганы могли и головы лишиться. Вот и Анна поняла, что ее считают ребенком. Легковерной дурочкой, которой так легко рассказать всякие глупости, наврать, увлечь, влюбить в себя…

Будь Анна постарше, она бы реагировала иначе. Но ей было десять лет, а потому…

Как там мама говорила?

В следующую минуту Вернер опешил еще больше, потому что принцесса Анна подскочила со скамьи и сделала шаг к нему. А потом прошипела:

– Да пошел ты, козел!

И нырнула между двумя кустами роз.

У нее было преимущество – размер и отличное знание сада. Она-то проскользнула, а Вернер, который рванулся за ней, с разлета влип в третий куст и там застрял, осознавая, ЧТО ему сказали.

Он… козел?

И… его что – послали?!

Да придворные дамы, которым эта дрянь и в подметки не годится, да… грррррр!!!

Вернер рванулся так, что оставил на кусте чуть не половину своего жилета. Ах ты, дрянь! Догоню – уши надеру!

Ага, как же!

Догнал один такой!

Анны уже и след простыл. Будет она дожидаться, чтобы ей уши надрали! Как же! Ха!

* * *

– Отлично, будет на что маяки подновить, – Рикардо подписал еще одну платежку и отложил письмо.

Да-да, Эрланд – государство с обширным побережьем, считай полуморское. И обычное море рядом, и внутреннее, значит, что?

Правильно, где есть море, там и пираты заведутся, сволочи такие! Хуже тараканов!

Вот и придумана, и устроена сигнальная система маяков по всему побережью.

Маяки друг от друга стоят в зоне видимости, огни на них горят, а случись что, и система сигналов отработана. И медные зеркала есть, и факелы, и смотрители маяков, как правило, сами моряки, из тех, что покалечились на службе и на землю осесть не могут. Работай – не хочу! Дело всегда найдется.

Только вот еще и дорого это обходится.

На один маяк затраты, поди, и невелики, так их же несколько тысяч! Хорошо еще Бустон денег с запасом выдал…

А с другой стороны, от пиратского набега на побережье, поди, сильнее пострадаешь. И если твой корабль на скалы налетит – тоже. Вот и скрипят зубами люди, но платят налоги. Вот и выделяет король деньги… да, выделил бы он, как же!

Если б не королева, точно бы еще потянул!

Рикардо потянулся, вспоминая ее величество. Черные волосы, карие глаза, золото янтаря на смуглой коже… красиво! Может, и красивее есть, но чем-то она Рикардо зацепила.

И не только его, кажется…

Из дворца доходили недобрые вести, королева собиралась разводиться, и Рикардо иногда думал…

А где она будет жить после развода?

Про монастырь ему даже и в голову не приходило, не такая у них королева. Бойцовский характер в ней чувствуется, такая баба и на корабле беды не наделает! Значит, или замок ей какой определят, или в Картен она уедет. А Картен – это по морю.

Может, он и свой корабль предложит ее величеству?

Или… бывает же такое? Может он совершенно случайно проехать мимо того самого замка?

Нет, не для каких-то любовных устремлений, не знал Рикардо королеву, вот и о любви не задумывался. Какая тут любовь?

Но то, что ему стало интересно – факт!

И хотелось увидеть королеву еще раз, поговорить, понять, случайность это или характер… раньше она, кажется, такой не была. Он вообще не помнит, КАКОЙ она была. Тень короля… но может, и это правильно? Замужней женщине так и подобает?

Рикардо не знал.

Но что он еще раз постарается увидеть королеву – это точно. А король – что? Сам свое счастье променял на эту дуру с титьками, сам пусть и мается.

* * *

Мария очень удивилась, когда Анна схватила ее за руку и потащила в гардеробную. Она еще не успела отойти от разговора со священником, она только-только написала письмо Саймону… и что-то случилось у дочери?

– Мам, нам надо поговорить! Чтобы нас не услышали!

Надо так надо. Ребенок всегда важнее!

Мария прислушалась.

Нет, рядом никого нет, никто их не подслушивает.

– Что случилось, заинька моя пушистая?

Анна и скрывать не стала. Отцу она бы никогда не рассказала, а вот маме было можно. Раньше она бы и маме сказать побоялась, та была далекой и холодной, а вот сейчас… сейчас мама ее точно поддержит! Анна в этом была уверена – и не разочаровалась.

Мама кусала губы и сжимала кулаки. А потом…

– Вот козел!

Анна робко хихикнула.

Кажется, мама ее не осуждала. И даже не собиралась?

– Мам?

– Чтобы одна не ходила и была осторожнее. Вернер – сволочь и дрянь, тут ты полностью права, а потому он и отомстить может. Понимаешь?

Об этом Анна не думала.

– Но как?

– Если бы знать! Что подлецу в голову придет, никому не ведомо, а ему, если что, и подскажут, и посоветуют, найдутся мерзавцы, их всегда много при дворе. Дочка, тебе придется чаще быть рядом со мной, пока я не решу эту проблему.

Анна расслабилась и покрепче прижалась к маме. Мама не сердится, мама ее любит. Это главное. А Вернер…

– Мама, а что мы с ним сделаем?

Мария как раз обдумывала вариант доползти и покусать. Дрянь этот Вернер, решил через ребенка подобраться, понял, что свадьба медным тазом накрывается, вот и засуетился! И ведь не нужна ему Анна, и окажись она у него в руках, девочку просто погубят! Она не вынесет интриг, плетущихся вокруг! Да что там! Убьют ее, не те, так эти! Иоанн, может, и не отдаст приказ, так Эрсоны подсуетятся, для них власть, уплывшая из лапок, это хуже совка горячих углей в нежном месте. А фарданцам Анна тоже нужна до определенного момента, власть получат и спишут ее девочку!

Вернер, небось, рассчитывал наплести сорок верст до небес, заморочить малышке голову, не учел только, что Анна матери доверяет.

Ну, ты попал… каз-зел!

* * *

Ребекка Стоун скучала.

Чем ей было заниматься в поместье? Книг она не читала, хозяйство ей надоело еще ДО того, как она им занялась – она что, клушка какая-то?

Может, ей еще прикажете куриц разводить и овец чесать? Смешно подумать даже! Это же ОНА!

Ее развлекать надо!

А вот развлечений-то у нее и не было. По ее меркам, конечно.

В гости к соседям ее попросту не приглашали. Слава Ребекки летела далеко впереди нее, это в столице два-три любовника считаются престижными, а женщина без любовника даже и жалость вызывает: она что – ущербная? На нее никто не польстился? С ней что-то не так?

В провинции дело обстоит совершенно иначе.

И тут заводят любовников, да часто не одного-двух, а и побольше, и тут ревнуют, разводятся, женятся, ссорятся, мирятся… это все есть! Но здесь все это принято делать втихорца, под покровом тайны, чтобы никто и никогда не получил доказательств обратного. Догадываться? О, это можно, и предположения строить, и сплетни разносить, но напоказ выставлять – нельзя ни в коем случае! Никогда и ни за что!

А вот Ребекка…

Марк нанял ей любовников и этим действием напрочь изолировал супругу от окружающих. Женщины не желали приглашать ее в гости из зависти, а мужчины… а вдруг супруга на такое насмотрится, да и себе заведет? Нет уж, лучше не провоцировать!

Вот и получалось, что никуда Ребекку не звали. Ни на охоту, ни на прогулки на яхтах.

Исс Шент сдавал некоторое количество вилл на побережье, Ребекка об этом знала. Но сдавал-то он их не обязательно эррам! Там и иссы есть, и часто семейные. Нравится это место богатым купцам, с любовницами приехать можно, пожить спокойно, каждая вилла вдали от других, уединение обеспечено. И те, кто сюда приезжает, совершенно не рвутся общаться с Ребеккой.

А ей же скучно!

Она с тоски уже с конюхами заигрывать начала!

– Исса Лина, а вы меня еще мыло варить поучите?

Ребекка узнала голос дочери, который доносился из коридора.

Вот!

Даже Клара нашла себе занятие по душе! Оно, конечно, ужасно – девчонка ходит целый день хвостом за экономкой, то варить что-то учится, то припасы пересчитывает… зачем? Замуж выйдет – муж экономку наймет, и будет какая-нибудь исса заниматься всей этой ерундой! А Кларе-то зачем?

То ли от дурного настроения, то ли просто так Ребекка выглянула из комнаты и решительно рявкнула на дочь:

– Клара! Иди сюда!

И разозлилась еще больше, потому что девочка явственно вздохнула, покосилась на иссу Лину, подумала пару секунд…

– Исса Лина, я вас на кухне догоню.

И направилась к матери с таким видом, словно ей все это заранее до ужаса надоело.

Ребекка топнула ногой.

– Быстрее, мерзавка!

Экономка сочувственно покосилась на девочку, но промолчала и скрылась с глаз долой. Эрры дерутся – исса не встревай, а то и ей заодно достанется. К чему?